Kitobni o'qish: «Опция «Выход» не предусмотрена»

Глава 1

Мог ли я не вляпаться в это дело? Наверное, мог, будь у меня выбор. Но в том-то и дело, что выбирать не дали ни мне, ни тысячам других. Мы жили привычным укладом и наивно планировали ближайшее будущее, не догадываясь, что уже назначены жертвами. Никто из нас не почувствовал затылком хищный взгляд и не оглянулся. Ни один не уловил внезапно возникший на грани обоняния запашок разложения и не насторожился. А я так и вовсе не заметил, как на моем горле уже сомкнулась чешуйчатая лапа с окровавленными когтями и начала медленно сдавливать. Хотя, быть может, именно это меня и спасло. Если других сразу рвали на части, то со мной чудовище почему-то решило поиграть.

Началось все в первых числах отвратительно жаркого апреля, дневными температурами напоминавшего поздний июнь. От работодателя поступил долгожданный заказ, ставший глотком свежего воздуха в затхлости безденежья последних месяцев. Ответив согласием, я тут же получил второе сообщение со ссылкой на облачное хранилище в сети и задаток.

Обычно хранилище содержало гигабайты информации, на скачивание которой уходило порой несколько часов скоростного интернета, а на предварительное изучение – несколько дней. В тот раз облако меня неприятно «удивило» единственным текстовым файлом с телефонным номером, именем его владельца и условной фразой «В годовом отчете за декабрь у вас вкралась ошибка». Это было плохо. Мне явно пытались всучить дело, от которого отказались другие частные детективы. И как новобранцу предлагали работать по старинке, начиная с выслушивания сопливо-слезливой истории клиента и заканчивая сбором улик. Я давно работал иначе, занимаясь скорее кабинетной аналитикой. Моими клиентами в основном были спецы с погонами на плечах, которых бросали в омут расследования очередного резонансного преступления и требовали немедленного результата. Но срочность и правовая система нашего государства с его запредельным бюрократизмом были несовместимы. Вот тогда и обращались ко мне, получая в комплекте и срочность, и качество работы, и полную анонимность.

Какое-то время полюбовавшись на экране смартфона солидной суммой задатка, которой пополнился мой банковский счет, я решительно засунул профессиональную принципиальность на самые дальние и пыльные антресоли своего эго, а затем набрал телефонный номер из сообщения.

– Да! – рявкнул в трубке раздраженный властный голос. – Прокуратура, Матушкин, слушаю!

– Здравствуйте, Валентин Александрович. Только что проверил ваши бумаги и обнаружил, что в годовом отчете за декабрь у вас вкралась ошибка.

Пауза. Секундная возня. Непонятное пыхтение. Приглушенные до визгливого неразборчивого шепота голоса на том конце провода – будто за телефонную трубку шла тихая, но ожесточенная схватка.

– Да-да, – наконец подал голос Матушкин, – внимательно слушаю.

– Мне подъехать? Или вы предпочитаете по телефону…

– С ума сошел! – на грани паники, срывающимся на визг шепотом закричал Матушкин. – Кстати, откуда ты звонишь? У меня определитель не сработал.

– Не переживайте, линия чистая.

– Знаю я эти чистые линии… Короче, так. Через час буду ждать на скамейке возле библиотеки на Пушкинской, рядом с филфаком.

– Договорились.

– Как я тебя узнаю?

– Старое европейское кино уважаете?

– Чего…

– Говорят, я очень похож на актера Лино Вентура, если бы у того было лицо Бельмондо, а рост и прическа Алена Делона. Синие джинсы, белая рубаха, красная бейсболка. Но главное, у меня в руках будет книга с вложенной газетой.

– Шутник… – напоследок огрызнулся Матушкин и бросил трубку.

Естественно, он опоздал. Убивая время, мне пришлось гулять вокруг библиотеки на Пушкинской среди студентов и студенток филфака. Жаркий день выманил из душных аудиторий на свежий воздух чуть ли не все юное поголовье будущих преподавателей литературы. Созерцая раскрепощенных юных прелестниц в допустимом минимуме одежды и наслаждаясь их бессмысленным щебетом, я неплохо отдохнул визуально и даже помечтал о греховном.

Матушкин появился с опозданием на час. Лишь увидев дерганного, озирающегося типа в мятом сером костюме и клетчатой рубашке под скособоченным зеленым галстуком, я сразу понял, что это он. Понял, не узнал. В реальности этот замученный тип с пергаментным лицом и черными провалами вместо глаз разительно не походил на холеного хлыща в прокурорской форме с фотографии, найденной в интернете.

Перехватив взгляд, я приветливо помахал книгой с вложенной газетой. Матушкин отреагировал странно – дернулся как от удара и отпрянул, я даже испугался, что он убежит. Но нет. Через мгновение прокурор уже стремительно шел ко мне.

Кивнул, не глядя в глаза, грузно опустился на скамейку рядом со мной, трясущимися руками достал из кармана пиджака мокрый носовой платок и принялся долго вытирать лицо, шею, еще раз лицо. При этом постоянно отдувался, пыхтел, и зачем-то беспрестанно ощупывал себя, будто боялся за сохранность членов.

– Времени у меня мало, – начал он. – Что тебе известно о моем деле?

– Ничего.

– Ну-у-у… – Матушкин шумно выдохнул, затем прильнул ко мне и, обдавая тухлым дыханием, принялся тараторить: – Короче, тут один головняк на меня повесили… Одни требуют немедленного хода, другие приказывают забыть. Цапаются между собой, а я под перекрестным огнем. Короче, замешан кое-кто из местных олигархов. Вернее, его труп.

Матушкин, озираясь, прошептал фамилию, что меня изрядно удивило:

– Труп? Я его живого и невредимого в утренних новостях видел, на открытии своего очередного завода.

– Невредимого, – проворчал Матушкин. – А я его неделю назад видел таким, будто через мясорубку пропустили. Ни одной целой кости ниже груди! Каша! И самое главное – все это здесь неподалеку. В каком-то филиале центра нетрадиционной медицины.

Мой дежурный интерес сменился искренним.

– Три года как работает. Здесь, неподалеку, кстати, – он кивнул неопределенно в сторону. – Блатной, только для своих. Все по высшему разряду. Уж я насмотрелся в прошлый четверг!

Он снова долго утирался платком и снова озирался по сторонам.

– Короче, неделю назад посреди ночи мне звонит старый приятель из конторы. Другого я бы послал, а этому многим обязан. Говорит, поступил сигнал, анонимка, в том самом филиале обнаружен труп. Мой кореш чуть не плачет, ему до пенсии остался месяц, а тут такое, что и за год не разгребешь. В конторе, естественно, никто за него впрячься не захотел. Получилось, что кроме меня и некому. Слезно умолял взять на себя, мол, это сначала нам поступила анонимка, а уже после проверки мы ее передали конторским. Надо просто съездить на место и осмотреться. Только и всего. Ну, я и согласился, придурок. Звоню прокурору города, докладываю, беру на себя ответственность. Предлагаю решить по-тихому, подключив пару ребят из конторы. Одобряет. Звоню приятелю, договариваемся о встрече на месте. Приезжаю, а там никого. Вообще никого! Думал, вместе с приятелем и его парнями проверим все по-быстрому, убедимся, так сказать… Короче, через полчаса подъезжает левая машина с двумя конторскими. Мне они сразу не понравились, хотя ксивы у них настоящие, еще и привет передали от моего приятеля. Ну ладно, думаю, раз взялся, надо заканчивать. Короче, заходим внутрь, со двора через парковку. Конторские шли уверенно, точно знали куда. Потом-то я это понял, а тогда… Короче, осмотрелись мы. Вроде бы больничка, но дорогая, люксовая, разве что палаты почему-то с сейфовыми дверями, как в банке. И все заперты. А одна дверь нараспашку. А за ней темно. Везде свет горит, что аж в глазах режет от яркости, а в той комнате темень. Посветили фонариками с телефонов и сразу же наткнулись на стол вроде операционного, на котором и лежал труп, голый, уже окоченевший. Рядом стояла какая-то бандура здоровенная, типа ванны с выпуклой крышкой, откинутой. От нее к трупу тянулись какие-то трубки с проводами. Нашли выключатель. В темноте еще была надежда, что показалось и тревога ложная, но при свете все стало понятно. Это действительно был наш олигарх. На теле места живого не было, он словно в камнедробилку попал. Уж я немало повидал и то дурно стало. Синий, опухший, хуже всего были ноги, ни одной целой кости. Грудь вдавлена, будто по ней молотом лупили.

Машуткин утер потный лоб и перевел дыхание.

– Но на морде была кислородная маска и работал аппарат вентиляции легких. Чушь какая-то! Все раны выше груди были тщательно зашиты, а все ниже груди даже не трогали. У человека потроха вывалены наружу, а они сантиметровый порез на плече зашивали. А еще в комнате стоял тяжелый запах перегара. Разило от него, даже несмотря на кислородную маску! Я даже наклонился, чтобы проверить.

Он снова глубоко вдохнул и закрыл глаза.

– А когда я наклонился, он вдруг посмотрел на меня. Осмысленно посмотрел. И заплакал.

– Окоченевший труп? – перебил я, не удержавшись.

– В том-то и дело! Он холодный был! Я сам его трогал. И тут вдруг глаз открывает… – Матушкина передернуло от отвращения. – Я думал, что спятил.

По интонации, жестам и напряженной позе было видно, как тяжело ему дается рассказ.

– Пока я возился с ним, куда-то делись эти двое уродов из конторы… Оглядываюсь, а никого нет. Я в коридор – никого! Давай звонить, а сигнала нет. И только я хотел на улицу выйти, как со всех сторон налетают быки в черных комбезах и масках. Скрутили и запеленали меня так ловко, что я охнуть не успел. Профи. Раздели, руки и ноги сковали пластиковыми хомутами, натянули мешок на голову, бросили в машину. Долго катали по городу. Потом просто выкинули, спасибо хоть не на ходу. Как оказалось, возле поста ДПС на южном въезде в город. Менты помогли срам прикрыть и позвонить.

Матушкин замолчал, снова отдуваясь. Пришлось его подстегнуть:

– А дальше?

– Дальше началась дичь. Сначала меня поимел прокурор области и потребовал забыть о том филиале. Потом добавил прокурор города и приказал найти тот труп. В довершение, исчез мой приятель из конторы, как в воду канул, вместе с семьей.

– А что же олигарх?

– С ним связались в ту же ночь и выяснили, что он отдыхал в Сочи. И вот спустя неделю он открывает завод.

Хоть рассказ Матушкина и звучал дичью из уст шизофреника, но все же в нем был нюанс. Существенный, жирный нюанс под названием «филиал центра нетрадиционной медицины». По городу уже многие месяцы ползли недобрые слухи. Рассказывали как невероятное, так и жуткое. Но если раньше эта обитель эскулапов была лишь окутана флером таинственности, то после истории с Матушкиным от нее смердеть стало.

Но главное в другом. Олигарх действительно был жив, вот только на открытии завода выглядел так, будто был после дичайшего похмелья, с трудом произнес заготовленную речь. Глядя на него по телевизору, я откровенно глумился, мол, ничто человеческое сильным мира сего не чуждо. Но стоило допустить мысль, что странный внешний вид был не следствием многодневной пьянки, а недавней хирургической операции, то все сразу начинало играть другими красками.

– Ну так что скажешь? – спросил прокурор. – Берешься? Надо все сделать побыстрее и максимально тихо, чтобы ни одна сволочь не прознала. Мне нужны гарантии.

– Об этом можете не беспокоиться. Конфиденциальность гарантируется в первую очередь. А вот все остальное, увы, – я пожал плечами. – Конкретных сроков не будет. Но сделаю максимально быстро.

– Но я же заплатил! – не унимался Матушкин.

– Всего лишь задаток, благодаря чему мы и встретились. Непосредственно за расследование я возьмусь только после полной оплаты. Окончательную сумму вы узнаете после, когда пришлете материалы дела. Чтобы я мог приблизительно оценить фронт работ.

Матушкин возмущенно засопел.

– Нет, так дело не пойдет…

Он выдал долгую чванливую тираду, которую я даже слушать не стал, отвернувшись. Чувствуя себя хозяевами положения, все они одинаково торгуются, пугают, что-то сулят. Вот только он не был хозяином положения. Был он отчаявшимся недоумком в безвыходной ситуации.

– Ну, хорошо, – я поднялся. – Не пойдет, так не пойдет. Задаток вам не вернут. Я с вами работать отказываюсь. Прощайте.

Матушкин издал воющий стон, невольно обратив на себя внимание прохожих, затем схватил меня за руку.

– Простите! – сдавленно выкрикнул он, от переизбытка чувств невольно переходя со мной на «вы». – Не знаю, что на меня нашло. Солнцем напекло или чокнулся уже! Плевать на бабки…

– Хотите побыстрее? Начните с материалов дела. Чем быстрее вы их пришлете, – я вручил ему визитку с адресом электронной почты, – тем скорее я примусь за ваше дело.

– Спасибо, дружище! – он липкой потной ладонью сжал мою руку и принялся благодарно трясти. – Ты, это, извини, если что не так. Я потому и обратился к тебе, что ты хоть и бывший, но все равно из наших. Да к тому же большой спец по делам вроде моего. Я сразу понял, что только ты мне можешь помочь, когда я узнал, что это именно ты в том году вычислил и изловил семейку каннибалов в Питере. А уж как ты поймал на Кипре и привез в бочке сбежавшего с кассой предприятия главбуха…

– Материалы, – сказал я, пресекая поток ненужной лести, да к тому же отвратительной из уст Матушкина. – Я жду до вечера. Прощайте.

– Понял! Все пришлю!

***

Письмо с прикрепленным архивом упало в мой электронный почтовый ящик через час, явно демонстрируя желание Матушкина «все сделать побыстрее». Вот только содержимое архива этому не способствовало никак. Даже сбивчивый рассказ прокурора выглядел запредельно информативным в сравнении с набором нечитаемых файлов. Архив был безнадежно испорчен мощным шифровальщиком без возможности восстановления, да еще и содержал смертоносный набор вирусов и программ-шпионов. Мой компьютерщик, который вот уже десяток лет обеспечивал мою цифровую безопасность, был предельно красноречив, но не многословен по поводу прокурорского письма. По его словам, отправитель оного был худшим представителем рода человеческого, которого надо было лишить шанса на рождение еще до зачатия. Это при условии, что письмо было отправлено шутки ради. Но прокурор не был похож на любителя розыгрышей, да и во всю эту историю не вписывался солидный задаток. Скорее всего произошедшее объяснялось вмешательством неких сил без ведома прокурора, которым было невыгодно разглашение материалов дела. Или Матушкин попросту струсил и в последний момент таким образом решил разорвать сделку с частным детективом, заключенную в крайне нестабильном эмоциональном состоянии. Но это было маловероятно, к тому же требовало привлечения посторонних, потому как Матушкин совсем не походил на продвинутого айтишника, способного провернуть дельце с зашифрованным письмом.

Все это только разожгло мой азарт. Если в начале я взялся за дело Матушкина из-за безденежья, то теперь во мне проснулся профессиональный голод, утолить который могли только полученные ответы на вопросы, которых становилось все больше. Даже взятый задаток и репутация отходили на второй план, уступая место страсти и куражу.

Для самоуспокоения набрав служебный номер Матушкина, я долгих пару минут слушал безответные гудки в телефонной трубке. Ожидаемо. Я почему-то был уверен, что больше не увижу и не услышу нервного прокурора.

Следующим я позвонил единственному в городе человеку, который знал о происходящем в теневой части города если не все, то многое.

– Сашка, ты? – бросил я в кишащий треском и помехами эфир. – Алло?

Александр Михайлович Лонидов, мой однокурсник, однокашник, когда-то лучший друг, полковник контрразведки, всегда в идеальном костюме и начищенных туфлях, красавец мужчина огромного роста и неохватной шириной плеч, обладатель недюжинного ума, добряк и по совместительству большой любитель женщин, особенно чужих. Женщины охотно отвечали ему искренней взаимностью. Ни одна не могла устоять. Не устояла и моя бывшая жена. Не сказать, что меня это как-то покоробило, скорее даже развязало руки и ускорило запущенный много раньше процесс развода, однако дружбе с Сашкой положило конец. Ушли в прошлое рыбалка на выходных, совместные поездки к морю, встречи Нового года, бурные празднования дней рождений и прочая дружба домами. Сделанное Сашкой и моей бывшей женой развалило две семьи, но зато кое-кого обременило неискупимым чувством вины, чем я без зазрения совести постоянно и пользовался.

– Алло?!

– Да не ори ты так. Слышу тебя. Черт, когда же починят этот телефон…

Звонить приходилось по старинке – на стационарный аппарат. У них в конторе все еще делали вид, что секретность превыше всего, а потому мобильная техника была под запретом. Наивно, конечно, но не мы установили эти правила.

– Привет! Время на лучшего друга найдется?

– Ну, найдется.

– Так я подъеду?

– Ну, давай.

– Минут через тридцать буду у тебя.

Когда я выпрыгнул из такси напротив главного управления контрразведки по области, Сашка традиционно стоял у белой колонны перед входом и с невозмутимым видом курил. На мое появление он отреагировал как обычно – будто расстались час назад, хотя на самом деле мы не виделись больше года.

– Ну? – он оскалился в плотоядной улыбке от уха до уха. – Небось опять дело есть?

– А то как же, – сказал я и покосился на двери за его спиной. – Как всегда. Пошли, прогуляемся?

Мы неспешно двинулись по тротуару вдоль ревущей моторами, пищащей тормозами и воющей клаксонами улицы.

– Ну? – с намеком повторил Сашка, причмокивая в попытке раскурить очередную сигарету и прикрываясь от ветра. Он всегда курил во время наших встреч на улице или просто держал в зубах незажженную сигарету, а то и обычную спичку мусолил. Он был уверен, что это защищает от чтения по губам издалека. – Что за дело?

Странно. Поначалу думал, что показалось, но потом подозрение превратилось в уверенность, что Сашка волновался. На моей памяти он вообще не был подвержен душевным метаниям и на любые вызовы судьбы отвечал неизменной кривой ухмылкой прожженного циника. И вот вдруг такое. В глаза не смотрел, руки подрагивали, коронная ухмылочка выглядела натянутой, а вскоре и вовсе сошла на нет.

– Что ты знаешь про филиал центра нетрадиционной медицины?

Он заметно вздрогнул и вскользь глянул на меня.

– А про олигарха, который живее всех живых?

– Так это ты подрядился Матушкину помогать?

Я проигнорировал вопрос. Прямых доказательств у меня не было, но зато имелась крепкая уверенность, что мой работодатель сначала уведомляет контору, а потом уже мне передает очередной заказ. Где бы я ни был и чем бы ни занимался – везде ощущалось незримое присутствие Сашкиных коллег.

– Он плакался, что оказался между молотом и наковальней. Одно начальство требует расследования, другое приказывает прекратить…

– Как будто ты поверил. Ну-ну! – Сашка глумливо хохотнул. – Не хуже меня знаешь, что в таких вопросах начальство всегда единодушно. Головняк никому не нужен. Матушкину все приказали забыть это дело. А он оказался упертым. Не смог перенести унижения, захотел отомстить. А может, почуял большие деньги и думал откусить от этого пирога. Вот и нанял тебя, чтобы самому не отсвечивать.

– Может быть, – я махнул рукой. – Плевать на Матушкина. Мне главное на нем денег заработать. Ну так что, поделишься вкусным?

Сашка резко остановился и вперил в меня глаза. Все-таки страшный у него взгляд, не хотел бы я оказаться перед ним на допросе.

– Ну, ладно. Поделюсь. Но с условием. Все, что нароешь по этому делу, сливаешь не только Матушкину, но и мне. Мне раньше на часок-другой.

– Договорились, – легко пообещал я.

– Ну, спрашивай, – махнул рукой он и снова медленно пошел по середине тротуара, как ледокол шутя рассекая встречные потоки пешеходов.

– Меня интересует главное: олигарх был?

Сашка кивнул.

– Холодный? – тихо спросил я.

– Холоднее некуда. Но понимаешь… Я сам видел его спустя три дня. Это не двойник, не похожий человек.

– А сопровождавшие Матушкина? Ваши, конторские?

– Нет. Точно не наши. Я сам все наряды, приказы на дежурство и прочую хрень за тот день дважды перепроверил.

– А если залетные из другого управления? – спросил я, прекрасно зная ответ.

– Исключено.

– А они точно были? Может Матушкин врет?

– Не врет. Были двое. Выдавали себя за наших. Есть запись.

Я ахнул:

– Видео?!

– Не наглей. Запись не дам. Да и ничего нового ты там не увидишь. Все как в рассказе Матушкина. Кроме одного – эти шныри не из наших. Они вообще никогда не светились в системе. Мы прогнали их морды через распознавание лиц – результат нулевой. Скажу больше. Тот приятель Матушкина тоже давно уже не наш. Больше семи лет назад уволился, пашет на частника, службу внутренней безопасности банка возглавляет.

– Он действительно исчез вместе с семьей?

Сашка кивнул.

– Дом перевернут вверх дном. Машины в гараже нет, все банковские карточки обналичены в ту же ночь, деньги снимали в двадцати разных банкоматах жена и сын. У родственников не появлялся. Телефоны отключены. На связь не выходит.

Минуту шли молча. Я обдумывал услышанное. Сашка просто курил и нагло разглядывал встречных женщин.

– Ну давай, – вдруг сказал он. – Задавай.

– Что?

– Самый главный вопрос, – он ухмыльнулся. – Ради которого явился.

– Для главного вопроса мало вводных. Да ты и не скажешь: кто, когда, зачем и почему.

– Не скажу, – со странной полуулыбкой подтвердил он.

– А сам-то что думаешь об этой истории?

– Да нечего тут думать. Классика. Возня для привлечения или отвлечения внимания. Кому-то понадобился шум вокруг этого филиала. Хотят отжать или поделить. Там такие дикие деньги крутятся, что ради них можно пойти на что угодно.

– Насколько дикие?

– Представь самую фантастическую сумму и умножь на десять.

Я присвистнул.

– Где-то года полтора тому мы разрабатывали одну черногорскую прокладку по отмыванию денег. Посредник, заказывающий на Кипре консалтинговые услуги по стопроцентной предоплате. Примитивная, но эффективная схема. Вот тогда-то впервые и «выстрелил» этот филиал. Он у нас в разработке был как подпольный косметический салон тире бордель.

– Бордель?

– Именно. В дверь налево – девочки губы и сиськи накачивать, в дверь направо – мальчики отдыхать по-взрослому. Сауна, номера, все дела. Учитывая контингент, мы сразу же заинтересовались и попытались внедриться, но получили отлуп аж из администрации президента. Представь уровень! Переть-то мы перестали, но не интересоваться. Сам знаешь – сегодня кто-то в фаворе и под защитой, а завтра на него вдруг компромат требуется и спрашивают с тебя. Короче, издалека прощупывали. Вот тогда и выплыли первые странности.

– Например?

– Например, туда ходили целыми семьями. Ходили стабильно, минимум раз в неделю. Приезжали исключительно вечером и уезжали под утро. Только за время наблюдения мы успели зафиксировать все руководство города и области, всех коммерсов первого эшелона. Именно поэтому никого не удивила новость об олигархе. Он там стабильно появлялся. Переполошились только из-за его переохлаждения.

Сашка долго раскуривал очередную сигарету, но делал это нарочито долго, то ли подбирал слова, что на него не похоже, то ли просто меня дразнил.

– Другая странность связана с пташками. Если помнишь, где-то с год назад у нас этот бизнес резко захирел. Начали пропадать девки и даже их сутенеры. Бесследно. И раньше бывало подобное, но пташек или их части всегда находили. А тут словно и не было человека. Доказательств нет, но главные подозрения опять же упали на этот филиал. Тут еще одна тема скоро выстрелит. Пока держим в секрете, но рано или поздно плотину прорвет. Число пропавших без вести увеличилось в разы. Как только этот филиал открылся – мгновенно статистика свечкой взлетела и несколько лет не падала, каждый год шел прирост в сотни процентов. Пропадали не только пташки. Ты же заметил, что с улиц исчезли все бездомные и городские сумасшедшие? У нас нашлись кретины, которые обрадовались, мол, город очистился. А потом стали пропадать люди из благополучных семей, молодые и здоровые. Были месяцы, когда исчезали девочки определенного возраста, потом пошел вал заявлений от родителей мальчишек.

– Были? – подметил я акцент на прошедшем времени.

– Уже полгода, как статистика вернулась к средним по стране показателям. Вместе с прекращением ажиотажа вокруг этого филиала. Раньше там не протолкнуться было, а сейчас наружка фиксирует только местную знать и коммерсов. А раньше мелькали даже залетные из столицы.

– Свернули деятельность?

– Вряд ли. Просто распределили по другим точкам. Было бы странно, чтобы с такими ресурсами и наплывом желающих они не задумались бы над расширением. Да и не просто так эта хрень называется «филиалом». Где-то есть еще. А филиалы всегда подчиняются некоему центру.

– А не наш ли и есть этот центр?

– Вряд ли. Иначе не назывался бы филиалом. Просто он оказался на виду из-за денег. Финансы по-прежнему идут через наш город.

– И идут через ту самую черногорскую прокладку? – догадался я. – Но это же глупо. Зачем так подставляться?

– Потому что не боятся. Знают, что мы ничего сделать не можем. Скорее всего на всех уровнях от Москвы до Брюсселя имеются договоренности, все получают свою долю и не задают лишних вопросов. Соблюдается только внешняя видимость легальности процесса для технического обеспечения оборота валюты, чтобы этим ребятам не пришлось деньги вывозить в чемоданах.

– В чемоданах? – я снова присвистнул. – И что же может стоить так дорого? Чем они занимаются в этом филиале?

– Вот это и есть тот самый главный вопрос, – сказал Сашка и почему-то подмигнул. – И этот вопрос без ответа. Никто не знает. Явно что-то связанное с медициной. Любая медицина сейчас – это дорого, а подпольная медицина для избранных – запредельно дорого.

– Может органами торгуют?

– Может, – кивнул Сашка. – Это объяснило бы исчезновение людей. Но! В прошлом году в нашем филиале крутился столичный актеришка. Мы его каждый день по ящику видим то в сериалах, то ведущим всяких шоу. Раз пять приезжал. И после каждого приезда он становился заметно моложе.

– Ну а пока вам кислород не перекрыли, удалось ведь хоть что-нибудь нарыть. Не может же быть такого, чтобы все молчали и был сплошной вакуум?

Сашка резко остановился, положил тяжелую руку мне на плечо и, впервые за встречу глядя мне в глаза, тихо сказал.

– Сыщик-то я хреновый, тебе в подметки не гожусь. Я архивная крыса, бумагомарака. Но! Чутье у меня звериное. И последние дни оно мне спать не дает. Скоро из-за этого филиала начнется большой кипиш. Наше управление бурлит как улей, прокуратура стоит на ушах, суд день и ночь строчит постановления об арестах. Я уже рапорт на перевод в Москву подал. Если не согласуют перевод, то уволюсь к чертовой матери. Завтра последний день дорабатываю.

И вдруг перешел на шепот:

– Я знаю, ты меня за говно считаешь. И советы мои нужны тебе как мертвому припарки. Но… Солдатики вроде меня на подобных делах карьеру ломают, а молодцы вроде тебя без головы остаются.

– Первый раз, что ли? Как-нибудь вывернусь. Да и бабки нужны. На мели я, и уже давно.

Он тяжело посмотрел на меня, вздохнул.

– Ну, как знаешь.

Он достал из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо мятый бумажный лист и протянул мне.

– Держи. Не то чтобы помощь, но хоть что-то.

– Что это?

Я развернул лист, который оказался ксерокопией фирменного бланка с каемкой, пошлыми вензелями и логотипом вверху – «Lorica Occulta». Строкой ниже и готическим шрифтом с двойным интервалом между буквами было написано «E Pluribus Unum». Ниже обычным мелким текстом шел сухой перечень офисной мебели и медицинских инструментов с указанием стоимости и количества. Если бы не странная латинская надпись, то это была бы банальная служебная записка с запросом на приобретение продукции, такие любая канцелярия пачками выдает ежедневно.

– Единственная стоящая улика по делу.

Я вскользь усмехнулся, получив подтверждение своим подозрениям. Сашка прекрасно знал, по какому делу я к нему обратился и даже прихватил копию улики.

– Лорика окульта. Э плюрибус унум, – медленно прочитал я.

– Это латынь: «Тайная защита. Из многих – единое».

– Вижу, что латынь. Но в чем смысл? Второе на гербе Штатов написано.

– Ага, – с гадкой улыбкой кивнул Сашка.

– Неужели и здесь Америка замешана?

– Не ерничай. – Он забрал у меня бумагу и, чиркнув зажигалкой, поджег. – Лучше вспомни, чему нас учили. Это просто дымовая завеса. Чувствуется гонор и нереализованные амбиции. Я не плюмбум-пумбум вижу, а чей-то неожиданный взлет. Надо искать кого-то серого и убогого, дорвавшегося до больших денег и власти. Сам знаешь, стремительно рванувшие из грязи в князи ни за что не останутся в тени. Им нужно заявить о себе миру и, прежде всего, своему окружению. Пускай все завидуют и видят, что бледная гусеница превратилась в прекрасную бабочку.

Бросив оставшийся от бланка огарок на тротуар, он тщательно растер его подошвой.

– Кстати, о серых и убогих. Твоя бывшая звонила.

– И что?

– Да ничего. Не подумай плохого. Мы с ней с тех пор и не виделись. Так и не понял, чего она хотела. Ты меня знаешь, я баб в этом плане плохо понимаю…

Он очень плохо врал, даже не старался. Будто хотел быть пойманным на вранье.

– Давай короче.

– Да это и вся история. Я чего об этом вспомнил-то? Она ведь какой-то там генетик, ученая. Может у нее спросишь. По конференциям всяким ездит, в научном кругу вертится. Круг этот небольшой, слухами полнится. Еще отец твой, он же ведь тоже биолог.

Сашка снова полез во внутренний карман пиджака.

– На! Дарю. Это можешь оставить себе. Будет твоей первой зацепкой. Список живых пташек, которые два года назад мелькали вокруг этого филиала.

В списке было лишь одно женское имя и телефон.

– Звони. Это ее сутенер. Магомет. Скажи, что телефон дал Дим Палыч, получишь скидку!

Он раздражающе громко заржал, а затем развернулся и вразвалочку пошел обратно к управлению.