Kitobni o'qish: «Кормление уток на берегу реки Сходни (сборник)»

Shrift:

«Семья и работа, сплошные заботы…»

Семья и работа, сплошные заботы,
Никак не улажу и не разберусь.
Живут за границей загранпатриоты
И хвалят прекрасную матушку-Русь.

Истошные вопли: «Измена, измена»
Я слышу, хотя понимаю с трудом.
Другого-то нет у меня Карфагена,
И я не могу свой покинуть Содом.

И если вам кажется – редкая смелость —
Чужое правительство очень смешным,
Пожалуйста, смейтесь, а мне расхотелось,
И я только плачу, и то над своим.

Победа рекламных огней пропаганды.
Вам партия светит – ум, совесть и честь,
Когда фонари не горят, а гирлянды
Сияют повсюду, и нечего есть.

Зато есть и счастье, и даже свобода
Сказать, как хорош господин президент.
И как замечательна новая мода:
На голый асфальт навалить реагент.

Эксперты расскажут про квоты и льготы,
Про то, что соседи друг друга едят…
Живут за границей загранпатриоты
И как-то не очень стремятся назад.

«Снег выпал. И сразу – свободы глоток…»

Снег выпал. И сразу – свободы глоток.
И сразу – январская сила.
На Чистом пруду очищают каток.
Зима, что ли, вдруг наступила?

Все снегом покрыто. Нужны ли слова?
Светло наконец-то, ребята.
Как будто в Россию вернулась Москва.
И год где-то 75-й.

Снег выпал. И сразу вернулся уют.
Попрятались черные банды.
И даже гирлянды не так достают,
Проклятые ваши гирлянды.

Снег выпал, а власть – ну хоть в чем-то права —
Пока не очнулась, спасибо.
Как будто в Россию вернулась Москва,
Как будто вернулась в Россию.

«Ты лежала сонная…»

Ты лежала сонная,
Как Большая Бронная.
Колыханье дуновений,
Благовоннолонная.

Говорили пленные:
Нам нужны пельменные,
А не то вести не будем
Речи откровенные.

Ванная не ванная,
Манна не желанная.
Смена вех в прямом эфире
И война диванная.

Слабая и тленная,
Потому и ценная,
Я всегда тобой любуюсь,
Оболочка бренная.

Власти незаконные,
Господа поклонные
И созвездия сияют
Вечно благосклонные.

Жизнь идет отменная,
Вся Кривоколенная.
Первым делом колыханья,
А потом – вселенная.

«Кто-то просто нищий, кто-то нищий духом…»

Кто-то просто нищий, кто-то нищий духом,
Кто-то люто верит местному ТВ.
Кто-то верит богу, кто-то верит слухам,
Что живем не в Грозном, а еще в Москве.

У кого кормушка, у кого погоны.
У меня Россия, я-то в ней живу.
Тушинских трамваев польские вагоны
Ехали на Сокол в серую Москву.

У кого в Брюсселе вилла или в Риме.
Так бывает часто, если патриот,
Голосуешь сердцем за святое имя,
Если не предатель, если за народ.

А народ уткнулся: кто-то в телефоны,
Кто-то за окошко – в неба синеву.
Тушинских трамваев польские вагоны
Ехали на Сокол в серую Москву.

«А у вас тут опять: ну и ну…»

А у вас тут опять: ну и ну.
Полусладкое кажется брютом.
Клеветать на родную страну
Еду в «Татре» я третьим маршрутом.

У меня за окном красота,
А у вас – как под елкой наврали.
Даже снег ведь у вас – клевета.
И не выпал. И сразу убрали.

За окном замечательный вид.
Снег лежит по бульварам обильно.
Пассажир за спиною храпит.
Похмелился, наверное, сильно.

По Москва-реке прет ледокол,
Проявляя ненужную силу.
Даже если пишу я про Кельн,
Все равно я пишу про Россию.

Примечание. Для тех, кто за рулем: лирический герой едет в трамвае Татра Т3, маршрут № 3, а не бомбит без страха и упрека на автомобиле (есть же, поди, еще и автомобили «Татра»?). Конец примечания.

«На Лазоревом проезде…»

На Лазоревом проезде
Драка в рюмочной «Уют».
Дураки всегда на месте.
Нам сегодня тут нальют.

Возле Яузы стояли,
Выпивали на снегу.
Мир чудесен в идеале,
Ну а я так не могу.

Говорят, что много чести,
Говорят, не тот маршрут.
На Лазоревом проезде
Драка в рюмочной «Уют».

«Фонтенбло, товарищ президент…»

Фонтенбло, товарищ президент,
Как же задолбало, извините.
Прекратите сыпать реагент.
Сколько можно? Хватит, прекратите.

Понимаю: сыпете не вы.
Даже не по вашему приказу.
Хватит, глядь, на улицы Москвы
Сыпать ядовитую заразу.

Помоги, глава ЛДНР,
Защити, глава Чечни, законом,
Выручайте, мэр или премьер,
Дума, Крым, Валерия с Кобзоном,

НТВ и Радио ментов,
Все, кто горд за Родину и Халка,
Стас Михайлов или Михалков,
Извините, правильно – МихАлков.

Кто у нас главнее всех живых
В рамках современного момента?
Не могу на улочках кривых
Видеть я сугробы реагента.

Заходите, граждане, в сарай,
Здесь украдкой можно помолиться.
Господи, спаси и покарай.
А к кому еще тут обратиться?

Примечание. Выбор первого слова – в силу запрета мата – был очень сложен. Остановился на Фонтенбло. Красиво, а смысл такой же: очень надоело, аж фонтенбло. И, разумеется, никакого отношения к современным российским реалиями данная лирическая фантазия не имеет. Все персонажи вымышлены от первой до последней буквы. Конец примечания.

«Во рту застревают слова…»

Во рту застревают слова,
И в городе меньше свинины.
Европа и даже Москва
Построены не из резины.

Морская волнуется гладь.
Капусту не вытеснит репа.
И некому рук не пожать,
Давно все и лепо, и скрепо.

Татаро-монголы идут,
Бурято-якуты взлетели.
Селькупы взошли на редут.
И вепсы гуляют без цели.

А нам улучшают Москву
Да так, что почище Эболы.
Татаро-монголы, ау,
Спасите, татаро-монголы…

«Москва протягивает ножки…»

Москва протягивает ножки.
Застыли Кафка и Дали.
Какие к дьяволу бомбежки?
Тут экскаваторы пришли.

Для процветания России,
А не разрухи в голове,
Они киоски посносили
По всей страдалице Москве.

Пора считать зарплату в центах.
Какие доллары для нас?
Зато в пустых торговых центрах
Не будет пусто, как сейчас.

Разнообразною толпою
В ТЦ, где рай и благодать,
Мы все придем за шаурмою.
А что еще там покупать?

Портрет царя не помогает.
Хоть вы за Родину горой,
Вас высшей мерой награждает
Мострибунал за самострой.

На Мавзолее в ус не дуют,
Зато идут в Охотный ряд,
Где ипотечники бунтуют
И дальнобойщики бузят.

Снесут кремлевские палаты,
Как самострой наверняка.
Не улетит он от расплаты,
Орел двуглавый табака.

Кругом великие победы.
Везде и всюду. От и до.
А палачи и людоеды
Возмущены шарли эбдо.

«Ехали цыгане – не догонишь…»

Ехали цыгане – не догонишь.
Пели они песни – не поймешь.
А у нас опять бомбят Воронеж,
Так, что вся Москва идет под нож.

Посносили, гады, в самом деле.
Все прошло, как с яблонь белый дым.
Золотые кудри поседели,
Мы у края пропасти стоим.

Можно даже крыть с трибуны матом,
Улучшая скрепы днем с огнем.
Доллар тихо падает домкратом.
Ты меня не спрашивай о нем.

Никогда не видел я Мадеру.
Лабутены вышли из могил.
Потеряли истинную веру,
А Москву в ответ бомбит игил.

Я спросил сегодня депутата
В рюмочной, теперь мне не до сна:
Что же Грановитая палата?
Почему еще не снесена?

Прикорну с чекушкой у Царь-пушки,
Где не отцветает дрын-трава.
Спички, как известно, не игрушки,
То ли дело старая Москва.

Посносили, гады, посносили.
Западу тлетворному урок:
Не было столицы у России,
Был один коммерческий ларек.

Вроде все разбито и распято,
Но и недоделки есть порой.
Там, где был бассейн «Москва» когда-то
До сих пор остался самострой.