Kitobni o'qish: «Поэзия 4-х стен»

«Пропускаю мимо фазы…»

 
Пропускаю мимо фазы.
Пролетают мимо фразы.
Остаются в пальцах точки.
А в письме погибли строчки.
Исписываю лист за листом кряду.
Испытываю телевизор взглядом.
Монохромную простынь выстелила.
По горящей в небе луне выстрелила.
Только пуля упёрлась в стенки ствола,
Ругалась, кричала, плакала.
А потом свинцом в меня плюнула.
Я не обиделась, я тоже так думала.
 

«Остывала заварка в чае…»

 
Остывала заварка в чае.
Опускались на дно теплоходы, скучая.
Проплывали гиганты, смеялись и пели.
В трюмы вливали вёдра капели.
Смывали с причала следы и мотивы.
Тёрлись лениво о борт из крапивы.
Мяли в руках островки поворотов.
В зубах ковырялись обломками гротов.
Ловко играли, уходили, ныряли
И пепел от раковин мне отдавали.
 

«Сидела за столом, выстукивала что-то…»

 
Сидела за столом, выстукивала что-то.
Дождь тихо подражал походке бегемота.
Жирафом выгибалась лампа над столом.
И плед свернулся кошкиным клубком.
Опущенными веками кромсала память,
Пытаясь сохранить тепло, но вытекать
Оно стремилось в тонкие проёмы.
Я грела комнату своим дыханьем ровным.
Молчала улица, и не было нигде
Тех чувств, что просыпались только в сентябре.
 

«По улицам города шла быстро домой…»

 
По улицам города шла быстро домой,
Мне путь освещал холодный свет фонарей.
Старик шёл навстречу, замёрзший и злой,
Тащил по земле мешок, наверно, камней.
Холодные руки поглубже в карманы,
Паром дохнула: «Дедуль, что в мешке?»
Сплюнул старик: «Грёзы и планы.
Только место занимали в душе!
Ничего не сбылось. Что толку от них?!
Только время ушло, не вернёшь ведь его!
Я бы лучше пожил…» – он утих.
Закурил. Потащил еле-еле мешок.
Я пошла. Усмехнулась. Мечты тяготят?
Открыла горячую воду, пусть льётся.
Сколько ему? Пятьдесят? Шестьдесят?
У меня уж сейчас такой наберётся.
 

«Разрываю, исправляю, порчу…»

 
Разрываю, исправляю, порчу.
Насылаю на листы порчу.
Чтоб рвались под моим ногтем.
А сама готовлюсь быть гостем.
А сама безделушке рада.
Может, я ещё ребенок, правда.
Эта мысль не детским словом кроется.
А за ним ничего не кроется.
Слов бессмысленных целые полки.
Я дыханием открою все створки.
Стряхну пыль со звёзд на дорогу.
Пройдут по ней чьи-то босые ноги.
А я сплю, и в моём сне странном
Я считаю утюгом страны.
Я топлю корабли тканей
И пурпурных овец стаи
Отпускаю с причала в воду.
На заслуженную в снах свободу.
 

«Перехожу вплавь в злобу…»

 
Перехожу вплавь в злобу.
Переплываю вброд, чтобы
Прострелить камнем воду,
Пропустить сквозь себя скобы.
К листам себя прикрепляя,
И водою литься, литься.
Бездумные буквы опять оставляя,
Взять ручку и застрелиться.
 

Стихотворение в прозе № 1

 
Менялись луны, горели солнца.
Вода тонула в стакане. Пела.
О бортик кружки билась ложка,
Никак не могла успокоиться.
Молча посуда лежала. Спала.
Глухие удары часов метались по комнате.
Искали меня в четырёх стенах.
А я глотала огненный чай и час
Смотрела в окно, в свет фонаря,
Под которым плыли людские тени.
Свет еле теплился в моём окне.
И таял снег у меня в руке.
 

В квартире

 
Я помню, был полдень, а может, час тридцать.
И стрелки ходили друг за другом по кругу.
И мучила жажда, и хотелось напиться
Из чьей-то забытой и грязной посуды.
И двигалось время, и срывалось на басы,
Звенящие стёкла и вилки метались
По полу, ища позабытые трассы,
Которые оттуда никогда не стирались.
И звенели монеты, катаясь в ладонях.
И скрипели полы, но это неважно,
Так как больше никто не найдёт на обоях
Следы их испорченной жизни бумажной.
И чайник кипел, наполняясь парами,
И каплями пота покрывал бортик кружки.
И всё исчезало, заменяясь мечтами
В форме замёрзшей масляной стружки.
Бежали секунды, и было не слышно
Ни звука из околокухонных комнат.
И, кажется, с краской бы что-нибудь вышло.
Но те, кто живут здесь, и так это помнят.
 

Наедине с собой

 
Я сижу у окна, упершись в него головой.
У меня хорошая работа, но сегодня выходной.
У меня много друзей, но сегодня их нет.
И во всём доме сегодня выключен свет.
Получилось, что я остался с собой,
Сел у окна, упёрся в него головой.
И стало трудно дышать…
И понимать, что живой.
 

О городе

 
Асимметрия очень красива в городе,
Где дома как тетради в столе.
И мне нравится эта погода вроде бы.
А вроде я вообще не люблю апрель.
Перестукивая песни в памяти,
Напевая их глубоко внутри,
Хотелось на память о нём оставить
Что-то, а что – не могу найти.
 

«Усталая-преусталая…»

 
Усталая-преусталая,
Возвращаюсь домой я.
Возвращаюсь с надеждой,
Что не буду, как прежде, я
Самая-самая усталая.
Надеюсь на сон крепкий
Без помощи таблеток,
Без помощи снотворных,
Для ночи благотворных.
Уснуть, проспать, забыться,
Не вспомнить, что мне снится,
Не верить, что скучаю.
Когда я сплю – мечтаю.
И дайте мне скорее подушку, одеяло.
Сейчас окно закрою, темнее чтобы стало.
Закрою наконец глаза. Я сплю.
Вот так я каждый день живу.
 

Темнота

 
Очертания предметов в темноте.
Чёрное вокруг, везде.
Тенью ляжет солнце на луну.
В темноте кромешной я тону.
Рвут одежду когти тьмы,
В лёгкие пытаются пройти.
Давит темнота, и с потолка
В окнах закрывается рука.
И стекает чёрной массою со стула.
Закрывает тьма глаза мне. Я уснула.
 

«Безразличие, терпение безгранично…»

 
Безразличие, терпение безгранично.
Молчу, гляжу на людей безразлично.
 
 
Я одна в комнате. Я одна в городе.
Молчу, безразлично жмурясь в холоде.
 
 
Мозг посылал всем молчание в трубках.
Зрачок произвольно снимал всё, как губка.
 
 
Медленно кадры менялись в глазах.
Медленно скрип прорывал тормоза.
 
 
Я сидела на стуле, молчала, дремала.
Часы били полдень. Им верила и не вставала.
 

«Может, кому-то, а может, о чём-то…»

 
Может, кому-то, а может, о чём-то,
Рука поспевала за мыслью так скоро,
Что кажется, все успеваешь, и что-то
Так тяжело и тепло дышало за шторой.
Пульсирует мысль. Да что там!
Пульсирует тысяча, выбери тут.
Ухватишь одну, а она бегемотом
Раздавит тебя, вырываясь из рук.
Лежишь, и вроде бы больше не ты.
Похож и на флаг, и на коврик для ног.
И чувствуешь телом набор высоты.
И тянет на запад, а хочешь восток.
 

«Пожалуй, пожалуйста, хватит попыток…»

 
Пожалуй, пожалуйста, хватит попыток!
Давайте умрём от мучительных пыток.
Сожрём килограммы калорий и писем.
Ногтём нацарапаем умные мысли.
Стеклом нарисуем открытые двери.
И тут же в них сами поверим.
Проверим, открылись ли новые трассы,
Сплетённые из серпантина каркасы.
Я ими украшу твоё одинокое тело…
А вообще хорошо, что тебя не задело.
Из снега мы вылепим наши флотилии,
Чтоб океаны за всё заплатили.
Пальцы впились в уставшие новости.
Закрыть бы всё разом и бросить.
 

«Ручкою пишутся разные фразочки…»

 
Ручкою пишутся разные фразочки
И исчезают, как вафли из вазочки.
Не растекаются, не разрываются,
Но почему-то не вспоминаются.
Прочесть бы их снова лет через десять,
А потом на каждом столбе повесить
По одной, как знаки-указки,
Зашифровать в них подсказки.
И приведут они прямо ко мне,
Надеюсь, того, кто мне снится во сне.
 

«Повороты, переулки, лестницы…»

 
Повороты, переулки, лестницы…
В лабиринте города бесимся.
В лабиринте домиков маемся.
А найти, уйти не стараемся.
 
 
И решаем логические задачи,
Достающиеся нам на удачу.
И мечтаем оказаться отдельно
Наедине со своею Вселенной.
 

«Тёмные холодные улицы…»

 
Тёмные холодные улицы
В паутине города.
И я иду. Мне чудится:
Меняются прохожие.
И скалятся, и нравятся,
Жалеют, ненавидят.
А я иду. Без разницы.
Мне всё равно.
Они меня не видят.
А видят лишь одно,
Что прячется, скрывается,
Внутри меня что греет.
А я иду, пока песочные
Часы идут.
Потом их снова заведут.
А там всё пустые вены.
Они такие же, как снегом
Заметённые антенны.
Передают, а сами холодны.
И люди все как будто голодны.
Но это не со мной про голод.
Скорее, просто холод.
 

«Слезами мерились метры дорог…»

 
Слезами мерились метры дорог.
Пальцы грелись волнами судорог.
Из носа струйками кровь остывала.
Подруга твоя револьвер поднимала.
И, целясь в мечту, резала больно
Лёгкое, наскоро собранное,
Которое медленно кровь заполняла.
Потом через рот его оставляла.
Хотелось умыться ей, плакать.
Она не вернётся из пальчика капать
От укола иглы. Замерзать оставит
В холодной комнате. Отправит
В пол генетический код.
Я путалась здесь в лабиринте дорог.
 

Несуществующее

 
Засохшее и оледеневшее сердце.
А за ним динамитом закрытая дверца.
Смерть отражения с рваными крыльями.
Плачущий ангел отрезает напильником
Волосы. Запоминаются редкие кадры.
Пуля при входе – свинцовый подарок.
Платье порвалось, и белые нитки
Промокли от крови, налитой на плитке.
 

«Мне хочется ответить…»

 
Мне хочется ответить,
Тебя не существует.
В окно стучится ветер,
Вопит и протестует.
Как будто мир исчерпан,
Как будто нету слов.
Во сне – глазницы черепа,
В которых умерла любовь.
Никто не скажет стой.
Никто не остановит.
Ларец с душой пустой
И ничего не стоит.
В душе лучинка тлеет.
Закат свечой пылает.
Как прах, по ветру веет.
И огонек горит, не угасает.
Луна звездой становится.
Песок отсчитывает вечность.
Вода течёт, не остановится.
Боится, может быть, осечься.
Бумагу режут ножницы.
Звучит из детства музыка.
Улыбка – кисть художницы.
И в памяти ни звука.
Дождём смывает краски.
Читаешь в лужах прозу.
С людей срывает маски,
Когда от страха слёзы.
Дарю тебе я книгу.
А в ней всего три слова.
Смущение – это видно,
А искренность – так ново.
 

«Луна и Солнце разбились, сломались…»

 
Луна и Солнце разбились, сломались.
На свалке отходов дождями смывались.
Город тонул в грязи и мраке.
От голода грызли друг друга собаки.
Смеялись часы, бешено бились,
Как будто от вечного ритма отбились.
Вешалась Скромность на углях разврата.
Совесть искала причины возврата.
Доблесть и Честь похоронены заживо.
Смертельные раны на Грубости зажили.
Ненависть выла, когтями впиваясь,
Кровью на трупе души наслаждаясь.
Земля утопала в болотах хаоса.
Тупость ржала над постановкой вопроса.
Дороги с мечтами пересекались,
В кольцо голосов постепенно сливались.
С перерезанным горлом валялось Добро.
Кровь акварелью текла с губ его,
Которые Злость, возбуждаясь, лизала.
Шарфик себе из остатков вязала.
Из земли вырастали петли, и вновь
Болтались в них Вера, Надежда, Любовь.