Kitobni o'qish: «Рождение букета»

Shrift:

* * *

Цветы I

1

В цветах оседает небо на землю.
Общенью цветов я внимательно внемлю.
В нём к солнцу любовь, и к дождю, и к ветрам.
Источник любви – ими созданный храм.

Летят к нему пчёлы, ползут муравьи,
Цветам доверяя надежды свои.
Колибри, что пьют их небесный нектар,
Пыльцу переносят соцветиям в дар

Растений других, что без помощи птиц
Не перешли б очертанья границ,
В пределах которых растёт пустоцвет.
Пыльца – это жизнь, обновленью привет.

Пред окнами дома, где клумбы в порядке,
Буйством цветов душу греют посадки.
Каждый, кто б ни пришёл, красоте этой рад.
Все цветы источают здесь свой аромат.

2

Рвать не нужно цветы,
Собирая в букет.
Нет без них красоты,
Да и радости нет.

Они плачут, когда их и рвут, и срезают.
Слёзы их не видны. Они тихо роняют
Эти слёзы в букет. А мы радости ждём
Там, где радости нет. Ждём под слёзным дождём.

Лучше каждый цветок
Посадить в свой горшок
Осторожно, чтоб не повредить корешок.
И цветок обретёт для жилья новый дом,
Чтобы радость дарить в новом доме своём,

Создавая вокруг красоту и уют,
Где с заботой о нём все бутоны живут.

Цветы II

Мы, люди, так же, как цветы,
Рождаемся, цветём и увядаем.
И, как цветы, от засухи страдаем,
На клумбе жизни память оставляя,
И, как для пчёл цветы, нектаром доброты
Других отзывчивостью привлекаем.
Кто ложью пустоцвета расцветает,
Своим присутствием осадок пустоты
И фальши лишь усугубляет.

А красота цветущего букета
Разбудит в памяти забытые мечты
О счастье и весне, что, как предтеча лета,
Зимой холодной явится во сне,
Чтоб уловить частицу от привета
Из прошлого, что дорого вдвойне,
Как ностальгии верная примета.

«В чарующем мире цветов…»

В чарующем мире цветов,
Рождённых в обилии света,
Составленных в виде букета,
Живёт отражение снов.

Цветы – это сны наяву,
Которые дарит нам лето,
Дыханием солнца согрето,
Где я, так случилось, живу.

Пробуждение

Я, с вечера у камелька
Вздремнув, свой дом его теплом согрела.

Едва заря зарозовела,
Ожили в цвете облака.
И воды тихая река
Со стороны водораздела,
Ещё дремавшие пока,
Будить с зарёй не захотела.

Зато пчела взялась за дело.
Собрав нектар у тростника,
Стрекозы полетели смело,
К воде стремясь издалека.

Их тёмно-синие бока,
Изящное в полёте тело
В воде лягушка углядела.
Берёзка вдруг зашелестела
От дуновенья ветерка,
И птица ранняя запела.

«Лишь святые не ошибаются…»

Лишь святые не ошибаются.
И безгрешны одни они.
Люди же посвящают дни
Тем надеждам, что не сбываются.

«От материнского соска…»

От материнского соска
До старости всего два шага.
И как по мановенью мага
Волшебной палочки, тоска.

Она предшествует всему,
Что предвещает расставание.
У времени и расстояния
Нет чётких граней. Никому
Не видны контуры бумаги,
Где в судьбы каждого не маги,
А Бог решает, что вписать.

У каждого свой путь и стать.
Одним – сплошная благодать.
Другим лишь боль (ни сесть, ни встать),
Своя символика и флаги.

Не только люди – города,
Не только города и страны,
Но континенты, океаны —
Всё-всё подчинено Судьбе,
Что предначертана Тебе.

Звуки

Старого органа звуки
В сердце болью проникали.
И под эти звуки руки
К лику Спаса приникали.

Эти звуки уплывали
В те космические дали,
Где, возможно, обитали
Только боги. И бывали
Души праведников. Звали,

Душу обнажив органа,
Зная: поздно или рано
Станет меньше сердца рана.

В звуках этих – тайна вечности,
Что оберегает знанья,
Сохраняя в бесконечности
Скрытый смысл мирозданья.

Завершение сонаты
Пафосным звучаньем скерцо
Лечит раненое сердце.
Звуки радостью объяты.

В этих звуках – волшебство.
И «серебряные струны»
Щедрой милостью Фортуны
Входят в жизни торжество,

Чтоб в Туманность Андромеды
Без сомнения и страха
Гимном счастья и победы
Устремились фуги Баха,

Чтоб звучали, органично
Встроившись в звучанье скрипки,
Тайне вечности ритмично
Посылая в дар улыбки.

Орган

Звучала музыка барокко,
Великим Бахом сотворённая,
Душой органа окрылённая.
Ей с тех времён хватило срока

Шедевры Генделя и Баха
На суд людей отдать без страха,
Чтоб звуки дивные органа,
Отточенные филигранно,

Мелодию его души
В ткань музыкальную вплетая,
Дарили ощущенья рая,
Где все добры. И хороши

Изгибы чувств и состояний,
И значимость их предстояний
Перед устоями канона,
Канва в котором неуклонно

Составлена с учётом знаний,
Их важности и пониманий,
Их канонических звучаний.

Но романтизм звучит пышнее
И современнее для слуха.
И как судить, что нам нужнее?..
Лишь по оттенкам звуков ухо

Определить поможет точно,
Что «романтично», что «барочно».
Барокко – это градус чувств,
А романтизм – каскад эмоций.
От исполнительских искусств,
Хранящих таинство пропорций,

Зависит, чтобы звук органа
Понятен был. И чтобы странно
Он не звучал. Чтоб исполненье
Глубокого произведения

Раскрыло смысл глубочайших
По стилю Шумана творений,
Где переливы настроения
И творческого вдохновенья,

В которых быть не может нормы,
Способны пьесу преподать
И даже статус ей придать
«Жемчужины нечёткой формы».

«Днём серой дымкой затянуло…»

Днём серой дымкой затянуло
И дом, и сад, и небеса.
И даже леса полоса
Вся в серой дымке утонула.

И серый дождик моросит,
Зависнув, словно серый щит.
И у машин из-под «копыт»
Грязь тёмно-серая летит.

И мутно-серая вода
Для серых уток как беда:
Не пропускает солнца луч
Через густую толщу туч.

И серых мыслей тусклый рой
Невольно в этот день сырой
Усиливает серый фон
Земли и неба с двух сторон.

В лабораторию

Вы, почистив пастой зубы
И умывшись очень тщательно,
Не подкрашивая губы,
Но одевшись привлекательно,

Отправляетесь в дорогу
В поликлинику столичную.
От домашнего порога
Расстояние привычное.

Чётко отмеряя шаг,
Вы идёте натощак.
Путь-дорога вам знакома
В поликлинику от дома.

Вы спешите в ранний час,
Чтобы очередь до вас,
Изгибаясь серпантином,
Словно корпусом змеиным,
Не сломила сил запас.

Всех тревожит, чтобы кто-то,
Кто стоит в конце пути,
Не пытался обойти
Раньше времени кого-то.

Здесь у всех одна забота:
Всем за всеми наблюдать,
Чтоб порядок соблюдать.

Ждущих «дружная семья»
Не допустит, чтобы я
Или вы не в свой черёд
Просочились, – разорвёт…

Вслед за тем, кто внутрь прошёл,
Кто-то новенький пришёл.
Очередь не убывает,
А нервозность убивает…

И волнение, присущее
Всем больным с плохими венами,
Нарастает с неизменными
Текстами. «Кровососущие»
Приглашают: «Проходите.
Успокойтесь, не дрожите.
Вены ваши покажите.

Ставьте кулачок на стол
Под „тестуемую“ руку».
Вену нужную нашёл
Лаборант, кто смог науку
Эту точную постичь,

Совершенства в ней достичь,
Не пропарывая вены,
Попадая неизменно
В самый трудный кровоток,
И тогда бывает толк.

Новый шприц, со спиртом ватки,
Медицинские перчатки,
Две пластинки из стекла.
И… внимание на стёкла.
От волнения намокла
Вся спина. А кровь пошла…

«Гроза прекратилась внезапно…»

Гроза прекратилась внезапно.
Наполнился воздух озоном.
И лишь в небесах с отдалённым
И затихающим громом
Всполохи многократно
Высвечивали знамёна

Колышущихся деревьев.
Их величавые кроны
Поникли от ливня, как перья
Курицы мокрой, свисали.
А вдалеке угасали
Громовые раскаты.
И, как бриллиантов караты,
Капли на солнце сверкали.

Пар поднимался с земли
К небу, его увлажняя.
С громом печали ушли,
Радостью жизнь наполняя.

На подходе

Много беременных летом.
Гордый округлый живот
Смотрит призывно. При этом
Всем посылает приветы,
Зная, что не подведёт
В час, когда время придёт.

Запущенный в нём механизм
Вылепит организм,
Который дорогу найдёт
В мир, что бывает опасен.
В мир, полный сложных проблем.
В мир, что и зол, и прекрасен,
И громогласен, и нем.

Новая жизнь появиться
Обязана вовремя, в срок.
Первый свой в жизни урок
Доченька или сынок
Выполнить не побоится.

С криком на свет устремится,
Выбрав одну из дорог,
Чтобы на радость родиться
Там, где счастливый порог.

Светлой памяти мужа

Ты ушёл, не попрощавшись,
Около восьми утра,
Изболевшись, настрадавшись.
Забрала тебя пора

Буйных красок и цветенья
Трав, деревьев и кустов,
Птиц заливистого пенья,
Звонких детских голосов.

Ты любил весну и лето,
Запах скошенной травы,
Мне одной теперь – увы! —
Завещал ты помнить это.

Помнить ужины в саду.
Счастье утреннего быта.
Разве может быть забыт и
Культ рыбалки на пруду?

И беседы на террасе
В предзакатной тишине,
И езда по шумной трассе
В радость и тебе, и мне.

И приезда ожиданье
Родственников и друзей.
Звёзд волшебное сиянье
В тусклом свете фонарей,
Где, казалось, мирозданье
Возле дома, у дверей.

Эфемерна жизнь, как нить,
На которой путь наш бренный
Провисает. Смысл жить
Память может сохранить.
В ней твой образ незабвенный.

Средь забот в потоке дней
Трудной жизни многослойной
Я стараюсь быть достойной
Светлой памяти твоей.

Свидание

Я среди ночи открыла глаза,
Поскольку лил дождь и шумела гроза.
Молния вдруг осветила окно.
В брюках с рисунком под домино

Мой муж, похороненный месяц назад,
Стоял, устремив на окошко свой взгляд.
Я не изумилась и не испугалась.
Мне даже странным не показалось,

Что он был отпущен (Господь так решил)
С домом проститься, который любил.
За доброту Бог ему разрешил
Дом навестить. Мужа дом не забыл.

Вместе со мной дом без мужа скучал
И, несмотря ни на что, его ждал.
Мой муж был одет совсем по-другому.
Одежда на нём мне была не знакома.

Живой мне поверить в реальность был риск.
Через мгновенье на тысячи брызг
Фигура распалась. Растаяв, пропала.
Я очень отчётливо мужа видала.

Надежду увидеть мне было дано,
Что и после жизни душе суждено
Жить в тонком звучанье на искренней ноте.
Той ноты звучание людям из плоти
При жизни нет шансов принять и понять.
И слухом ту ноту нельзя воспринять.

Людям с такой, как у мужа, душой —
Широкой, отзывчивой, тонкой, большой —
Могут позволить с их домом свиданье,
Если они выражают желанье
Узнать, как без них их родные живут,
И убедиться, что память их чтут.

Экспромт

Снизошёл покой не душу.
Тихо падает снежок
И ложится на порог,
На замёрзший пруд, на сушу.

А вчерашний снегопад
Облепил деревьев ветки
И одел фасад беседки
В белый свадебный наряд.

Долгожданный снегопад
Землю спрятал от мороза.
Не страшна зимы угроза —
Оживёт весной наш сад.

Одиночество

Тихим шагом, походкой медленной
Одинокие люди бредут.
В час вечерний и в час обеденный
Не востребован стал их труд.

Нет того, кто их возвращения
Ждал, им верил и их любил.
Нет того, перед кем прощения
Просят лишь у живых могил.

Слова мрачного «одиночество»
Так при жизни боимся мы,
Как проклятия, как пророчества —
Не от Господа, а от тьмы.

Люди! Будьте терпимей к старости.
Всех она в перспективе ждёт.
Ест тоска нас не от усталости.
Одиночество старость жрёт.