Kitobni o'qish: «Чёрный огонь мадам Рокто»

Посвящается композитору Павлу Морозову, который поверил в эту историю и написал оперу, чтобы мечта Роберто сбылась! А также и моему мужу, который сумел убедить меня в часы отчаяния, что я всё-таки – писатель, а не работник душных конторок. Отдельное спасибо моему внимательному секретарю, который терпеливо переносил в компьютер главу за главой этой книги. Примечательно, что эти трое – один и тот же человек. И я бесконечно благодарна за любовь, поддержку и понимание – не так-то просто убедить в чём-то писателя. Особенно если это – любимая и любящая жена.

Глава первая
Двадцать пять золотых монет

– Только заклинаю вас, голубчик, не считайте, ради Бога, не считайте неприметную тихую даму – за ведьму! – статная женщина средних лет, с весьма яркой внешностью, и, к тому же, нарядно одетая, ещё больше вытянулась, демонстрируя несомненный рекорд среди чемпионок женского пола по высокому росту. – Судачат всякое, мда. Но не всех же лягушек в этом затхлом городишке слушать вашим уважаемым ушам.

– Что вы, что вы! И в мыслях не было принимать вас – красавицу, женщину редкого обаяния, истинную аристократку – за ведьму.

Неуклюжий господин с коротенькими ножками согнулся в поклоне. Чем немало рассмешил и вправду красивую, ухоженную даму. С тонкими чертами лица и гипнотическими зелёными глазами, похожими на изумруды. Однако она поспешила спрятать насмешку за маской фальшивой любезности.

– Извольте же поскорее откушать лучших эклеров в Иль-Даджио! – Эрнесто Бецатти завозился с ключами, гремя огромной связкой, на большом старинном медном кольце.

– Эклеры – фи! Какая гадость!

– Что вы сказали, дорогая?

– Я говорю, с превеликим удовольствием откушаю! Но только мне уже пора быть в приюте Ильи де Рокто – моей сестрицы. Быть может, для сироток, вы выделите коробку ваших чудесных пирожных?

– И печеньев в придачу! – весело насвистывая, добрый малый Эрнесто, уже укладывал аппетитные эклеры и печенья в красивые коробки. Бережно, с любовью, подписывая каждую. – Готово! Позвольте сообщить вам, любезная мадам Рокто, что уже в пять утра, все мои товары достают горячими из печей и доставляют прямиком сюда. После чего я лично, каждое утро, и, клянусь вам – никаких исключений, открываю лавку и сам продаю ребятишкам свежую сдобу, мои знаменитые эклеры, пирожные и пироги!

– Добрый, добрый, добрый, Эрнесто! – мадам Рокто сложила изящные тонкие руки в роскошных бархатных перчатках на груди, выразив крайнюю степень восторга и восхищения. Для большего эффекта она закатила глаза. И как бы случайно, едва не потеряв сознания, угодила в объятия, обалдевшего от неожиданности, Эрнесто.

– Мои порошки, мои порошки! Скорее же, Эрнесто!

– Где же они?!

– В мешочке. Там… – мадам Рокто подняла руку. На запястье висел бархатный зелёный мешочек, выпавший из кружев рукава её платья.

– Сейчас-сейчас…

Эрнесто усадил «захворавшую» на стул. Аккуратно раскрыл мешочек. Поднялось целое облако красной мерцающей пыли. Порошок сам выскочил из мешочка и рассеялся в воздухе. Наблюдать за ним было сплошным удовольствием. Воздух искрился красными блёстками, словно целую вселенную рассыпали в маленькой бакалейной лавке.

– Ну как?

– Что именно, любезная мадам Рокто?

– Как вам нравятся мои порошки?

– Очаровательны! Блестящи и восхитительны, как и вы, несравненная мадам Рокто! Бог мой… кажется я влюблён в вас! Да! Восторгу моему нет предела!

– Но-но. Умерьте пыл, мой дорогой Эрнесто. Вы лишь ещё один несчастный…

– Счастливейший из всех живущих!

– Тише. – мадам Рокто приложила к губам палец, унизанный кольцами с крупными разноцветными камнями. – Кто-то идёт.

Дверь скрипнула и отворилась. Это был сын Эрнесто – Роберто. В облаке странной красной муки или пыли он не разглядел посетительницу. Можно даже сказать, что она внезапно испарилась. Будто и не было сию секунду в лавке никакой посетительницы.

Роберто смочил мешковину прохладной водой и стал энергично размахивать ею в воздухе. После чего растворил окна и двери и разогнал диковинное облако.

– Что это было, отец?

– О чём ты, сынок?

– Здесь только что была женщина. Кто она?

– Какая женщина, Роберто?

– Та, что растаяла в воздухе, вместе с пятью коробками. Это были все эклеры и печенья на сегодня? Она хотя бы заплатила?

В это же мгновенье, до того, словно висевшие в воздухе, со звоном упали на блюдце, стоящее на прилавке, двадцать пять золотых монет.

– Ого! – Роберто рассматривал монеты, не веря своим глазам. – Они такие блестящие! Их не иначе отчеканили этого дня?

Эрнесто уставился на золотые. Но вот в чём штука – он хоть убей не помнил ни посетительницы, ни монет. Что же это такое в самом деле?

– Ну вот что, сынок. Отправляйся-ка домой к своей матушке и скажи, что сей же час я закрываю лавку на неделю. И мы с ней едем к старику Идальго. А ты останешься дома. Присмотришь за лавкой. Будешь приходить и проверять её, пока нас не будет. Как стемнеет, закрывайся дома и занимайся побольше музыкой. А мы возвратимся и привезём тебе новую флейту, о которой ты только и грезишь днями напролёт! Я прав? Прав? Прав! – Эрнесто ласково потрепал сына за плечо.

– Отец, вы так добры! Но чует моё сердце неладное. Откуда за простые пирожные и печенье, нам святые ангелы послали столько золота? Да и не происки ли это ведьмы, о которой только и судачат всю неделю соседи?

– Ни о чём не беспокойся, сынок. И выбрось эту ерунду из головы. Совсем скоро ты станешь известным музыкантом. У тебя появится настоящая флейта, сделанная великим мастером и моим старинным другом – Идальго!

– Отец, я мечтаю о флейте дядюшки Идальго! Но всё же… мне внушают беспокойство этот красный дым и диковинная посетительница.

– Не было никакой посетительницы, сынок! А если и была, так какое нам до этого дело? Наше дело маленькое – трудиться, да не хворать. Ну, беги к матушке, сообщи ей радостную весть!

– Хорошо, отец, как скажете…

Роберто обнял отца и поспешил домой.

Эрнесто тяжело вздохнул. Сложил золотые монеты в мешочек, спрятал поглубже за пазуху. И начал готовить лавку к закрытию.

«Двадцать пять золотых монет» – твердил он. И настроение его улучшалось с каждым мигом.

Глава вторая
Страшные новости

Эрнестина Бецатти – матушка Роберто и верная жена Эрнесто, слыла самой доброй хозяйкой в небольшом городке Иль-Даджио. Где они жили не тужили вот уже второй десяток счастливых лет.

Роберто вскоре должно было исполниться пятнадцать лет. И вот уже третий год супруги Бецатти откладывали всё, что можно, чтобы однажды Роберто смог выучиться и стать настоящим музыкантом. Ведь он имел к тому большую тягу.

А тут сразу двадцать пять золотых монет! Главное, толком ни Эрнесто, ни Роберто – не смогли объяснить, откуда эти самые золотые взялись.

Но так ли это важно, когда у твоего сына большие лучистые глаза, полные надежды? Так ли важно, почему Господь послал испытание твоему сребролюбию, когда изо дня в день, чарующие звуки старенькой флейты услаждали слух, уставших от трудов, родителей.

А в тишине летнего вечера вся округа распахивала окна настежь, чтобы послушать, как дивно играет Роберто на флейте. Словно сама душа его облеклась в эти волшебные звуки.

Поэтому-то Эрнестина отбросила прочь сомнения и теперь готовила поклажу. Чтобы отправиться в дорогу вместе с Эрнесто, к его старинному приятелю – Идальго. Большому мастеру изготавливать музыкальные инструменты.

Эрнестина – приятная женщина с румяными щеками и полными руками. Одетая просто, с простой же причёской и незатейливой заколкой в волосах, она укладывала пироги, свежий хлеб и кувшин с молоком в корзину. Тихо напевая, услышанную когда-то от своей бабушки, молитву.

Вот так, с большой любовью и новыми надеждами, собиралась в путь-дорогу добропорядочная Эрнестина.

Ночью, когда все уже улеглись, Роберто не спалось. Ему то и дело чудились маленькие красные огоньки в темноте.

Недоброе подбиралось к его комнате. А может уже проникло, пока он лежал с закрытыми глазами. С этими мыслями юноша и уснул.

Немного погодя, зловещие огоньки появились снова. На сей раз в окне. Оно распахнулось настежь и в комнату ворвался холод. Один за другим, два огромных волка запрыгнули через окно в дом. Злобна рыча, юркнули в темноту.

Роберто от страха не мог издать ни звука. Руки его покрылись льдом. Ужас не давал пошевелиться. Из дверного проёма снова возникли волки. Они выпрыгнули в окно, держа в зубах родителей Роберто – славных и добрых Эрнесто и Эрнестину. Роберто закричал.

Он кричал, пока его не разбудили родители. Они зажгли свечу. Роберто задыхался от слёз.

– Эрнесто, скорее принеси мальчику молока! – Эрнестина склонилась над сыном. – Всё хорошо, Роберто. Просто страшный сон. Не плачь.

– Нет, матушка. Они были здесь!

– Что ты, сынок! Это только сон. Здесь никого не было. О ком ты говоришь?

– О волках! Здесь были волки! Огромные. С красными глазами. Злые. И они утащили вас с собой. Через окно. – Роберто крепко обнял маму. – Матушка, не надо вам в дорогу! Не к добру этот сон.

– Ты слишком напуган сейчас, сынок. – Эрнестина улыбнулась и ласково погладила сына по голове.

Эрнесто отпаивал Роберто тёплым молоком.

– Придёт утро и этот сон покажется тебе смешным, Роберто. Ты же мужчина. К лицу ли мужчине лить слёзы? Мужайся, сынок. – Эрнесто и сам был немного встревожен. Но виду не подавал и отгонял от себя мрачные мысли.

Немного времени прошло и Роберто совсем успокоился.

Ему больше не снились страшные волки.

Наутро, с рассветом, Роберто провожал родителей. Они шли по полю. Воздух был удивительно чистым как бывает только рано поутру.

– Ну что же, сынок, пора тебе возвращаться в наш славный городок. Мы уже далеко ушли от дома. – Эрнестина поцеловала сына и крепко его обняла.

– Матушка, прошу тебя, отговори отца уходить! Чует сердце недоброе… – юноша выглядел очень несчастным.

– Роберто, сынок, мы – Бецатти, не отступаем от задуманного и начатого не бросаем. Всё сладится. Вот увидишь. И ты нос не вешай. Побольше занимайся и будет тебе славный подарочек! – отец Роберто был жизнерадостным человеком и слов на ветер не бросал. От вчерашних страхов не осталось и следа.

Оно и понятно. Пели птицы. Занималась утренняя заря. Всюду сновали деятельные насекомые. Жизнь била ключом. Роса блестела на сочной зелёной траве. Ласковый ветерок трепал волосы. Всё было хорошо.

Разве вcпомнишь в такой светлый миг о том, что зло никуда не исчезло. Оно лишь притаилось и выжидает своего тёмного часа.

Так и наши добрые малые – Эрнесто и Эрнестина. Их сердца были согреты предчувствием скорой встречи со стариной Идальго. А потому никто из них не придал серьёзного значения страшному сну Роберто.

Только когда силуэты матушки и отца растаяли вдали, а в лесу растворился их весёлый звонкий смех, дурные предчувствия навалились на Роберто с новой силой.

Жаль он не знал слов молитвы, которую так любила напевать его матушка.

Спустя неделю, улица Сан-Донити наполнилась взволнованными возгласами и тревожными криками.

– Страшные новости! Страшные новости! Пропали наши добрые Эрнесто и Эрнестина! Все на поиски – в лес!

Но поиски завершились неудачей. Прочесав лес вдоль и поперёк, ничего кроме волчьих следов найти так и не смогли. Да и следы-то были на волчьи не похожи. Если только это не были огромные волки.

Роберто горько рыдал в бакалейной лавке родителей.

– Горе мне, что я не удержал их! Горе мне…

Солнце клонилось к закату. На улице Сан-Донити было непривычно тихо. Окна были закрыты. А звуки флейты смолкли надолго.

Глава третья
Таинственный мост

Роберто возвратился домой.

За окнами было тепло. Вечерело. Пели птицы. Золотился закат.

Но для него всё это не имело никакого значения. Соседи выражали сочувствие в связи с внезапным исчезновением его славных родителей – Эрнесто и Эрнестины.

Всякий кто жил поблизости приносил что-нибудь из еды. Роберто принимал, вежливо благодарил, но почти не притрагивался ни к чему.

Молодой отварной картофель с сыром и зеленью, вареники с крупными вишнями, пышные пироги. И даже эклеры, которые теперь выпекала для него сердобольная тётушка Беттина, оставляли его равнодушным.

Ничто не радовало Роберто. Его сердце погрузилось во мрак. Он занавесил окна, чтобы солнечный свет и вовсе не проникал больше в их дом, где с недавних пор поселилось несчастье. И где теперь горе бросало тень на каждую вещь.

Чайник, всегда сияющий и приветливый, потемнел. Кувшины для молока были пусты и казались высохшими. Готовыми вот-вот развалиться на черепки. Очерствелый хлеб теперь походил на камень – никто его больше не укутывал и не заботился о сохранении его мягкости и свежести.

Каждый день Роберто горько плакал. И хотя он помнил слова отца о том, что слёзы не к лицу мужчине, всё же он проливал их, не жалея.

Ничего ему не хотелось делать. Видя такое положение дел, пауки расхозяйничались. И изо всех углов, с потолка, свисали тонкие паутины. Полы были грязные. Да и всё остальное в доме пришло в запустение.

Было только четыре часа дня, а измождённый Роберто уже лежал в постели. Сон стал единственным, к чему стремился бедный сирота. Он закрыл глаза. И очень скоро оказался на мосту…

Это был необычный мост. Принадлежавший только одному ему – Роберто. Он сразу понял это, оглядевшись вокруг. С удивлением юноша обнаружил несметное множество мостов. Больших и маленьких. Все они словно парили в воздухе.

Над ними, где-то высоко-высоко виднелось небо. Такой чистоты и такого яркого голубого цвета, какого никогда не встретишь на Земле. Внизу же зияла огромная чёрная бездна.

Роберто заметил, что у каждого моста был свой хозяин. И сам он был хозяином своего собственного моста.

Присматриваясь, он увидел, что некоторые мосты тянутся ввысь – в небо. Другие же накреняются в бездну. Мост Роберто был похож на обычный подвесной.

Он шагнул вперёд, ухватившись за перила. Мост был достаточно широким. И держаться надо было крепко, обеими руками. Потому что, хотя и не было ни ветра, ни других внешний воздействий, а всё же старые деревянные доски под ногами жалобно заскрипели. А сам мост начал медленно раскачиваться из стороны в сторону.

Впереди стелился густой туман. Роберто зажмурился, и, цепляясь за верёвочные канаты, которые и служили перилами, шаг за шагом начал продвигаться вглубь своего моста. Чувствуя под ногами бездну. Живую и внимательную.

Он старался не дышать, потому что что-то недоброе там внизу ловило каждый его вздох. Следило за всеми движениями. И даже мыслями. Да-да. Надо постараться не думать. Выбросить из головы сей же час все пугающие мысли!

Впереди, в густом молоке тумана, что-то промелькнуло. Роберто застыл, всем телом прижавшись к перилам. Сердце гулко застучало. Больше всего он боялся, что кто-нибудь это услышит.

Странное дело, но мосты, так близко располагавшиеся друг к другу, становились далёкими и почти призрачными. Стоило лишь обратить на них более пристальный взор и подумать о помощи.

Два гигантских волка выступили из тумана. Их красные глаза и острые клыки блестели в сумерках. Там где они стояли быстро сгустилась тьма.

Она ползла тенями, подбираясь всё ближе к Роберто. Волки скалились и угрожающе рычали. Тени устремились к юноше, и, поднимаясь, окутывали, нашёптывая зловещие слова:

«Шум-турарам, шум-турарам —

Отдавайся сердце даром.

Шум-турум, шум-турум —

Затуманивайся ум.

Шум-тарири, шум-тарири —

Мы тебя заговорили.

Шум-тара, шум-тара —

Начинается игра».

От страха Роберто хотел закричать. Но не смог. Горло окутала чёрная дымка. И вместо криков вырвался только сдавленный хрип.

Проснулся Роберто от этого хрипа. Он так напугался, что поспешил поскорее выбраться на улицу.

Оказывается он проспал целый вечер и ещё ночь! На улице весело пели птицы. Цветы раскрылись навстречу утреннему солнцу. Вокруг сновали бабочки и стрекозы. Страх постепенно отступал.

Вскоре от тягостных воспоминаний о ночном кошмаре не осталось и следа. Добрая тётушка Беттина накормила от души. Оказалось Роберто был жутко голодным.

Наевшись до отвала горячей чечевичной похлёбки с грибами и сырных завитушек, он прихватил кувшин с молоком и отправился на реку. Искупавшись, Роберто уселся на берегу и с удовольствием наблюдал за хлопотливым жуком, жужжащим неподалёку.

Посидев так немного, юноша наведался в бакалейную лавку родителей и твёрдо решил, что наведёт порядок – и в лавке, и дома. А родители возвратятся и обрадуются, увидев, что их сын не из трусливых малых. И не из тех, кто слоняется без дела из угла в угол.

В светлых надеждах и хлопотах прошёл день. А потом и вечер. Приятно утомившись от дел, Роберто уснул. Но этой ночью сон его был чистым и безмятежным.