Kitobni o'qish: «Золотая нить богини»

Shrift:

* * *

Всем, кто в меня верил и продолжает это делать.
Без вас ни одно слово не имело бы никакого смысла.

Глава 1
6067 год эры Двух Великих

Первый несмелый рассветный луч робко поцеловал цветное стекло витража и скользнул на портрет королевской семьи. Бониций Иолантий Освальд Третий был изображен на нем счастливым большеглазым румяным малышом.

Теона сидела на полу, прижимаясь спиной к деревянным панелям, которыми была обита часть стен зала с витражами королевы Белании. Как и десятки ночей до этой, она не смогла проспать больше трех часов и, устав крутиться между пуховых подушек и заставлять себя вернуться назад в грезы, принялась бродить по замку, пока не дошла до места, где бег ее мыслей неизбежно останавливался. Она знала здесь каждый витраж, каждый кусочек цветного стекла, и если бы умела рисовать, то точно смогла бы по памяти воспроизвести каждую историю, рассказанную бывшей королевой Риата.

Мама Бона была поистине талантливой художницей и невероятно смелой женщиной. Ведь она решилась стать частью королевской семьи, женой наследника престола, но при этом не потеряла себя и отстояла возможность творить. И Эдуард это принял – он не пытался что-то изменить в ней, не просил стать спутницей жизни, которая будет лишь грациозно порхать на балах и сопровождать его в дипломатических визитах, играя роль красивой куколки. Вместо этого король пристроил целый корпус к замку, чтобы сказочные витражи, созданные его женой в Стеклянном подвале, заняли наилучшее место и чтобы ими могли любоваться все жители и гости Хрустального замка.

Белания не боялась грязной работы и сама смешивала песок и цветные порошки для плавки стекла. Она часто опаздывала на ужин и нередко являлась к столу далеко не в том каноническом, тщательно продуманном и строгом образе, в котором привыкли видеть королев. Но и тут она получала лишь поддержу и любовь. Возможно, потому, что всегда оставалась собой и никогда не пыталась прикидываться той, кем не являлась.

– Где же мне взять столько смелости, сколько было у тебя? – почти неслышно спросила Теона у давно почившей матери своего жениха и уронила голову в ладони.

Когда солнце наберет мощи, мысли, кажущиеся такими реальными и пугающими, наверняка вновь обернутся бредом, но сейчас, в предрассветной тишине, они имели гораздо больше власти над ней, чем сухие факты.

Легкая рука легла на ее макушку и погладила по непричесанным волосам. Теона вздрогнула. В запахнутом длинном бархатном халате рядом с ней стояла Вероника.

– Можно посидеть с тобой рядом?

Теона инстинктивно подвинулась, как будто места в огромном зале было недостаточно. Вероника грациозно опустилась вниз и стала расправлять полы халата так, чтобы на них не осталось ни единой лишней складочки. Истинная Хрустальная Леди.

– Какое любопытное место ты выбрала, – улыбнулась Видящая, – мы от кого-то прячемся?

– Единственный человек, от которого я бы хотела спрятаться, постоянно идет за мной след в след, – опустив глаза, сказала девушка.

– Куда бы ты ни шла, тебе приходится брать с собой себя? – уточнила наставница.

– Именно, – сокрушенно подтвердила Теона.

– Девочка, мы все рядом. Тебе больше нечего бояться, никто тебя не обидит.

– А я и не боюсь, что меня кто-то обидит, – удивленно ответила Теона.

– А почему тогда ты не спишь ночами и призраком бродишь по замку? А днем выглядишь как испуганный котенок, которого лишили молока за провинности?

– Ты знаешь, что я не сплю?

– Все знают… Он тоже знает. И тоже ничего не понимает и страшно боится сказать что-нибудь не то… Мы все боимся.

– Опять я доставляю одни неудобства, – захлюпала носом Теона.

– Эй, – не дала ей утонуть в страданиях Вероника, крепко сжав плечи подопечной и заставив поднять голову, – ты спасла мир, ты спасла всех нас и сделала больше для остальных, чем кто-либо другой. Я запрещаю тебе говорить о себе так! Мы – твоя семья, мы любим тебя, и все, чего хотим, чтобы ты была счастлива. И если ты нам хотя бы немножечко поможешь и подскажешь, что для этого нужно сделать, мы это обязательно сделаем!

От ободряющих слов Вероники бесконечный бег страданий Теоны на секунду замедлился. Солнечные лучи вдруг стаей прорезали пространство, раскрашивая воздух и замершие в нем пылинки разноцветными мазками. Теона воспользовалась тем, что Видящая на секунду залюбовалась творящейся вокруг мистерией, чтобы сменить тему.

– Я почти не вижу Бона, он погружен в дела Риата, но сколько я ни спрашиваю, он отшучивается и ничего не рассказывает. Я понимаю, Вероника, что в прошлый раз ты сделала то, что считала правильным, пытаясь меня защитить. У меня было время подумать, и я простила тебя, хотя ты о том и не просила. Но тогда я была маленьким ребенком, а сейчас я выросла и точно не хочу, чтобы от меня что-то скрывали. Прошу, расскажи мне всю правду.

Хрустальная Леди надолго задумалась. Она молча смотрела на Теону, и в ее глазах читалось сожаление о том, что было сделано, и нерешительность снова нарушить ход вещей.

– Я… – начала она. – Пока ты находилась без сознания, я день за днем приходила поговорить с тобой и попросить прощения. За это время у меня накопилась сотня вариантов этого разговора, но сейчас ни один из них не кажется подходящим…

– Возможно, эти слова долетали до меня… я вспоминала о тебе едва ли реже, чем о Боне, и поняла: что бы ты ни сделала, ты все равно останешься для меня самым близким и родным человеком. Я выросла такой, какая я есть, только потому, что ты заменила мне родителей и заботилась обо мне, как о своей дочери.

Видящая обхватила рукой голову Теоны и прижала ее к себе.

– Ты и была и остаешься мне дочерью, девочка.

– Пожалуйста, расскажи про Бона.

– Когда мы вернулись с того луга, Боницию было тяжелее, чем любому из нас. Он в один вечер окончательно потерял семью, узнал, что его дядя – убийца, но сильнее всего в омут отчаяния его утягивала мысль, что ты не вернешься. И если остальные могли позволить себе горевать и оплакивать потерю, то Бону пришлось задвинуть чувства подальше и взять на себя управление страной. К нему бесконечной чередой ломились священники, управляющие храмами Сестер Ночи, требуя, чтобы все вернулось на круги своя, Ткачихи, которые не понимали, что им теперь делать, в каком статусе они теперь будут находиться и на что будут жить. Громче всех вопила Эмма. Помнишь, та несносная девица, которая выпускалась незадолго до тебя? Кричала на Бона точно безумная и обзывала его лгуном.

Теона попыталась спрятать улыбку. В кои-то веки Эмме на самом деле было на что обижаться, ведь Бон с Теоной, чтобы выведать сведения о Леониде, действительно ее обманули, представив Бона заносчивой Ткачихе Брандмундом – сыном герцога Герберта.

– Ко всей этой возмущенной публике добавились и беспардонные вельможи, ежечасно требующие королевской аудиенции, чтобы напомнить о том, как они преданы престолу. Нам даже пришлось придумать легенду, что Орден завершил существование, потому что на то была воля Великих. Хорошо, что я все детство провела среди свитков и научилась их подделывать. Ничего лучше, чем липовые предсказания, мы придумать не смогли. В копилку вранья добавилась ложь о том, что Эдуард, который оказался Генрихом, бесследно пропал.

– Я даже не подумала, к чему это все приведет, – неморгающими глазами смотрела на Веронику Теона. – Я полагала, что делаю добро.

Вероника, до этого говорящая ласково, с заботой в голосе, возмутилась:

– А что, кроме добра, ты сделала?! Теона, ты хоть понимаешь, скольких девушек ты освободила от несправедливого рабства перед станком, скольким дала шанс обрести счастье, любовь, прожить наполненную яркую жизнь?

– Но священники, Ткачихи, Бон… столько всего придется менять… не всем понравится лишиться избранности.

– Священники достаточно заработали на страхе людей перед Сестрами, Ткачихи со временем успокоятся, а у Бона появился шанс, которого он так ждал: показать всем вокруг, из чего он сделан и чего он стоит как король. Я помню, что была против ваших отношений, но хочу тебе признаться, девочка, тут я тоже оказалась не права. Наследник престола своей стойкостью удивил даже меня.

– Я бы так хотела ему помочь… – задумалась Теона.

– Если ты правда хочешь ему помочь, то найди и верни свое место в этом мире. Все, что он делал, конечно, было во благо страны, но мы все понимали, что на самом деле он старался это для того, чтобы тебе было куда вернуться.

– Но и я… я сделала все, чтобы… – Теона уткнулась в плечо наставницы. – Я сделала все, чтобы вновь оказаться здесь, а теперь я правда не знаю, не понимаю, кто я…

Видящая обняла Ткачиху и крепко прижала ее к себе.

– Ты – та самая девочка, которая стала мне роднее всех на свете. Ты племянница самой смелой воительницы, которую я знаю, и сестра ее бравого сына. Ты любимая девушка короля, ради которой он был готов пожертвовать жизнью, и ты та, что смогла переткать нить судьбы мира. Мне жаль, девочка, но у тебя уже вряд ли когда-нибудь снова получится стать той скромной малышкой, замирающей при любой опасности. В тебе кровь древнего бога, ты своей рукой вносила записи в священную Книгу Времени. Ты пропала на полгода и вернулась, не сказав ни слова о том, что с тобой было на той стороне.

– Я…

– Я не тороплю тебя, девочка, я знаю, каково там и что оттуда не получается вернуться полностью.

– Знаешь? Ты была в Доме-без-границ? – опешила Теона.

– А он тебе не рассказывал?

– Белый?

– Да, Валентин…

– Я знаю только, что он чем-то очень тебя обидел. И стоило мне лишь упомянуть твое имя, как он вздрагивал и оглядывался, будто боялся, ну, или надеялся, что ты покажешься.

На лице Хрустальной Леди вначале появилась едва заметная самодовольная улыбка, а потом Вероника расхохоталась. Она смеялась как никогда прежде, так свободно, чисто, заливисто, что не верилось, что это был ее настоящий смех.

Строгая, своенравная, смелая, напористая – такой была Вероника, но хохотушкой – никогда. Теона невольно подхватила настроение наставницы и тоже захихикала, вспомнив, как специально несколько раз упоминала Видящую в разговорах, чтобы посмотреть на эту странную реакцию Великого Белого. Думала ли она когда-нибудь, что сможет запросто смеяться над Великими? Да уж, за последние два с половиной года, которые она прожила у них в гостях, многое из того, что раньше было покрыто ореолом тайны и божественных начал, перестало быть для нее таковым.

– А он все еще трет ухо, когда пытается соврать? – сквозь смех спросила Вероника.

– Ой, да. Мне, правда, потребовался почти год, чтобы понять эту его особенность. – Теона рассмеялась еще громче и закрыла ладонями глаза, вспоминая этот неосознанный жест Валентина, но, когда убрала руки, поняла, что на лице Вероники не осталось и следа от прежней веселости.

– Год? Но тебя же не было всего шесть месяцев…

Теона ойкнула, поняв, что проговорилась. Ее сердце забилось в груди точно мышь, загнанная в клетку. Но, может, так даже лучше, пускай все закончится, пускай все узнают… Она зажмурила глаза и глубоко вдохнула, набираясь смелости, чтобы начать рассказ, но в замершей тишине давно начавшегося утра послышались приближающиеся шаги.

Теона и Вероника заговорщически переглянулись. Они поднялись с пола и на цыпочках стали красться вдоль стены. Конечно, трагедии бы не случилось, если бы кто-то из слуг застал их посреди дворца в торчащих из-под халатов ночных рубашках, но почему было не сыграть в прятки? В последнее время Теона была такой серьезной и столько думала о прошлом и будущем, что иногда становилась сама себе противной. Ей хотелось вернуть легкость и веселье, которые, несмотря на тоску по Бону, в какой-то момент стали ее спутниками в Доме-без-границ, но куда-то исчезли после возвращения. Как будто она по привычке выстроила вокруг себя стену. Только теперь эта стена загораживала ее не от принца, а от радости.

Вероника шла первой и оборачивалась на Теону, прикладывая палец к губам, если подопечная начинала топать слишком громко. Теона, хихикая, спешила за ней. Но чужие шаги становились все громче, и тогда девушки, уже не особо стараясь остаться незамеченными, побежали к главной лестнице, которая вела на второй этаж.

Они успели преодолеть половину ступенек, когда услышали:

– И что, позвольте спросить, две такие очаровательные леди делают здесь в столь ранний час?

Теона и Вероника резко обернулись: у подножия лестницы стоял Бон, скрестив руки на груди в притворно серьезном жесте, пытаясь не рассмеяться. Он старательно хмурил брови, разыгрывая искреннее недоумение.

– Ваше величество, – подыграла ему Вероника, – мы решили испробовать новое модное у двора увлечение – омовение утренним светом – и уже отправляемся собираться к завтраку.

Теона прыснула от смеха. Бону потребовалась вся сдержанность, чтобы не последовать ее примеру.

– И как прошли омовения? – спросил он, поднимаясь к ним.

– Обещали, что мы станем выглядеть еще моложе и прекраснее. Пребываем в ожидании результата.

Бон остановился на ступеньке ниже той, где стояли Теона с Вероникой, и с легкой улыбкой произнес:

– Думаю, что для вас практически невозможно найти подходящую процедуру. Потому что вы и так красавицы.

Он протянул им две раскрытые ладони, и девушки вложили в них свои.

Бон коротко поцеловал руку Вероники, а потом пристально посмотрел на Теону снизу вверх и задержал поцелуй на ее запястье гораздо дольше. Теона зарделась. Это, конечно, был не самый откровенный из их поцелуев, но после ее возвращения их встречи стали столь редкими, а она носила внутри себя столько тайн, что уже и забыла, каково это – просто расслабиться от прикосновения любимого человека.

Бон поднял голову и нехотя отпустил руку Теоны.

– Если не возражаете, я бы с удовольствием проводил вас до ваших покоев.

Вероника мельком глянула на воспитанницу и с хитрой улыбкой нашла повод ретироваться:

– Я хорошо помню дорогу, мое величество, а вот юную особу, конечно, лучше проводить, чтобы она не заблудилась с непривычки.

Не дожидаясь ответа, Вероника, слегка кивнув на прощание, вновь надела маску Хрустальной Леди и с идеально прямой спиной выверенными спокойными шагами удалилась.

Бон без лишних слов взял Теону за руку и нежно сжал ее, даже немного зажмурившись.

– О́ни, я так соскучился.

– Я тоже, Бон, – не стала лукавить она.

– Я знаю, что должен уделять тебе больше времени, я стараюсь…

– Бон, Бон! Прекрати!

Теона спустилась на ступень вниз и встала напротив короля.

– Прости, что я пока… такая… как будто сама не своя… и тебе приходится возиться со мной, как с ребенком.

Бон притянул ее к себе и поцеловал в макушку.

– Мы все тут давно сами не свои. Но уж если я не свой, то точно твой, О́ни.

Теона улыбнулась, сильнее прижимаясь к теплой груди. Под тонкой белой рубахой торопливо билось его доброе сердце.

– Мне кажется, нам не помешает проветриться и выйти из дворца, – сказал Бон, немного отстраняясь, чтобы посмотреть ей в глаза, – поэтому я подготовил одно небольшое путешествие. Как раньше, только ты и я, что скажешь?

Теона растерялась и немного запаниковала. Времена, когда они проводили все свободное время вдвоем, были ее лучшими воспоминаниями, но это было так давно. Смогут ли они снова чувствовать себя беззаботными, несмотря на новый и как будто не до конца всем понятный статус своих отношений?

– Я поеду при одном условии, – хитро ответила Теона.

– Проси что угодно, – ответил Бон.

– По дороге ты мне расскажешь, когда вы с Хрустальной Леди успели так спеться.

– Не понимаю, о чем ты, – широко улыбнулся король.

– Шуточки… «мое величество»… не знаю, как ты это сделал, но это просто великолепно! Я столько лет пыталась вас подружить, а вы в итоге прекрасно справились без меня.

– Общее горе сближает, – посерьезнев, ответил Бон.

Безжалостное отражение демонстрировало печальные последствия бессонных ночей. Теона крутилась юлой, заправляя рубашку в узкие брюки, время от времени поднимая глаза к зеркалу и ужасаясь, насколько бледным было ее лицо. Она подошла поближе, чтобы найти в радужках глаз те звездные искорки, которые начала замечать у себя в Доме-без-границ. Ничего не получалось – ее карие глаза казались совершенно обычными.

В дверь постучались – в слегка приоткрытую щель робко протиснулась служанка. Теона никак не могла привыкнуть к этой суете дворцовой жизни и количеству людей, которые старались сделать ее существование легче и проще, но подчас лишь утомляли своей заботой.

– Его величество просил предупредить, что будет ждать вас на конюшне через четверть часа. Если вы готовы, – протараторила девушка. Увидев на Теоне мужскую одежду, она тут же стыдливо потупила взгляд, как будто Ткачиха стояла перед ней голой.

– Я уже иду, – не стала даже пытаться что-то объяснять Теона, накидывая поверх светлой рубахи синий бархатный сюртук и закалывая высокий хвост на макушке.

Служанка открыла дверь, чтобы юркнуть в коридор, но ей пришлось посторониться, чтобы пропустить еще одного посетителя.

– Привет, сестренка! – как всегда жизнерадостно пропел Вик, заходя в комнату и подмигивая служанке. – Чудесный денек!

С момента возвращения Теоны Виктор был единственным, кто не лез с расспросами, не пытался ее развеселить или чем-то помочь. Лишь с ним она не чувствовала себя хрупкой вазой, которую поставили на полочку, чтобы ненароком не разбить.

– Виктор! – обрадовалась Ткачиха. – И Кронки! – Белка, сидящая на плече у хозяина, оживилась, услышав свое имя.

Теона подошла ближе и протянула руку к рыжему комочку. Проворная Кронки перебралась на ее ладонь.

– Мне даже нечем тебя угостить, – извинилась девушка, проводя пальцем между торчащих ушек с кисточками, – но в следующий раз я подготовлюсь! – мурлыкнула Теона белке.

– Она уже и так избаловалась в этом вашем дворце. Все ее постоянно норовят накормить, – отшутился Вик.

Кронки недовольно посмотрела на него. Даже не умея говорить, эта белка выражала свои эмоции куда лучше некоторых людей.

– Я слышал, вы с Боном сегодня уезжаете.

– Да, как раз собираюсь к нему. Он не сказал, куда мы едем, но обещал развлечения. Чувствую себя ребенком, которого надо занимать. У него же столько дел…

– Не говори ерунды, Боницию тоже пора отвлечься. Мне кажется, он не спит и не ест с момента возвращения, все разговоры только о делах, новых законах, новых механизмах…

Теона посмотрела на брата, поняв, что он пришел не с праздным визитом.

– Ты что-то хочешь мне сказать? – не стала юлить с вопросом она.

Вик замялся:

– Только то, что Бон очень переживал за тебя…

– Про это я знаю.

– Он сидел рядом с твоей кроватью каждую свободную минуту, умоляя Двух Великих тебя вернуть.

– Ох, – только и смогла ответить Теона, прижимая белку к груди.

– Текс, ты смелая и сильная, мы все убедились в этом не раз, и я знаю, что тебе уже надоело лишнее внимание, но позволь ему позаботиться о тебе. Эти месяцы он пережил хуже всех и винит себя в том, что произошло. Бон уверен, что если бы не сорвал с тебя кулон, то Генрих не смог бы тебя убить.

– Но он же ни в чем не виноват, – удивилась такому повороту беседы Теона.

– Не виноват, и дай ему возможность отпустить эти мысли, иначе они его сожрут.

Теона задумчиво опустила глаза.

– Я поняла, – ответила она, – я попробую.

Вик подошел ближе и приобнял ее за плечи.

– Не старайся делать что-то особенное. Он очень любит тебя. Просто будь собой прежней, и со временем все само наладится.

– Быть собой прежней… это, пожалуй, самое сложное…

Теона спустилась на конюшню. На уличной коновязи уже были оседланы и привязаны Рысь и Стоик. Рыжая кобылица радостно заржала, увидев хозяйку после долгой разлуки. Теона взяла два яблока из большого ящика и протянула их лошадям. Стоик, как всегда, держался спокойно и сдержанно, а Рысь, захрустев яблоком, начала тереться мордой о руку Теоны.

– Они тоже соскучились, – послышался знакомый и такой родной голос за спиной.

Теона медленно обернулась и удивилась представшей перед ней картине. Бон стоял в скромной дорожной одежде с накинутым поверх плащом, но вместо золотистых кудрей его голову украшала копна волос цвета вороньего крыла.

Девушка ахнула. Бон заметил ее реакцию и, проведя рукой по волосам, заулыбался.

– Это Кори придумал. Сказал, что в статусе Короля мне небезопасно расхаживать по городу одному, а брать кого-то из охраны с собой я не хотел. Тебе не нравится? – смущенно спросил он, подходя ближе.

– Очень необычно, – призналась Теона. Она подняла руку, чтобы прикоснуться к волосам короля, но в последний момент замерла в сантиметре от темных локонов. – Можно? – спросила она.

– Тебе ли о таком спрашивать, – ответил Бон, перехватив ее ладонь и прижав к губам.

Теона зажмурилась от удовольствия и нежности. Бон выпустил ее руку, и она уже смелее запустила пальцы в мягкие темные волны. Океаны его серо-голубых глаз засветились изнутри. Он смотрел так пристально, не отводя взгляда, будто пытался восполнить все то время, когда не мог этого делать.

– Я так сильно люблю тебя, – тихо проговорил он.

– А я тебя, – не задумываясь ни на секунду, ответила она.

– У меня для тебя подарок, – продолжая смотреть ей в глаза, сказал король.

– Еще подарок? Ты же уже и так подарил мне этот день.

– Я король, могу себе позволить дарить подарки любимой девушке хоть каждый час.

– И что же это? – вспомнив совет Вика, не стала отказываться Теона.

Бон достал из кармана плаща небольшую заколку. На металлической ножке красовался усыпанный сотней прозрачных, переливающихся на солнце камешков цветок жасмина. Бон покрутил заколку между пальцев – по его лицу побежала стайка солнечных зайчиков, раскрашивая нос и щеки милыми веснушками.

– Как красиво, – замерла в восхищении Теона.

– И опасно, – с лукавой улыбкой добавил Бон.

– Опасно?

Король повернул ножку заколки и оголил тонкое острое лезвие, спрятанное внутри.

– Я подумал, что всегда носить оружие при себе ты не захочешь, но мне будет спокойнее, если у тебя будет хотя бы это.

Он протянул подарок Теоне. Она аккуратно взяла его в руки, приставляя острый кончик к подушечке пальца.

– Аккуратно, – заволновался Бон.

Он забрал подарок обратно, возвращая острие в миниатюрные ножны.

– Ты позволишь? – спросил Бон, взглядом указывая на ее макушку. – В первую очередь это украшение.

– О, конечно, – ответила она, чуть наклонив голову.

Бон осторожно вставил шпильку в основание хвоста Теоны.

– Тебе очень идет, – довольно, заключил он.

– Спасибо, – улыбнулась Теона и поцеловала короля в щеку.

Бон спрятал смущение за решительностью.

– Ну что же, нас ждет увлекательное путешествие! – громко провозгласил он. – По коням!

Король положил руки на талию Теоны, чтобы подсадить на лошадь. Его прикосновение было таким привычным и одновременно волнующим. Когда он сжал пальцы и глубоко вдохнул, чуть прикрыв глаза, Теона как никогда за эти дни почувствовала, насколько сильно он соскучился. Со времени ее возвращения они не провели вместе и половины дня: Бон бережно отнесся к тому, что ей нужно время, чтобы восстановить силы, и, хотя в его глазах она видела невысказанные вопросы и тревогу, не торопил события. В этом был весь Бон – думал в первую очередь о ней и отодвигал свои желания на второй план. И как могла она забыть, какой он? Как могла хоть что-то от него скрыть? Ведь именно ради того, чтобы быть рядом с ним, она с таким трудом вернулась. Но как же было эгоистично утонуть в своих мелких переживаниях, совсем не думая о том, что он страдает не меньше! Бон приподнял ее, чтобы помочь взобраться в седло, но она резко вывернулась и прижалась что было сил к новому королю Риата. Уткнувшись лицом в грудь Бона, чтобы он не видел ее пылающие щеки, Теона пробормотала:

– Во всех существующих мирах для меня нет никого дороже тебя.

Бон крепко прижал девушку к себе и пробормотал:

– Уверен, что во всех существующих мирах никто и никогда не пах жасмином так одурманивающе.

Это был ее Бон. Хоть и король, но рядом с ней – все тот же беспечный принц.

Теона, осмелев, подняла голову: его серо-голубые озера встретились с ее карими омутами.

– Привет, – сказал Бон вполголоса.

– Привет, – ответила Теона. – Никогда не думала, что в моей картотеке идеальных воспоминаний появится открытка, на которой я обнимаюсь с брюнетом.

Бон рассмеялся:

– Мне остается только надеяться, что других обнимающих тебя брюнетов в этой картотеке не появится никогда.

Теперь уже захихикала Теона и, подарив ему лукавый взгляд, ловко запрыгнула на спину Рыси. Бон следом оседлал Стоика и направил его в сторону ворот замка.