Kitobni o'qish: «Ангелы не спят»

Земля уходит из-под ног. Я пытаюсь ухватиться за её края кончиками пальцев, но всё вокруг двигается слишком быстро, и уже через секунду вокруг меня рождается тёмно-синяя бездна. Водоворот затягивает на неизведанную глубину.

Сжавшись от страха в комок, я зажмуриваюсь и лечу вниз. Всё тело дрожит.

Вода обнимает меня своими потоками, кружит и мотает из стороны в сторону. Она хочет запутать меня в глубине, затуманить разум…

В какой-то момент всё останавливается.

Открыв глаза, я смотрю вперёд сквозь тёплую и чистую воду. Вокруг плавают прекрасные светящиеся рыбы, они машут плавниками, призывая присоединиться к их стае. Это счастливые рыбы, они улыбаются круглыми, полными смысла глазами.

Но я не рыба и не могу долго находиться под водой, нужно выбраться на поверхность. Изо всех сил отталкиваюсь от морского дна и стремительно плыву вверх.

Рыбы следуют за мной, их становится больше и больше. Быстро двигая хвостами, они кружатся вокруг, ослепляют мерцающим светом и сбивают с толку.

Теперь я не знаю, куда плыть, и не вижу ничего, кроме их блестящей чешуи. Неужели эти создания не понимают, что утопят меня?! Зачем они мешают мне спастись? «Эй, рыбы, плывите по своим делам!» – кричу, заглядывая в круглые глаза, но изо рта выкатываются только пузыри воздуха.

Руками пытаюсь оттолкнуть от себя морских обитателей, но они не желают уплывать, а кружатся всё быстрее, источая яркий свет. Сотни сияющих огней затуманивают сознание.

Я не понимаю, где нахожусь, вокруг только ослепительное свечение. Свет проникает во все уголки тела, наполняя разум чистотой и силой. Золотисто-белые иголки не дают оставаться на месте, я должна бежать, плыть, лететь, двигаться. Ещё немного, и свет пронзит меня сияющими копьями, растворив в своих потоках.

Пытаюсь шагнуть, но тело не хочет подчиняться. Я не чувствую рук, не вижу ног, а свет продолжает наполнять, не оставляя внутри меня места ничему, кроме удивительного сияния. Кажется, я теряю человеческий облик и превращаюсь в прекрасную светящуюся рыбу. Счастливую рыбу.

Лучи утреннего солнца ложатся на лицо. Первым делом шевелю пальцами ног. На месте. Теперь сжимаю и разжимаю ладони. Всё работает, отлично – я не рыба. Неохотно открываю по очереди правый, затем левый глаз и отправляю странные сны на растерзание субботнему рассвету.

В комнате всё на своих местах, значит, мы приехали не слишком поздно и в квартиру вошли аккуратно. Славка спит на полу, уткнувшись носом в моего любимого плюшевого медведя, её длинные волосы растрёпаны и спутаны, от вчерашней причёски не осталось и следа.

С трудом нащупываю тяжёлой рукой подушку и с размаху бросаю её в засоню. Славка недовольно фыркает и, морщась, переворачивается на другой бок, ко мне лицом. О боже, похоже, мы легли не умываясь!

Подруга, не открывая глаз, находит подушку и бросает обратно, попадая мне прямо по голове, – удивительная меткость для сонного человека.

– Что у тебя с лицом? Просто кошмар! Ты похожа на помятую амазонку… – хихикаю я.

Славка широко распахивает голубые глаза и с возмущённым видом резко садится.

На её белых и узких плечах играют несколько солнечных лучей, пробравшихся в комнату через маленькую щель в плотных шторах. Но, взглянув на меня, подруга тут же покатывается от смеха и падает обратно щекой на медведя.

– Себя-то видела? Ты похожа на панду, у них такие же круги вокруг глаз! – смеясь, отвечает она.

И правда, совсем не подумала о том, что прошлую ночь мы провели вместе, а значит, у меня видок не лучше.

– По утрам я редко выгляжу на миллион, зато вечерами бываю сногсшибательной, – говорю я, кидая в лежебоку ещё одну подушку.

– Конечно-конечно, и от скромности не умрёшь! – улыбаясь, подкалывает Славка и ловко уворачивается от моего пухового снаряда.

Вчера я и правда была сногсшибательной, ведь день рождения – идеальный для этого повод. Возможно, отмечать двадцатилетие вдвоём с лучшей подругой не так весело, как в шумной компании, но это мой осознанный выбор из сотни возможных вариантов. Осталось восстановить картину событий и можно считать вечеринку удавшейся.

– Кстати, что за парень нас подвозил? – спрашиваю я, пытаясь собрать воедино пазл из воспоминаний.

Славкины брови удивлённо подпрыгивают.

– Не помнишь?! Это же ты с ним зажигала весь вечер, танцевала как в последний раз! А потом попросила подвезти нас, и он согласился, хотя был сильно пьян и не знал дорогу. Ненормальный какой-то.

– Ого! Не местный и пьяный?! Зачем мы сели к нему в машину? – обычно я всё держу под контролем, но, похоже, в этот раз контроль нужен был мне.

Ох мамочки! Перед глазами возникает танцпол с кучей нарядных девиц и парней, желто-белые вспышки софитов, стойка бара, Славкин смех, пара туфель в моих руках… Кажется, я их сняла…

Славка поджимает губы и с укором таращится на мои торчащие из-под одеяла ноги. Следом за ней я тоже опускаю взгляд и вижу перед собой чёрную подошву.

Да уж. И правда – сняла! Танцевала босиком, а это моя персональная крайность.

– Вы оказались сильнее меня! – Славка лёжа наблюдает за мной.

– Я и этот парень? – по миллиметру вытягиваю из неё информацию.

– Нет, ты и виски! Я вела тебя к такси, но ты сопротивлялась, – подруга говорит строго и сверлит меня взглядом.

Я стыдливо опускаю глаза, а она продолжает:

– Кричала на меня, убегала, потом пела песню Лепса на стоянке клуба, а в итоге забралась в машину к неместному и нетрезвому водителю.

– А ты? – спрашиваю, не поднимая глаз.

– А я не могла тебя бросить, – говорит Славка.

Вообще-то, наши не частые походы в клуб никогда не сопровождаются какими-то приключениями. Мы обе знаем меру в напитках и, натанцевавшись вдоволь, всегда вызываем такси и отправляемся по домам.

– Я прилично себя вела? – с надеждой спрашиваю подругу.

– Как сказать… уговаривала горе-водителя пустить тебя за руль…

– Вот, блин! Зачем?

– Понятия не имею! Размахивала правами, говорила, что ты здесь самая трезвая, и в доказательство тыкала в кончик носа всеми пятью пальцами по очереди. – Подруга пытается говорить серьёзно, но в голосе чувствуются нотки смеха. Похоже, поездка была весёлой.

– Какой кошмар! Так стыдно, и ни одного воспоминания! И как мы от него отделались? – с нетерпением спрашиваю я.

– Я сказала, что мы пописаем и спустимся, – улыбаясь, отвечает Славка.

– А мы? – я подхватываю её улыбку и уже знаю, каким будет ответ на вопрос.

– А мы пописали и легли спать, – гордо заключает подруга.

Расплываюсь по постели от удовольствия. У Славы врождённый талант отвязываться от парней. Я так не умею и, наверное, никогда не научусь, всегда чувствую себя обязанной в ответ на любую мелочь. Она же говорит, что должна будет только будущему мужу и, пока этот несчастный ей не повстречался, остальным рассчитывать не на что!

Отшивать мужчин подруга умеет мастерски. Некоторые, исчезая за горизонтом, сохраняют намерение подкатить снова, а особо неугодные шарахаются от неё, как от чёрта. Интересно, как она это делает.

– Надеюсь, я не оставила номер? – продолжая пытать подругу, я поднимаюсь и одним движением распахиваю шторы.

В нашем дворе уже вовсю кипит жизнь. Под окнами мамочки с колясками наматывают круги, на площадке носится ребятня, шлепая резиновыми сапогами по лужам, а у подъезда, размахивая руками, баба Маша делится новой историей со своими соседками по скамейке.

Подруга качает головой, поражаясь моей внезапной амнезии.

Уже давно мы со Славкой придерживаемся одного негласного правила на двоих – никогда не знакомиться с парнями в клубах! И дело здесь даже не в том, что во время зажигательного танца под действием коктейля можно вообразить себя «Мисс Вселенной» и вляпаться в историю. Просто мы считаем, что «хороший парень» и «завсегдатай клуба» – это два разных, совершенно противоположных человека.

– Ещё как оставила! Сама вбила цифры в мобильный, только зачем? Он москвич вроде… Улетит, и всё! Будешь письма писать, что ли?

– Ничего я не буду, подумаешь, номер! Просто потанцевала с симпатичным парнем, – снова забравшись в постель, говорю я. Не хочу, чтобы это прекрасное ленивое утро заканчивалось.

– Симпатичным? Ты же ничего не помнишь! – Славка смеётся во весь голос и, сбросив с себя одеяло, садится на ковёр, прогибая спину. Затем, возомнив себя моделью, она ерошит спутанные волосы и намеренно размазывает остатки вчерашней туши по лицу.

– А я? Разве я не симпатичная? – она говорит притворным детским голосом и хлопает глазами, как кукла.

Я покатываюсь от смеха. Славка видит своё отражение в зеркале и, плавно поднявшись, с видом греческой богини шагает в мою сторону и, поправляя кружевное белье, говорит:

– Смотри, какая я красотка! Обними же меня, я только что с обложки!

– Ты… с обложки диска… с японским ужастиком! – громко завизжав, прячусь под одеяло. Но подруга тут же запрыгивает сверху.

– Сейчас я тебя накажу, чтобы не садилась в машину к незнакомым! – С криком победителя она лупит меня подушкой по спине.

Захлёбываясь смехом, я пытаюсь сбросить её, но Славка прицепилась как клещ.

– Получай! Вот тебе! Разве мама не учила, что так делать нельзя! – Она смеётся, то и дело щипая меня за бока и качаясь из стороны в сторону от моих попыток освободиться.

Я стучу пятками по её спине и, прогнувшись, кусаю подругу за ногу.

Взвизгнув, она теряет равновесие, и мы вместе падаем с края постели прямо на пол, продолжая выяснять, кто сильнее в подушечном бою.

Сквозь визги, крики и смех мы не сразу разбираем чириканье дверного звонка. Родители вернулись!

– Па-ша! – слышу через входную дверь. – Ты что, нас пускать не хочешь?

Быстро натягиваю пижаму – и чего им не сидится на даче, – в Славку бросаю свой домашний халат и в один прыжок подлетаю к двери.

– Ярослава, чему это я её не научила, просвети пожалуйста, может быть, ещё не поздно? – Мама, подозрительно глядя по сторонам, переступает порог, её строгий голос заставляет нас обеих вытянуться по струнке.

Первым делом мама осматривает квартиру, видит, что стены, пол и потолок на местах, а её бесценные напольные вазы целы, и делает выдох. Следом в поле зрения попадаем мы с подругой. Быстро изучив нас взглядом, мама проглатывает смешок, но, стараясь не потерять серьёзный вид, сурово хмурит брови. Кажется, я надела пижаму задом наперёд, а перекошенный халат на запыхавшейся Славке вообще выдаёт нас с потрохами.

Папа заходит следом.

– Что здесь у вас за война с утра? – замученным голосом интересуется он.

Мама держала его на даче целую пятницу, а прохлаждаться на наших десяти сотках она никогда и никому не даёт. И хотя папа совсем не любит ковыряться в земле, он часто жалеет маму и в ущерб своим интересам отправляется на покорение дачного участка. Мама всегда принимает это как должное, хотя в глубине души она догадывается, что отец всего лишь делает ей одолжение.

У родителей полные руки пакетов и контейнеров из-под рассады, какие-то мешочки, семена, коробочки, баночки, верёвки и палки всех мыслимых размеров.

– Думаю, время уже упущено. Но в целом Павла прекрасно воспитана и очень похожа на вас умом и красотой, – говорит Славка, расправляя подол халата.

Мама расплывается в улыбке, один за другим сбрасывая сапожки.

– Спасибо, дорогая, ты умеешь порадовать добрым словом, – отвечает мама и, чмокнув подлизу в щеку, сует ей в руки два огромных пакета.

– Будь добра, унеси на лоджию, поставь рядом с рассадой. И умойтесь, ради бога, страшно смотреть!

Славка покачивается от неожиданности, но удерживает равновесие и, прокрутившись на пятке, меняет курс. Мама исчезает на кухне.

Поймав полный страдания папин взгляд, я сочувственно киваю, забираю из его рук оставшиеся пакеты и следую за подругой.

На лоджии мы заговорщицки переглядываемся. Славка жестом руки показывает «десять» – два раза по пять пальцев. Я молча подмигиваю.

– Во сколько вчера вернулись, барышни? – кричит из коридора папа.

Сегодня вопрос запоздал, обычно он спрашивает об этом, не успев войти домой.

– В десять! – хором отвечаем мы.

Конечно, родители доверяют мне и считают взрослой, созревшей личностью, но всё же незачем им лишний раз волноваться. И так хватает поводов для беспокойств. Например, в следующем месяце мои любимые мама с папой на целый год улетают в Болгарию. У отца там крутой проект и надёжный компаньон, вместе они будут строить завод на деньги от выигранного в прошлом году тендера. Уже давно папа бредит этим переездом, и я, как всегда, поддерживаю его начинания.

Мама очень счастлива, ей давно хочется сменить обстановку. Любимой работы у неё нет с тех пор, как в ресторане, где она была шеф-поваром, сменился хозяин, а следом и коллектив. Теперь её весенне-летнее хобби – дача, а осенне-зимнее – мы со старшей сестрой. Правда, Вера в прошлом году вышла замуж и переехала к мужу на другой конец города. Теперь мы видимся редко, но я не расстраиваюсь, последнее время у нас не осталось и намёка на дружбу. Конечно, я не виню её и всё понимаю: семейная жизнь, новые интересы и развлечения… Если честно, у нас всегда было мало общего, мы с сестрой словно с разных планет. Как могли у одних родителей получиться такие непохожие дети? А возможно, что дело в разнице возраста – восемь лет как-никак.

Вера настоящая умница, у неё столько достижений и успехов, что мне и не снилось. Сестре без труда давалась учёба, а сейчас её очень ценят и любят на работе. Вера выше и плотнее меня, она выглядит старше своих лет, хотя ей только двадцать восемь. У неё серьёзное лицо, розовые пухлые щёчки смотрятся на нём смешно, а тонкие губы редко можно застать в изгибе улыбки. Я люблю её щёчки, в них прячется особая, знакомая только мне теплота. На фоне сестры я кажусь щепкой, мои щеки впали от постоянного недосыпания, и глаза выглядят удивительно большими. Губы тоже выделяются, да и, что скрывать, все мальчишки влюбляются в мои губы.

В жизни у нас с сестрой тоже мало общих черт, она серьёзнее, правильнее и всегда имеет план действий. Первой целью сестры стала золотая медаль, которая до сих пор украшает наш книжный шкаф. Потом она решила поступить на экономическое отделение лучшего вуза города, и даже конкурс из двадцати человек на место не стал препятствием. А когда Вера задумалась о замужестве, никто из членов нашей семьи не удивился появлению Олега. Одним словом, Вера – это настоящий пример для подражания. Жаль, что у меня не всё так безоблачно.

Я до сих пор не решила, чего на самом деле хочу, куда пойду работать после университета, чего жду от жизни.

Вера всегда относилась ко мне снисходительно, как к ребёнку, закрывая глаза на мои закидоны. Но в последнее время что-то изменилось, после замужества она стала такой нетерпимой. Пока я ещё не разобралась, в чём причина этих перемен.

Так что уже больше года весь запас маминой любви достаётся мне одной. Поэтому я не против, пусть летят, отдохнут от меня, а я – от них. К тому же вся квартира в моём распоряжении, это здорово и заманчиво.

Если честно, я не очень люблю бывать одна, никогда в жизни в моей голове не возникало желания пожить одной, даже в течение года. Но, с другой стороны, есть и плюсы: бойфренд будет приходить чаще. Конечно, о совместной жизни говорить пока рано… Хотя намёки с его стороны давно стали очевидными.

Погрузившись в мысли, я стою у окна, рассматриваю людей на улице, пока Славка пыхтит за спиной, пытаясь пристроить большущий пакет на узкую полку.

С десятого этажа люди кажутся маленькими и беспомощными, как насекомые.

Никогда я не любила апрель. Он только называется весной, а на самом деле этот месяц выглядит как осень, один в один. Пробивающаяся через промёрзлую землю первая трава теряется на фоне недотаявших сугробов, серых луж и голых деревьев. Возникает чувство, что вот-вот выпадет снег и по второму кругу все начнут отмечать Новый год.

Славка стоит рядом.

– Паш, о чём задумалась? – спрашивает она.

– Про Веру думаю. Что-то последнее время она совсем как чужая…

– Странная она у тебя. А этот её боров, Олег, ещё хлеще! Взгляд у него, как у маньяка, и глаза маленькие, крысиные.

– Ой, ну прекрати! Вечно ты, не зная человека, говоришь. Он нормальный человек.

– Нормальный – это твой Егор. Кстати, позвони ему, скажи, что мы живы.

– Позже позвоню, пусть зайчик немножко поволнуется.

Вспомнив про Егора, начинаю улыбаться, а на душе теплеет. Своим вниманием и заботой он делает каждый мой день немного прекраснее.

– Зайчик… котёночек… птенчик… Фу-фу-фу! Мы ведь не в зоопарке? – Славка закатывает глаза и фыркает, демонстрируя отвращение.

– А что тебе не нравится? Как хочу, так и называю! Ишь ты, знаток отношений! Ещё учить меня будешь!

– Терпеть не могу эти звериные сравнения, зачем тогда нужно имя, скажи, пожалуйста? Что может быть приятнее, чем называть человека по имени!

Словно в подтверждение Славкиных слов из кухни доносится мамин голос:

– Девчонки! Слава, Павла! За стол.

Улыбаясь, подруга игриво задирает нос верх.

– Ну ладно, твоя взяла! – недовольно скривившись, я показываю ей язык и выталкиваю задаваку с балкона.

По дороге на кухню Славка заводит свою старую песню:

– Я не голодна, дома позавтракаю, это неудобно…

Но мама строго на неё смотрит и жестом приказывает сесть. Когда только она успела накрыть на стол? Волшебница в обличье мамы.

Славка садится, опустив глаза. На самом деле подруга очень любит покушать, особенно то, что готовит моя мама, в каждом её блюде чувствуется рука мастера!

Папа уже жуёт бутерброд с копчёной и варёной колбасой на тоненьком кусочке хлеба. Я отыскиваю четвёртый стул и тоже усаживаюсь за стол.

Люблю смотреть, как Славка ест. Её аппетиту, как и фигуре, можно только позавидовать. Она не считает калории и не следит за временем суток, лопает всё, что захочет, не прибавляя в талии.

С наслаждением уплетая мамины гренки один за другим, подруга поднимает глаза на висящие над столом часы и нервно подпрыгивает.

– Ой, уже почти обед! Мне правда нужно бежать! Извините, спасибо большое, очень вкусно…

Выпрыгнув из-за стола, она бежит в мою комнату переодеваться. Я не торопясь доедаю одинокий гренок из её тарелки.

Кажется, вчера Славка говорила про какую-то не то встречу, не то свидание. Плохо помню. Всё этот виски с колой. Но если я всё правильно поняла, моя любимая подруга заинтересовалась парнем. Видимо, он чертовски умён и интересен или красив, как Аполлон! Потому что ради абы кого она никогда не бросила бы недоеденным мамин гренок.

Конечно, потом Славка расскажет обо всём в подробностях. Отхлёбывая горячий кофе из чашки, я стараюсь усмирить любопытство. Если бы родители вернулись не так рано, я бросилась бы к подруге с расспросами прямо сейчас, но мама не любит, когда кто-то из членов семьи прерывает трапезу. Это наш особый ритуал, редкий момент единения и близости.

Из комнаты доносится громкий «бабах»! Мама с папой, оторвавшись от тарелок, вытягивают шеи.

– Со мной всё хорошо! – кричит Славка.

Да уж, падать на ровном месте – это её фишка. Подруга обладает очаровательной неуклюжестью, которая добавляет её образу особого шарма… а ещё ссадин и синяков.

Со Славкой мы знакомы целую вечность, учились в одной параллели. Она долго была нескладным ребёнком. Высокая, нелепая, с длинными руками и ногами. Да и необычное имя давало о себе знать – обидные прозвища придумывали нам обеим, но я всегда могла дать отпор, а она нет.

Как-то раз одноклассники закатали в её волосы жвачку и довели до слез так сильно, что подруга три дня пропускала занятия в школе, пока на одной из перемен я не зашла в её класс и, вцепившись ногтями главному обидчику в ухо, силой заставила его позвонить и вымолить прощение.

Одним словом, Славка с трудом находила общий язык с одноклассниками, я брала её к себе под крыло. После уроков мы вместе гуляли, на переменах болтали и днями напролёт пропадали в гостях друг у дружки. Вот только смотрелись мы забавно. Я – всегда ловкая, как обезьянка, с карими глазами и светло-русыми волосами – любила деревья, заборы и турники. Славка же имела тёмные непослушные кудри, из которых невозможно было собрать приличную причёску, и могла упасть, запутавшись в собственных ногах. Поэтому, пока я играла в футбол с мальчишками за школой, подруга сидела поодаль, читая книгу или учебник.

Сначала ребята, посмеиваясь, говорили: «Паш, ну что ты везде с собой таскаешь эту доходягу, пусть она дома зубрит свой букварь». Но годы шли. Славка оформилась как девушка и начала производить совсем другое впечатление. В старших классах эти же ребята подбегали ко мне на переменах со словами: «Ну что, вечером за школой? А ты возьмёшь подругу? Обязательно возьми, пусть посмотрит, как мы мяч гоняем…»

– Паш, закрой дверь! – крикнула из коридора Славка.

Так быстро переоделась, значит, действительно спешит.

Выпустив чашку из рук, я не торопясь подплываю к двери.

– Ну что ты как муха сонная, шевели ногами! – торопит она, застёгивая свою красивую тёмную куртку на верхние пуговицы, оборачивая вокруг шеи не по сезону яркий шарф и проверяя содержимое сумки.

– Так, ключи, телефон, пудра…

Я подхожу ближе и, приобняв её за талию, спрашиваю:

– Кто он?

Славка поднимает на меня сияющие глаза и подносит палец к губам, кивая в сторону кухни, словно родителям больше нечем заняться, кроме как слушать наши разговоры.

– Ну скажи! Хотя бы намекни! Я его знаю? – понизив тон, я пытаюсь разгадать, что за принц появился на её горизонте.

– Потом расскажу. Он самый лучший!

Спешно надев сапоги на высоком каблуке, подруга чмокает меня в щеку, кричит родителям «до свидания» и хлопает дверью прямо перед моим носом.

Ничего не понимаю, её просто не узнать! И ещё не понимаю, как можно всегда ходить на таких каблуках, ноги же устают.

– Быстро она сбежала! – говорит папа и откусывает от бутерброда.

Мама толкает его локтем в бок.

– Ты не забыл, что на ужин мы ждём Веру с Олегом? Нужно сходить в магазин за бутылочкой хорошего вина.

Папа удивлённо хмыкает и, нахмурившись, отодвигает бутерброд в сторону.

– Зачем переводить хорошее вино? Наша дочь уже отвыкла от него, а зять никогда не привыкал… – говорит отец, нервно постукивая чайной ложечкой по краю тарелки.

Мама адресует ему сердитый взгляд и, с серьёзным видом поднявшись из-за стола, упирает руки «в боки». Её строгий вид веселит нас обоих, и мама, прекрасно зная это, продолжает грозно, сверху вниз, наблюдать за папиной реакцией. Я сдерживаю улыбку, у всех семьи как семьи, а у меня – настоящий театр.

Улыбнувшись, папа снова берет хлеб с двумя кусками колбасы.

– Ой, Пашка, это же поза кастрюльки! Сейчас наша мама закипит, бежим скорее!

Мы переглядываемся и, смеясь, начинаем быстро-быстро топать ногами под столом, словно пытаясь убежать сидя на стуле. Мама тоже смеётся и качает головой. Отец умеет поднять нам настроение.

Значит, вечером у нас будут гости. Я давно не видела сестру, но особой радости от грядущей встречи не испытываю и в душе очень ругаю себя за это. Не знаю, почему наши отношения с ней так изменились за последний год. Вера постоянно серьёзна и сдержанна, не могу вспомнить, когда в последний раз мы вместе смеялись или болтали по душам. Все мои попытки сближения строгим тоном сестры обрубаются на корню. Да и Олега она вечно таскает с собой, а при нём, ясное дело, душевного разговора не выйдет.

Мама в восторге от Вериного мужа, и неудивительно, он этакий дамский угодник, несмотря на грубую внешность, всегда подаст пальто, откроет двери, восхитится ароматом духов, сделает комплимент. Иногда даже слишком старается.

Папа нормально общается с Олегом, но, если честно, не очень-то его любит и считает, что сестра поторопилась с выбором.

На свадьбе папа совсем не радовался, не веселился и не танцевал. Он общался с новыми родственниками, говорил тосты с глубоким смыслом и много пил. Когда после торжества поздно ночью мы вернулись домой, мама отправилась в душ, а папа зашёл ко мне в комнату, сел на край дивана и долго молчал. Я терпеливо ждала.

Когда отец наконец заговорил, в его глазах стояли слезы.

Мы редко беседуем по душам, и тот разговор врезался в мою память. Папа говорил, что много любви и заботы вложил в нас с сестрой и что в родительском доме нас не держат, но и не гонят! Что мы уже выросли и вправе сами делать выбор, но он должен быть осознанным. Папа долго говорил о ценностях, о родительской любви, о том, что для нас он хочет счастья как ни для кого другого. Потом папа подсел поближе, взял меня за руки и попросил никогда не торопиться с замужеством. Искать своё счастье до тех пор, пока не буду уверена, что это Он. Затем, крепко обняв меня, папа вышел из комнаты и закрыл дверь.

Тяжёлая недосказанность осталась между мной и отцом, но больше мы никогда не возвращались к этому разговору.

* * *

Какой роскошный цвет, такой насыщенно бордовый, очень красиво смотрится. Я аккуратно, не торопясь, покрываю ноготь за ногтем вызывающе-яркого цвета лаком. В телефонной трубке Егор расспрашивает меня о наших ночных похождениях. Руки заняты, телефон неудобно прижат плечом к уху. Но мой бойфренд очень дотошный и не отстанет, пока не выведает у меня все подробности.

– И что? Этот парень не приставал к тебе? – спрашивает Егор подозрительным тоном.

– Говорю же – нет, с ним вообще Славка танцевала, и подвезти нас она попросила, – вру, не краснея, но ведь я не могу сказать, что вчера расслабилась настолько, что почти ничего не помню.

– Понятно, а почему трубку не брала, я весь вечер звонил, сам хотел приехать, чтобы вас забрать. И утром, когда проснулась, могла бы дать знать, что всё хорошо. Уже три дня не виделись, я скоро тебя украду.

– Ну, милый, не ругайся, вчера не слышала, сегодня что-то замоталась с самого утра, лекции переписывала, с уборкой маме помогла, а сейчас жду Веру с мужем.

Остался последний пальчик. Медленно провожу кисточкой от основания до края ногтя, про себя считаю до пяти и провожу ещё один раз. Трубка выскальзывает всё сильнее и вот-вот грохнется на стол.

– Вся в делах… – вздыхает Егор.

Не будь он таким дотошным, я перезвонила бы чуть позже – сегодня вечером. Или завтра с утра… или в обед, крайний срок – в обед! Но Егору приспичило поговорить со мной именно сейчас, и, стараясь не уронить телефон, я продолжаю отвечать на его вопросы.

Из коридора доносится дверной звонок.

– Ну всё, милый, я побежала! – стараясь не испортить только что накрашенные ногти, я быстро закручиваю флакон с лаком и бросаю его в косметичку.

– Подожди, а на завтра у тебя какие планы? – взволнованно спрашивает Егор, не желая отпускать меня.

– Ещё не знаю, потом обсудим, хорошо?

– Скажи сейчас!

– Позже, милый, сестра уже приехала!

– Может быть, билеты в кино взять? Или…

– Потом, всё потом!

– Хорошо, беги, целую, скоро увидимся, – смирившись, он наконец кладёт трубку.

Тут же бросаю телефон на стол и выскакиваю в прихожую. Мама с папой уже обнимают сестру и приветствуют Олега. Вера, как всегда, встречает меня с серьёзным выражением лица и строгим видом. Холодный взгляд заставляет теряться в догадках об истинном настроении. Наверное, опять поругалась с Олегом, или запарилась на работе, или ещё бог знает что может её тревожить!

Сделав шаг навстречу, Вера легонько обнимает меня, приветствуя, и еле касается щеки губами. Я улавливаю знакомый аромат духов и в ответ сжимаю её обеими руками. Вера упирается ладонями мне в плечи, но я, не отступая, со всей силы чмокаю её прямо в ухо. Сморщившись, сестра недовольно фыркает.

– Пашка, оглушишь сестру! – мама делает замечание. Взяв меня за локоть, притягивает к себе и добавляет еле слышно: – Быстро переоденься!

– Ну, мам, мне и так удобно!

– Быстро, я сказала! Разве можно в таком виде встречать гостей?!

И толкнув меня в сторону комнаты, она тут же подхватывает разговор папы с Олегом о том, что цены на бензин без конца растут и вообще в наше время машина становится дорогим удовольствием.

– Тоже мне, великие гости! – бурчу под нос, закрывая дверь в комнату. – Ещё наряжаться для них! Я вообще-то у себя дома! – повернувшись лицом к зеркалу, рассматриваю себя. – Ну, и что не так?

На мне домашний костюм, серые шорты пижамного типа и облегающая майка без лямочек, держится она на груди, может быть, мама это имела в виду? Достаю из шкафа чёрный лифчик и чёрную футболку а-ля хеви-метал. При желании в эту футболку можно завернуть троих меня. При искусственном свете волосы кажутся ещё светлее, чем обычно, – будет контраст. Маме такой прикид тоже придётся не по вкусу, ну и ладно. Нечего учить меня, как одеваться в собственном доме!

В самой просторной комнате нашей квартиры отец поставил большой стол, предназначенный для праздников и юбилеев. Его мы накрываем, когда приходят важные и желанные гости. Но последнее время сестра наведывается так редко, что её смело можно отнести к VIP-персонам. За столом мама расспрашивает Веру – собираются ли они заводить детей, говорит, что обо всём хочет знать первой и, если вдруг Вера обнаружит, что ждёт ребёнка, пусть даже не думает скрывать и шифроваться!

Папа наливает всем ещё по бокалу вина, интересуется работой Олега, спрашивает, не собирается ли он менять место на более прибыльное, говорит, что быть простым охранником, когда тебе за тридцать, – это не уровень.

Так проходит около часа, и нить разговора плавно подбирается ко мне. Как же я не люблю эти семейные беседы. Внутри всё сжимается и хочется провалиться сквозь землю. Каждый раз, обсуждая с родителями собственную жизнь, я осознаю, что к двадцати годам мало что собой представляю, неправильно живу, не того хочу… Да и вообще, на фоне безупречной работы и идеальной семейной жизни Веры мои успехи всегда были довольно сомнительными.

Излюбленная тема для разговора – это учёба в университете. Нужны немалые усилия, чтобы убедить семью в том, что все экзамены будут сданы, курсовые защищены, а знания отложатся в голове и обязательно пригодятся в жизни.

После получасовых рассказов о том, как прекрасно учатся другие дети у других родителей, аппетит у меня пропадает окончательно. Наверное, эти «другие» не имеют друзей, личной жизни, живут взаперти, а в старости будут очень скучными старикашками, которым нечего рассказать внукам.

– Из клуба-то, наверно, на рогах пришла? Двадцать – это же юбилей! – Теперь Олег решился на вопрос в мой адрес. Вальяжно развалившись на стуле и жуя салат, он вертит в руке бокал с вином, заставляя напиток двигаться по кругу.

Папа, округлив глаза, впивается в него взглядом. Вера делает вид, что всё хорошо, но её прямая спина и сжатые губы выдают напряжение.

Я на секунду задумываюсь: что привлекло сестру в этом человеке? Высокий, крупный, если не сказать – полный. С короткой, стремящейся к лысине стрижкой и маленькими толстыми пальцами, а в придачу к этому – настоящий хам!