Kitobni o'qish: «Жареные зеленые помидоры в кафе «Полустанок»»

Shrift:

Fannie Flagg

Fried Green Tomatoes at the Whistle Stop Café

Книга издана с любезного согласия автора и Литературного агентства Эндрю Нюрнберга

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

* * *

«Жареные зеленые помидоры» – настоящая классика, один из лучших американских романов XX века. Исключительно добрая, тонкая книга, пропитанная любовью к людям, юмором и легкой грустью. Несомненный шедевр.
Озон

Фэнни Флэгг – из тех немногих писателей, чьи мудрые и поэтичные книги оставляют долгое и изумительно приятное послевкусие. Обаятельная, смешная и щемяще-проникновенная проза Фэнни Флэгг – универсальное средство от хандры. С наслаждением вживаясь в уютный мир ее романов, сводя короткое знакомство с живыми и узнаваемыми персонажами, мы получаем отличный шанс на время забыть о тревогах и трудностях, окружающих нас в реальной жизни.
Psychology

«Жареные зеленые помидоры» заслуженно вошли в список главных женских книг XX века.
Коммерсант

Этот роман можно читать и просто для отдыха, и ради серьезных философских раздумий. Или для того, чтобы вспомнить: на закат можно смотреть хоть каждый вечер, причем бесплатно, и он всегда разный.
Литературная газета

Благодарность

Я хочу выразить огромную признательность тем людям, которые оказали мне неоценимую помощь и поддержку, когда я писала эту книгу Прежде всего это относится к моему литературному агенту Венди Уэйл, которая никогда не теряла веры в меня, редактору Сэму Вогену – за его заботу и внимание и за минуты хохота в процессе работы над текстом – и Марте Левин из «Рэндом хаус», ставшей моей ближайшей подругой. Я благодарю также Глорию Сейфер, Лиз Нок, Маргарет Кафарелли, Анну Бейли, Джулию Флоренс, Джеймса Хэтчера, доктора Джона Никсона, Джерри Ханна, Джея Сойера и Фрэнка Селфа. Компания «Де Томас, Бобо энд ассошиейтс» помогла мне в нелегкие времена нужды. Я благодарна Барнаби и Мэри Конрад из Ассоциации писателей Санта-Барбары, Джо Рой из Бирмингемской публичной библиотеки. Джеффу Нореллу из Бирмингемского южного колледжа, Энн Харви и Джону Локу из издательства «Оксмур хаус паблишинг». Огромное спасибо моей помощнице и машинистке Лизе Макдональд и ее дочери Джесси, которая спокойно сидела и смотрела сериал «На улице Сезам», пока мы с ее мамой работали. И особую благодарность я шлю всем милым моей душе жителям Алабамы – сердца моего, дома моего.

Томми Томпсону

«Плоть моя обитает в приюте для престарелых “Розовая терраса’’ но сердце и мысли так и остались в кафе “Полустанок’’ где на обед подают жареные зеленые помидоры…»
Из размышлений миссис Вирджинии Тредгуд в приюте «Розовая терраса», июнь 1986 г.

Еженедельник миссис Уимс

«Бюллетень Полустанка»

12 июля 1929 г.

НОВОЕ КАФЕ

На прошлой неделе по соседству со мной, рядом с почтой, открылось кафе «Полустанок». Его хозяйки – Иджи Тредгуд и Руфь Джемисон, – кажется, довольны: дело потихоньку налаживается. Иджи просит знакомых не беспокоиться, что здесь их отравят: сама она не готовит, на кухне заправляют две негритянки, Сипси и Онзелла, а за барбекю персонально отвечает муж Онзеллы, Большой Джордж.

Тем, кто еще не успел заглянуть в кафе, Иджи сообщает: завтрак здесь подают с 5.30 до 7.30. Вы можете заказать яйца, овсянку, сухарики, бекон, колбасу, ветчину под острым томатным соусом и кофе – все это обойдется вам в 25 центов.

На обед и ужин вас ждут свиная отбивная с подливкой, жареный цыпленок, зубатка, курица с клецками или барбекю. Кроме того, можно взять овощи, сухарики или кукурузный хлеб плюс десерт и кофе – за все про все 35 центов.

Иджи говорит, что из овощных блюд вам предложат кукурузу под белым соусом, жареные зеленые помидоры, жареную окру, капусту или репу, коровий горох, сладкий батат, каролинские бобы или лимскую фасоль. А на сладкое – пирог.

Мы с моей дражайшей половиной, Уилбуром, вчера там обедали, и было так вкусно, что он заявил: «Все, дома больше не ем». Ха-ха! Хорошо, коли так. А то я не вылезаю из кухни, стряпая для этого проглота, и все никак не могу накормить его досыта.

Кстати, Иджи уверяет, что одна из ее кур снесла яйцо с десятидолларовой бумажкой внутри.

Дот Уимс

Приют для престарелых «Розовая терраса»

Старое шоссе Монтгомери, Бирмингем, штат Алабама

15 декабря 1985 г.

Сегодня Эвелин Коуч снова пришлось ехать с мужем в «Розовую террасу» навещать Большую Маму – его мать. Свекровь ее терпеть не могла, и Эвелин быстренько удрала от них в зал для посетителей, чтобы в тишине и покое полакомиться припасенными сладостями. Но как только она устроилась поудобнее, старушка в соседнем кресле ни с того ни с сего заговорила:

– Если вы меня спросите, в каком году такой-то или такой-то женился, на ком женился и в чем была мать невесты, я в девяти случаях из десяти отвечу правильно. Но хоть убей, никак не могу вспомнить, когда же я успела так состариться. Как-то неожиданно все получилось: раз – и уже старуха.

Знаете, в первый раз я обнаружила это в июне, когда попала в больницу с желчным пузырем. Они, наверно, до сих пор его хранят, а может, и выкинули уже, кто знает. Медсестра – толстуха такая, аж страшно, – как раз собиралась ставить мне вторую клизму, они там просто обожают делать клизмы. И тут смотрю, на руке у меня бумажка вроде бирочки. Пригляделась, а на ней написано: «Миссис Вирджиния Тред гуд, 86 лет». Представляете?

Вернулась я домой и говорю миссис Отис, приятельнице своей: мол, нам только и осталось теперь, что сидеть сложа руки да ждать, пока сдохнешь. А она: «Предпочитаю выражение “отойти в мир иной”». Бедняжка! У меня язык не повернулся сказать ей, что разницы-то, собственно, никакой: как ни назови – все одно помрем.

Все же забавно: пока ты маленькая, время на одном месте топчется, а как двадцать стукнет, так оно понеслось, словно скорый до Мемфиса. Мне иногда кажется, что жизнь как-то мимо нас проскальзывает, и почувствовать ее не успеешь. Я, конечно, по себе сужу, не знаю, как у других бывает. Вроде вчера еще маленькая девочка, а нынче – хоп, и взрослая женщина, с грудью и волосами на укромных местах. И как это я все умудрилась пропустить, ума не приложу. Впрочем, особого ума у меня никогда не было, ни в школе, ни потом…

Я и миссис Отис из маленького городка, Полустанок называется. Это в десяти милях от «Розовой террасы», там, где железнодорожная сортировочная, – слышали, может? Отсюда и название Полустанок. Мы с ней последние тридцать лет жили на одной улице. Когда муж миссис Отис умер, сын и невестка уговорили ее переехать сюда, в приют. А меня попросили пожить с ней хотя бы первое время, пока она тут не пообвыкнет. Потом-то я домой вернусь, только от нее это секрет, понимаете?

Здесь не так уж и плохо. На Рождество мы все надевали праздничные колпачки. На моем были вышиты сверкающие елочные шары, а у миссис Отис – рожица Санта-Клауса. А вот кошечку пришлось оставить дома. Жалко ужасно! Скучаю я по ней очень. Я ведь всю жизнь кошку держала, а то и двух. Но ничего не поделаешь, отдала ее соседской девочке, которая поливает мои герани. У меня, знаете, четыре кадки с геранями перед домом, и герань такая чудная, просто глаз не отвести.

Моей миссис Отис всего семьдесят восемь. Она славная женщина, правда славная, только немного нервная.

Я хранила под кроватью в банке камни из желчного пузыря, так она заставила меня спрятать. Сказала, что от их вида у нее депрессия начинается. Как маленькая. Впрочем, она ведь и росточка маленького, а я, сами видите, дама крупная. Кость у меня широкая, да и все остальное.

А вот машину я никогда не водила. Такое неудобство. Вечно привязана к дому, сиди и жди, пока кто-нибудь подбросит в магазин, или там к врачу, или в церковь. Раньше до Бирмингема можно было добраться на дрезине с ремонтниками, но дрезины давным-давно не ходят. Вернусь домой – обязательно получу водительские права.

Знаете, забавно получается: начинаешь ценить радости жизни, только когда оказываешься вдали от дома. Мне, например, не хватает запаха кофе и жареного бекона по утрам. Здешняя стряпня вообще ничем не пахнет, а о жареном даже не мечтай. Все вареное, и ни грамма соли. Мне эти паровые котлеты и даром не нужны, а вам? – Она тараторила и тараторила, не дожидаясь ответа. – Я просто обожаю пахту с крекерами или кукурузным хлебом на завтрак. Размочишь все в чашке и хлебаешь ложечкой. Но нельзя же есть на людях, как дома себе позволяешь, правда?

И еще скучаю по дереву. Мой домишко – старая развалюха: гостиная, спальня и кухонька. Но весь из дерева, и стены изнутри обиты сосной. За это и люблю его. Терпеть не могу штукатурку. Стены какие-то холодные получаются, окостеневшие, что ли.

У меня была с собой фотография, я там маленькая качаюсь на качелях на заднем дворе, а в руке у меня голубые воздушные шары. Хотела повесить у себя над кроватью, так сиделка не позволила: мол, девочка здесь по пояс голая, а это неприлично. Представляете? У меня эта карточка лет пятьдесят провисела, а мне и в голову не приходило, что я там голая. Неужто кто-то из здешних старичков разглядит голую грудку, с их-то зрением! Но раз уж тут все такие нравственные собрались, ладно, убрала я фотографию в шкаф, пускай полежит вместе с моими желчными камнями.

Хорошо бы сейчас очутиться дома. Там, правда, беспорядок жуткий: я и забыла, когда подметала последний раз. И знаете почему? Выхожу я как-то на крыльцо, а на дереве сойки дерутся. Ну я и запустила в них веником, а он застрял в ветках. Надо будет попросить кого-нибудь снять мой веничек, когда вернусь.

А недавно сын миссис Отис забрал нас домой с чаепития, которое устраивали в здешней церкви по случаю Рождества. Так вот, он повез нас вдоль железной дороги по Первой улице, там еще когда-то было кафе, мимо старого дома Тредгудов. Конечно, многие дома на этой улице теперь заколочены, иные разрушены, но, знаете, когда мы подъезжали, фары осветили окна, и мне показалось, что дом совсем не изменился. Вроде стоит такой же, как и семьдесят лет назад, везде свет горит, веселье, суматоха. Могу поклясться, я слышала чей-то смех, а в маленькой гостиной Эсси Ру бренчала на пианино «Эй, девушки из Буффало, погуляем вечерком» и «Огромные горы сладостей», или что там еще было тогда в моде. Смотрю – а может, все же показалось? – Иджи Тредгуд опять спряталась в ветвях иранской мелии и воет собакой каждый раз, когда Эсси заводит песню. Она всегда говорила, что Эсси Ру умеет петь хуже, чем корова танцевать. Сдается мне, из-за этих видений, да еще моей тоски по дому, я теперь только о прошлом и могу думать.

Помню все как вчера, да и вряд ли хоть одна подробность из жизни семьи Тредгуд могла ускользнуть из моей памяти. Бог мой, разве такое возможно! Я ведь с самого рождения жила по соседству с Тредгудами, а потом вышла замуж за одного из их мальчиков.

Детей у них было девять человек. Трое из них – Эсси Ру и близняшки – примерно моего возраста, вот я и торчала там все дни напролет. Мы играли, устраивали всякие вечеринки на всю ночь. Мама моя умерла от чахотки, когда мне было четыре года. А когда в Нашвилле погиб отец, я просто осталась жить у них, и все. Можно сказать, я так и не вернулась с той вечеринки.

Еженедельник миссис Уимс

«Бюллетень Полустанка»

8 октября 1929 г.

МЕТЕОРИТ ПОПАЛ В ЖИЛОЙ ДОМ ПОЛУСТАНКА

Миссис Бидди Луис Отис из дома № 401 по Первой улице заявила, что в четверг вечером крышу ее дома пробил метеорит весом около двух фунтов¹. Сама она осталась цела и невредима, а вот радио пострадало. Миссис Отис говорит, что она сидела на кушетке, потому что кресло заняла собака, и слушала передачу, как вдруг что-то грохнуло. Теперь в ее крыше огромная дыра, а радио разбито вдребезги.

Берта и Гарольд Вик отпраздновали годовщину свадьбы на лужайке перед домом, чтобы видели все соседи.

От души поздравляем мистера Эрла Эдкока, начальника железнодорожной станции, которому только что приказом № 37 присвоили звание Самого восторженного председателя Общества защиты лосей, членом которого является и моя дражайшая половина.

Кстати, Иджи доводит до вашего сведения, что если вы хотите из чего-нибудь приготовить барбекю, то присылайте это «что-нибудь» к ней в кафе. Большой Джордж все приготовит для вас в лучшем виде: цыпленка – за 10 центов, а стоимость свинины будет зависеть от величины куска.

Дот Уимс

Приют для престарелых «Розовая терраса»

Старое шоссе Монтгомери, Бирмингем, штат Алабама

15 декабря 1985 г.

Прошел час, а миссис Тредгуд все говорила. Эвелин Коуч уже съела три шоколадки и принялась за второе печенье, гадая, когда же уймется эта старушка.

– Знаете, просто обидно, что дом Тредгудов так сильно обветшал. Там столько интересного произошло, столько народилось детишек, столько прожито счастливых минут! Дом был большой, двухэтажный, с прекрасной верандой вокруг. И во всех спальнях – шикарные обои с розами, ну просто загляденье, особенно когда вечером зажигали свет.

Летними ночами на заднем дворе собирались тысячи светлячков. И железная дорога проходила сразу за домом. Вдоль путей росла дикая жимолость, невероятно душистая. Папа посадил там яблони и фиговые деревья и смастерил для мамы чудесную беседку, увитую виноградом и глицинией. А возле дома красовался розовый куст, папа в нем просто души не чаял. Какая жалость, что вы не видали тех роз.

Мама и папа Тредгуды воспитывали меня как родную, и я всех их просто обожала. Особенно Бадди. Но замуж вышла за Клео, его старшего брата. Он потом стал мануальным терапевтом, и представляете, с возрастом у меня начала побаливать спина, так что все получилось как нельзя кстати.

Вся моя жизнь прошла вместе с Иджи и Тредгудами. Но тут, какими словами ни расписывай, все равно не расскажешь. А пожила я красиво, можно сказать, славно пожила.

Я всю жизнь была очень привязчивой, прямо-таки прилипала к людям. Хотите верьте, хотите нет, но раньше я не была болтушкой, зато как пятьдесят стукнуло, так все, прямо не остановишь. А однажды Клео мне говорит, мол, Нинни, – вообще-то меня зовут Вирджиния, но для краткости Нинни, – так вот, Нинни, говорит, я только и слышу от тебя: Иджи то, Иджи се, неужели ты не можешь найти себе занятие поинтересней, чем целыми днями просиживать в этом кафе?

А я подумала, подумала и отвечаю: «Нет, не могу» – не для того чтобы обидеть его, нет, просто так оно и было.

Я похоронила Клео в феврале, аккурат тридцать один год назад. И часто спрашиваю себя, не слишком ли его задел тогда мой ответ. Наверное, все-таки нет, потому что он любил ее не меньше всех нас и всегда хохотал, когда она что-нибудь отчебучит. Она была его младшей сестрой и шутить умела как никто другой. Ведь это она открыла кафе «Полустанок» вместе с Руфью.

Иджи готова была на уши встать, лишь бы кого-нибудь рассмешить. Знаете, что она сделала однажды? Запихнула чипсы в ящичек для пожертвований в баптистской церкви. Характер у нее, конечно, был тот еще, но как все могли подумать, что это она убила того типа, у меня в голове не укладывается.

Тут Эвелин перестала жевать и впервые взглянула на довольно миловидную старушку в выцветшем платье в голубой цветочек и с седыми кудряшками. А старушка продолжала как ни в чем не бывало:

– Некоторые думают, что все началось в тот день, когда она встретила Руфь, а мне кажется, это случилось в воскресенье за ужином, первого апреля девятнадцатого года, в том году как раз Леона вышла замуж за Джона Джастиса. Точно, первого апреля, потому что в тот день Иджи за обедом показывала всем маленькую коробочку, в которой на тряпке лежал палец, и уверяла, что нашла ее на заднем дворе. А потом оказалось, что это был ее собственный палец, она его просунула в дырку на дне коробки. Первого апреля никому не верю!

Помню, смеялись все, кроме Леоны. Она была старшая из сестер, самая красивая, и папа Тредгуд избаловал ее до безобразия. Да и все остальные, по-моему, слишком с ней цацкались.

Иджи тогда было лет десять-одиннадцать. Она спустилась к столу в белом кисейном платье, которое ей сшили специально для свадьбы, и все ахали, какая она в нем нарядная. Мы так замечательно и весело поужинали и уже принялись за черничный пирог, как вдруг совершенно неожиданно Иджи встала и заявила: «Никогда в жизни больше не надену платье!» И знаете, милочка, что она сделала? Отправилась к себе наверх и напялила старые рабочие штаны Бадди и рубаху. Я до сих пор голову ломаю, что это вдруг на нее нашло, да и никто этого не понял.

Но Леона прекрасно знала, что Иджи слов на ветер не бросает, и завопила: «Ой, папа, я чувствую, Иджи мне всю свадьбу испортит!»

А папа сказал: «Ничего подобного, детка. Ты у нас будешь самой красивой невестой в Алабаме». Он в то время носил здоровенные усы, похожие на велосипедный руль. Так вот, он глянул на всех нас и сказал: «Правда ведь, дети?» – и все сказали «угу», лишь бы Леона успокоилась и заткнулась. Все, кроме Бадди, который сидел и посмеивался в кулак. Он вообще в Иджи души не чаял и всегда приходил в восторг от ее фокусов.

Ну, Леона доела свой пирог, все уже вроде успокоились, и вдруг она как взвизгнет, да так громко, что негритянка Сипси с перепугу что-то уронила на кухне. «Ой, пап, а вдруг кто-нибудь умрет?» Вот это сказанула, правда?

Мы все посмотрели на маму, а она положила вилку и тихо сказала: «В общем, так, дети, я уверена, что ваша сестра пойдет на такую маленькую жертву и оденется на свадьбу как положено. Конечно, упрямства ей не занимать, но, в конце концов, она же разумная девочка».

Правда, недели две спустя я случайно подслушала, как мама говорила Иде Симмс, портнихе, которая шила свадебные наряды, что ей, возможно, понадобится зеленый вельветовый брючный костюмчик для Иджи и галстук-бабочка.

Ида улыбнулась: «Неужто костюмчик?» – а мама вздохнула в ответ: «Да знаю, Ида, все знаю. Уж как я ее уламывала, но если этот ребенок что-нибудь решил, так это намертво».

Что и говорить, Иджи уже тогда была крепким орешком. Я так думаю, она во всем хотела походить на Бадди. Эти двое были не дети, а просто катастрофа! – Старушка засмеялась. – Однажды они притащили енота, назвали его Кок. Я могла часами смотреть, как он пытается помыть безе. Перед ним ставили на заднем дворе тазик с водой и давали безе, а он мыл их, одно за другим. Бедняжка никак не мог сообразить, куда они деваются. Каждый раз смотрел на свои опустевшие лапки и страшно удивлялся. Знаете, он едва ли не целую жизнь потратил на попытки вымыть безе. И печенье тоже мыл, но это было не так смешно, а как-то раз даже помыл мороженое.

Ой, мне лучше не вспоминать этого енота, не то все подумают, что я такая же чокнутая, как миссис Филбим, – вон она там, в холле. Благослови ее Бог, она уверена, что «Корабль любви»² везет ее к Аляске. Многие из этих несчастных даже имени своего не помнят.

Эд, муж Эвелин, уже стоял в дверях и в нетерпении подавал ей знаки. Эвелин скомкала фантики, сунула их в сумочку и встала.

– Прошу прощения, но меня зовет муж. Нам пора.

Миссис Тредгуд удивленно взглянула на нее:

– Это обязательно?

– Да, к сожалению. Он торопится.

– Ну что ж, приятно было поболтать с вами. А как вас зовут, милочка?

– Эвелин.

– Ну тогда приезжайте навестить меня. Буду очень рада. Пока! – крикнула она вслед Эвелин, высматривая следующего посетителя.

Еженедельник миссис Уимс

«Бюллетень Полустанка»

15 октября 1929 г.

КОМУ ПРИНАДЛЕЖИТ МЕТЕОРИТ?

Миссис Веста Эдкок и ее сын, Эрл-младший, объявили себя полноправными хозяевами метеорита, объясняя это так: дом, в который попал небесный камень, Отисы арендуют у них, а поскольку дом принадлежит им, значит, и то, что в него попало, – тоже.

Когда миссис Бидди Луис Отис спросили, что она по этому поводу думает, она ответила: по ее мнению, метеорит все же принадлежит ей, поскольку он разбил ее радио. Ее муж Рой, кондуктор на железной дороге, в тот день работал допоздна и свидетелем происшествия не был, но сказал, что в 1833 году за одну только ночь нападало десять тысяч метеоритов, а тут мы имеем дело всего с одним. Есть из-за чего шум поднимать!

Бидди сказала, что хочет оставить его у себя на память, – я имею в виду метеорит.

Кстати, это моя фантазия или в самом деле наступили трудные времена? Уилбур, моя дражайшая половина, сказал, что на прошлой неделе в кафе заходили еще пять бродяг и просили поесть.

Дот Уимс

1.Около 0,9 кг. – Здесь и далее примеч. перев.

2.Название комедийного телесериала 1977–1986 годов.