Парижские тайны

ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО

уважаемым Виктории sola-menta , Маргарите margo000 и Анатолию strannik102 , а также TibetanFox и Deli .

Любезные мадам и месье!

Вам прекрасно известно, что в начале февраля ваш покорный слуга, завершая обязательную программу забега второго тура «Большой прогулки», написал Комедь в одном действии по мотивам романа «Дядюшка Наполеон» Ираджа Пезешк-зода, действие которой завершил изгнанием виновника педсовета за его намерение читать «Парижские тайны» сочинителя господина Эжена Сю.

Нынче, подробным образом ознакомившись с сим произведением, вынужден покаяться перед вами за этот непростительный ляп, ставший следствием совершенного незнания на тот момент этого произведения. Безусловно, сей талмуд громоздкий труд не может относиться к числу тех, за чтение которых преподаватель может быть заклеймен педагогическим сообществом и выдворен с позором.

В качестве оправдания могу заявить следующее.

Написать подобное я мог лишь постольку, поскольку был уверен, что произведение мсье Сю наполнено привычным мне натурализмом, часто встречающимся в литературе современной. Встретив в аннотации такие слова, как «дно», «проститутки», «притоны» и прочие, я пришёл к выводу, что мне предстоит что-то околодокументальное. И к собственному позору и стыду я, любитель французской классической литературы, совершенно забыл традиционные примеры натурализма того времени и той эпохи, ярчайшим образцом которого является произведение господина Густава Флобера «Госпожа Бовари», не такое уж острое по меркам XXI столетия. Спрашивается теперь, ну кому в голову придёт заклеймить человека за чтение этого романа? Равно, как за чтение господ Виктора Гюго и Александра Дюма, которые тоже, прямо скажем, не всегда стеснялись называть вещи своими именами?

Да-да, друзья мои, этих трёх французских классиков ваш покорный слуга часто вспоминал во время чтения «Парижских тайн». В основном из-за знакомых мотивов, как это принято сейчас выражаться. А еще на память приходили небезызвестные вам Анн и Серж Голон с их бессмертной «Анжеликой» (хотя, конечно, это писатели совершенно другого века, а сюжет происходит наоборот задолго до первой половины XIX века, но зато традиция классического французского натурализма налицо).

Такие ассоциации возникали благодаря и тому, что читается так же быстро, написано интересно, и положительным героям не можешь не сопереживать, как не можешь не желать кары героям отрицательным.

Не могу не заметить, впрочем, что истинный, чистый интерес пробуждается не сразу. Одна из первых заметок, небрежно записанных мной по ходу чтения книги на второй день чтения – «я ожидал натурализма, а попал на посредственный французский роман». Всё верно, и не отказываюсь от этих слов. Поскольку желание прервать чтение пропадает только с третьей части, где и сюжет становится более интересным, и повествование приобретает динамичность, а персонажи – законченный характер. Где наконец, преступники предстают перед нами во всём разнообразии. Тут не только убийцы и воры, но еще и развратники, садисты, коррупционеры, подделыватели ценных бумаг, подложники и прочие, которым и руку добровольно не дашь пожать, если будешь знать заранее, чья эта рука.

Да, потом становится интересно. Даже очень. Тем не менее, от главы к главе ловишь себя на мысли, что всё чрезмерно затянуто. Что «вот этого сюжета» могло бы и не быть, а «вот этот» выиграл, будучи написанным раза в два короче.

Про предсказуемость развития событий и говорить нечего. Как только узнаёшь историю мужа госпожи Жорж, так сразу понимаешь, что им является… ну вы сами уже знаете, и конечно со мной полностью согласны, что никого другого и предположить нельзя. Или, например, не успеваешь даже до конца ознакомиться с историей Сары Мак-Грегор, как сразу становится очевидно, кто её дочь.

А как наивно, как недоделано выглядят те места, в которых герои, разговаривая друг с другом, рассказывают тот или иной сюжет, который на самом деле предназначен для читателя, но автор не знает иного способа, как ввернуть сюжет в свое произведение! Вот его герои и ведут длиннющие диалоги, за которые в настоящей жизни их приняли бы за дураков.

Разговор Мэрфа и барона фон Грауна – тому пример.

Мсье Сю написал роман, который очень ассоциативен с другими книгами, персонажами и авторами. Про последних я уже сказал. Про книги – тоже могу. Не напоминает ли это произведение «Оливера Твиста»? А «Тома Джонса найдёныша»? По моему ответ очевиден, с той лишь поправкой, что «Парижские тайны» - книга более психологичная, более социальная (не путать с «социалистическая» - хоть это и так, но я имею в виду именно то, что написал) и… более растянутая.

Ну а персонажи? Опять же не буду оригинальным, поскольку наверняка повторюсь за кем-нибудь, что Сычиха – это гипертрофированная старуха Тенардье. А Родольф – типичный Флоризель Богемский. Это само воплощение благородства, отваги, доброты, мужества. Но, в противоположность Флоризелю, удивительное, непонятное безучастие в возмездии в половине случаев, когда кара наконец дотянула свои медлительные руки до тех, кто ожидал этого.

Как-то кисло на душе, что без участия Родольфа накрыли всю банду с Сычихой и Грамотеем. А не высокорождённая ли особа должна была покарать шпагой убийцу своего верного пса Поножовщика?

Несколько слов о социальных размышлениях и манере господина Сю. Они, бесспорно, убедительны. Автор видится великим гуманистом. Я бы даже мог сказать, что он мастерски обличает пороки судебно-административной и законодательной систем, а также социальное неравенство своего времени. Но Боже мой, сколько опять лишних слов, соплями размазанных по стенке! Если в такой же точно манере один из депутатов Законодательного собрания предлагал учредить дома для инвалидов, не удивительно, что его подняли на смех. Удивительно другое - что его не закидали тухлыми яйцами и гнилыми помидорами. Поскольку в таком благом деле, как отстаивание социальных, а то и социалистических идей, нужно быть хорошим оратором. А один из показателей ораторства – умение своевременно остановиться.

Даже образность этих рассуждений не возвращает им ту силу, которую отнимают рассусоливания.

Странный, фатальный символ! Мы представляем себе правосудие богиней с повязкой на глазах; в одной руке – карающий меч, в другой – весы, на которых взвешиваются доводы защиты и обвинения. Но это не облик правосудия. Это облик закона, вернее человека, который карает или милует по своему усмотрению Правосудие держало бы в одной руке шпагу, а в другой – корону, чтобы одной рукой поражать злодеев, а другой – увенчивать праведников.

Убедительность книги теряется благодаря ее финалу.

Я бы мог сказать, что развязка начинается рано, но да бог с этим, она сюжета не портит. Но вот то, что случилось с дочерью Родольфа – это огромное свинство со стороны мсье Сю. Вот вам и гуманность! За такой свой поступок автор заслуживает того, чтобы переворачиваться в гробу всякий раз, как книга будет прочитана, и мнение читателей относительно ее финала полностью совпадёт с моим. Он бы ещё приписал в конце – «это ждёт каждого, кто честно пройдёт свой путь до конца».

Прошу прощения, мадам и месье за столь длинное письмо, но что читал, так и написал. В завершение могу сказать, что не жалею о том, что прочитал сей труд господина Сю, но февральская прогулка у меня получилась действительно долгой, и я порядком подустал, для чего мне нужна разгрузка. Вот сейчас напьюсь французского вина с русской валерьянкой и пойду читать…

А вот этого я вам не скажу. Мало ли что, вдруг опять конфуз выйдет?

Остаюсь всегда ваш

Serovad.

Книга «Парижские тайны» повествует о несправедливом устройстве общества Парижа, в особенности о гадкой доле бедных, их незавидной участи. Сломать этот порядок пытается Родольф – защитник бедных и угнетенных, наследный принц Гольштейнский. Он словно Бог, карает неправедных и награждает кротких и честных людей. Извилистый сюжет, довольно неказистый и банальный для нашего времени, изобилующий нелогичными поворотами и «роялями в кустах», тем не менее очень увлекает и заставляет следить за перипетиями истории до самого конца, несмотря на огромный объем романа. Сама же история довольно идеалистична, как и взгляды автора, которые он транслирует через свой роман. Сю верит в гуманизм и светлую природу человека, которую портит затхлое общество, нищета и плохое обращение, что достаточно спорно в наше время. Персонажи нарочито одномерны и плоски. Тем не менее, многообразие разнообразных типажей играет в плюс этому роману. Одним из первых затронув несправедливые социальные аспекты общества в контексте жизни «низов», а также представив человека в образе «карателя грешников и защитника слабых», Эжен Сю повлиял на многих великих авторов - Виктора Гюго, Александра Дюма, Федора Достоевского. Читая роман, я то и дело находил параллели то с «Отверженными», то с «Преступлением и наказанием». Стоит упомянуть, что Эжен Сю стал новатором, положив начало уголовно-сенсационному жанру литературы и тем самым породил множество подражателей со своими «тайнами». Данное произведение в свое время стало по-настоящему культовым. Каждый бедняк Парижа выписывал газетку, в нижней части которой регулярно печаталась новая глава романа. «Парижские тайны» стали частью истории Франции, частично став причиной революционных восстаний 1848 года. В нынешние времена роман уже не столь актуален для читателя, но тем не менее интересен с точки зрения взгляда на людей 19 века, их мнения, взгляды и общественный уклад.

Дорогой друг, пишу тебе из окопа из глубокой скорби по человечеству, охватившей меня по прочтении последних страниц Парижских тайн, и всю ночь мучивших головной болью и тоской мои тело и душу.. Так, брр, стоп, о чём это я, где это я, какое, к чертовой бабушке, платье с оборками?! А ведь верно подметила satanakoga , если читать роман с точки зрения читателя из прошлого - он выворачивает душу во все возможные стороны, а с моей, господа, эмпатией - мне туда прямая дорога... Так, выключите мне кто-нибудь поток лирических соплей, а? Сю заразен, однако!

К делу, товарищи. Честно сказать, я почти до последнего воспринимала книгу на "почти отлично" - да, герой - определённый такой Брюс Уэйн 19-го века, да, мегатонны пафоса и морализма просто не подлежат описанию, но при всём этом увлекательности-то не отнять, слог у Эжена весьма лёгкий и приятный, и пишет он в общем-то о важных и существенных вещах! Да, пусть на первый взгляд кажется, что всё это было актуально лет сто назад, но даже если на минутку с этим согласиться, разве можно поспорить с тем, что автор вкладывал в своё произведение крайне благую, возвышенную и достойную цель? А ведь мало того, роман получил серьёзный отклик, что-то сдвинул в общественном сознании - ну прекрасно же! Мне кажется, даже современный читатель вполне в состоянии снизойти со своего пьедестала мудрости послезнания и воздать роману заслуженные похвалы, мы ведь умные, мы же не будем сравнивать произведение тысяча восемьсот лохматого года с современными романами, правда?

Хотя всё познаётся в сравнении, и мне невольно приходит на ум очень странная и кривая параллель со Столпами земли. Два эдаких увесистых кирпича, в которых добродетель и порок по полной программе схлёстываются на радость читателю и проходятся по жизням и судьбам многочисленных героев. Но вот забавная вещь: в Столпах только ленивый не ругался на проскальзывающую грубость и местами переходящий в пошлость эротизм, в Тайнах же автору удаётся настолько избежать прямого названия порочных вещей своими словами, что, например, прочти книгу ребёнок - ну невозможно ему было бы понять, от чего же так убивалась бедная Певунья и куда же она так низко пала - в овраг, что ли? И ещё одна забавная вещь: Столпы всё же вещь абсолютно современная и развлекательная (ах, как я это теперь понимаю!), а Тайны, не смотря на весь пафос и "внезапно совпадение", вещь ужасно, неизбывно и надрывно жизненная. Почему? Поглядите на то, что делает в своём произведении Фоллет: зло может юлить и измываться как угодно, но автор тщательно заставит все сюжетные линии сойтись к торжеству добродетели, наказанию злодеев и полному счастью и гармонии в финале. Закрываешь книгу и думаешь: ах, как славно, ох, как хорошо, отличное настроение, пойду поем! Что делает Сю: казалось бы то же самое - добрых вознаграждают, зло огребает, но.. Но только самые чистые и честные люди несут в себе зерно неутолимого страдания, неизбывной обреченности! Зло наказано сейчас и здесь, но оно глобально, законы ужасны, общество устроенно в корне неправильно, так что лучшие его дети обречены так или иначе сталкиваться с несправедливостью мироустройства и страдать от него, страдать смертельно. Дочитываешь, и хочется пойти, купить авиабилет, прилететь на могилку к Эжену Сю, выкопать его, воскресить и жестоко набить ему лицо, потому что, гадина, прав же...

Я не могу, к сожалению, спокойно возмутиться перебором добродетельности Певуньи, потому что вижу в ней некий символ эдакой вселенской боли, раскаяния и собственной ничтожности, и если принять во внимание тот момент, КАК в ТЕ ВРЕМЕНА воспринималась женская честь, то очень многое в книге перестаёт казаться надуманным. Просто стоит на секунду подумать о тысячах тысяч девушек, сводивших в те времена счёты с жизнью из-за потерянной чести. В этом контексте поведение Певуньи как раз наоборот вызывает... ну как минимум понимание и сострадание.

Единственное, чего мой внутренний современный читатель никак не может принять и понять - это, конечно, отношение Клеманс к супругу. Нет, нет и нет, не верю, что можно питать столь необоримое отвращение к красивому, богатому, успешному и любящему тебя до дрожи в коленках мужику просто из-за того, что с ним случаются приступы болезни. Даже если так не повезло, что в первую брачную ночь, когда всё было, случился приступ и напрочь отравил все впечатления, а заодно получилось дитя с плохой наследственностью - даже это не заставляет меня верить в такую утончённую безжалостность от во всём остальном великолепной женщины! Не верю, автор гонит! ...Но это единственное, в чём он гонит, в остальном - при всей болезненности некоторых мест произведения я вынуждена с ним согласиться - так было.

Было? А не есть ли? Про то, как устроено современное общество - я молчу. Да, возможно из окон Парижа не сливают нечистоты под ноги прохожим, а судебная система претерпела множество реформ, но всё так же за мелкие проступки обычных людей наказывают многократно строже, чем махинаторов-миллиардеров, и всё так же добрые и честные люди вынуждены или оставаться в дураках, или идти против совести. И всё так же самые возвышенные люди, не важно, обладают ли они вдруг гигантскими состояниями или находятся на пороге бедности - вынуждены испытывать муки от несовершенства нашего мира, прекрасного, но так наполненного страданиями.

На сей раз, увы, в моём отзыве явный перебор эмоций и пафоса, и хоть я и могу свалить всё на Эжена, на "подражание авторскому стилю" вышенаписанное всё же не тянет, так что приношу извинения за вынужденную косноязычность. Но могу порадоваться - к Парижским Тайнам за последний месяц возникло множество потрясающих, в корне верных отзывов, так что не вижу смысла повторяться, лишь поблагодарю организаторов Долгой прогулки за очередную замечательную книгу, которая хоть и навряд ли пришлась по вкусу всем, но достойна того, чтобы попасть в поле зрения и список прочтенного многих.

«Парижские тайны» - один из самых популярных романов XIX века, породивший моду на уголовно-сенсационный жанр массовой литературы, иначе называемый бульварной литературой; Эжен Сю явился его предтечей. Влияние этого романа на мировую литературу нельзя недооценить: Александр Дюма, писавший до этого исторические романы, засел за работу над сходным по жанру романом «Граф Монте-Кристо»; Чарльз Диккенс свёл личное знакомство с Сю и отреагировал на спрос публики усложнением фабульных хитросплетений в своих последующих романах; Виктор Гюго строил по лекалам «Парижских тайн» свой гигантский социальный роман «Отверженные»; Понсон дю Террай, начитавшись Эжена Сю, стал сочинять «Похождения Рокамболя».

Из всей цитаты Пушкина здесь оказалось возможным применить только слова про "отменно длинный, длинный, длинный..." - потому что он ни грамма не изысканный, не чинный, а уж романтических затей здесь столько, что "над вымыслом слезами обольюсь". Слезами обливаются персонажи - много, обильно, без различия пола и возраста); под конец я промокла насквозь и уже совершенно не реагировала на очередное обливание). В сухих местах держитесь на стуле крепче - будет заносить, штормить и укачивать), столько приключений на один квадратный сантиметр страницы я не видела уже очень давно, с детских времен Дюма, Верна и прочих классиков жанра. Тут вспоминается название одной главы из "Приключений Тома Сойера": "Том играет, сражается, прячется" - здесь тоже очень много этих действий, ну просто очень много. Только игры здесь довольно суровые - иной триллер стыдливо курит под плинтусом - количество выпущенных кишок, пролитой крови, изувеченных, изнасилованных и убитых зашкаливает, трупы я уже и считать устала, это местная обыденщина. При этом рефреном через весь роман тянется мысль: это не они такие, это жизнь такая. Среда заела! Он не убийца, вообще, он очень хороший, только вот выпил немного - это слова одной жестоко избитой мужем женщины (а их 16-летнюю дочь этот отец семейства продал на панель). Мужья во Франции 19 века имели полное и законное право не работать, жить на иждивении жены (а женщинам платили за равный с мужчинами труд раза в три меньше, чем мужчине) и избивать и жену, и детей смертным боем, если ему что-то не нравилось. Он мог сотворить с любым своим ребенком абсолютно что угодно - закон не запрещал, ведь он отец! Развестись с извергом для бедных не было никакой возможности - 500 франков были непосильной суммой, поэтому закон был недоступен для бедняков, не по карману им...

Несмотря на захватывающее развитие событий, калейдоскоп персонажей - и все они в огромном городе пересекались с завидным постоянством, и все немножко недослышивали и недовидевали ровно настолько, чтобы из этих недослышанностей сотворялись всё новые и более крутые виражи фабулы. И наоборот, где нужно для развития сюжета, герои проявляли чудеса чувственного восприятия и слышали ультразвуки и чуть ли не читали мысли).

Развертывание событий периодически прерывается на изложение остросоциальных проблем тогдашнего французского общества - Эжен Сю происходит из семьи потомственных врачей, тогдашней интеллигенции, - и он предлагает свои решения наболевших вопросов. Это всё очень наивно, конечно, потому что корня проблем он не осознавал, не видел, и предлагал чисто симптоматическое, и даже паллиативное лечение. Таких сказочных персонажей, как графа Монте-Кристо в одном флаконе с Гаруном-ар-Рашидом, с целым штатом помощников-филантропов не штампуют серийно, это штучный товар и глобально решить проблемы нищеты, неустроенности, несчастья подавляющего большинства населения они не смогут. К тому же их и не существует).

Чтение очень и очень легкое (но все же не легкомысленное), бульварный роман это бульварный роман, кроме каскада невероятных ситуаций, совпадений, счастливых и несчастных случайностей здесь ничего нет. И немного любви, куда же без нее - всё очень ходульно и избито, но есть. И порадовали колоритные личности - и если поначалу в них немного путаешься, то в дальнейшем из-за частого упоминания и напоминания автором о ранейших поступках того или иного персонажа - они все запоминаются очень живо и рельефно. В общем, я не пожалела ни разу, что взялась осилить эти 1440 страниц - мне было интересно познакомиться с ярким образчиком жанра, оказавшим столь огромное влияние на его развитие.

Смотрела красивый фильм с незабвенным Жаном Маре,потом при первой возможности купила и прочитала очень объемный красный двухтомник.Книги эти в моей библиотеке не сохранились,а теперь по прошествии многих лет захотелось Парижские тайны перечитать.Жду выхода книги в серии,которая мне очень нравится.