Kitobni o'qish: «Ловец покемонов»

Квартира с мебелью

Имея в руках комплект ключей от входной двери чужого недвижимого имущества, арендатор благоустроенного жилья взялась за совершение уголовных преступлений.

…Перед началом нового учебного года большинство иногородних студентов заняты поисками крыши над головой, куда можно перевезти из, отчего дома учебники и тот нехитрый скарб, без чего не обойтись, осваивая новые для себя науки.

В конце прошлого лета совсем иначе обстояли дела у Никиты Бушина. Определившись для себя с недорогим студенческим жильем, потребовавшим ежемесячную оплату всего в две тысячи рублей, парень озаботился сдачей в аренду собственной благоустроенной квартирой. Она только что была подарена ему матерью вместе с той мебелью, что пошла от продавцов в придачу, после уплаты Бушиной без малого полутора миллиона рублей предыдущим владельцам недвижимости.

Можно было бы, конечно, самому вольготно расположиться в благоустроенных хоромах, но стипендии в 2100 рублей не могло бы хватить парню даже на оплату счетов за потребленные коммунальные услуги, не говоря уже о стоимости билетов за проезд в общественном транспорте на лекции и обратно и питание в столовой. Так что лучшим применением дорогостоящего подарка матери Никита посчитал именно выгодную сдачу его в аренду.

Выяснив среднюю ежемесячную стоимость сдачи в наем такого рода жилплощади, составлявшую в то время ровно девять тысяч рублей, он дал объявление на специализированном сайте в сети Интернет.

Отклик не заставил себя долго ждать. По указанному номеру телефона вскоре позвонил незнакомец, назвавшийся Олегом. Тогда же они обговорили время, удобное обеим сторонам для встречи непосредственно по адресу жилплощади, принадлежащей Никите Бушину.

Правда, собрались в назначенный час гораздо большей компанией. Олег был с женой, которую представил Галиной Дымовой, а Никита пригласил специалиста агентства недвижимости, чтобы тот, как полагается, профессионально составил официальный договор аренды.

Молодой паре, подыскивавшей, по их словам, «семейное гнездышко» очень понравилось увиденное. В том числе и обстановка, имевшаяся в квартире. Где было все необходимое и даже более того – от кухонной до спальной мебели и даже ковров, скрадывавших звуки их шагов, когда все вместе обходили помещения, где новоселам предстояло поселиться с правом пользования всего этого добротного и красивого имущества.

Впервые в жизни получив на руки такую большую сумму денег, какими для Никиты оказалась предоплата, он назначил очередную встречу ровно через месяц. После чего, оставив Олегу с Галиной два комплекта ключей, он благодушно отправился по своим делам, связанным с хлопотами по личному студенческому обустройству.

Там начались занятия, потребовавшие не только присутствия в учебных аудиториях, но и выезда за пределы Бийска. Так что когда календарь отсчитал срок, за который были получены от арендаторов деньги, лично получить следующую предоплату у Бушина не получилось. Пришлось перенести эту встречу еще на месяц, о чем парень и решил поставить в известность своего нового знакомого.

Но звонок по телефону немало разочаровал Никиту. Его собеседник, при прошлой их встрече, показавшийся любящим супругом своей красавицы жены, теперь был о той совершенно иного мнения. Заявил, что больше арендованной жилплощадью не пользуется, потому, что съехал от Галины почти сразу же после того, как начали они проживать в одних стенах.

Ей же оставил и комплект ключей от входной двери. А чтобы в правдивости его слов можно было убедиться, даже продиктовал номер мобильника бывшей супруги.

Записав нужные цифры, Никита тут же набрал их на телефоне, чтобы позвонить Галине Дымовой. Она трубку взяла. Однако в тоне женского голоса не было уже и малейшего намека на прежнюю вежливость. Подтвердив информацию о разводе с бывшим сожителем, она объявила о собственном переезде. Причем – в другой город.

Что касается комплекта ключей, то пообещала немедленно выслать его из Владивостока почтовой бандеролью.

Оба этих разговора так огорчили студента, что он связался с матерью, чтобы поделиться с ней своими переживаниями по поводу неудачного выбора арендаторов.

А еще, поддавшись недобрым предчувствиям, поселившимся в душе, пригласил ее вместе с ним сходить на его квартиру, чтобы на месте убедиться в сохранности имевшегося в их недвижимости немалого имущества.

Самые тревожные предположения подтвердились сразу же, едва Бушины вошли в жилище, принадлежавшее Никите. Там, где прежде повсюду были ковры, а на них теснилась удобная мебель, теперь было совершенно пусто. Не осталось ни столов, ни кровати, ни даже кресла-качалки, не говоря уже о стульях и тумбочках.

Чтобы выяснить место, куда без спроса перевезли его имущество, Никита снова набрал на мобильнике номер Галины. Она и теперь взяла трубку. Но уже в последний раз. Заявила категорически о том, что к пропаже вещей не имеет никакого отношения. После чего прервала телефонную связь и больше на его звонки не откликалась.

Пришлось Бушиным идти в полицию, где они заявили о случившемся и оценили похищенные у Никиты материальные ценности в 62532 рубля, как и значилось в купчей, по которой мать приобретала сыну подарок – квартиру с полным комплектом подержанной мебели.

Криминалисты, как полагается, побывали непосредственно на месте происшествия. Зафиксировали в квартире следы, оставленные там неизвестными похитителями. Изъяли у потерпевшего и приобщили к материалоам уголовного дела даже копию договора аренды, по которой тот предоставил два комплекта ключей от входной двери своим недолгим квартирантам.

Сами замки пришлось поменять. А чтобы зря помещение не простаивало, Бушин пустил туда новых арендаторов. И вот от них, буквально через день-другой Никита получил серьезные претензии.

Они сообщили, что насторожились попыткой неизвестной женщины проникнуть в квартиру с помощью прежних ключей. Когда сами вышли к ней, то представившись Натальей Полевой, она заявила свои права на жилище.

Разбираться в ситуации пришлось вместе с сотрудниками правоохранительных органов. Гражданка Полева, этой осенью переехавшая на Алтай из Краснодарского края, временно поселилась у подруги, сгрузив свои вещи у нее в гараже. Сама же стала подыскивать по Интернету подходящую съемную квартиру. На сайте познакомилась с женщиной, которая сдала жилище, взяв предоплату в сумме 9000 рублей.

Вещей в квартире уже не было в тот момент, когда, в обмен на ключи, передавала деньги незнакомке из Интернета, даже не глянув в ее документы. По описаниям это могла быть Галина Дымова.

Ее бывший сожитель Олег, которого удалось разыскать по данным, имевшимся в договоре аренды, отрицал свою причастность ко всему, что случилось по этому адресу после его развода и разъезда с бывшей супругой.

В доказательство своей искренности даже упомянул, где теперь можно было бы найти женщину, которой оставил свой комплект ключей.

Как оказалось, ни в какой Владивосток она не уезжала. Жила в Бийске на новой для себя съемной квартире. Где даже отыскалось часть из того, что имелось в перечне похищенного у Никиты Бушина, заявившего о пропаже мебели и ковров.

На очной ставке приезжая с юга России опознала в Галине Дымовой ту женщину, которая обманом взяла с нее предоплату за чужую квартиру. Поняв, что бесполезно отпираться в том, что натворила, Дымова взялась за перо и бумагу, чтобы написать заявление о явке с повинной.

…Работа учительницей сказалась на ее умении владеть словом. Очень доходчиво объясняя свои намерения, Дымова поведала о том, как оставшись без супруга, одна не смогла платить за большую жилплощадь. Взамен подыскала комнату проще, куда и перевезла вещи с прежнего адреса аренды. А когда понадобились деньги, сначала распродала все, на что нашлись покупатели, а потом сумела найти женщину, которая заплатила ей за месяц проживания в чужой квартире, где и появился у Галины и первый, и последующий планы незаконного обогащения.

Пока велось расследование обоих уголовных дел, возбужденных в отношении Галины Дымовой, она сумела возместить Наталье Полевой материальный ущерб. Та оказалась не злопамятной. Простила недавнюю обидчицу и в связи с примирением сторон, по данному факту уголовное преследование было прекращено.

А вот по поводу мебели, похищенной из квартиры студента, пришлось ей объясняться со скамьи подсудимых, когда действия обвиняемой были квалифицированы как присвоение, то есть хищение чужого имущества, вверенного виновному, совершенное с причинением значительного ущерба гражданину.

В качестве смягчающих обстоятельств, были взяты во внимание чистосердечное раскаяние Галины Дымовой, ее активное содействие в расследовании преступления, розыске имущества, добытого преступным путем и добровольное возмещение причиненного материального ущерба. А потому приговорили осужденную лишь к полутора годам лишения свободы условно с испытательным сроком продолжительностью в один год.

Второе завещание

Для того чтобы воспользоваться волей своей скончавшейся родственницы, наследникам пришлось отстаивать свои законные права в суде.

…В большом светлом сельском доме – с возделанным приусадебным участком и крепкими надворными постройками, где прошла большая часть жизни, на старости лет совсем одна осталась пенсионерка Мария Дергушова. Благо, что ее не оставили наедине с бытовыми заботами и уходом по хозяйству родные люди.

Дочка племянника старушки – Нина Коржова радушно пригласила Марию Ивановну к себе на постоянное жительство в такую же отдаленную от города деревню, расположенную в нескольких десятках километров от того места, где всю себя посвятила труду пожилая ныне женщина, и где на сельском погосте остались дорогие ее сердцу люди.

Не оказался сиротой – без хозяйки и отчий дом, откуда она уехала по новому адресу. Присматривать за жилищем и всем остальным вполне могли живущие по соседству другие родственники. Тем более что одному из них – праправнуку Юрию Лукоеву, как и Нине Коржовой, на равных долях оставила хозяйка все это свое имущество.

Для чего она лично побывала в сельском совете, чтобы составить и заверить там свое завещание, как и предусмотрено Гражданским кодексом России.

Но время шло и, однажды на новом месте заскучала старушка по своему прежнему селу. Словно что-то почувствовала, пожелав быть ближе к тем, кого ранее сама проводила в последний путь.

Перечить ей не стали. Только теперь уже приняли ее в семье Лукоевых. К сожалению, ненадолго. Не прошло и двух месяцев, как Марии Дергушовой не стало. Честь по чести похоронили усопшую.

Оплакала ее и Нина Коржова. Только дела и заботы помешали женщине в положенный полугодовой срок вступить в права наследования имущества Марии Ивановны, которое та поделила между внучатой племянницей и правнуком.

Несколько позже приехала она к нотариусу из своего села за бумагами, дающими право на половину здешнего дома, двора и всего прочего, о чем ей не раз говорила старушка, немало времени проживавшая у нее на всем готовом.

Правда самого письменного волеизъявления в вещах Марии Ивановны она не нашла. Однако женщина точно знала о втором экземпляре документа, остававшемся в здешнем сельском муниципалитете, должностное лицо которого, в соответствии с Конституцией РФ было уполномочено совершать нотариальные действия, в том числе и удостоверять завещания.

И вот там посетительница, к глубокому своему разочарованию, вдруг узнала, что все наследство оставлено не ей, а исключительно одному человеку. Ее родственнику – Виктору Лукоеву.

Впрочем, такое вполне могло быть. Все же, как гласит Гражданский кодекс РФ, завещатель вправе по своему усмотрению распоряжаться личным имуществом: как оставлять его кому-то, так и лишать наследства, не указывая причин своего такого решения.

Казалось бы, оставалось Нине Коржовой только смириться с этим. Но, по ее мнению, не раньше, чем сама убедится в законности того, что произошло. И начала устанавливать истину.

Полученная ею у сельских властей копия прежнего завещания действительно содержала имена двух наследников. Но на нем теперь имелась пометка о, сделанной позже, менее чем за два месяца до смерти Марии Дергушовой, отмене данного волеизъявления.

Только что-то насторожило несостоявшуюся наследницу в этой дополнительной записи, своим проявлением на официальной бумаге, лишившей ее половины состояния, оставленного покойной родственницей, в чем сама была твердо. А так как по Конституции России право частной собственности охраняется законом и никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда, туда и обратилась Нина Коржова в суд с исковыми заявлениями.

Причём, сделала это и к сельскому руководству, и к своему дальнему родственнику, оказавшемуся теперь единоличным наследником по новому завещанию прабабушки.

И вот тут, в ходе установления истины начались ей встречаться странности.

Например, то самое второе завещание, что составлено позже, как и предыдущее, должно было быть учтенным в книге регистрации нотариальных действий, а его второй тоже экземпляр храниться в архивных материалах.

Но ничего этого отыскать не удалось.

Не нашлось в сельсовете и квитанции об оплате за удостоверение завещания в пользу одного Виктора Лукоева. Там имелось только подобного рода подтверждение лишь по поводу внесения Марией Ивановной в кассу положенной суммы, когда та назвала своими наследниками одновременно и внучатую племянницу и правнука.

Хотя Виктор Лукоев утверждал, что намерение все оставить исключительно ему одному прабабушка осуществила сама, когда незадолго перед своей кончиной лично сходила в сельсовет.

За прошедшее с той поры время в штате сельского муниципального ведомства произошли изменения. К моменту начала судебной тяжбы там уже не работала Вера Жукова, чьи подписи заверяли оба документа: отмененный прежний и другой, официальных следов которого в сельсовете не нашли.

Эту бумагу, с пометкой «Завещание не отменено», своей подписью на ней, как должностного лица и заверенной печатью спустя несколько месяцев после смерти Марии Дергушовой, по просьбе наследника она же и предоставила в суд.

Заодно пояснила, что не помнит точно: какой из этих документов был оформлен раньше, потому, что и на первом, и на втором завещании стояла одна и та же дата регистрации.

И все же существенное отличие между собой в документах имелось. Если на первом стояла гербовая печать сельсовета, то на втором, в достоверности которого усомнилась истица, имелся оттиск печати «Для нотариальных действий». Пришлось устанавливать правильность использования и того, и другого.

Вот тут, при изучении папки с документами за несколько лет, начиная с того, когда появилось на свет второе завещание, из делопроизводства нотариального характера выяснилось, что на всех заявлениях ставилась исключительно гербовая печать.

И ни разу не использовалась, как оказалось, уже, ранее вышедшая из употребления, печать «Для нотариальных действий».

Отвечая на вопросы суда, бывшая сотрудница сельсовета заявила, что запись об отмене первого завещания она сделала сама, когда к ней приходила Мария Дергушова. И сама же, по словам Веры Жуковой, выдала она Юрию Лукоеву справку, когда тот приходил к ней на работу перед единоличным вступлением в права наследования имущества прабабушки. А также оформила завещание на него, поставив на получившейся бумаге отметку о том, что оно не отменено.

Как раз тот факт, что оба завещания датировали одним и тем же днем, по мнению специалистов, привлеченных к рассмотрению судебной тяжбы, названо грубой, непрофессиональной ошибкой.

Выяснилось, что работая на компьютере, эта сотрудница тогда еще сельского муниципалитета, когда в прежнем завещании убрала данные о Нине Коржовой, то оставила в качестве наследника одного Юрия Лукоева. Но вот дату оформления новой бумаги при этом не изменила. Распечатала на принтере и заверила не гербовой печатью, как полагалось, а той, что оказалась под рукой и давно уже не использовалась в подобных случаях.

Не смогла объяснить Вера Жукова и то, почему не внесла второе завещание в реестр нотариальных действий, что также свидетельствовало в пользу утверждений истицы. Говорило о том, что второе волеизъявление от Марии Ивановны Дергушовой в пользу одного только Виктора Лукоева законным образом вообще не выдавалось, а слова Жуковой в данной части ее показаний не соответствуют действительности.

На процессе выступила и свидетельница, заявившая, что родственница Веры Жуковой, как она помнит, ранее несколько лет состояла в гражданском браке с человеком, близким для Виктора Лукоева.

Этот факт, некоторым образом, приоткрывал свет на возможный повод, судя по всему, имевшийся для действий бывшей сотрудницы сельсовета в пользу претендента на единоличное владение всем тем немалым имуществом, что осталось после смерти его прабабушки.

Когда рассмотривалось дело в суде, то со стороны ответчиков, так и не было представлено достаточно доказательств того, что завещание в пользу Виктора Лукоева выдано позже предыдущего. А также не доказано, что соблюдались все нормы действующего законодательства по составлению и удостоверению завещания органами местного самоуправления. Как это было с завещанием Марии Дергушовой, поделившей свое имущество между двумя наследниками – внучатой племянницей и правнуком.

Поэтому, рассмотрев дело, суд признал недействительным, зарегистрированное в сельсовете завещание Марии Дергушовой о передаче всего ее имущества одному Виктору Лукоеву.

Заодно суд пришел к выводу о том, что у сотрудницы сельсовета не имелось никаких оснований ставить на первом завещании, составленном в пользу двух наследников – Нины Коржовой и Виктора Лукоева запись о лишении его законной силы. Таким образом, запись «Отменено» признана недействительной. И наоборот, действительным, тем же решением суда признано завещание, по которому наследниками являются и внучатая племянница, и правнук Марии Ивановны.

А еще, суд решил взыскать в равной мере с администрации сельсовета и Виктора Лукоева по сто рублей в пользу Нины Коржовой в качестве компенсации понесенных ею затрат на оплату государственной пошлины.

Пыточный подвал

Самые изощренные издевательства над жертвой, не помогли преступникам добиться самооговора.

…Совершенно непредсказуема ранней весной погода на дворе. Если еще в начале недели настроение портили пронизывающие холодные ветры, то к приближающимся выходным это последнее дыхание ушедшей зимы сменилось настоящей оттепелью, вызвавшей у Николая Логинова желание провести отдых в компании с сыном Сергеем.

Они давно проживали по разным адресам. С тех пор, как Николай Иванович обрел новую семью. Но развод родителей не испортил отношения между старшим и младшим Логиновыми. Иногда они вместе проводили досуг, когда Сергей мог поделиться и сокровенными чувствами, как это было прошлый раз, когда пообещал познакомить отца со своей девушкой.

Так что, набирая его абонентский номер на телефоне сотовой связи, Николай Иванович надеялся именно на это. Однако в голосе сына не оказалось прежней радости. И даже в трубку были слышны болезненные нотки, пробивавшиеся сквозь каждое его слово.

На вопрос о том, что случилось, ответил, что заболел пару еще дней назад, думал отлежаться, но теперь вот охватил сильный жар. Поднявшаяся в родительском сердце тревога заставила Николая Логинова посоветовать ему немедленно идти в больницу. А еще лучше – вызвать «Скорую помощь».

Сын так и поступил. Потому что в воскресенье поступило сообщение о его госпитализации в одной из городских больниц. Прихватив гостинцы, отец сразу же отправился туда, чтобы подбодрить, пожелать скорейшего выздоровления.

В приемном покое, переложив, пахнущий яблоками и апельсинами пакет в левую руку, Николай Иванович освободившейся правой рукой достал из кармана мобильник. Нажал кнопку вызова, чтобы предложить Сергею спуститься к нему на встречу.

Тот ответил на звонок. Но еще более болезненным голосом, чем прежде, отказался от встречи. При этом сослался на то, что еще больше расхворался и даже подняться с кровати не может.

Оставалось навестить сына непосредственно в палате. В регистратуре, назвав его имя и фамилию, визитер получил данные, огорошившие его еще больше. Ведь совершенно неожиданно для себя узнал, что поместили Сергея вовсе не там, где лечат от простуды, как он полагал, а в ожоговое отделение.

Получив белый халат и наставления, как вести себя в стерильных условиях, мужчина стремглав преодолел несколько лестничных пролетов и оказался на пороге нужной ему палаты.

Внешний облик сына оказался еще хуже того, к чему отец готовился. Тот лежал, не имея возможности даже воспользоваться простынкой. Потому что во многих местах оказался покрытым марлей с пропитавшимися сквозь нее следами нанесенных на раны препаратов против ожогов и выделениями гноя. Да и там, где марлевых перевязок не было, тело, руки и ноги покрывали багровые синяки и следы ссадин, приченных с такой силой, что и спустя несколько дней, окраска их не спешила становиться бледнее прежнего.

Положив фрукты на тумбочку, Николай Иванович приступил к расспросам на счет того, кто мог так изувечить сына. Но Сергей сначала буркнул, что кое-кто решил поиграть над ним в полицейских. И тут же, решив, что сказал лишнее, совсем замолчал. И даже отвернул голову на подушке в сторону, давая понять, что никаких подробностей пояснять не станет.

Только и отец не сдавался.

Правда, прежде чем успокоился и заговорил снова, понадобилось почти неделя их чуть ли ни ежедневного общения, проявления постоянной заботы и попыток поднять настроение, а также то, что медики сумели остановить развитие у пациента болезни, и молодой человек пошел на поправку.

Начав рассказывать все начистоту, он заявил, что, вскоре после мартовских праздников, когда возвращался вечером от любимой девушки, у самого подъезда своего дома встретился с поджидавшими этого момента, знакомыми.

В числе их были Олег Шубин и Владимир Мохов, известный еще со школьных лет. Потому не подумал ничего плохого, когда под пустяковым предлогом они пригласили сесть вместе с ними в свою машину. И только уже в салоне «Жигулей», отъехавших на пустынное место, понял допущенную оплошность.

Спутники, убедившиеся, что никто не видит со стороны их действий, потребовали немедленно признаться в распространении наркотиков. Искреннее удивление Сергея ничем не подтвержденными обвинениями, было наказано дюжиной ударов, нанесенных ему одним из игроков в «сыщики».

В поисках вещественного подтверждения своих доводов они обшарили карманы, а не найдя ничего напоминающего на то, в чем подозревают в «Жигулях» своего нового пассажира, даже разорвали куртку, надеясь вскрыть тайники за подкладкой. И тут, к полному разочарованию самозваных «сыщиков», тоже ничего не оказалось.

Между тем удары их кулаков сыпались безостановочно, пока обессиленный от боли Сергей вообще не перестал на них реагировать. Молчанием он ответил и на угрозы закрыть на несколько дней под замок, пока не станет сговорчивее.

Тогда путь продолжился до многоквартирного дома. Из остановившейся легковушки вывели избитого пленника и затащили в подвал, видимо используемый для своей мастерской сантехниками небольшой управляющей компании из жилищно-коммунальной сферы.

Судить об этом можно было по слесарным инструментам, разбросанным на верстаке, а также комнате отдыха с диваном, обивка которого засалилась грязными спецовками рабочих.

А еще имелась розетка на стене для бытовых электроприборов. В том числе и, казавшегося здесь совершенно чуждым, утюга. Но так не считал Владимир Мохов. Он демонстративно включил утюг, угрожая с его помощью «развязать язык» несговорчивой жертве. В то время как его сообщник Олег Шубин вооружился разводным газовым ключом.

Видя, что угрозы на Сергея не действуют, оба взялись за дело, о котором, явно имели предварительную договоренность. Потому что вместе с утюгом в мастерской нашелся и рулон скотча.

Спустив с Логинова последнюю одежду, они замотали ему клейкой лентой руки и ноги, залепили рот, чтобы посторонним не были слышны, доносившиеся отсюда вопли. После чего дали волю рукам и своей извращенной фантазии.

Один с размаху бил, не выбирая куда, тяжелым «газовиком», тогда как другой то и дело прижигал кожу истязуемого раскаленным утюгом, держа его прижатым до тех пор, пока не доносился запах горелой плоти.

Несколько часов, наполненных болью и унижениями, показались Сергею вечностью. Он уже предполагал, что живым не выйдет наружу, когда мучителям наскучила, затянувшаяся «игра в полицейских». Да и сверху подали сигнал «Жигули», прежде отъезжавшие после их доставки к подвалу.

Разрезав путы из скотча на руках и ногах, отлепив его кусок со рта парня, они разрешили ему одеться. Затем вывели наружу из подвала. Посадили в машину и, покружившись на ней по городу, весь путь запугивали угрозами неминуемой расправы, если кто-то узнает от него обо всем случившемся.

И только потом высадили избитого Сергея на противоположном конце города. Откуда он несколько часов шел домой по ночной темноте под пронизывающим холодным ветром, от которого совсем не спасала куртка изорванным в клочки.

Рассказ шокировал отца. Убедив сына написать заявление в полицию, Николай Иванович постарался потом всегда быть рядом, пока велось следствие.

По заключению судебно-медицинской экспертизы у Сергея Логинова оказались не только следы ушибов, нанесенных твердым предметом, но и термические ожоги 2–3 степени на ограниченных участках туловища и конечностей, на общей площади в семь процентов кожных покровов.

Однако честно признаваться в своей причастности к ним не спешили Мохов с Шубиным. Они, как выяснилось, нигде не работали. Все свое свободное время проводили в шатаниях по городу и просиживая у компьютера, подключенного к Интернету.

Где то там, случайно услышали о подозрениях в отношении Сергея Логинова. И при удобном для себя случае решили припугнуть его, наказав заодно за все предполагаемые грехи.

К ответу за это оба успели приготовиться, видимо, узнав о долгом лечении жертвы в ожоговом отделении. Потому что во время следственного эксперимента, проведенного в слесарной мастерской, там уже не оказалось ни дивана, на котором истязали беззащитного парня, ни газового разводного ключа, ни, тем более утюга.

Дело в отношении Олега Шубина было рассмотрено отдельным производством. Его осудили первым. Тогда как Мохов, орудовавший утюгом, отпирался до тех пор, пока не пошли прахом все доводы его защиты.

В итоге действия обвиняемого были квалифицированы как истязание, то есть причинение группой лиц физических и психологических страданий путем систематического нанесения побоев и иными насильственными действиями с применением пытки и осужденному назначили наказание в виде трех лет лишения свободы в исправительной колонии общего режима.