Kitobni o'qish: «Авторские права на мультимедийный продукт. Монография»

Е.С. Котенко

Монография

[битая ссылка] ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 347.78

ББК 67.404

К73

Рецензент:

доктор юридических наук, профессор, заведующая кафедрой гражданского и семейного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА) Л. Ю. Василевская.

Котенко Е. С.

В монографии впервые в отечественной литературе исследуется новый объект интеллектуальных прав – мультимедийный продукт, к которому относятся такие неотъемлемые явления современной культуры, как компьютерные игры, интернет-сайты, виртуальные музеи, библиотеки и т. д.

На основе анализа зарубежной судебной практики и доктрины автор формулирует концепцию правового режима этих объектов по российскому праву.

В работе мультимедийный продукт рассматривается как произведение современного искусства, выявляются его признаки и предлагается определение понятия, анализируются разновидности этого объекта и проводится разграничение с иными охраняемыми результатами интеллектуальной деятельности.

Автор предлагает определять права на мультимедийный продукт в рамках двухуровневой модели и при этом выделяет субъектов, которые могут обладать этими правами по различным основаниям. Особое внимание уделяется вопросам распоряжения правами на исследуемый объект и их защиты.

Данная монографическая работа будет интересна специалистам-юристам в сфере интеллектуальных прав, представителям мультимедийной индустриии (продюсерам, IT-компаниям, разработчикам компьютерных игр и иных мультимедийных продуктов и др.), правообладателям и пользователям результатов интеллектуальной деятельности; может быть полезной в деятельности правотворческих и правоприменительных органов.

Работа также адресована студентам, магистрантам, аспирантам, преподавателям юридических вузов и иным лицам, интересующимся проблемами авторского права.

УДК 347.78

ББК 67.404

© Е. С. Котенко, 2014

© ООО «Проспект», 2014

Предисловие

Монография Е. С. Котенко, молодого кандидата юридических наук, преподавателя кафедры гражданского и семейного права МГЮА имени О. Е. Кутафина, предлагаемая российскому читателю, представляет несомненный теоретический интерес и имеет очевидную практическую полезность.

Научных исследований на монографическом уровне, посвященных проблемам мультимедийного продукта как объекта авторских прав, до сих пор нет в российской цивилистике. Это объясняется в первую очередь тем, что понятие мультимедийного продукта упоминается лишь в одной статье действующего ГК РФ (ст. 1240), законодатель не раскрывает ни содержания этого понятия, ни его юридической природы, ни механизма реализации авторских прав на мультимедийный продукт и их защиты. Поэтому автор уделяет в своей работе особое внимание изучению зарубежного опыта: законодательства и правоприменительной практики различных государств, а также трудов иностранных авторов по указанной проблематике.

Автор привлекла для исследования законодательство многих зарубежных государств (США, Великобритании, Австралии, Франции, Германии, Италии, Испании, ЮАР, Индии, Японии и др.), а также не переведенную на русский язык научную литературу на английском языке, непосредственно относящуюся к теме исследования. Переводной литературе по данной проблеме «повезло» гораздо меньше, хотя потребность в ней совершенно очевидна.

На основе обширного теоретического и практического материала, включая ранее не использованные в отечественной юридической литературе источники на английском языке, рассматриваются основные вопросы, которые автор ставит в своей книге: определяются понятие, признаки и юридическая природа мильтимедийного продукта; решаются сложные теоретические вопросы охраноспособности мультимедийного продукта и возможности его рассмотрения как произведения искусства; анализируется правовой статус лица, организовавшего создание этого сложного объекта интеллектуальных прав, а также перечень авторов мультимедийного продукта; дается анализ характера и содержания прав на мультимедийный продукт и раскрываются особенности распоряжения исключительными (имущественными) правами на иссследуемый объект и их защиты.

Поэтому предлагаемая российскому читателю работа представляет собой уникальное исследование, позволяющее читателю дать целостное представление об этом новом объекте авторских прав.

Большое внимание в работе уделено общему и особенному в различных национально-правовых системах регулирования отношений, складывающихся по поводу мультимедийного продукта. В книге обобщен опыт судебной практики на примере решений судов различных государств по спорам, связанным с защитой прав на мультимедийные продукты.

Значительное место в работе отводится концептуальному подходу к анализу механизмов создания мультимедийного продукта как сложного объекта авторских прав, реализация которого в современных условиях означает применение интеграционного, предполагающего использование данных других наук метода, с помощью которого достигаются устранение фрагментарности и обеспечение системности исследования заявленной темы.

Такой методологический прием дал возможность автору при рассмотрении проблем мультимедиа опираться на материал других отраслей знания: логики, теории и истории права и государства, что, в свою очередь, позволило создать целостное представление не только о механизме создания мультимедийного продукта и установления двухуровневой модели прав на него, но и механизме защиты исключительных (имущественных) отношений на указанный объект.

Ознакомление с настоящей работой показывает, что она выгодно отличается от многих публикаций по различным проблемам интеллектуальных прав: автор отлично знает английский юридический язык, великолепно владеет научным инструментарием, демонстрируя хорошие знания классики не только российской, но и зарубежной цивилистики.

В целом исследование Е. С. Котенко свидетельствует о том, что она обнаружила глубокие, фундаментальные знания в области изучаемой проблемы, умение анализировать и обобщать теоретический и фактический материал и на этом основании приходить к определенным выводам, имеющим научно-познавательное и практическое значение.

Помимо теоретического интереса и практической полезности, книга Е. С. Котенко примечательна еще по крайней мере в двух отношениях.

Прежде всего, личностью самого автора. Мы не часто обращаем внимание на появление в нашей науке новых достойных имен, пока их обладатели не заявят о себе первой монографией. Для Е. С. Котенко это первая книга. Но все, кому пришлось общаться и сотрудничать с Еленой Сергеевной (я имею в виду коллег по кафедре, сотрудников МГЮА имени О. Е. Кутафина, наконец, студентов), знают ее как грамотного юриста, хорошего специалиста и преподавателя.

Елена Сергеевна закончила с отличием МГЮА имени О. Е. Кутафина, досрочно окончила аспирантуру по кафедре гражданского и семейного права МГЮА имени О. Е. Кутафина с защитой кандидатской диссертации. За время учебы в Академии она дважды была удостоена премии Министерства образования и науки РФ по поддержке талантливой молодежи (приказы Минобрнауки России от 11 июня 2010 г. № 601; от 27 июля 2011 г. № 2171) как призер Конкурса на лучшую научно-исследовательскую работу молодых ученых юридических вузов (факультетов) России; являлась победителем Грантовых программ по научно-исследовательской работе среди студентов и аспирантов МГЮА имени О. Е. Кутафина, обладателем дипломов за лучшие доклады на различных международных конференциях, победителем конкурса «Студент Года» МГЮА имени О. Е. Кутафина. Е. С. Котенко – одна из лучших моих учениц!

Но не менее важно и другое.

Автор принадлежит к новому поколению отечественных цивилистов, вошедших в науку в начале XXI в. Это большая группа молодых ученых, главным образом выпускников Московской государственной юридической академии им. О. Е. Кутафина, Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова, Санкт-Петербургского государственного университета, Российской школы частного права и др.

При различии предмета исследований в их работах много общего: уже первые шаги в науке они делали, будучи свободными от каких-либо идеологических догм, в строгой юридической логике своих рассуждений и аргументов они не склонны делать уступки прагматизму и потребностям сегодняшнего дня, в науке для них нет ни государственных границ, ни «исторических» рубежей. Поэтому при исследовании частных научных проблем цивилисты нового поколения постоянно возвращаются к нашей дореволюционной доктрине и восстанавливают прерванную связь времен, свободно обращаются к гражданскому праву и цивилистической науке Запада. Книга Елены Сергеевны Котенко – хороший тому пример. Остается пожелать ей дальнейших творческих успехов и новых интересных публикаций! А российского читателя, открывающего книгу Е. С. Котенко, приглашаю в увлекательный мир познания проблем науки гражданского права.

Доктор юридических наук,

профессор, заведующая кафедрой

гражданского и семейного права

Московского государственного юридического университета

им. О. Е. Кутафина (МГЮА)

Л. Ю. Василевская

14.09.2012

Введение

В конце XX в. вследствие развития компьютерных технологий появились новые результаты интеллектуальной деятельности: мультимедийные продукты, которые стали неотъемлемой частью современной культуры. Всеобщая компьютеризация, охватившая все сферы жизнедеятельности общества, привела к тому, что такие явления, как интернет-сайты, компьютерные игры, виртуальные музеи, библиотеки, прочно укоренились в общественной жизни. Более того, мультимедийные продукты порождают современные формы художественного творчества, являются новыми средствами коммуникации. Необходимость их использования в процессе образования была отмечена Президентом Российской Федерации¹.

Несмотря на это, общественные отношения, возникающие по поводу мультимедийных продуктов, в должной мере в российском законодательстве не урегулированы. De lege lata к этому предпринята попытка, поскольку понятие мультимедийного продукта упоминается в ст. 1240 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее – ГК РФ) наряду с другими сложными объектами². В отличие от аудиовизуального произведения (ст. 1263 ГК РФ) и единой технологии (гл. 77 ГК РФ) каких-либо норм, посвященных мультимедийному продукту и театрально-зрелищному представлению, в ГК РФ не содержится. Кроме того, в российской судебной, судебно-арбитражной практике также не были сформулированы соответствующие положения, которые позволяли бы квалифицировать тот или иной результат интеллектуальной деятельности как мультимедийный продукт, тем самым определяя особый режим его правовой охраны. Таким образом, этот законодательный пробел восполнен не был.

Вместе с тем В. А. Дозорцев отмечал, что с развитием техники появилось достаточно много «сложных комплексных объектов»³ как в художественной, так и в технической сфере. Автор обращал внимание на то, что условия для правовой регламентации такого феномена находятся в завершающей стадии становления и созрела необходимость в «кристаллизации» соответствующей категории⁴. А. П. Сергеев еще в 1999 г. указал, что «наряду с охраной программы для ЭВМ в последние годы приобрел актуальность вопрос об охране произведений, созданных при помощи ЭВМ (выделено мной. – Е. К.)»⁵. По мнению автора, «многие произведения, созданные с помощью ЭВМ, не уступают в своей оригинальности результатам творческой деятельности людей и практически не могут быть от них отделены даже опытными экспертами. Представляется, что это дает достаточные основания для того, чтобы признавать подобные произведения объектами авторского права и обеспечивать их защиту»⁶.

Однако новая категория, введенная в часть четвертую ГК РФ, не применяется на практике, а существует лишь на бумаге (nudum jus). Подобная неопределенность правового режима мультимедийного продукта порождает массу вопросов: что представляет собой этот объект, кто является его авторами, как реализуется механизм распоряжения правами на него и многие другие.

Одной из причин сложившейся ситуации является то, что до настоящего времени данная категория не разработана в отечественной юридической науке: фундаментальные работы по проблемам правового режима мультимедийного продукта отсутствуют. Это препятствует созданию эффективного механизма регламентации общественных отношений, связанных с мультимедийными продуктами, что в итоге приводит к дестабилизации оборота исключительных прав на такие объекты.

Поэтому разработка комплексного гражданско-правового учения о мультимедийном продукте, концепции его правового режима является одной из актуальных задач российской цивилистической науки, которая разрешается в настоящей монографии.

Данная работа представляет собой первый в отечественной цивилистике опыт комплексного системного исследования мультимедийного продукта как объекта авторских прав. На основе анализа специальной литературы по мультимедиа, а также опубликованных в зарубежных странах источников и судебной практики рассмотрены различные точки зрения, раскрывающие сущность мультимедийного продукта, сформулирована авторская позиция по вопросу о правовой природе этого объекта.

Результаты исследования позволяют обогатить содержание концептуальных положений института прав на результаты интеллектуальной деятельности и обосновать новые подходы к его дальнейшей разработке.

Автор признателен читателям за любую конструктивную критику и замечания, которые помогут усовершенствовать исследование.

В заключение особую благодарность и искреннюю признательность автор выражает своему научному руководителю, доктору юридических наук, профессору Людмиле Юрьевне Василевской, руководству МГЮА имени О. Е. Кутафина и лично ректору, заслуженному юристу Российской Федерации, профессору Виктору Владимировичу Блажееву, а также родителям, близким людям, друзьям, без помощи и поддержки которых эта монография вряд ли смогла бы увидеть свет.

Глава 1
МУЛЬТИМЕДИЙНЫЙ ПРОДУКТ КАК ОХРАНЯЕМЫЙ РЕЗУЛЬТАТ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

§ 1. Правовая природа мультимедийного продукта

В настоящее время распространение объектов мультимедиа во многих сферах жизнедеятельности привело к тому, что появилось значительное количество исследований, анализирующих такие объекты с позиций различных областей знания. Часто такие исследования проводятся в психологии, где рассматриваются вопросы о влиянии продуктов мультимедиа на психику людей (в части зависимости от компьютерных игр)⁷. Вместе с тем рассматриваемые объекты стали изучаться и с другой стороны: как явление культуры⁸, жанр современного искусства⁹. Это связано с тем, что в Интернете существует множество сайтов музеев, содержащих экспозиции и выставки, а также предоставляющих возможность участия в виртуальной экскурсии¹⁰. В литературе отмечается, что подобные виртуальные музеи увеличивают интерес молодежной аудитории к классическому и современному искусству¹¹. Распространение получили сайты виртуальных библиотек и архивов¹². Помимо этого, исследуемые объекты используются в педагогической сфере путем работы со специальными образовательными программами для изучения отдельных предметов¹³.

Получив широкое распространение во многих областях, рассматриваемые объекты в должной мере не исследуются в современной юридической науке. Эта ситуация приводит к тому, что в отечественном правопорядке отсутствует четкое понимание, что представляет собой мультимедийный продукт, каков его правовой режим, как осуществляются и защищаются права авторов и иных лиц, участвующих в создании этого объекта.

Как указывалось выше, законодатель упоминает термин «мультимедийный продукт» в ст. 1240 ГК РФ, однако позитивное регулирование отношений, связанных с созданием и использованием этого объекта, отсутствует.

В Заключении Исследовательского центра частного права при Президенте РФ по вопросам толкования и возможного применения отдельных положений части четвертой ГК РФ (далее – Заключение Исследовательского центра частного права) указывалось, что «сложными объектами могут быть признаны только такие представления или такой мультимедийный продукт, которые, с одной стороны, представляют собой единое целое (единый объект), а с другой стороны, имеют сложный состав (структуру), образуемый из совокупности разнородных результатов интеллектуальной деятельности»¹⁴. При этом авторы Заключения отмечают, что «при отсутствии прямого определения в законе окончательное представление о том, что включается в эти понятия, будет сформировано лишь судебной практикой (выделено мной. – Е. К.)»¹⁵.

Однако российская судебно-арбитражная практика не выработала единого подхода в отношении правовой природы рассматриваемых объектов.

В частности, можно встретить примеры таких дел, где мультимедийным продуктом называется не результат интеллектуальной деятельности, а носитель, на котором он выражен, что очевидно противоречит п. 1 ст. 1227 ГК РФ¹⁶. В целом отечественная судебная практика идет по пути признания исследуемого объекта программой для ЭВМ или базой данных¹⁷. Это приводит к тому, что его режим не определяется по нормам о сложном объекте (ст. 1240 ГК РФ). На наш взгляд, такая квалификация юридически некорректна, поскольку база данных – это составное произведение, что означает признание авторских прав лишь на осуществленный подбор или расположение материалов (п. 2 ст. 1260 ГК РФ)¹⁸, а мультимедийный продукт – это единое произведение.

Если ограничиться представлением о рассматриваемом объекте как о программе для ЭВМ¹⁹, в качестве единственного его автора, а значит, единственного правообладателя будет признаваться только программист – автор программы для ЭВМ. Но в процессе создания мультимедийных продуктов (например, компьютерных игр) принимает участие большое количество людей: сценаристы, художники, композиторы и иные лица. При таком подходе их творческий вклад в создание сложного результата интеллектуальной деятельности остается без правовой охраны.

Аналогичной подход имел место в судебной практике Японии²⁰, где некоторые суды определяли рассматриваемые объекты как программы для ЭВМ²¹, но в то же время другие судебные инстанции квалифицировали объекты мультимедиа как «кинематографические произведения»²². Впоследствии этот дуализм был преодолен: Верховный суд указал, что мультимедийные продукты следует рассматривать как «кинематографические произведения» по смыслу ст. 2 (3) Закона об авторском праве Японии²³.

Подобного подхода придерживается большинство стран общего права. Правовое регулирование отношений, возникающих по поводу мультимедийных продуктов, получило развитие в праве США с принятием в 1976 г. Закона об авторском праве²⁴. Первые судебные решения по правовому режиму мультимедийных продуктов начали появляться в начале 80-х годов²⁵. Одним из ключевых стало дело Midway Mfg. Co. v. Arctic International Inc., в котором судья пришел к выводу, что мультимедийный продукт необходимо определять по нормам об аудиовизуальном произведении. К аналогичному выводу суд пришел в другом важном деле Atari Games Corp. v. Oman²⁶.

Согласно § 101 Закона об авторском праве США аудиовизуальное произведение состоит из серии связанных изображений, которые по существу предназначены для показа с использованием технических средств или устройств, таких как проекторы, видеоустройства, электронное оборудование вместе с сопровождающими звуками, если таковые имеются, независимо от видов материальных носителей, таких как фильмы или записи, в которых работы воплощены²⁷.

Возможность применения указанной нормы при квалификации исследуемого объекта обусловлена расширительным толкованием понятия серии связанных изображений (a series of related images). Суд рассматривал два возможных толкования указанной фразы: как фиксированной последовательности сменяемых изображений или как связи изображений, представляемой в «некотором единстве» (some kind of unit)²⁸. Для того чтобы преодолеть пробел в правовом регулировании без изобретения иных правовых конструкций, суд остановился на последнем варианте.

Тем самым американская судебная практика пошла по пути признания рассматриваемого объекта аудиовизуальным произведением²⁹.

В доктрине английского права обсуждался вопрос, возможно ли рассматривать мультимедийный продукт как базу данных³⁰. Ряд ученых приходили к такому выводу на основании анализа норм статьи 3A³ Закона Великобритании об авторском праве, дизайне и патентах 1988 г. (далее – Закон об авторском праве Великобритании), определяющих базу данных как «совокупность произведений, данных или других материалов» (a collection of independent works, data or other materials), которая охраняется как литературное произведение³¹. Однако в настоящее время в праве Великобритании на мультимедийный продукт распространяется правовой режим фильма³². Такого подхода придерживается и судебная практика Австралии, ЮАР³³. Важную роль в определении правового режима мультимедийного продукта сыграло решение судьи по делу Nintendo Co. Ltd v. Golden China TV Game, по которому рассматриваемым объектам была придана правовая охрана как фильмам. Такой вывод основан на применении судом к исследуемому объекту понятия кинематографического произведения, определяемого в Законе об авторском праве ЮАР как «последовательность изображений, которые при использовании механических, электронных или иных устройств рассматриваются как движущиеся изображения» (any other mechanical, electronic or other device, of being seen as a moving picture)³⁴.

Однако в Заключении Комитета по совершенствованию законодательства об авторском праве Австралии указывается, что для наиболее подходящей защиты мультимедийных произведений не следует вводить новую категорию, а понятие кинофильма не распространяется на рассматриваемые объекты. Поэтому необходимо использовать категорию аудиовизуального произведения, разработанную в американском праве (см. выше)³⁵.

Таким образом, в странах англо-американской системы авторского права (copyright) мультимедийные продукты подпадают под категорию аудиовизуального произведения (США), в других случаях используется понятие «фильм», трактуемое в широком смысле (Великобритания, Австралия, ЮАР).

В странах континентальной системы авторского права (droit d’auteur) в отношении определения правового режима мультимедийного продукта выработаны иные подходы, чем в странах общего права.

Судебная практика Франции категорически отвергает точку зрения, устоявшуюся в странах общего права, что мультимедийный продукт является аудиовизуальным произведением³⁶. Согласно решению апелляционного суда Франции мультимедийные продукты не могут быть квалифицированы как аудиовизуальные произведения, поскольку исследуемый объект не представляет собой «произведение, состоящее из последовательности движущихся изображений» (ст. L112-2 Кодекса об интеллектуальной собственности Франции) (далее – Кодекс Франции)³⁷ ввиду особой роли пользователя в его функционировании. Вместе с тем данная позиция разделяется не всеми учеными³⁸.

В доктрине и практике ведутся споры относительно правовой природы мультимедийного продукта: признавать его произведением, являющимся результатом сотрудничества или коллективным произведением³⁹.

Согласно Кодексу Франции в создании произведения, являющегося результатом сотрудничества, принимает участие более одного физического лица (ст. L113-2 Кодекса Франции)⁴⁰. Например, такой режим распространяется на аудиовизуальное произведение (ст. L113-7 указанного Кодекса).

Коллективным является произведение, созданное по инициативе физического или юридического лица, которое издает, публикует и выпускает его в свет под своим руководством и именем, в котором личный творческий вклад различных авторов, участвующих в его создании, объединяется в одно произведение, без возможности наделения каждого автора отдельным правом на произведение в целом (ст. L113-2 Кодекса Франции). К таким произведениям, например, относятся энциклопедии, словари, произведения периодической печати и иные. Различие двух указанных произведений состоит в том, что в создании коллективного произведения принимает участие организатор, а при сотрудничестве произведение создается только соавторами.

Большинство французских судов определяют правовой режим мультимедийного продукта как коллективного произведения⁴¹. При этом судьи подчеркивают, что каждый конкретный случай должен быть квалифицирован отдельно в зависимости от конкретных обстоятельств дела: кто инициировал создание продукта и каковы были конкретные творческие вклады каждого из лиц, участвующих в его создании⁴². Тем не менее в литературе подчеркивается необходимость определения единого правового режима для произведений, созданных с помощью программы для ЭВМ⁴³.

В праве Германии нашли отражение различные подходы к определению правовой природы мультимедийного продукта. Первоначально Апелляционный суд Франкфурта-на-Майне указал, что рассматриваемый объект следует охранять не как единое произведение, а в зависимости от составляющих его частей как компьютерную программу и кинематографическое произведение⁴⁴. Данная позиция нашла отражение и в литературе⁴⁵. Впоследствии этот же суд изменил свою позицию и пришел к выводу о невозможности определения мультимедийного продукта как кинематографического произведения, отметив существенные различия в их функционировании. Поэтому, с точки зрения суда, в рассматриваемом объекте отсутствует признак «последовательной смены изображений» (существенная характеристика фильма)⁴⁶.

В то же время Верховный суд Баварии пришел к противоположному выводу и признал за мультимедийным продуктом режим кинематографического произведения (так же, как и в странах общего права)⁴⁷.

Кельнский суд в своем решении указал, что мультимедийные продукты охраняются по двум режимам: как компьютерные программы и как кинематографические произведения⁴⁸ (§ 69а и § 88 соответственно Закона Германии об авторском праве и смежных правах 1965 г.⁴⁹ (далее – Закон об авторском праве Германии). При этом если кинематографический элемент не обладает признаками интеллектуального труда по смыслу § 2 (2) Закона об авторском праве Германии (требование оригинальности), то рассматриваемый объект охраняется как последовательность изображений или звуков (§ 95 указанного Закона). В силу указанного параграфа некоторые нормы о кинематографическом произведении будут применяться к мультимедийным продуктам mutatis mutandis⁵⁰.

В настоящее время именно такое толкование правового режима мультимедийных продуктов является преобладающим в германском праве⁵¹. Подобный правовой режим выработан также в Бельгии⁵².

Таким образом, в отличие от определенного единства в квалификации объектов мультимедиа (как аудиовизуального произведения или фильма), отмеченной нами в странах общего права, в странах континентальной системы единый подход к определению правовой природы исследуемого объекта не выработан.

Аргентинский профессор А. Милле в Заключении «Правовой режим произведений мультимедиа», подготовленном для Организации Объединенных Наций по вопросам образования, науки и культуры (ЮНЕСКО) в 1997 г., отметил, что в настоящее время произведения мультимедиа не соответствуют той или иной «категории», обычно признаваемой в авторском праве⁵³.

По мнению автора, тот факт, что рассматриваемые объекты создаются при помощи компьютерных программ, не дает основания для их квалификации как программ для ЭВМ. Несмотря на то что некоторые произведения мультимедиа представляют собой компиляцию или включают ранее существовавшие произведения, по мнению автора, они не могут быть определены как базы данных. А. Милле также подчеркивает, что рассматриваемые объекты не могут быть квалифицированы как аудиовизуальные произведения в виду существенных различий в процессе их создания, а также несовпадающего содержания⁵⁴.

Анализируя рассмотренные выше системы copyright и droit d’auteur, автор приходит к выводу, что авторское право идет по пути развития более «справедливой системы, нацеленной на универсальность требований и тем самым на максимально возможную ликвидацию дискриминационного отношения к определенным категориям произведений или авторов»⁵⁵. В развитие этой идеи А. Милле считает возможным включить исследуемый объект в перечень видов произведений, закрепленных в международных конвенциях, в целях уточнения его правовой природы и указания на автономность, тем самым избегая применения к нему норм о других результатах интеллектуальной деятельности mutatis mutandis⁵⁶.

Некоторые авторы отмечают, что «дополнительные возможности защиты продуктов мультимедиа»⁵⁷ появились с принятием Директивы ЕС от 11 марта 1996 г. № 96/9/ЕС «О юридической охране баз данных» (далее – Директива по базам данных)⁵⁸.

Вместе с тем, на наш взгляд, рассматривать указанную Директиву как основу для правового регулирования отношений, возникающих по поводу мультимедийных продуктов, юридически некорректно.

В частности, в п. 17 преамбулы Директивы по базам данных указано, что «термин “база данных” должен пониматься как относящийся к любому собранию литературных, художественных, музыкальных или иных произведений или материалов, таких как тексты, звуки, изображения, цифры, факты и данные»⁵⁹. В данном случае речь идет о «сборниках произведений, данных или иной самостоятельной информации, расположенной в систематическом или методологическом порядке и доступной в индивидуальном порядке»⁶⁰. И далее указывается, что «определение аудиовизуального, кинематографического, литературного или музыкального произведения в качестве такового не входит (выделено мной. – Е. К.) в область применения данной директивы»⁶¹. Тем самым положения Директивы по базам данных не должны применяться к мультимедийным продуктам ввиду ограниченной области ее применения (только к базам данных).

Мультимедийный продукт упоминается в Директиве 2001/29/EC «О гармонизации некоторых аспектов авторского права и смежных прав в информационном обществе» от 22 мая 2001 г. В п. 10 преамбулы этой Директивы указано, что необходимо обеспечить баланс в отношениях между авторами произведений, для того чтобы они получали вознаграждение за использование созданных произведений, и продюсеров, которые могли бы инвестировать средства в создание таких объектов, как фонограммы, фильмы и мультимедийные продукты⁶².

И. Стаматуди сравнивает объекты мультимедиа с иными результатами интеллектуальной деятельности – литературными произведениями, коллективными и составными произведениями, базами данных, программами для ЭВМ, аудиовизуальными произведениями (в т. ч. и с фильмами) – и приходит к выводу, что в настоящее время ни один из режимов охраны указанных объектов не подходит для мультимедийных продуктов. В качестве одной из наиболее подходящих моделей регулирования общественных отношений, возникающих по поводу исследуемого объекта, профессор И. Стаматуди считает режим sui generis⁶³.