Граница Пуст0ты

Краткий словарь

Безликие – группа несогласных, выступающих против Корпорации.

Единичник – человек с одной душой.

Забытые земли – оставленные после миграции земли; выжженные и уничтоженные войной. Как правило, пустыни, пустоши, разрушенные территории городов.

Зеркало душ– устройство, распознающее активность человеческой души; позволяет установить процентное соотношение, а также количество душ у наблюдаемого объекта.

Зерокс– препарат, исключающий возрождение души у пустого

Имплант – оболочка, содержащая в себе фрагменты души, предназначенная для последующего использования.

Картели – закрытые организации, занимающиеся нелегальным производством продукции, выпускаемой Корпорацией.

Корпорация – главный производитель и «держатель» основной продукции в Полисе. Подразделяется на ряд министерств, согласно видам деятельности.

Контейнер– устройство для содержания и хранения извлеченных душ .

Красная черта – минимальная концентрация души, необходимая для статуса «человек»; во многом служит отправной точкой для определения наказания в преступлениях по изъятию, продаже и делению души. Минимальная концентрация – 40% из 100% возможных. Все, кто находится за пределами красной черты, подлежат немедленной казни. Исключение составляют пустые, на законных основаниях не обладающие душой.

Магистр – глава Корпорации и руководитель Полиса.

Министерство Душ, или Расчетный центр – организация, ведущая учет душ у населения; фиксирующая внедрение и извлечение имплантов. Она же занимается подбором имплантов для заявителей, исходя из финансовых возможностей клиентов и их физического здоровья.

Министерство Пустых – подразделение полиции, специализирующееся на делах с многоликими.

Министерство Связи – информационный отдел, через который происходит взаимодействием между различными министерствами и организациями в Полисе; также выполняет роль посредника между гражданами и предприятиями различного толка, дает пояснения и направляет в нужную инстанцию.

Министерство Сшивателей – организация, занимающаяся подготовкой, формовкой и пересадкой душ.

Многоликие – люди с естественным или искусственно вызванным делением души.

Носитель, или донор – изначальный хозяин души.

Общество Душ – организация, выступающая за уравнивание прав граждан в вопросах подселения души.

Полис – государство, образованное после череды войн и политических преобразований; единственная пригодная для жизни территория.

Полицейский отдел – охранная организация, занимающаяся расследованием мелких преступлений; ограниченная в своих обязанностях, но стоящая выше пустых по должности.

Похоронное Бюро – организация, занимающаяся подготовкой и кремацией умерших.

Пустые – не имеющие душу сотрудники министерства. Кроме заложенных ценностей Корпорации, не имеют собственных желаний и интересов. Действуют, согласно полученной инструкции, и мыслят протокольными понятиями.

Связист – человек, работающий на Картель и занимающийся преимущественно налаживанием связей с потенциальным клиентом.

Стимулятор – препарат, способствующий усилению чувственного восприятия; помогает сшивателям лучше понимать и чувствовать чужие души; вычленять необходимые качества при создании нового импланта.

Совет– главный управленческий орган, призванный наравне с магистром решать вопросы государственного масштаба. Состоит из семей основателей, в прошлом поддержавших создание Корпорации.

Сшиватель – человек с высоким уровнем восприятия и эмпатии. Благодаря усиленному «аппарату» чувств и ощущений способен чувствовать чужие души; выделать мельчайшие особенности в каждом объекте, отделять и формировать совершенно новый материал.

Триггер (англ. trigger – «приводящий нечто в действие элемент») – упакованная в оболочку часть души, призванная пробудить действием импланта после приема препарата.

Центр Производства триггеров – фабрика, отвечающая за изготовление оболочек и имплантов для душ. Также производит зерокс для пустых.

Глава 1

1

«Расследование дел, вплоть до вынесения решения судом, осуществляется оперативной группой, включающей в себя сотрудников полиции и одного пустого, закрепленного за отрядом или вызванным для оказания помощи в отсутствии постоянного сотрудника, причисленного к отряду. Главенствующее положение в отряде принадлежит командиру отряда. Исключение составляют дела с участием многоликих, где полиция обязана подчиняться указаниям пустого».

Правило 1 Кодекса министерства «Пустых»

Тучи висели над городом весь день, но почему-то именно сейчас должен был пойти дождь. Впереди огромный затор и ни одного регулировщика. Пытаться проскочить нет смысла. Если двинусь сейчас, буду на месте минут через двадцать. Повезет, если за это время у многоликого не появится еще пара душ. Час назад полиция сообщила о десяти жертвах. Это только те, которых удалось обнаружить в окрестностях здания(о том, как обстоят дела внутри, ни слова). И вместо того, чтобы позвонить в отдел и затребовать помощь, Смит решил дождаться меня, а заодно и журналистов, те набегут, едва прознав о происшествии; я уже не говорю о «защитниках душ» и любителях острых ощущений. Все они могут быть уже мертвы. С дубинками и электрошокерами с многоликим не справиться. Но как бы все ни обернулось, виноватым все равно буду я.

На соседнем сиденье зашипела рация. Сквозь мелкие помехи прорвался голос Смита, уже порядком уставшего:

– Ты где?

– А я вот только размышлял о твоей смерти, и как буду писать кипу отчетов, чтобы оправдаться перед министерством за потерю сотрудника.

– Я серьезно, Элайс, где ты?

– Почти на месте.

Конец связи.

Я взял рацию и вышел из машины. Впереди на несколько километров растянулась пробка. Дорожные регистраторы зафиксировали аварию на 20-м километре. Участок огородили вплоть до конца переезда. Никто не сдвинется с места, пока патрульные не приедут. Однако люди «больше всех надо» найдутся везде. Парочка таких прошла мимо меня. Тот, что повыше, задел меня плечом, а его друг тут же принялся обкладывать меня ругательствами и призывать к этому остальных. Под его гул собралась целая толпа. Но всеобщий ажиотаж постепенно начал стихать, стоило кому-то заметить диодный знаку меня на плече. Люди по-прежнему были злы, но уже не преграждали мне путь и отступали обратно к машинам, завидев мое приближение.

Пустые не «герои сегодняшнего дня» и никогда ими не были. Нас ненавидят, презирают, за редким исключением, проявляют жалость. Мы не люди, даже если выглядим как они, едим то же, что и они, спим с теми же, с кем и они. У нас нет души− и это главное.

Человека всегда что-то определяло. Деньги, власть, статус. По сути ничего не изменилось. Появилось лишь то, что объединило все три составляющие.

Душа…Ее число − показатель денег на счету. Люди с достатком имеют в запасе до четырех душ, больше, чем министерство позволяло 20 лет назад. И никто не назовет их тщеславными ублюдками, нажившимися на бедняках. Свои души они заработали сами. Если бы люди так же трудились пару веков назад, мы бы забыли слово «война».

Они готовы батрачить день и ночь ради нашивки под кожей. Ради цифры на порядок выше предыдущей. Ради восхищения и зависти, которые дает им эта цифра.

Если ценность человека определяет количество душ, то вывод в отношении пустых очень простой. Моя цена такая же, как у бутылки из-под пива на дороге; и диапазон чувствительности точно такой же.

Уже вначале улицы оживление приобрело массовый характер. Люди столпились у ограждения, тесня патрульных все ближе к перекрытой зоне. Самые напористые карабкались на шею кому повыше и скандировали лозунги «в защиту прав граждан».

«Равное право для всех! Корпорация для всех! Каждому по одной душе, независимо от достатка!»

И так по кругу.

– Пустой!

Один из патрульных протиснулся через толпу и махнул мне рукой, подзывая к себе. По мере продвижения я терял его из виду. Его относило все дальше от ограждения, и уже не он пытался вытащить меня из этого полчища, а я ловил его за рукав спецовки и тащил к желтой линии. За ограждением патрульный оправил форму и спокойно, смерив панику и страх, велел следовать за ним.

Под небольшим навесом недалеко от дома собрался почти весь седьмой отряд. Они что-то оживленно обсуждали, но стоило мне зайти в палатку, как разговоры прекратились. Вот он, конфликт видов. Они презирают меня, даже если не осознают этого. Это видно по тому, как корчится их рот, уходят глаза в сторону, тяжелеет дыхание. Будто я порчу сам воздух, которым они дышат.

– Ты долго.– Джон вошел в палату следом за мной; вместе с ним прибыла парочка патрульных из восьмого отряда; за 14 лет я успел поработать со всеми, чтобы увериться в «одинаковости» людей, приходящих на службу. Большинство, в полицию гонит идея, чаще всего наследственная; переходящая по генам жертвенность, патологическая тяга к смерти. Обычно единичников презирают, но патрульные выше этих рамок. Они отказываются от продукта Корпорации ради охраны людей. Тяга к жертвенности или страх осуждения? Возможно, и то, и другое. Я непритязателен до вариантов. Чтобы выбирать самому, нужна эмоциональная привязка, чувственный ориентир, которых у меня нет. Я выбираю то, что подходит под «сейчас», и «сейчас» я вижу страх.

– Я был на другом конце города. Ты должен был позвонить в отдел, чтобы они прислали кого-то другого. А не ждать, когда я завершу вызов.

– Мой напарник – ты, а значит, я буду работать только с тобой.

– Пустой ни к кому не привязан, Смит. Тебе известны правила и последствия их нарушения. Еще раз выкинешь нечто подобное, и я поставлю вопрос о твоем отстранении.

Он ничего не ответил, молча подозвал меня к столу и развернул бумаги, которые им удалось получить за это время.

– Последние сорок минут многоликий находился на верхних этажах восточного крыла. Мы смогли эвакуировать этажи с первого по третий, прежде чем датчики зафиксировали активность. Наша цель – Патриция Донован, 39 лет. Цвет волос – русый. Среднего телосложения. По данным реестра у нее две души, не считая собственной. Последнее внедрение было два года назад. Она не пропустила ни одного обследования, и триггеры получала исправно. Во время приема сшиватели не выявили никаких отклонений.

– Все это неважно. Мы должны поймать ее и отправить в министерство. Из-за твоих принципов мы и так потеряли много времени. Чем дольше идет распад, тем выше вероятность смерти. Температура тела достигает предельных значений, сосуды лопаются, а кровь перестает свертываться. Ты подумал об этом, когда решил отложить звонок, Смит?

– Отклонение в пределах нормы, – он ничуть не покривил голосом, но я заметил, как кулаки его сжались; любой другой давно бы заткнул меня, но Джон не командир, даже если носит это звание.– Мы запускали тепловизор двадцать минут назад. Сенсоры зафиксировали сильный разброс температуры на 10 этаже восточного крыла. Там же находится квартира Донован.

– В здании еще много людей?

– Да, все они на верхних этажах. Мы предупредили их по громкоговорителю, чтобы не покидали жилья и по возможности не создавали лишнего шума.

– Хорошо. Продолжайте отслеживать ее положение, когда я зайду внутрь. И подгоните водяные машины на случай, если Донаван вздумает бежать прежде, чем я найду ее.

Я вышел из палатки, обошел здание с левой стороны и двинулся к восточному крылу. Перед самым входом Смит нагнал меня и преградил путь.

– Я пойду с тобой.

– Тебе там делать нечего. Будешь только мешать.

– Я понимаю, твоя задача – поймать многоликого. Моя же – защитить людей. Ты не станешь отвлекаться на других, даже если в твоих силах будет помочь им.

– Эти люди не моя забота. А ты уже сделал все, что от тебя требовалось. Они получили инструкции. Если умрут, то только по своей вине.

Он схватил меня за плечо и слегка надавил.

– Тепловизор зафиксировал рядом с Патрицией еще один тип излучения. Возможно, это ее дочь. Ее не было среди эвакуированных, и в школу она сегодня не приходила. Ей всего 6, Элайс…

Одна из особенностей Джона – наивность, которая, наряду с тупым героизмом, заставляет его надеяться, будто уговоры сработают; будто именно сегодня ему удастся воззвать к моей жалости, совести, или чем там еще люди оправдывают свою глупость? С наивностью еще можно смириться, но не с тем, что он считает правильным называть меня по имени. Имя соотносимо лишь с человеком; с его неповторимой сутью. В моем существовании нет сути. В нем есть цель, но и та не выходит за рамки «корпоративной этики»; никакого скрытого смысла; поверхностное существование с известным началом и концом.

– Я не стану тебя защищать, если поставишь под угрозу исполнение моей работы.

– Знаю.

Я отодвинул его в сторону и вошел первым. Внутри тихо, как если бы в здании, действительно, никого не было. Повсюду валяются брошенные вещи; хрустит под ногами разбитое стекло. Наверх придется добираться пешком. Лифт создает слишком много шума, к тому же, чтобы вытащить все эти трупы, понадобится куча времени, которого у нас нет. Двери кабины то закрывались, то открывались, невзирая на лежащие в проходе «препятствия».

Этим людям оставалось лишь обогнуть лестничный проход, но Донован не дала им даже выйти из лифта. Она действовала избирательно, избегая повторений. Все травмы разные: начиная от перелома шеи и заканчивая проникающими в грудь. Многие пытаются найти причину в действиях многоликих и используют свои предположения, чтобы умаслить их и удрать. Все равно, что пытаться уговорить землетрясение не валить пол под своими ногами.

Перед десятым этажом Джон остановил меня и указал на боковую квартиру в конце коридора. Я достал из кобуры пистолет и снял предохранитель. Шестнадцать патронов с зарядом в 40 мА. Хватить, чтобы свалить многоликого с расщеплением в двадцать душ. Дверь была приоткрыта. Я подошел ближе и прислушался к тому, что происходило внутри. Ничего конкретного, кроме скрипа половиц и невнятного бормотания.

Я потянул дверь на себя и стал медленно входить. Не считая одной комнаты, во всей квартире не было света. Патриция сидела на полу гостиной и мерно покачивалась из стороны в сторону, прижимая к груди ребенка.

Она будто не видела нас и продолжала тянуть песню, мотив которой знаком каждому ребенку. Я достал из кармана зеркало душ и направил на нее.

– Опаздываешь, пустой. Я уже устала вас ждать.– Глаза ее резко распахнулись, а на лице появилась довольная улыбка.

– Девять. Неплохо для двух часов расщепления.

– Думаю, вы видели больше.

– Вы войдете в десятку лучших.

Она усмехнулась и снова затянула песню, которую прервала ради нашего короткого разговора.

– Вам пели эту песню, пустой, когда вы были в ее возрасте? – Патриция посмотрела на дочь, уткнулась носом в ее макушку и с наслаждением втянула воздух.

– Да.

– Забавно. У вас отняли душу, но сохранили воспоминания о жизни до отдела.

– Воспоминания – продукт памяти. Душа меняет лишь отношение, но не способна повлиять на наличие.

– К чему воспоминания, если они ничего вам не приносят?

– Они бывают полезны.

– Мы ведем такие высокие разговоры, а я до сих пор не услышала вашего имени. Или пустым запрещено себя называть?

Она отличается от многоликих, с которыми я сталкивался раньше. Большинство и слова связать не могли. Деление влияет на способность мыслить, способность переваривать информацию и выдавать ответ. В голове многоликого мысли рассеяны, они накатывают сплошным потоком и не задерживаются дольше пары секунд. Фактически в Патриции сейчас сидит девять разных людей, и каждый норовит отнять власть у другого. Её самообладание – вопрос времени и неких условий, которые, как показывает практика, быстро становятся несущественными.

– Я слышала, что пустых набирают из потенциальных многоликих. Ваш распад еще не начался, а вы уже представляете угрозу. Это правда?

– Вам должно быть все равно, кто я и как здесь появился.

– Вы ведь собираетесь отправить меня на лечение?

– При лучшем раскладе.

– Тогда было бы неплохо знать имя своего спасителя.

– Его зовут Элайс, Элайс Кейн.

Я успел забыть о Смите, пока он стоял за дверью. Но стоило ему появиться, и настрой Патриции изменился. Она видела, куда направлен взгляд Джона, и поспешила этим воспользоваться. Резко поднялась и будто бы случайно ослабила хватку. На мгновение девочка выскользнула из ее рук и была близка к тому, чтобы упасть. Джон тут же подорвался с места, но едва он успел сделать пару шагов, как Эби снова оказалась в объятиях матери. Вся эта ситуация позабавила Патрицию. Она довольно усмехнулась, натягивая на лицо широкую улыбку.

– Простите. Не удержалась. Вы, должно быть, из полиции.

– Да, мэм. Джон Смит.

– Еще один Смит. У вашего отца крайне скудная фантазия, раз он дал вам свое имя вместо того, чтобы пораскинуть мозгами. В голове у ваших коллег, должно быть, полная неразбериха.

Душа видит больше разума, слышит больше разума. Она – это бесконечный поток информации, но в отличие от разума, не всегда осознаваемый. Расщепление высвобождает накопленный опыт. Многоликие, прошедшие реабилитацию, часто сравнивают свое «превращение» с озарением; будто ты становишься центром всего; сливаешься с ним и не можешь отделиться. Тебя бросает в разные стороны, а когда ты пытаешься склониться к чему-то одному, зацепиться за него и вылезти из этого круговорота, тебя затягивает лишь сильнее. Границы стираются, и ты словно застреваешь среди голосящей толпы, где постепенно теряешь себя.

– Ваша дочь, мэм. – Я выставил руку вперед, предостерегая Джона от лишнего шага; с многоликими, как с озверевшими собаками, лучше не прибегать к резким движениям.– Ей ни к чему здесь быть. Позвольте вывести ее наружу. Ей окажут помощь, а после, когда вы пройдете лечение, вы сможете снова с ней увидеться.

Патриция глянула на неподвижное тело у себя в руках и вся затряслась, будто в комнату задул холодный ветер. Лучшего момента не будет. Я направил на нее пистолет и приготовился стрелять.

– Стой!

Смит повис у меня на руке, из-за чего пуля проскочила мимо и врезалась в окно. Патриции хватило пары секунд, чтобы преодолеть расстояние между нами и нанести удар. Своим выпадом она откинула Смита к стене и собиралась закончить начатое, но угодившая в спину пуля заставила ее переключиться на меня. Она двигалась все также быстро, хотя заряд должен был сделать ее менее расторопной. Без труда Патриция пробила кулаком стену и снесла половину шкафа.

Позади только стена, чтобы уйти от атаки, придется подпустить ее ближе, намного ближе. Удар прошел наотмашь. Я схватил ее за руку и притянул к себе для прямого в голову. Я бы мог перейти к захвату, будь одного удара достаточно, чтобы вывести ее из строя. Многоликие черпают силу из душ. Чем их больше, тем сложнее вести бой. Однако везде приходится чем-то жертвовать.

Чем быстрее идет расщепление, тем выше давление в теле и тем больше вероятность, что в следующую секунду у нее переломятся кости или остановится сердце. Ее кожа уже начала деформироваться. Пигментные пятна – лишь начало, скоро появятся волдыри, а затем верхний слой разойдется, как плохо скроенная ткань. К тому же процесс замещения лишает контроля над собственным телом, в какой-то момент она замахнется для удара, но не сможет его сделать. Нужно лишь подождать. Я старался не тратить по возможности патроны, да и времени стрелять особо не было. Пока ее сила на пике, лучше лишний раз не отвлекаться.

Патриция уже забыла о дочери. Она бросила ее практически сразу, как начала нападать. Ребенок ей только мешал. Я пристально следил за каждым ее движением и поймал тот момент, когда рука ее пусть незначительно, но отклонилась от линии удара. Я ударил по локтевому сгибу и сломал руку. Она хотела контратаковать, но использовала слишком много энергии. Вторая рука затряслась в судорогах и лопнула, будто перекаченный воздушный шар. Из прохудившейся кожи повалила кровь.

Патриция стояла передо мной неподвижно, как сломанная кукла. Я достал пистолет и выстрелил ей в ногу. Заряд вернул ее к жизни и заставил нестись к двери в поисках выхода. Она метнулась в коридор и пропала в проходе. Я двинулся следом, надеясь нагнать ее в коридоре, но Патриция прыгнула в лестничный проем и исчезла из виду.

Делать нечего. Я перегнулся через перила и прыгнул вниз. Полет был недолгим. Уже через пару секунду я приземлился на первом этаже и увидел Патрицию у центрального входа. Пуля едва коснулась ее, но цепкие лапы заряда вцепились в кожу и прочно засели на ягодице. Она уже не бежала, а волочилась по траве на радость публике. Погоня больше не требуется. Спокойным шагом я шел следом за ней, выпуская одну пулю за другой, пока Патриция окончательно не сникла к земле.

Толпа у ограждения притихла, но лишь за тем, чтобы разразиться новыми криками. В глаза ударил свет фар. Сшиватели вплотную подъехали к ограждению и посигналили несколько раз. Я поднял Патрицию, перекинул через плечо и двинулся к ограждению. За спиной послышался шелест чьих-то шагов.

– Стой! Я сказал, стой!

– Джон? Не ждал, что ты скоро очнешься.

Он старался идти со мной вровень, но последствия удара давали о себе знать, и уже через пару шагов ему снова пришлось меня нагонять.

– Девочка мертва! – он крикнул достаточно громко, чтобы привлечь не только мое внимание, но и внимание тех, кто был голоден до подробностей. Меня не волнует репутация отдела, один мертвец хуже пустым не сделает; чего не скажешь о застое в деле, который может случиться из-за предубеждения некоторых людей. Избирательная мораль… Они не считают предосудительным вытаскивать из кого-то душу ради нового импланта. Но не могут смириться с рисками, которых невозможно избежать в делах с многоликими. Люди…

– Видимо, она задохнулась, пока Патриция сжимала ее. Ты должен был дать мне больше времени! Я бы смог…

– Ты мог только помолчать. Может, тогда у девочки был бы шанс. Но ты вступил в разговор с многоликим, что запрещено правилами министерства. Из-за тебя я чуть не упустил ее. Она бы убила куда больше, если бы прорвалась наружу. Что ты на это скажешь?

– Я хотел помочь ребенку, – он держится своей линии, лишь бы не соглашаться с ошибкой, которую совершил; лишь бы не принимать за правду, что в смерти ребенка виноват он.

– В делах многоликих приказы тебе отдаю я. Если я говорю «НЕТ», то ты должен слышать именно «НЕТ», без всяких «НО», «ЕСЛИ», «ВОЗМОЖНО». Это понятно?

– Да.

– А теперь займись своей работой, а я займусь своей. Как только будут хоть какие-то результаты, я сообщу. Первым дело найдите триггер, он понадобится для идентификации.

Я погрузил Патрицию в фургон, сцепил ее руки и ноги специальными жгутами и захлопнул дверь.

2

«Набор на обучение в министерство сшивателей ведется с шести лет; будущие сотрудники обязаны до наступления 18 лет или же по причине их исключения из программы оставаться на территории министерства для более полного усвоения ими тонкостей будущей профессии. Все дальнейшие передвижения после наступления 18 лет производятся на усмотрение сшивателя, включая покупку отдельного жилья и переезд в город».

Правило 6 Кодекса министерства «Сшивателей»

Сара вошла в лабораторию, громко постукивая каблуками; сбросила на стол документы, половина из которых тут же скатилась на пол. Она тяжело вздохнула, сгребла все бумаги в одну кучу и небрежно кинула к остальным. Я жду ее уже около получаса. С тех пор, как министерство отказалось от деления работников на классы, сшиватели перешли в разряд разнорабочих. Спрос на внедрение всегда был высоким, но в какой-то момент он достиг пика, к чему Корпорация оказалась не готова. Люди не любят ждать.

А ждать приходилось долго. Работников не хватало. Между подачей заявления и внедрением проходили месяцы, а то и годы. И чтобы не утруждать себя ожиданием, люди пачками повалили на черный рынок. Не самая качественная продукция, такой же тип работников, и в довершение ко всему – высокая вероятность расщепления. Большинство считают сороковые годы «расцветом многоликих». Ажиотаж вокруг черного рынка с тех пор поубавился, но многоликие никуда не делись.

– Выглядишь не очень, Кейн. Тяжелая ночь?

Сколько я помню себя в министерстве, Сара всегда была здесь. Девочка за стеклянным куполом в конце коридора; девочка на раздаче зерокса, на операциях по извлечению, на проверке качества, подготовке имплантов – всего. Министерство готовит сшивателей чуть ли не с рождения. Как и пустые, они предрасположены к своей работе, но это не значит, что они ее выбирали.

Сара обошла стороной кресло, выдвинула спинку и подвела зеркало душ. Стеклянная панель полностью покрыло тело. Пару минут я не видел ничего, кроме своего отражения и мелькающих время от времени на экране световых частиц. Раздался звук работающего механизма. Меня прижало к креслу, и все ощущения свелись к одной лишь тяжести. Обычно сканирование занимает не больше минуты, затем давление начинает спадать, спина перестает липнуть к стулу, а панель – трещать, будто заведенный двигатель. На экране появляется финальный снимок, из принтера выползает его бумажная копия.

Сара откатилась к столу, забрала готовый снимок и протянула мне.

– Все чисто. Никаких признаков души. Ни одного светлого вкрапления; показатели активности по нулям. Сплошной черный лист.

– Это все? Я могу идти?

– Да, но если собираешься навестить Донован, то не советую. Сшиватели только начали операцию. Они не перейдут к извлечению, прежде чем остановят деление.

– Разрыв продолжается?

– Да. Ей ввели двойную дозу препарата, но трещины в душе продолжают появляться. Если они приступят к извлечению, разрыв может пойти в других имплантах, а это приведет к смешению душ. Ты знаешь, чем это грозит.

– Ты поэтому так долго ко мне шла? Мешала другим работать.

– Тебе обязательно быть таким грубым?– Она откинулась на спинку стула и насупила брови. Обида Сары тянется ровно столько, сколько она может выдержать молчание – не долго, при условии, что есть что сказать (а что сказать, есть всегда).

Через пару минут она вернулась к своему обычному беззаботному виду и продолжила говорить:

– Донован определили в лабораторию, где наша группа заканчивала операцию. Мне не нужно было с кем-то говорить или, как ты сказал, «отвлекать», чтобы понять, в чем дело. На ее снимках все отлично видно. К тому же сшиватели очень торопились начать операцию. Если успокоительное действует, это ни к чему.

– Смешение произойдет, если они не извлекут имплант, который вызвал деление.

– Сейчас разрывы в нескольких местах оболочки. Если они не зашьют их, душа Донован продолжит вступать в реакцию с имплантом и спровоцирует полный разрыв. А это фактически смерть. Вам лучше найти триггер и работать с ним. Имплант новый, вряд ли она успела израсходовать весь запас.

– На черном рынке другая система выдачи. Они не штампуют триггеры партиями, а выдают строго по графику и не больше таблетки за раз. Только так они могут отсрочить разрыв.

– Не понимаю, зачем так рисковать? Расщепление на черном рынке равно количеству внедрений. Редко, когда имплант и носитель находят общий язык. Но даже при наличии баланса всегда существует шанс разрушить связь неверным приемом триггеров. Слишком часто, и начнется расщепление. Слишком мало, и начнет отмирать имплант. А это даже хуже повреждения оболочки.

– На дешевый продукт всегда найдется спрос. Даже если Корпорация снизит цену, черный рынок никуда не денется.

– Ты служишь Корпорации, но не веришь в ее успех?

– Чтобы служить Корпорации, вера мне не нужна.

– В отличие от нас, да? – она глянула на меня и едва заметно улыбнулась.

– В отличие от людей.

Сара отвела взгляд, схватила первый попавшийся документ со стола и начала пристально изучать. Сшиватели не люди, хотя ближе к людям, чем пустые. Рождены человеком, воспитаны человеком для нужд человека, но все же не человек. Высокая чувствительность и полное отсутствие самосохранения. Они созданы, чтобы удовлетворять других, сопереживать им, создавать ощущение нужности, важности, но за рамками этого они – никто. Ограничены своей безграничностью.

Я поднялся, сунул в карман заключение и направился к двери.

Сара нагнала меня перед подъемом на второй этаж и схватила за руку, призывая остановиться.

– Куда ты сейчас?

– В лабораторию. Мне нужно больше информации.

– А потом?

– Тебя не касается.

– У меня образовалось свободное время. Подумала, неплохо было бы сходить выпить. Составишь мне компанию?

– Зачем?

– Тебе обязательно задавать так много вопросов?

– Да, если мне непонятна причина.

– Я просто хочу выпить со своим другом. Разве этого недостаточно?

– Мы не друзья.

Она вскинула руки, будто принимая поражение, а в реальности лишь беря короткую паузу для нового наступления.

– Я ведь сшиватель, как минимум полезно будет со мной пообщаться.

– Разве ваши походы в город не ограничены?

– Есть обязательный тест. Если показатели в норме, можешь хоть поселиться в городе.

– Тест?

– Расскажу, что это, если согласишься пойти со мной.

– Ладно. Но учти, я уйду, как только наш разговор потеряет для меня смысл.

– Хорошо. Буду ждать тебя у центрального входа.– Она радостно хлопнула в ладоши и направилась обратно по коридору.

3

«Сохранение жизни многоликого – является первостепенной задачей при проведении операции любого толка. Исключения составляют незаконное обращение к услугам черного рынка. В данном случае решение принимается на усмотрение сшивателей при согласовании с пустым».

Правило 23 Кодекса министерства «Сшивателей»

В Лаборатории, где оперировали Патрицию, стояла тишина. Зеркало душ закрывало большую часть ее тела, оставляя видимым только голову и ступни ног. Каждое действие сшивателей отображалось движением частиц на экране. Пока один соединял отколовшиеся части воедино, другой готовил аппарат для извлечения душ. Чтобы ни говорили о черном рынке, но даже их импланты после извлечения и обработки используют для изготовления суррогатов. Многоликие – главное сырье нового века. Без них Корпорация не смогла бы существовать.

Один из сшивателей заметил меня и отложил лазер в сторону. Я стоял слишком далеко, чтобы слышать, о чем они говорят; а маски на лице лишали меня возможности попытаться понять. Я спустился вниз и двинулся навстречу сшивателю. Издалека он виделся мне худым и высоким. Смена позиций ничего не изменила, разве прибавила ему бледности, присущей всем, кто здесь работает.

– Пустой…Боюсь, мне нечем вас порадовать. Операция сложная, потребуется много времени, прежде чем мы сможем говорить хотя бы о предварительных результатах.

– Сколько?

– Все зависит от того, продолжит ли душа делиться. Пока идет расщепление, мы не можем перейти к другим этапам операции. Возможно, нам придется прерваться на какое-то время, чтобы дать организму отдохнуть. Даже с нашей помощью тело может не выдержать нагрузки и дать сбой.