Kitobni o'qish: «Экономика войны. Реальность генерал-интенданта»

Посвящается памяти моего родного брата военного моряка Михаила Николаевича (Евгеньевича) Попова, погибшего в 1920 г. в Балтийском море. Беседам с ним я обязан многими страницами этого труда.

Вместо предисловия
Война, стратегия, политика и экономика

Никто не сомневается ныне в значении «Экономики войны», как предмета военного образования, но содержание, методы и место этой дисциплины среди военных наук представляются спорными.

Одни специалисты выражают непременное требование подчинить «Экономику войны» «Стратегии» и ее системе и принципам и хотели бы рассматривать «Экономику войны», как главу «Стратегии», в качестве своего рода «Экономической стратегии» (искусства достижения военных целей средствами экономики и в определенной экономической обстановке); другие, напротив, высказывают диаметрально противоположные взгляды: войну, со всеми ее стратегическими вопросами, они прямо подчиняют экономике, ее задачам и целям и тем самым придают экономике как бы главенствующее значение в кругу военных наук.

В этом споре выражается принципиальное разногласие современных военных писателей в вопросе взаимоотношения между войной и высшей стратегией с одной стороны, политикой и экономикой с другой стороны.

Вопрос для военной науки старый, как и она сама. Новы лишь формулы, сложность вопроса и движущие силы современной мировой истории, да масштаб и глубина их действия. Это дает нам право, даже обязывает нас остановиться на указанном вопросе. В основе векового спора лежит: война (военное искусство) или мир (политика)? Что такое по существу война?

Обрываются ли с начала военных действий принципы и методы государственной политики, или же такого обрыва нет, и политика, с ее средствами и методами, есть сплошная непрерывная атмосфера жизни государственной власти, сплошная во времени, непрерывная по сущности, целям и методам борьбы?

Война – провал ли в подземное царство Плутона и подчинение его законам и его воле, или же война есть только временно открытое обнаружение и притом лишь специфическими средствами неизменной по существу основной воли, основных целей народов и классов? Существует ли такая первородная воля? Обладает ли она средствами для обнаружения и утверждения своего господства, средствами неизменными по существу, будут ли они облечены в мирную или военную оболочку?

Не трудно видеть, что ответ на эти вопросы войны и мира прямо зависит от решения вопросу о соотношении прежде всего стратегии и политики, а далее политики и экономики. Два плеча этого соотношения вполне определят искомую связь и равновесие стратегии и экономики.

Итак, подчинена ли стратегия политике? (или наоборот).

Подчинена ли политика экономике? (или, быть может, и здесь наоборот).

Мы решительно отрицаем возможность исчерпать всю сложность этих взаимоотношений при помощи одной абстрактной и краткой формулировки.

Но метод разрешения этой проблемы, слишком жизненной, чтобы ее замалчивать, должен быть и может быть указан. Стратегия есть более чем военная наука. Ее начала имеют общее значение. Высшая стратегия – область, где полководец становится вождем народных масс, становится политическим деятелем.

Отсюда, лишь в педагогическом смысле можно говорить о стратегии, как чисто военной науке. Если бы стратегия могла бы сохранить свой характер военной специальной науки, независимой от политики, она должна была бы сама в себе найти независимый ответ на вопрос (слишком часто основной): чего я хочу и в каких целях. Но тогда она уже стала бы политикой. И она должна быть ею, если только говорить о стратегии, как об организации победы, а не о военно-политической роли ее на содержании у политиков для организации победоносной деятельности.

Итак, высшая стратегия не подчинена политике, но сама по себе есть политика.

Так устанавливается первое звено искомой цепи равновесия. Если бы война была простым проявлением просто чистого, так сказать насилия, ничем неограниченного и не стесняемого, тогда бы она с момента своего начала стала прямо на место политики, ее вызвавшей. Бросив эту политику и совершенно от нее освободившись, война устремилась бы своим независимым путем. Она, точно взорванная мина, распространила бы разрушение соответственно своему печальному устройству, не подчиняясь никаким иным последующим влияниям. В таком виде представляли себе войну, когда теории приходилось разбирать такие войны, ход коих пошел в разлад с политикой. Однако, такое понимание дела совершенно ложно.

«Необходимо еще ясно и точно установить практически необходимую точку зрения, что война есть просто продолжение государственной политики другими средствами… Война вызывается политикой… Политика проникает все дело войны. Война не только действие политическое, но она просто настоящее орудие политики; это продолжение политических отношений, проведение все тех же политических стремлений, хотя бы с особыми средствами. За войной остаются те только особенности, которые присущи её природе».

Итак, видим во 1‑х, что война во всех случаях не может быть понята в смысле чего-то самостоятельного. Она не более, как орудие политики. Только при таком понимании дела не очутимся в противоречии с историей. Это именно воззрение поясняет, почему война должна быть разного вида, сообразно причинам и отношениям, которые ее вызвали».

«Государственному деятелю и полководцу предстоит первая важнейшая задача оценить предпринимаемую войну в указанном смысле. Он должен понять ее надлежаще и не имеет права делать из войны нечто иное, противное условиям, ее вызвавшим. Это основной стратегический вопрос: к нему вернемся; при разработке плана войны. Пока же удовольствуемся тем, что определили основную точку зрения, с которой надо смотреть на войну и ее теорию».

Так формулировал ясными, реалистически трезвыми словами знаменитый философ войны Карл фон Клаузевиц отношение войны, а, следовательно, стратегии и политики.

Второе звено, – отношение политика к экономике, – в наши дни долго искать не приходится. Она дается единственно научным, единственно реалистическим подходом к вопросу о политике. Или мы не знаем, о чем идет речь, когда говорят о политике, или же политика есть сама экономика, но только воспроизводящая себя в специфически идеологической форме. Политика не есть отображающая действительность идея, но есть сама по себе действительная борьба и обнаружение социально-экономических сил…

Таким образом, высшая стратегия равна политике, равна экономике по своему существу, по объему задач и разнообразию своих средств.

Но стратегия подчиняет себе политику, подчиняет себе экономику, когда стратегия уже осознала себя, как организацию победы.

И, напротив, стратегия подчиняется политике, подчиняется экономике, когда надо еще осознать цель и средства победы.

Оригинальную формулировку искомого соотношения мы находим у того же Клаузевица, как бы ощупью подходящего к современным взглядам, как мы увидим далее, резче всего очерченным и анализированным марксизмом¹.

«Война также мало искусство, как и наука в точном понимании и смысле. Война – это проявление человеческих сношений». (Vегкеhг).

«Война, следовательно, не управляется своими собственными законами, но служит частью другого целого, а это последнее и есть политика».

«Итак, утверждаем, что войну нельзя причислить ни к разряду, искусств, ни к области познания. Она есть особое проявление общественных сношений. Это столкновение крупных интересов, решаемых кровавой расправой и в этом только разнится она от других сношений».

«Война ближе уподобляется торговле, нежели искусству, потому что и в торговле сталкиваются человеческая деятельность и противоположные интересы. Ближе к войне стоит политика, которую, в свою очередь, можно уподобить своеобразной торговле, в размерах очень крупных».

«Разница состоит только в том, что война не имеет дело с мертвой материей на подобие искусств механических… На войне действуют силы живые, взаимно друг другу противодействующие».

«Разве война, – спрашивает Клаузевиц, – не тот же плод мышления правительств и народов, заменяющий слова и письмо другой формой? Форма имеет, конечно, свою особую грамматику, но логика остается неизменно все той же. Таким образом, никак нельзя отделить войну от политических отношений (сношений, Vегкеhг)».

«Война, следовательно, не управляется своими собственными законами, но служит частью другого целого, а это последнее и есть политика».

Сказанного достаточно для того, чтобы оправдать наиболее широкие и смелые попытки построения экономики войны. Высшая стратегия должна сродниться с широкой областью экономики и экономического знания, должна чувствовать себя в области экономики, как в своей собственной среде для того, чтобы изжить то положение, при котором веления экономического порядка являются непредвиденным вторжением каких-то слепых сил и какой-то внешней власти. Овладеть экономикой – это и значит сделаться властелином, а не слугою положения как в условиях войны, так и в обстановке мира.

Что же касается нашей, преследующей более скромные задачи, попытки построения «Экономики войны», то нам остается сказать немного. Нижеследующие соображения имеют целью оправдать более конкретными основаниями, нежели общая философия войны, 1) почему наше исследование слишком часто является вообще скорее экономикой, нежели экономической стратегией и 2) почему оно, при всей своей многозначной связи с курсом стратегии, идет своим путем и исходит из своей системы.

Спрашивается: при каких конкретных условиях «Стратегия» (и другие родственные ей военные науки, как-то: «военная статистика», «военная организация», «служба генерального штаба» и, в частности, «мобилизация», «история войны») должны считаться с экономикой, как с таковой, как с особой сферой чистой экономики? Что это за сфера, где стратегия не перестает быть стратегией, военная статистика – военной статистикой и т. д., хотя (и даже именно в силу того, что) они мыслят здесь экономически? (Мы разумеем здесь научную точку зрения исследования связей и законов, а не частно-хозяйственную точку зрения «экономии» во что бы то ни стало).

Пределы этой сферы так велики, что вполне оправдали бы вхождение в круг военных наук «Экономики войны», даже как чисто экономической отрасли знания.

1. Война имеет тенденцию превратиться в «прямое нападение» на экономику для разрушения или дезорганизации ее, как ресурса военной мощи. Война требует энергичной защиты не столько территории страны, сколько именно экономики страны, как ресурса военной мощи и центрального корня народной жизни.

2. Война в качестве насильственного подчинения чужой воли может быть и становится прямым воздействием на волю противника экономическими средствами (экономическая война и экономические цели военных операций) и косвенным воздействием на волю противника экономическими средствами, делающими возможными прямое военное насилие боевыми средствами (широкая мобилизация экономических средств – мобилизация экономики во время войны).

3. Война, как организованное и вооруженное техническими средствами насилие, запечатлена ныне и такими чертами в организации и технике войны, которые сами по себе предполагают скорее широкий кругозор руководителя народным хозяйством и социального вождя, нежели специфические познания военных командиров. С точки зрения организации, война обнаруживает нужду в превосходящей все прежнее воображение сложности и четкости организации как вооруженных сил и военного технического аппарата, так и организации ресурсов народного хозяйства, равно как и организации широких народных масс.

С точки зрения техники, война стремится механизироваться, она приобретает характер массового технического производства смерти и разрушения. Война становится самой экономикой, изрыгающей смерть и опустошение. Уже инженерное дело, говорил Энгельс, есть чисто промышленное предприятие в целях войны. Современное боевое судно, по его же словам, есть не только продукт крупной индустрии, но в то же время и образец ее, а управление им само сделалось отраслью современной крупной промышленности. Наше время узнало, вместе с химической и механизированной войной, новые и еще более разительные примеры войны, как отрасли индустрии, где капитаны и руководители промышленности, вместе с представителями труда и науки, являются главными действующими лицами военной трагедии.

Неисчислимые социальные последствия такого преображения прежнего лика войны, новые условия революционной и миро-хозяйственной обстановки войны, революционный характер современной войны, а вместе с тем новые методы и принципы ее, в свою очередь, являются грозными «Помни об экономике» современных военных вождей и деятелей.

Ноябрь 1923 года

Глава I
Введение

1. Экономика войны, ее понятие

Экономика войны? – спросят весьма многие читатели. – Не есть ли это логически бессмысленное соединение двух противоречащих понятий, как если бы мы сказали «деревянное железо» или «неподвижное движение»? Возможно ли по существу говорить об «экономике войны», когда война и экономика представляют собою два логически противоположные понятия. Война разъединяет, разрушает, уничтожает; экономика же соединяет, возобновляет, создает. Цель войны – уничтожение; цель экономики – созидание. Экономика – необходимое условие жизни; война вносит всюду гибель и смерть. В каком же смысле можно говорить об экономике войны, если экономика и война так противоположны друг другу, если обе они и каждая в отдельности олицетворяют собою две великие, но с начала противоположные тенденции действительности, тенденции жизненного поведения?

И в среде специалистов военного дела легко может возникнуть подобное сомнение в возможности соединить в одно понятие две столь несходные вещи.

Но тот, кто остановился бы на такой точке зрения и стал бы отрицать связь экономики и войны и необходимость их совместного и связанного изучения, тот неизбежно оказался бы в положении лица, закрывающего глаза на один из самых замечательных фактов не одного только нового времени, хотя новое время, – скажем более – наше время довело его до небывалых доселе размеров и увеличило его значение с небывалой доселе силой.

Мы говорим о факте тесной связи как войны, т. е. военного дела, с экономикой, так в свою очередь и экономики, т. е. совокупности народно и мирохозяйственных отношений, с условиями военного времени, с условиями развития войны, с перспективами войны и, будем верить, с перспективами будущей эпохи полного уничтожения войны.

После того опыта, который явил нам весь период времени, предшествовавший мировой войне 1914–1918 г.г. и закончившийся десятилетием величайших военных и послевоенных потрясений, мирная разработка экономической науки, далёкая от вопросов войны, должна быть в наши дни дополнена изучением «Экономики войны».

Ни широкие массы трудящихся, ни мирные экономисты и хозяйственники, ни военные деятели не могут в наше время закрывать глаза на ее вопросы.

Взаимная многосторонняя связь войны и экономики и научный анализ вопросов, вытекающих из этой связи как с точки зрения войны (военной науки), так и с точки зрения народного хозяйства и мирового хозяйства (экономической науки), и составляет главное содержание «Экономики войны».

Нетрудно видеть, насколько сложными и глубокими являются в настоящее время линии взаимодействия между войной и экономикой.

Достаточно назвать следующие основные факты взаимоотношения войны и экономики, факты, с которыми необходимо считаться и мирным экономистам и военным деятелям:

1) Основной технический аппарат войны, а вместе с тем необходимые капитальные технические затраты, которые требуются для создания и развития военной мощи, как и для ведения войны, – имеют тенденцию безгранично возрастать, что связано с развитием техники, с увеличением численности и с усложнением организации армии и флотов морского и воздушного. Эта тенденция особенно наглядно выражается в военно-морском деле.

Технический характер современной войны доказывается так же ростом той трудовой армии, которая подготовляет материально сражения и которая должна существовать ныне наряду с оперативной армией, все члены которой в большей или меньшей степени принимают непосредственно участие в сражениях. В течение минувшей войны размеры трудовой армии прогрессивно увеличивались.

2) Современная война становится все теснее связанной с народно-хозяйственным развитием и успех в войне все более зависит от общего состояния народного хозяйства. Война вызывает необходимость не только мобилизации, но организации народного хозяйства.

Достаточно сказать, что современная война, помимо связи с техникой и промышленностью страны, предполагает всеобщую воинскую повинность, лежащую на всем населении, субъекте и главном действующем лице народного хозяйства, и что, с другой стороны, война привлекает к себе на службу и становой хребет связи и единства в народном хозяйстве, каковым ныне служит транспорт, в особенности железнодорожный.

3) Современная война все более приобретает мирохозяйственный и социальный характер. Она охватывает при своем возникновении все более обширные группы народных хозяйств, все сильнее поражает мирохозяйственные интересы и все теснее связывается с социальной группировкой враждебных сил. Эта тенденция выражается ныне: 1) в том, что причины возникновения современных войн следует искать в области мирохозяйственных отношений, 2) в том, что общий ход войны и ее окончательный результат определяется социальными причинами и отношениями, лежащими в области мирового хозяйства и 3) в том, что в мирохозяйственных отношениях и явлениях лежат в значительной степени условия создания и развития военной мощи отдельных стран; иными словами, что военная мощь отдельных стран обусловлена и мирохозяйственными факторами. В этом еще раз сказывается связь и близость проблем мирового хозяйства и экономики войны.

Наконец, 4) вопросы финансирования войны приобретают все большее значение, тесно переплетаясь с государственным планированием хозяйства (социализация хозяйства и единое государственное хозяйство). Вместе с тем и организация военного дела требует наличия все более сложного финансово-хозяйственного ведомственного аппарата.

Таковы четыре важнейшие тенденции, которые можно установить для нынешней эпохи и которые могут быть парализованы лишь радикальным изменением как всей техники, гак и всей экономики современной войны и современного общества.

Исходя из этих основных фактов, мы можем обосновать прикладное значение вопросов «Экономики войны» и выдвинуть ее главные проблемы.

2. Экономика войны, как прикладная дисциплина военной науки

Необходимость изучения «Экономики войны» не вызывает в настоящее время ни у кого сомнения. Однако, общераспространенное понятие «экономики войны» должно быть сделано совершенно точным, ибо иначе невозможна никакая работа в смысле развития этой, если не новой науки, то во всяком случае, нового предмета преподавания.

Поэтому, прежде всего, надлежит уяснить различие возможных точек зрения на обоснование и содержание этого предмета.

1. Несомненно, что война и существование вооруженных сил имеют экономическую сторону, и не только в более узком смысле хозяйственных вопросов создания военных сил, их снабжения и развития, но и в смысле тесной связи военной мощи с элементами народного и мирового хозяйства.

Войну можно поэтому рассматривать с точки зрения экономиста; она имеет экономическую сторону и, как таковая, есть своеобразное явление экономики. Осознать это явление во всем его объеме представляется важной задачей экономической науки.

Вернер Зомбарт пишет в 1913 г.: «Как ни удивительно это, но до сих пор никто не дал себе труда лучше подготовиться, чтобы понять связи, существующие между войной и экономической жизнью, и исследовать их систематически» (предисловие к его книге: «Война и Капитализм»). «Ни в словарях, ни в справочниках политической экономии, – говорит почти одновременно Отто Нейрат, – мы не найдем статьи, которая рассматривала бы явления, связанные с войной. Не лучше обстоит дело и с руководствами, где война упоминается лишь изредка и бегло. В то время, как при обсуждении совершенно частных коммерческих вопросов выдвигаются всевозможные социальные точки зрения, войной совершенно пренебрегают. Совершенно не занимаются систематически вопросами о влиянии войны на торговлю, промышленность и т. д. После мировой войны такая оценка экономической науки представляется уже устарелой».

2. С точки зрения марксизма война, как и политический строй или иные явления культуры, есть своеобразное отражение лежащих в основе социальной жизни материальных отношений. Последние, являясь отношениями экономики и материальной жизни человечества, лежат по этой концепции в основе всяких общественных исторических отношений, в том числе и войны.

Такое «материалистическое» понимание истории, есть социально-философская точка зрения. Современные руководящие представители этой точки зрения (напр., Н. Бухарин, М. Павлович) дают понятие экономики войны в смысле выяснения общих экономических основ и причин, порождающих войну.

Штейнмец констатировал, напротив, ничтожные результаты буржуазной социальной науки по отношению к войне. «Поразительным доказательством незрелости и недостаточной систематики основных социологических сочинений может служить тот факт, что в книге Гиддингса «Принципы социологии» нет даже упоминания о войне» (Философия войны, стр. 18).

3. Наряду с указанными точками зрения (и различными их вариациями) экономика войны может изучаться и как военная наука. Развитие военной мощи и управление ею практически требует знакомства с экономическими явлениями, поскольку они образуют условия развитий военной мощи или, наоборот, неблагоприятны для войны. С этой точки зрения экономика войны есть один из прикладных вопросов искусства, есть прикладная отрасль военного знания.

Значение ее раскроется перед нами во всем объеме, если мы представим себе, какие широкие задачи ставятся ныне перед высшим военным командованием.

Уже Гинденбург выразил сожаление, что отсутствие образованного в вопросах экономики генерального штаба чрезвычайно дало себя чувствовать во время войны.

Организация современных, «Высшего Совета Национальной Обороны» (Франция) и «Высшего Комитета Обороны» (Италия), объединяющих высших членов правительства и начальников армии и флотов, ясно показывает ширину кругозора, которая ныне необходима для военных вождей. Достаточно взглянуть, например, на задачи Французского Совета Обороны, который, – по определению декрета, – «должен, приняв во внимание организацию мирного времени, определить, как может быть сообразован и организован правительственный и административный механизм во время войны; как должна быть распределена энергия страны между напряжением чисто военного порядка и напряжением в других областях, обеспечивающих жизнь нации; какая часть земледельческой деятельности, коммерческой свободы, частной производительности должна быть сохранена и поддержана; какие средства сообщения, обмена и связи могут быть предоставлены в пользу общества; что будет предоставлено для интеллектуального и профессионального развития юношества; посредством каких мер может быть достигнуто сочетание должного для победы напряжения страны с развитием страны, необходимым для обеспечения ее финансовых интересов и поддержания ее общего значения».

Постановка задач Высших военных курсов (при Военной Академии в Париже) также показывает, что в лице своего высшего командного состава Франция хочет видеть людей, способных охватить вопросы возможного военного конфликта во всей их полноте и общей связанности. Обширная программа этих курсов обнимает вопросы стратегии, тактики, техники, промышленности и экономии. Цель этих курсов, – гласит соответствующая инструкция, – «дать серьезные познания обо всем, что имеет отношение к ведению войны как в области науки, промышленности и экономики, так и области венного дела» (см. Война и Мир, 1922, № 3).

Таким образом, экономика войны принципиально допускает построение с трех точек зрения, соответствующих трем задачам: 1) понять войну как экономическое явление, 2) построить учение о первоосновах войны, 3) построить прикладную отрасль военного знания ¹).