Kitobni o'qish: «Операция «Эномороз»»

Эномороз – с латинского языка переводится: «Ужасный». Так называлась операция советской внешней разведки, целью которой было получение сведений о ходе научно-исследовательских работ по созданию атомной бомбы в США, Великобритании и Германии. Операция «Эномороз» уникальна тем, что разведчикам приходилось выполнять «заказы» советских учёных и инженеров, освещая определённые вопросы по ядерной проблематике. Событиям тех лет посвящена эта книга.

Глава 1

21 октября 1936 года в Ленинграде пустили первый троллейбус. Ходил он от Красной площади¹, через улицу Гоголя², до площади Труда. ЯТБ-1³ сразу привлёк внимание ленинградцев. Такое чудо! Салон с подогревом, занавески на окнах. Вместимость троллейбуса пятьдесят пять человек, кондуктор строго следил, чтобы пассажиров в салон не набивалось больше. Проезд стоил двадцать пять копеек. Очень дорого! За трамвайный билет брали пятнадцать копеек. Троллейбус стал популярен как аттракцион. Родители катали своих детей, парни девушек. Оплатил проезд, и едешь в удобном кресле, разглядывая в окно знакомые улицы. Красота! Приехал на конечную остановку, снова оплатил проезд и опять катаешься. Так развлекалась молодёжь, пока на одной из конечных остановок не подойдёт милиционер, и скажет с упрёком:

– Граждане! Имейте совесть! Другие тоже кататься хотят.

Студент третьего курса Ленинградского индустриального института Георгий Флёров не смог отказать себе в удовольствии проехать круг на троллейбусе. Прокатав пятьдесят копеек, на работу Флёров вынужден добираться пешком. Тридцатирублёвый оклад лаборанта не позволял шиковать.

С утра небо хмурилось, грозя пролиться осенним дождём, но к пяти часам вечера ветер угнал тучи. Скупое солнышко пригрело серый мрачный город. Осень – пора увядания и тёмные воды Фонтанки не радуют глаз. Но когда тебе двадцать три года, ты молод и силён, любая погода прекрасна. Георгий Флёров работал в лаборатории Ленинградского физико-технического института. После окончания второго курса он попал туда на практику. Заведующий лабораторией Игорь Васильевич Курчатов предложил ему полставки лаборанта, а в будущем обещал помочь с написанием дипломной работы.

Рабочий день в физико-техническом институте заканчивается в шесть часов вечера, но в лаборатории Курчатова работа кипела до поздней ночи. Игорь Васильевич набрал молодёжь, увлечённую изучением физики атомного ядра. Однако в этот день в лаборатории было непривычно тихо. За столом пили чай с сушками Борис Курчатов (младший брат заведующего лабораторией), Лев Владимирович Смысловский и Виталик Абердин.

Братья Курчатовы составляли отличный тандем. Игорь Васильевич как учёный-физик обладал поистине уникальным даром предвидения. Он мог заранее предсказать результат эксперимента, а это большое дело в ядерной физике, где всё зыбко и неведомо. Но если требуется математически точно просчитать химическую реакцию деления ядра, то у него не хватало терпения. Вот тут Борису Курчатову нет равных, он терпеливо рассчитывал бесконечные химические формулы, много раз перепроверяя свои вычисления. В этом деле с Борисом Васильевичем никто сравниться не мог.

Лев Владимирович Мысовский читал курс физики на факультете Флёрова, а Виталик Абердин на год младше Георгия, потому зваться по отчеству ему рано. Абердин после окончания МВТУ имени Баумана распределился в Радиевый институт в Ленинграде, там под руководством Льва Мысовского был построен первый в СССР циклотрон.⁴ Игорь Курчатов на циклотроне проводил опыты по расщеплению атомных ядер бора и лития. Во время этих опытов подружились Георгий Флёров и Виталик Абердин. Вместе они ходили на танцы во дворец культуры имени Горького, знакомились с девушками.

– А где все?! – Флёров повесил пальто на вешалку.

– Отправились слушать политинформацию по поводу Гражданской войны в Испании, – Борис Курчатов хрустнул сушкой. Он хлебнул чаю: – Мне срочно нужно заканчивать расчёты, потому парторг позволил остаться. Игорь Васильевич ушёл на учёный совет.

– Борис Васильевич, мы с Виталием Александровичем в американском журнале «Общая физика» изучили статью Эрнеста Лоуренса о циклотронах, – Лев Мысовский поставил на стол стакан с недопитым чаем. Он достал носовой платок из кармана пиджака, промокнул лоб: – У меня возникло по этому поводу несколько идей. Мне хотелось, чтобы вы с Георгием приехали к нам в Радиевый институт, собрали электрическую цепь для ваших опытов. Схема цепи у Виталия Александровича.

– Лев Владимирович, я Георгию всё объясню, он один справится с этим, – Виталий Абердин посмотрел на Флёрова.

Мысовский собрался что-то ответить, но в лабораторию вошёл Игорь Курчатов, и устало плюхнулся на табурет.

– По вашему лицу Игорь Васильевич, вижу, пришли с плохими вестями, – покачал головой Мысовский.

– На учёном совете выступил представитель Совнаркома.⁵ Он в пух и прах разнёс работу нашей лаборатории, заявив: «Ваши исследования не имеют практической перспективы».

– Любое научное исследование поначалу кажется ненужным человечеству, – Борис Курчатов налил чай старшему брату.

– Они правы, – Игорь Курчатов потёр подбородок. Он вздохнул, вспомнив, что эта часть лица у него проблемная, возникают раздражения после бритья. Его жена постоянно ругает его, когда он, задумавшись, трогал подбородок. Курчатов усмехнулся: «Не до прыщей сейчас».

– Не считаю дальше возможным тратить усилия на ядерную физику, она слишком далека от нашей жизни, – Курчатов взял у младшего брата стакан с чаем.

В 1869 году русский химик Дмитрий Менделеев составил периодическую систему химических элементов. В то время было известно шестьдесят два химических элемента. В своей таблице, Менделеев оставил свободные места, куда в будущем предстояло занести ещё неоткрытые химические элементы. К началу ХХ века в периодической системе Менделеева было уже девяносто два химических элемента. Последним, под № 92 значился уран.

В двадцатых годах ХХ века датский учёный Нильс Бор описал атом. По его мнению, атом состоит из ядра, в котором есть положительно заряженные частицы – протоны, и частицы с нейтральным зарядом – нейтроны. Вокруг ядра вращаются электроны – отрицательно заряженные частицы. Общее число электронов в атоме, равно порядковому номеру химического элемента в периодической системе Менделеева. Теория Бора смогла объяснить некоторые явления идущие вразрез с классической физикой.

В феврале 1932 года британский физик Джеймс Чедвик, наблюдая за распадом полония,⁶ обнаружил новое излучение. Он предположил, что оно состоит из нейтронов, и смог рассчитать массу нейтрона. За своё открытие Джеймс Чедвик получил Нобелевскую премию. После его открытия, ученые, занимающиеся атомной физикой, поняли, если бомбардировать нейтронами ядро урана, то можно получить химические элементы выше порядкового номера 92. Эти, ещё не открытые элементы, назвали трансурановыми.

Началась гонка между Эрнестом Резефордом (Великобритания), Ирэн Жолио-Кюри (Франция), Энрико Ферми (Италия), Отто Ганом (Германия) и Игорем Курчатовым (СССР). Никто из них не знал, что делать с новыми элементами. Физиков увлекла абстрактная научная проблема, за решение которой, последует вручение Нобелевской премии. О том, что это открытие приведёт к созданию атомной бомбы, никто из них предположить не мог. Осенью 1936 года физики-ядерщики стояли на пороге научного открытия. Но никто не знал: какова ценность этого открытия? Потому горестно вздыхал Игорь Курчатов, и пил чай в своей лаборатории.

– Ты в припадке уныния всегда городишь чушь! Я этот недостаток за тобой ещё с юности наблюдаю, – поморщился Борис Курчатов. Он встал и заходил по лаборатории: – Такое в науке происходит постоянно! Вначале следует открытие, а уже потом находятся сферы в жизни, где оно применяется.

– Игорь Васильевич, ваш брат прав, – Лев Мысовский тоже встал. Он подошёл к вешалке, надел пальто: – Я уезжаю в Москву, решать вопросы по поводу стеклодувной мастерской. Вернусь, мы с вами встретимся и спокойно всё обсудим.

Лев Владимирович Мысовский при Радиевом институте организовал механическую стеклодувную мастерскую. В ней по заказу научных институтов и заводов, изготавливали всевозможные измерительные приборы. Стеклодувная мастерская Радиевого института сотрудничала с Солнечногорским стекольным заводом. Часто Лев Мысовский выезжал туда в командировки. Однако никто в Радиевом институте не знал, что все его московские командировки мало связаны со стеклодувным производством. Лев Мысовский был внештатным советником по науке в 7-м отделе ГУГБ НКВД СССР.⁷

***

В Москве ГУГБ НКВД СССР располагалось на площади Дзержинского.⁸ Придя туда, Лев Мысовский предъявил на вахте свой паспорт. На него был заготовлен пропуск, и он отправился на четвёртый этаж. Там находился кабинет комиссара государственной безопасности второго ранга Слуцкого.

Берлинская резидентура ГУГБ переслала в Москву сообщение агента «Алмаз»:

«Учёный Отто Ган из Химического института кайзера Вильгельма разработал метод применения радиоизотопов в химии. С помощью этой технологии возможно создание новых материалов пригодных для радиотехники».

Агентом «Алмаз» в картотеке берлинской резидентуры ГУГБ значился полковник люфтваффе⁹ Карл Ленденер. Получив от него донесение, Абрам Слуцкий вызвал в Москву Мысовского. Он показал ему выхолощенный вариант информации¹⁰ полковника Ленденера.

– Знаете, Абрам Аронович, конечно, я не могу судить о методах работы разведки, – Мысовский снял очки и положил их в кожаный чехол. Он постучал пальцем по листку с информацией: – Но это секрет Полишинеля.

– В каком смысле?! – комиссар госбезопасности убрал листок с информацией в папку.

– В марте этого года немецкий физик Отто Ган издал книгу «Прикладная радиохимия». Эти сведения почерпнуты оттуда.

– А у вас в институте есть эта книга? – Слуцкий написал на настольном календаре название книги и её автора.

– Да есть. На немецком и английском языках. Мы с моим ассистентом Виталием Александровичем Абердиным готовим перевод этой книги на русский язык, – Мысовский положил футляр с очками во внутренний карман пиджака. Он улыбнулся: – Мне повезло, с ассистентом. Виталий Александрович образованный молодой человек. В совершенстве владеет тремя языками: немецким, английским и французским. Он говорит, что знает ещё таджикский язык, но это фарси, на котором разговаривают персы. Ядерная физика в Иране, насколько мне известно, не развивается, так что фарси нам без надобности.

– Лев Владимирович, вы сказали «молодой человек». Сколько лет Абердину?

– Думаю, не больше двадцати трёх, – на секунду задумался Мысовский. – Он распределился к нам в этом году, после окончания Бауманки.

***

После ухода Мысовского, Слуцкий вызвал своего заместителя Шпигельглаза.

– Сергей Михайлович нужно в кратчайшие сроки собрать информацию об этом человеке, – комиссар государственной безопасности протянул своему заместителю лист бумаги.

Сергей Шпигельглаз прочитал:

«Сотрудник Ленинградского радиевого института Абердин Виталий Александрович».

***

Абрам Слуцкий с 1931 по 1934 годы служил резидентом ИНО ОГПУ¹¹ в Берлине. Работал под прикрытием должности сотрудника торгового представительства СССР. При нём в Германии к власти пришли национал-социалисты. Слуцкий изучил книгу Адольфа Гитлера «Моя борьба». Он был уверен, что рано или поздно Германия нападёт на Советский Союз. Слуцкий не сомневался в том, что Германию в войне против СССР, поддержат Франция и Великобритания.

В августе 1934 года Слуцкого отозвали в Москву, назначили заместителем начальника седьмого отдела ГУГБ. На новой должности перед ним сложилась ясная картина, как обширна агентура ГУГБ в Европе. Но вся она окажется бесполезной в случае войны объединённой Европы против СССР. Агентурная сеть замыкается на резидентуры ГУГБ, они работают под крышей посольств и торгпредств СССР. В случае войны все дипломаты и сотрудники торгпредств будут депортированы, следовательно, связь с агентурой прервётся.

«Нужна сеть «спящих» агентов, которая начнёт работу при нападении стран Европы на СССР. «Спящие» разведчики возобновят работу с агентурой, и будут по рации поддерживать связь с Москвой», – решает Слуцкий.

Но где взять «спящих» агентов?! В Советском Союзе мало людей знающих иностранные языки. Можно подготовить разведчиков из числа иностранных коммунистов, они прекрасно знают специфику жизни в своих странах. Однако все коммунисты известны полиции. Делать на них ставку – обрекать агентуру на провал.

Летом 1936 года в Испании разгорелась Гражданская война. Против испанского правительства, которое поддерживали коммунисты, подняли мятеж испанские генералы. Армия раскололась: некоторые дивизии остались верны правительству, другие встали на сторону мятежников.

Великобритания и Франция заявили о своём невмешательстве в дела Испании. Германия и Италия стали помогать мятежникам. То, что Гитлер и Муссолини оказывают военную помощь мятежникам, воюющим против законно избранного правительства, многим в мире не понравилось. Люди поехали в Испанию воевать за республиканское правительство.

В Советском Союзе важнейшие вопросы внутренней и внешней политики решались на Политбюро ЦК ВКП (б).¹² В Политбюро входило десять человек. В 1936 году членами Политбюро были: Сталин, Андреев, Ворошилов, Каганович, Калинин, Микоян, Молотов, Косиор, Орджоникидзе и Рудзутак. На Политбюро разгорелся спор по поводу оказания помощи республиканскому правительству Испании. Иосиф Сталин высказался за невмешательство в испанские дела, остальные были за помощь республиканцам. Всё же Сталин смог убедить членов Политбюро не спешить с принятием решения, а изучить ситуацию в Испании. Комиссар государственной безопасности Слуцкий получил указание от Иосифа Сталина:

«Направить в Испанию резидента ГУГБ с целью освещения политической ситуации в этой стране».

Слуцкий направил резидентом в Испанию Александра Орлова.¹³ Кроме задания Сталина, Слуцкий поручил Орлову искать кандидатов в разведчики-нелегалы среди интернационалистов, воюющих на стороне республиканцев. При этом Слуцкий поставил Орлову условие: кандидат в разведчики не должен быть связан с коммунистической партией своей страны. Так же он поручил Орлову подбирать «легенды»¹⁴ для будущих разведчиков-нелегалов.

Александр Орлов добрался до Испании в сентябре, а пятнадцатого октября от него пришло сообщение:

«Боец 15-ой интернациональной бригады Хайме Маркос сообщил: в 1934 году он со своим другом Карлом Амстуцем, (гражданином Боливии, немецкого происхождения), отправился на добычу золота. Они мыли золото в труднодоступном районе, на реке Бени в Боливии. Карл Амстуц заболел малярией и умер. Маркос похоронил друга на берегу реки, и вскоре перебрался в Бразилию. В 1935 году Маркос вернулся в Боливию. Он приехал в городок Сукре, в котором у Карла Амстуца проживала мать. Маркос хотел сообщить женщине о смерти её сына, но узнал, что та умерла ещё в 1934 году.

Отец Карла Амстуца – бывший кайзеровский офицер, принимал участие в Первой мировой войне. После поражения Германии, в двадцатые годы вместе с семьёй перебрался в Иран. В 1926 году семейство Амстуц уезжает в Боливию. Там глава семейства поступает на службу в боливийскую армию. Он погиб в Чакской войне».¹⁵

***

Десятого ноября Виталия Абердина вызвали в Большой дом,¹⁶ взяли подписку о неразглашении государственной тайны, вручили железнодорожный билет до Москвы и предписание явиться в ГУГБ НКВД СССР, в кабинет 412.

Хозяином кабинета оказался невысокий человек в гимнастёрке с краповыми петлицами и четырьмя звёздами на них.

– Абрам Аронович Слуцкий, – представился он, и объявил, что с сегодняшнего дня Виталий зачислен во внешнюю разведку. Абердин выразил сомнение, что неподходящий он для разведки человек, но Слуцкий уверил:

– Не боги горшки обжигают.

В этот же день Виталия поселили на конспиративной квартире. Там с ним занимались сотрудники седьмого отдела ГУГБ Сергей Шпигельглаз, Наум Эйдингтон и Яков Серебрянский. Они рассказывали Абердину о специфике жизни в Западной Европе, учили конспирации, методам ведения слежки и уходу от неё. Виталий изучал испанский язык, практиковался в немецком, освоил радиодело, научился стрелять из всех видов оружия, отрабатывал приёмы самбо.

29 сентября 1938 года возле азербайджанского села Джафарабад, Абердин перешёл границу и отправился в Иран. При себе он имел поддельный немецкий паспорт на имя Ганса Решке.

Вечером 24 декабря 1938 года Виталий в компании друзей отмечал рождество в баре «Золотое дно» на площади Мурильо в Ла-Пасе.¹⁷ Выпив рюмку чичи¹⁸, Абердин подумал:

«Пью за то, чтобы забыть имя Виталия Абердина, и даже во сне не вспоминать о нём. Теперь я Карл Амстуц».

Ему предстояла дорога в Германию.

Глава 2

В Германии, с приходом к власти нацистов, рождественские традиции поменялись. Национал-социалисты не могли позволить населению праздновать день рождения еврея Иисуса Христа. Вместо Рождества, отмечали «праздник Йоль». В дохристианскую эпоху, Йоль праздновали многие германские племена. Йоль – праздник зимнего солнцеворота. В брошюрах для гитлерюгенд¹⁹ доктор Геббельс писал: «Праздник Йоль – это возвращение к свету, после дня солнцестояния, самого короткого дня в году».

Традиция украшать ёлку осталась, только вместо «Вифлеемской звезды», на верхушку дерева ставили свастику. Однако если не замечать таких мелочей, то Рождество в Германии отмечали по-прежнему весело. За пять лет, что нацисты были у власти, немцы позабыли о страхе безработицы и досыта наелись. Правда душу обывателя иногда глодал червь сомнения: частенько гестапо²⁰ забирало людей, и они пропадали в концлагерях. Но крайсляйтер²¹говорил, что гестапо арестовывает только врагов Империи, а в концлагерях они пройдут «перековку», и выйдут нормальными членами немецкого общества. Правда «перековавшихся», никто не видел, но обыватель гнал прочь сомнения, а в Рождественский вечер о плохом думать и вовсе не хотелось.

24 декабря 1938 года в берлинском районе Грюнау, на Регаттенштрассе возле ресторана «Ривьера», было очень шумно. «Ривьера» это даже не ресторан, а целый развлекательный комплекс, состоящий из ресторана, винного погребка, пивной и танцевального зала. Здесь каждому найдётся местечко по душе. Для молодёжи танцы, те кто постарше, могут посидеть в пивной или винном погребке. Если пришёл с детьми, в «Ривьере» есть крытый сад, а в нём кафе, там можно поесть мороженное. Для респектабельной публики – ресторан.

В рождественский вечер народ на Регаттенштрассе особенно шумный. В толпе веселящихся людей прохаживался хмурый мужчина лет тридцати пяти. Был он высок ростом, в круглых очках – велосипед. Его серьёзная физиономия контрастировала среди сотен улыбающихся лиц. Один из прохожих хлопнул его по плечу:

– Чего хмуришься парень?!

– Договорился о свидании с девушкой, а её нет, – поморщился очкарик, панибратские манеры незнакомца раздражали его.

– Чудак! – рассмеялся прохожий, он был навеселе. Взял за локоть очкарика: – Пойдём в танцевальный зал, там полно красивых девчонок. Подцепишь кого-нибудь.

– Спасибо, лучше я подожду свою подругу, – покачал головой очкарик.

– Ну как знаешь, – пьяный весельчак скрылся толпе.

Очкарика звали Хансхайрик Кумеров, работал он инженером в фирме «Леве Радио», которая входила в крупнейший германский химический концерн «И Г Фарбениндустри». Не только химией занимался этот концерн, в сферу его интересов входила радиотехника и приборостроение. За эти два направления отвечала фирма «Леве Радио». Инженер Кумеров работал над усовершенствованием работы счётчика Гейгера.²²

Все коллеги Хансхайрика Кумерова считали, что «его кроме научной работы, ничто не интересует». До 1936 года так оно и было. В тот год неожиданно для всех, гестапо арестовало слесаря из лаборатории Кумерова, тихого и неприметного Отто Фишера, отца большого семейства. Оказалось, что когда в марте германские войска заняли Рейнскую область, пьяный Фишер брякнул в пивной:

«За нарушение Версальского договора, французы надерут нам задницу. Гитлеру придётся просить у них прощения».

Кто-то из посетителей пивной, донёс в гестапо. Беднягу Фишера за пьяную болтовню арестовали. С тех пор его никто не видел. Арест Фишера словно вывел Кумерова из спячки. До него вдруг дошло: невозможно оставаться человеком, живя рядом с концлагерями.

В молодости Хансхайрик учился в Технической академии, там он дружил с однокурсником Эрхардом Томфором. Про него болтали, что он коммунист, но тогда политика Кумерова не интересовала. Томфор работал на кафедре химии в Берлинском университете имени Гумбольдта. Кумеров изредка встречался с ним, но та дружба, что была в студенческие годы, ушла. В марте 1936 года Хансхайрик под впечатлением ареста Отто Фишера выложил Томфору все, что думает о нацистском режиме. Свою пламенную речь Кумеров закончил словами о необходимости борьбы с национал-социализмом. Хансхайрик предложил Томфору провести диверсии на заводах «И Г Фарбениндустри». Но Эрхард Томфор отделался шуткой, и они расстались.

Спустя неделю он позвонил Кумерову, назначил встречу. Они сидели в пивной на углу Хаухеманштрассе, болтали о всякой чепухе. Неожиданно Томфор резко сменил тему, и сказал, что с нацизмом можно бороться не только при помощи диверсий. Через неделю Томфор познакомил Кумерова с чехом Яном Колчеком, владельцем маленького рекламного агентства. Это был советский разведчик-нелегал Василий Зарубин, агент Бетти, так он значился в картотеке седьмого отдела ГУГБ НКВД СССР.

В 1931 году Василий Зарубин со своей женой Елизаветой под именами Ян и Екатерина Кочеки натурализовались в Германии. Они осели в Берлине. На контакте у Бетти были самые ценные агенты: сотрудник берлинского гестапо Вилли Леман (агент Брайтенбах), полковник люфтваффе Карл Ленденер (Алмаз). Хайнсхайрику Кумерову присвоили агентурный псевдоним «Один».

В июле 1938 года в Манчжурию к японцам перебежал начальник управления НКВД по Дальневосточному краю Генрих Люшков. Японская разведка получила от него много ценных сведений. Рассказал Люшков о разведчике-нелегале Василии Зарубине. Правда, он мало что мог сообщить об агенте Бетти. Знал лишь, что тот живёт в Германии по паспорту гражданина Чехословакии. Японцы передали эту информацию немцам.

В сентябре 1938 года Бетти обнаружил за собой слежку. К тому времени Абрам Слуцкий был мёртв, а седьмым отделом ГУГБ НКВД руководил Залман Пасов. Он принял решение срочно убрать Бетти из Германии. Зарубин передал свои контакты берлинскому резиденту ГУГБ НКВД Александру Агаянцу, и вместе с женой покинул Германию.

Встречаясь с Яном Корчеком, Кумеров чувствовал себя в безопасности. Мало ли о чём можно беседовать с владельцем рекламной фирмы! Совсем другое дело контакт с работником советского посольства. За ними круглосуточно наблюдает служба наружного наблюдения гестапо! Глазом не успеешь моргнуть, как окажешься в подвале дома №8 на Принц Альбрехтштрассе. В здании бывшей Школы прикладного искусства размещалась государственная тайная полиция (гестапо). О её застенках рассказывали страшные вещи. Оттого хмурился и нервничал Хансхайрик Кумеров, ожидая на Регаттенштрассе Александра Агаянца.

Кумаров взглянул на часы, до встречи оставалось пять минут. Он направился к скамейке, стоящей возле причала. Сел, вынул из кармана пальто газету, и положил её на скамейку.

Агаянц появился спустя несколько минут. Он шёл вдоль причала, как-то странно скрючившись. Плюхнулся на скамейку возле Кумерова.

– Что с вами?! – прошептал тот.

– Мне нездоровится, язва обострилась, – сморщился разведчик.

– Тогда я быстро, – Кумаров посмотрел на толпу, гуляющую по Регаттенштрассе. Он зашептал: – В Химическом институте физик Отто Ган облучая нейтронами уран, обнаружил следы бария. Мне удалось заполучить черновые записи Гана.

Кумеров похлопал ладонью по газете:

– Они здесь.

– Что это даёт? – Агаянц положил газету во внутренний карман пальто. Боль в животе изводила его, хотелось лечь на скамейку и выть.

– В результате опытов, Гану удалось расщепить ядро урана, – Кумаров оглянулся, на скамейке возле причала они сидели одни, в этом ничего хорошего нет, слишком бросается в глаза. Он быстро зашептал: – Теперь возможно создание новых материалов. В частности в радиотехнике могут появиться полупроводниковые материалы. Они позволят намного увеличить дальность передающего устройства, и одновременно уменьшить массу передатчика. Это одна из возможных областей применения открытия Отто Гана. Их наверняка будет много.

– Понятно, – кивнул Агаянц.

– Ну, раз вам всё понятно, я пойду, – Кумеров встал. Он громко произнёс: – Может вам вызвать «скорую помощь»?

– Нет, благодарю вас, мне уже легче.

– Всего хорошего, – Кумеров приподнял шляпу и удалился.

Агаянц со вздохом встал, и пошёл в толпу. С полчаса он бродил по улице, потом направился к своему автомобилю.

Припарковав машину на Унтер-ден-Линден, он отправился к зданию посольства СССР. Неожиданно на него навалился сильнейший приступ боли, Агаянц пошатнулся. У него потемнело в глазах, он с ужасом подумал, что сейчас потеряет сознание.

– Что с вами?! Вам плохо? – его подхватил высокий крепыш лет сорока, в светлом твидовом пальто.

– Всё в порядке. Благодарю вас, – отстранился от него Агаянц, и зашагал к посольству.

Лицо этого крепыша показалось Агаянцу знакомым. К изматывающей боли, прибавилось щемящее предчувствие беды. Агаянц добрался до своего кабинета на третьем этаже посольского здания. Вставил ключ в замочную скважину и вспомнил: летом 1936 года Александр Агаянц работал в парижской резидентуре ГУГБ НКВД. У него на контакте был агент Фермер. Под этим агентурным псевдонимом значился бывший генерал-майор врангелевской армии Николай Саблин. Он освещал для ГУГБ деятельность РОВС.²³ Во время одного из контактов, Фермер передал фотографию, на которой были глава РОВС генерал Миллер и этот тип, который возле посольства подхватил Агаянца.

«Это агент британской разведки Интеледжис сервис Уильям Стивенсон, агентурный псевдоним «Бесстрашный», – указал пальцем на фотографию Фермер. Он усмехнулся: – На самом деле очень смелый человек. Родился в Канаде, во время мировой войны воевал лётчиком в британской армии. Сейчас поддерживает контакт с генералом Миллером от британской разведки».

– Интеледжис сервис, не гестапо, – усмехнулся Агаянц и вошёл в свой кабинет. Он на всякий случай, проверил газету с документами, которые получил от Одина. Тут новый приступ боли скрутил Агаянца, он облокотился на письменный стол, простонал:

–Такая работа до добра не доведёт. Чёрт знает что происходит!

В Советском Союзе происходили события, которые с лёгкой руки Никиты Хрущёва стали именовать «Сталинские репрессии». Хотя Хрущёв в этих репрессиях повинен намного больше Сталина. Но Иосиф Виссарионович к тому времени был мёртв, а на покойника вину свалить легко. Да дорогой читатель, репрессии в Советском Союзе были! Однако не все, кто пострадал в этих репрессиях, оказались невинными жертвами. Чтобы разобраться в тех событиях, нужно внимательно присмотреться к одному персонажу в истории нашей страны. Зовут его Лев Давидович Троцкий.²⁴

В партии большевиков Троцкий считался одним из лидеров. Он был вторым, после Владимира Ильича Ленина. Дядя Троцкого, банкир Абрам Животовский имел деловые связи с американскими финансистами. По этой причине влиятельный американский банкир Джон Пирпонт Морган решил сделать Троцкого своим агентом. В январе 1917 года Лев Давидович с семьёй выехал из Испании в США. Он поселился в Нью-Йорке, там его взял под опеку банкир Якоб Шиф. Именно он от лица акционеров ФРС США сделал Троцкому предложение о сотрудничестве.

В 1917 году было ясно, что Германия войну проиграет. По замыслам союзников по Антанте: Россия в число победителей в мировой войне входить не должна. Для этого Российскую империю необходимо расколоть. После её развала, правительство США планировало взять под свой протекторат Сибирь и Дальний Восток. Европейская часть России должна распасться на множество государств. В центре, у власти будут большевики, а в остальных губерниях антибольшевистские силы. Это будет гарантией того, что Россия не соберётся в единое целое.

В России после Октябрьской революции 1917 года началась Гражданская война, и страна распалась на множество частей. Всё было по плану акционеров ФРС США, но они не могли предугадать прозорливость Владимира Ленина. В тяжелейших условиях гражданской войны большевики смогли одержать победу, и сохранить почти всю территорию Российской империи. Теперь это государство именовалось Союз Советских Социалистических Республик.

Но акционеры ФРС США не отчаивались. В СССР провозгласили Новую экономическую политику, и стали выдавать концессии иностранным компаниям, на разработку недр Советского Союза. Владимир Ленин обещал своим однопартийцам, что НЭП продлится не более десяти лет. Но здоровье у Ленина слабое, и не факт, что он проживёт эти десять лет. После смерти Владимира Ленина, его место займёт Троцкий.

Лев Давидович в Советском Союзе занимал должность председателя Революционного военного совета, (аналог должности министра обороны). Он полагал: у кого в руках армия, тот и возьмёт власть после смерти Ленина. Но как показало будущее, Троцкий ошибался.

В январе 1924 года Владимир Ленин умер, и неожиданно для Льва Давидовича, против него выступили бывшие его сторонники: Каменев и Зиновьев. К ним примкнул Сталин. Они обвинили Троцкого в том, что он не уделяет должного внимания военному ведомству, это была правда. В годы Гражданской войны Троцкий метался по фронтам, воодушевлял красноармейцев биться за Советскую власть. В годы мира не речи на митингах нужно говорить, а строить казармы для солдат. Заниматься финансами и строительством, что для Льва Давидовича было скучно. В январе 1925 года Троцкого смещают с поста председателя РВС.

Григорий Зиновьев решает «добить» Троцкого. Тогда он становится лидером партии. Зиновьев вносит предложение о выводе Троцкого из состава ЦК и исключении из партии. Однако Сталин как Генеральный секретарь ЦК ВКП (б) уговорил членов центрального комитета не поддерживать предложение Зиновьева.

Троцкий был умным человеком, он прекрасно видел, что Сталин подчинил себе партийный аппарат. Иосиф Виссарионович вникал во все экономические вопросы и в дела государственного управления. Это было как раз то, что не мог сделать Лев Давидович. Вопросы управления государством навевали на него скуку, там не было романтики революционной борьбы. В этом деле Троцкий проигрывал Сталину. Но Каменев, Бухарин и Зиновьев были такими же, как Лев Давидович. Они тоже ни черта не смыслят в экономике, однако считают себя непревзойдёнными теоретиками марксизма. Следовательно, можно попытаться перетянуть их на свою сторону. Но тройка: Зиновьев, Каменев и Бухарин на прямые переговоры с Троцким не пойдёт, нужен посредник. Им стал Иван Никитич Смирнов.