Kitobni o'qish: «Просто Марго»

Shrift:

* * *

«…Иногда лучший способ погубить человека – это предоставить ему самому выбирать судьбу, – начал Воланд, – вам предоставлялись широкие возможности, Маргарита Николаевна!..»
Михаил Булгаков «Мастер и Маргарита»

Глава первая. Война

Москва. Середина семидесятых годов

Прекрасная копия картины Ивана Айвазовского «Трапезунд с моря» висела на самом видном месте в ее уютной гостиной. Небо со свинцово-серыми облаками, почти такого же цвета взволнованное море, в котором борется со штормом двухмачтовый корабль, а вдали – красивый вид на спускающиеся к морю террасы турецкого города Трапезунда, вот что так гениально было изображено на ней!

«Господи, Дмитрий, ты бы мог стать известным художником, и твоя жизнь могла бы пойти совсем по другому пути! А что, в конечном счете, получилось?! Даже вспоминать не хочется! Настолько мне горько и обидно за тебя, мой дорогой братишка! Да и за всех нас обидно, очень обидно!»

Маргарита Васильевна Савулиди-Крамская задумчиво сидела в своем удобном любимом кресле, в котором так хорошо думалось. Благородной, утонченной красавице бальзаковского возраста на мгновение показалось, что время начало свой отчет назад. Вспоминая свое и своих близких прошлое, особенно ярко вспомнились рассказы ее отца Вазилиса Савулиди о замечательном турецком городе Трапезунде, изображенном великим русским художником.

Трапезунд. 8 апреля 1916 года

– Русские, русские в городе! Мы спасены! – раздавались везде радостные возгласы понтийских греков и армян.

– О, слава Тебе, Всевышний! – вознося хвалу Господу Богу, поднимая свои старческие руки вверх, благодарила пожилая гречанка, одетая во все черное. – Хоть бы они как можно дольше оставались на нашей земле! Спасители наши! Русские уж точно не дадут туркам уничтожить нас!

– Говорят, что русский генерал Юденич, как только прибыл в город на миноносце, так сразу и отправился в наш православный собор, в котором митрополит Филиппидис совершил молебен об освобождении всех христиан от турецкого владычества!

– А какие они, эти русские? Хорошие? Добрые? – спросил кто-то громко из толпы.

– Откуда же нам знать?! Но думаю, что, все же, лучше турок будут! Все же, свои – православные! – также громко ответил кто-то, и при этих его словах толпа одобрительно загудела.

– Да, да, они православные, и это очень важно для нас! – причитала старуха-гречанка, не переставая перекрещиваться.

– А вот в русской царской армии, кроме солдат и офицеров, одетых как подобает военнам, есть какие-то странные, одетые в такие длинные до колен мундиры, а на головах у них шапки меховые. Это кто же такие будут? И не жарко им! – поинтересовался тучный грек, аккуратно раскалывая в руках фундук и аппетитно хрустя, отправляя один за другим кусок в свой ненасытный желудок.

– Я знаю, кто они такие! – со знанием дела ответил учитель местной гимназии. – Это такое специальное подразделение с юга России, казаки называются. Кубанская пластунская бригада под командованием полковника Ка-мян-ского, – с трудом выговаривая русскую фамилию, просветил всех присутствующих он.

– А русский генерал Ляхов такой интересный мужчина! – не скрывала своего восхищения молодая гречанка. – Высокий, стройный с красивыми темно-русыми бакенбардами, а с какой элегантностью он носит на голове свою белую лезгинскую черкеску! Просто влюбиться можно!

Горячо обсудив русских военных на центральной площади города, толпа постепенно рассеялась и каждый из них, наконец, вспомнив, что у него были и другие дела, разошлись кто куда.

Древний город восточной Турции Трапезунд, обнесенный старинной византийской крепостной стеной, располагался между двух ущелий в устье реки Мучки на берегу тихой морской гавани, окруженный со всех сторон плантациями табака и чая, он казался с моря очень красивым, но приблизившись к нему, картина оказывалась совсем другой: грязные, узкие улицы, сточные канавы, переполненные нечистотами, из которых доносились тяжелые запахи, не располагали к долгому пребыванию в нем: нищие и калеки, просящие милостыню, сидели тут и там на мощеных мостовых, бродившие по городу многочисленные русские солдаты и офицеры в надежде найти себе достойное развлечение, сновали турки и турчанки в чадрах, греки, армяне и католические монахи-капуцины.

Благодаря красивой природе и отменному климату, характер у местного многонационального населения был в основе своей приветливым, положительным и веселым. Жители Трапезунда – большие любители наслаждений и трапез. Женщины этого города, среди которых было немало абхазок, грузинок и черкесок, слыли настоящими красавицами, которых нередко похищали турки в свои гаремы. Мужское же население славилось разными ремеслами, а особенно, ювелирным.

Но история этого города вовсе не веселая. Турецкий гнет коренного населения – греков, которые и основали этот город много веков тому назад, и геноцид армян лег навсегда темным мрачным пятном глубокой грусти в души всех трапезундцев. Некоторые греки, чтобы выжить и спасти свои семья от уничтожения, предавали самое святое, что есть у человека, – свою кровную веру и переходили в ислам. Тогда у них оставалась, хоть и небольшая, надежда не быть убитыми. А самое страшное, что грекам и армянам помощи ждать было неоткуда. Греция далеко, да и она сама нуждается в помощи. Поэтому победа русской армии на Турецком фронте и взятие Трапезунда стало на самом деле для местного населения неожиданной удачей!

Шестнадцатилетний понтийский юноша Вазилис Савулиди шел между прилавками знаменитого трапезундского рынка, наслаждаясь запахом и видом спелых синопских яблок, трапезундской хурмы и множеством других овощей и фруктов, которыми так богат местный край. Потом он свернул на рыбный ряд, с прилавков которого на него закаменевшими глазами смотрели морской окунь, кефаль и хамса.

– Куплю немного хамсы и лука, – решил он, – а тетя из нее сготовит нам целых два блюда: и похлебку из хамсы, и пирог яхни с хамсой.

Вазилис был сиротой, его родителей убили турки, и воспитывала его сестра отца, Мелита. Пережив эту ужасную трагедия своей жизни еще в совсем юном возрасте, он твердо решил уехать из Турции. Но тетя очень любила его и ни в какую не желала его отпускать, а сейчас, с приходом русских, он очень надеялся переубедить Мелиту и навсегда уехать из Трапезунда в соседнюю Аджарию.

Смышленый юноша понял, что пока в городе русские, надо воспользоваться этим и научиться немного говорить по-русски, к тому же аджарский и грузинский он знал с детства, играя во дворе с детьми представителей этих национальностей.

После рынка Вазилис решил пройтись по книжным лавкам города, чтобы приобрести, если еще и повезет, учебник русского языка. Обойдя несколько точек безуспешно, он вдруг вспомнил, что в книжной лавке одного армянина недалеко от центра города, он как-то видел большой выбор словарей и учебников иностранных языков.

Но когда юноша пришел в магазин, то хозяин, пробежав по полкам глазами, сказал, что многие языки есть, а вот русского-то как раз и не хватает.

– Посмотрите, пожалуйста, еще раз хорошенько! Может, где и завалялся? Мне очень надо! – попросил его Вазилис.

Тогда маленький и толстенький армянин, приставив лестницу, полез на самую верхнюю полку своего магазина и через минуту извлек оттуда на радость покупателя запыленный самоучитель русского языка.

– Давай, парень, бери его, не надо мне денег! – отстранил руку юноши с монетами продавец. – Все равно он никому был не нужен много лет. Учись на здоровье!

Вазилис весь сиял от счастья, что приобрел нужный ему учебник, да еще и несколько куруш сэкономил. Горячо поблагодарив хозяина книжной лавки, он направился в сторону дома.

А в это время во дворе его тетка Мелита разговаривала с соседкой.

– Твой племянник, дорогая соседка, стал таким красивым юношей! Просто греческий Бог! Только мне очень жаль нашу молодежь, какое будущее ждет их здесь?!

– Да, соседка, ты права – соглашается с ней Мелита. – У молодежи нет будущего в Трапезунде! Турки нам достойной жизни никогда не дадут!

– Да, да, дорогая, ты права! Ох, пусть бы русские навсегда здесь остались, как думаешь, это возможно??

– Не думаю. Мой муж Янис, говорит, что Турция не отдаст Понт русским, будет сражаться за него до последней капли крови. А ты слышала, что говорят в городе?

– Грекоговорящие мусульмане обратились к митрополиту Хрисанфу с просьбой организовать их возвращение в христианскую веру! Представляешь, какие ироды! Только турки отошли, а они сразу стали приспосабливаться, дескать, мы свои, православные! Христа на них нет!

– Верно! Хотя и их можно понять: ведь всеми нами движет жуткий страх быть уничтоженными. Вот и приходиться идти на сделку со своей совестью. Но все равно, будем надеяться, что митрополит не пойдет на это! Уж слишком это несправедливо! – возмущенно сказала соседка.

– Да и сами турки, я слышала, те, что из богатеньких, боясь за свое добро, когда к ним в дома приходят русские господа офицеры, спешно достают откуда-то семейные иконы и с пеной во рту уверяют их, что они тоже христиане.

– Вот паразиты! Послушай, соседка, что тебе предложить: будешь айран или лучше чая хорошего заварить? – Мелита любила своих соседей и всегда была рада им угодить.

– Давай лучше чая выпьем, дорогая, – ответила та.

Мелита Савулиди принесла из дома два чайника, как полагается в Турции. Когда закипела вода в большем из них, в другой она насыпала несколько ложечек сухого чая и налила кипяток из другого чайника. Немного подождала и разлила душистый горячий напиток в маленькие турецкие чашечки.

– А еще мой муж Янис говорит, что турецкие генералы Эмвер и Талаат приказали уничтожить все греческое население Понта: всех мужчин от 16 до 60 лет, а женщин и детей изгнать подальше вглубь Анатолии. И что самое ужасное, они уже начали осуществлять этот свой дьявольский план в областях Самсуна и Пафры!

Вот я тебе еще раз и говорю, подруга, что Господь нам послал этих русских, а то мы бы сейчас с тобой здесь так мило не беседовали, попивая неспеша ароматный чай.

– О да, о да! Да будет благословенен русский царь Николай! – вознесла к небу руки соседка. – Но, все же, лучше отсюда бежать, – уже тихим голосом добавила она.

– Именно поэтому мой племянник Вазилис решил учить русский язык. Вдолбил себе в голову, что должен уехать в Батум! Кто знает, может это и вправду самый лучший вариант?! А вот и он! Здравствуй, милый! Как ты? Устал? Есть хочешь?

Во двор вошел Вазилис, и вправду усталый, но очень довольный собой. В одной руке он нес завернутую в бумагу рыбу, а в другой бережно держал, как какую-нибудь невиданную ценность, учебник русского языка.

– Да, тетя, я довольно голоден. Вот, возьмите, я принес вам хамсу и лук, приготовьте всем нам вкусный обед!

– Ой, какой ты молодец! Наверное, задорого на рынке взял?

– Да нет, не очень, мне сегодня хоть и немного, но, наконец, заплатили, на хамсу и лук хватило!

– Спасибо тебе, милый! Какого хорошего мальчика воспитали мой брат и сноха! – Мелита к нему подняла глаза. – Ну, иди, дорогой, отдохни, я тебя позову к обеду.

Вазилис пошел в свою крохотную комнату, лег на кровать и, вытянув удобно ноги, которые гудели после многочасовой работы на чайной плантации, взял в руки учебник и начал старательно произносить некоторые русские слова:

– Дом, кровать. Идти, звонить, отдавать, прятать. Кушать…

– Сложный язык, ну ничего, я выучу его! – рассуждал сам с собой юноша. – Потому что я тут не останусь! Ничто меня не заставит здесь больше жить! Проклятые турки зверски убили моих родителей, моих друзей и родственников! Только тетя Мелита с мужем, да и остались чудом в живых. Надо держаться за русских, как можно больше находиться рядом с ними, подружиться с ними, и если они в один день соберутся отсюда уходить, сделать все, чтобы уехать с ними! – с этой мыслью он и заснул крепко. А через какое-то время из двора его дома раздался громкий басистый голос его друга Лукаса.

– Вазилис! Вазилис, ты дома?!

– Ну чего тебе, бездельник! – строго спросила его тетка Мелита, недолюбливавшая Лукаса за то, что тот нигде на работе подолгу не задерживался, а жил на деньги своих родителей, у которых, кроме него, были еще и другие дети. – Племянник только что с работы пришел, лег отдохнуть, а ты кричишь тут!

– Да не ругайтесь, уважаемая тетя Мелита! Зная, что моего друга так интересуют русские, хотел сообщить ему, что в город приехали русские ученые-археологи.

– Ученые?! А что им у нас надо?

– Да откуда мне знать? Наверное, ищут какие-то старинные ценности.

– Ну, все равно, заходи позже или лучше – завтра, пусть он отдохнет! Ты же знаешь, у него тяжелая работа!

– Хорошо тетя Мелита, только обязательно передайте эту новость Вазилису!

– Не беспокойся, Лукас! Передам!

Заспанный Вазилис, так и заснул с учебником в руке, проспав больше, чем предполагал, наконец, вышел из своей комнаты пообедать.

– К тебе, сынок, – так иногда его называла родная тетя, – друг твой непутевый приходил в гости.

– Лукас? А он что хотел, тетя?

– Да, говорит, что русские ученые-археологи приехали к нам. Они остановились в самой лучшей гостинице города в Галанте!

– Так это же очень интересно! Завтра у меня выходной, и я обязательно пойду посмотреть на их работу!

– Конечно, сходи! Наука – это дело хорошее. Потом мне все расскажешь, хоть я женщина необразованная, но, все же, мне интересно, что привело их к нам из далекой России.

– Не сомневайтесь, тетя, я все вам расскажу в подробностях, а вы хоть у меня и не ученая, но очень сообразительная и умная женщина, и я вас очень-преочень люблю! – он крепко прижался к Мелите и звонко чмокнул ее в пухлую щеку.

Экспедицию русский ученых, прибывших на миноносце в Трапезунд в составе Бакланова, Крымского и Протасова, под руководством академика Успенского, в основном, интересовали православные храмы Богородицы Златоглавой, Святой Софии и Святой Евгении, переделанные, к сожалению, в мечети. В их подвалах ученые искали старинные греческие книги, рукописи и иконы. Они старательно и аккуратно расчищали стены храмов, где под слоем штукатурки обнаружили уникальные старинные фрески. Но, увы, много ценного, с точки зрения науки, было просто разграблено из этих храмов. И после нескольких месяцев тщательных поисков, ученые пришли к неутешительному выводу, что уже, наверное, им не найти ничего более того, что они уже нашли. Хотя и ходили упорные слухи, что все же им удалось найти в одной из башен древней цитадели ценный тайник, но сами археологи прилюдно отрицали этот факт, наверное, в целях безопасности, настойчиво заверяя, что, кроме нескольких фресок древне-византийского периода, им так ничего и не удалось обнаружить. Многие местные жители на добровольных началах и особенно местная молодежь помогали русской экспедиции в этих поисках, среди которых были Вазилис и его друг Лукас.

– Нет, наука, археология – это, конечно, очень интересно, но в данный момент нам с тобой, приятель, лучше дружить с русскими военными. Бежать будет все равно надежнее с ними! – рассудил по-деловому Вазилис.

– Не знаю, брат, я еще не решил, хочу ли я покинуть навсегда мой любимый Трапезунд! У меня, как ты знаешь, турки тоже много родственников порубили, но семья моя еще, слава Богу, жива: и братья, и сестры мои, и родители – все тут, как я их брошу?! А ты, давай, беги в Аджарию! Ты один остался на всем этом свете, и твое решение я полностью одобряю. Ты все правильно решил. Для нас, греков, жизнь здесь всегда будет тяжела и опасна! – Лукас по-дружески похлопал Вазилиса по плечу.

– Послушай, а правда, что создаются партизанские отряды понтийских греков, которые будут бороться за создание независимого греческого государства? Ты что об этом знаешь? – спросил его Савулиди. Хотя он для себя уже и решил уехать, но судьба его родного края была ему вовсе не безразлична, очень волновала и интересовала его.

– Эти отряды уже существуют. Мой отец, дядя и старший брат уже записались в них. Вот-вот, говорят, создадут временное правительство под руководством митрополита Хрисанфа Филиппидиса. Тогда, брат, заживем хорошо и свободно, а главное, без страха за свои жизни и жизни своих близких.

– Дай-то Бог, чтобы все было, как ты говоришь! Мы, понтийские греки, измученные столетним турецким гнетом, сполна заслуживаем свободы и независимости! Какие отважные твои родственники, Лукас! Я восхищаюсь ими! И разделяю их идею независимости Понта. Ты можешь меня, друг, справедливо уличить в трусости и малодушии, но только я не пойду в партизаны. Не хочу рисковать своей жизнью даже ради моей любимой Родины, потому что я твердо решил, что мое будущее – в другой стране. Ты меня осуждаешь, Лукас?

– Да что ты, как бы я посмел тебя осудить, после того, как на твоих глазах еще маленького мальчика, зверски убили твою мать, сестру и отца! Единственное, это то, что мне тебя будет очень не хватать, брат! – И они тепло, по-дружески обнялись.

Прошел год, русские еще оставались в Трапезунде, своим чередом шла повседневная жизнь и ходили упорные слухи, что русский царь Николай Второй намеревается Понт и еще другие турецкие территории, в которых победили русские войска, то есть всю практически Карскую область, присоединить к своей империи. Кто-то из местных жителей этому радовался, а кто-то все же хотел оставаться в Турции. Город был переполнен русскими офицерами, нуворишами, разбогатевшими так внезапно на спекуляциях и распродаже русского военного имущества; и вообще, все чего-то перепродавали, обменивали, в общем, делали деньги, кто, на чем мог. Вся эта ситуация в городе, в котором, к тому же, было введено военное положение, очень походила на пир во время чумы.

Вазилис Савулиди, не теряя весь этот год времени даром, уже прилично подучив русский язык, бегло изъяснялся на нем, хотя и с сильным греческим акцентом, особо не обращая внимания на свои многочисленные грамматические ошибки. Русские его понимали, и этого ему было пока достаточно.

Он подружился с одним веселым молодым казачком Павлом Егоровым и вместе с ним отлично проводил время в дни увольнения того.

В Трапезунде понтийские греки, как и в России, очень любили пить чай. Это сближало две нации, и русские во время своего пребывания там решили приучить местное население пить его не из турецких маленьких чайничков, а из настоящих русских самоваров. Один такой самовар подарили Вазилису его русские друзья. Однажды он принес его домой своей тетке Мелите, которая долго и молча смотрела на этот для нее необычный предмет и никак не могла понять, что с ним надо делать! Это сцена очень позабавила ее племянника и он, смеясь, принялся объяснять Мелите, как в самоваре надо кипятить воду и заваривать чай.

– Послушай Вазилис, а мне понравился этот русский чайник! – так прозвала самовар Мелита (наверное, ей было не по силе произнести это слово). – Он удобен и на вид красивый, не стыдно на стол поставить перед гостями! Скажи русским спасибо от меня за такой полезный подарок!

– Непременно, тетя, я передам им вашу благодарность!

– А куда ты сейчас собрался, сынок? – удивленно спросила она, видя, что юноша тщательно причесывается и надел свою выходную белую рубашку.

– Да так, тетя, хотим прогуляться по городу с Лукасом. Ты же не против?

– Идите, идите, дело молодое, – понимающе улыбаясь, разрешила ему Мелита. – Только поздно не приходи и, смотри, не опоздай к комендантскому часу, а то патруль тебя заберет!

– Я не опоздаю, не волнуйся за меня, тетя, я уже взрослый мальчик и прекрасно все понимаю.

В одном из домов Трапезунда – в здании местного госпиталя – расположились русский Красный Крест под руководством профессора Широкогорова, Земской Союз и другие благотворительные ведомства. Молодые армяне и греки как-бы случайно, а на самом деле специально частенько прогуливались мимо этого здания, с одной лишь единственной целью – полюбоваться, а, может, даже если и повезет, заговорить с такими привлекательными русскими сестрами милосердия.

«Белые голуби», как еще называли этих отважных девушек и женщин, мужественно решивших поехать на фронт ухаживать за ранеными солдатами и офицерами, носили холщевое платье коричневого цвета с большим нагрудном знаком Красного Креста с белым фартуком и повязкой на левой руке с таким же знаком, а их прекрасные головки и красивые волосы закрывала большая белая косынка, прикрывающая даже плечи, застегнутая большой брошью со знаком того же Красного Креста. Местные жители судачили, что среди них есть и настоящие русские аристократки, княгини да графини, которые, несмотря на свое благородное происхождение, не гнушались самых тяжелых и низменных работ в госпитале.

В тот вечер, принарядившись, Лукас и Вазилис собрались идти именно туда, к зданию русского Красного Креста.

– Лукас, я вижу блеск в твоих глазах и вообще ты очень возбужден; что происходит, брат, неужто ты влюбился в какую-нибудь русскую сестричку? – подтрунивал над ним Вазилис, пока они двигались в сторону госпиталя.

– Лучше не спрашивай меня, Вазилис! По-моему, я попал – я влюбился! Уж такая она светлая, нежная эта Ольга, просто ангел во плоти! Я таких девушек вообще никогда не видел в своей жизни, не думал, что они вообще существуют. К тому же, я должен признаться тебе, брат, что и я долгими ночами под свет керосиновой лампы пытаюсь выучить несколько нужных фраз по-русски, чтобы хотя бы немного поговорить с ней!

– И ты скрывал от меня это?! От твоего лучшего друга?! – сделал вид, что обижается на него, Савулиди.

– Скрывал, потому что прекрасно понимаю, что мне особенно рассчитывать на взаимность с ее стороны не приходится. Я обыкновенный, ничем не выделяющийся из толпы грек. Это ты у нас красавчик, которому стоит только бровью повести, и все женщины у его ног! – грустно ответил Лукас, комплексуя перед внешними данными приятеля.

– Да причем тут красота! На мой взгляд, мужчина не должен быть красивым, а должен иметь мужскую силу и обаяние. А эти качества у тебя есть! Вот увидишь, что и ты ей понравишься. Только не робей! – подбадривал его друг. Вазилису тоже очень нравились русские девушки, он замечал на себе их восхищенные женские взгляды, но не хотел принципиально ни с кем из них знакомиться и уж точно сближаться, все по той же причине: он решил, что женится только в Батуме, в городе, с которым он связывал свое светлое будущее.

Сестра милосердия Ольга и вправду была ангельски хороша собой.

Небесно-голубые глаза, белоснежная кожа, маленький, немного вздернутый кверху носик и такие прекрасные, густые светло-русые волосы, непослушно выбивающиеся из-под белой косынки Красного Креста: без сомнений, эта русская красавица не могла оставить равнодушным сердце греческого юноши, и при появлении ее Лукас впадал в ступор.

Когда она ненадолго выходила из здания госпиталя пообщаться с ним, Вазилису приходилось давать приятелю сзади незаметно сильного пинка, чтобы тот вышел из оцепенения и начал разговаривать с девушкой.

«Как я рад за Лукаса! – искренне порадовался за друга Вазилис. – Ведь это его первая юношеская любовь! Даже если она и не продлится долго, то у него на всю жизнь останутся прекрасные воспоминания об этом времени. Я тоже найду себе хорошую девушку в Батуме и женюсь на ней. Создам с ней крепкую семью, такую, которая была, увы, хоть и недолго, у моих родителей. И сына назову в честь отца, а если родится дочь, то имя ей пусть выбирает жена!» – Савулиди шел быстрым шагом, возвращаясь домой, потому что время неумолимо близилось к комендантскому часу.

Октябрьская революция в России 1917 года одним разом жестоко перечеркнула все надежды на мирное время жителей Понта. Моральный дух в русской армии, находившейся в Трапезунде, резко упал, многие солдаты стали отказываться воевать за царя и за старый режим. Офицеры, понимая все сложность и даже трагичность ситуации, пытались исправить положение в рядах армии, но, увы, у них это плохо получалось.

И тогда было принято решение постепенно выводить русские войска из восточной Турции и, в частности, из Трапезунда. Позже, в 1918 году, Ленин подпишет Брест-Литовский мирный договор, по которому вся Карская область перейдет Турции.

Турки, которые три года терпели от русской армии жесточайшие поражения, восприняли русскую революцию как свой единственный шанс на победу и начали жёсткое наступление. Греческие партизанские отряды уходили в горы, скрываясь в глубоких ущельях вместе со своими семьями, бесстрашно, как могли, сопротивляясь туркам.

Наступление турецкой армии сопровождалось жуткой резней: тысячи русских военных были расстреляны и сожжены заживо, армян подвергали неописуемым пыткам, понтийских девушек и женщин насиловали, а также их вместе с детьми выселяли из своих домов, не разрешая ничего взять с собой, выстраивали в колонны и под конвоем пешком гнали вглубь страны. Многие не доходили, умирали в пути от истощения, многих просто убивали.

В начале зимы 1918 года все русские войска покинули территорию Трапезунда. Перед самым окончательным уходом глубокой ночью казак Павел Егоров постучал в окно дома Вазилиса.

– Вася, друг, – на русский манер позвал шепотом его он. – Давай, бери все необходимое и бежим. Через час отплываем отсюда в Батум. Времени в обрез, поторопись!

Заспанный Вазилис стал нервно собирать свой небольшой чемодан, кладя все, что попадалось ему под руку.

– Документы не забыл? – заботливо спросил его казак.

– Нет, не забыл. Я готов, Павел. Только еще одну минуту, я должен попрощаться с тетей и дядей.

– Хорошо, давай я тебя во дворе подожду, только скажи им, чтобы громко не говорили, не привлекали внимания.

– Тетя Мелита, дядя Янис, – зашел в их комнату Вазилис. – Просыпайтесь! Я уезжаю!

– Ой, Боже, как? Уже? Так внезапно? – проснувшись, запричитала Мелита, и из ее глаз потекли ручьями горькие слезы расставания.

– Давай, сынок, счастливо тебе, пусть твое будущее будет благополучным и радостным! – напутствовал его дядя Янис, тоже еле сдерживая свое волнение. – Пусть удача тебя не покидает! Только прошу тебя, никогда не забывай, откуда ты родом! Молись за нас всех, понтийских греков, за народ, чья судьба столь неудачлива и трагична. И мы будем всегда помнить о тебе и молиться за тебя, наш дорогой мальчик!

Все трое содрогались от плача, соприкасаясь наклоненными головами и обхватив крепко друг друга за плечи. Казалось, что ничто на свете не сможет их разъединить, но настойчивый голос казака Егорова, приказавший: «Пора, давай, прощайся», – заставил их примириться с реальностью и отпустить из своих объятий самое дорогое, что было у них в жизни – их племянника Вазилиса.

Два пожилых человека еще долго махали ему вслед, горько сознавая, что, скорее всего, они больше с ним никогда не встретятся!