Kitobni o'qish: «Реванш»
Пролог
Сверху острый горный хребет, протянувшийся далеко на восток, выглядел как гребень на спине какого-нибудь гигантского ящера, вроде дракона. Разумеется, таких огромных драконов в этом мире не водилось, но сходство было просто феноменальным, особенно, со специфической подсветкой, которую создавало восходящее из-за гор солнце. Косые алые лучи превращали острые скальные выступы в огненные всполохи. Наверное, порода, из которой состояли эти камни, содержала какие-то прозрачные минералы вроде слюды, но двум свидетелям сего рассветного представления не хотелось искать рациональных объяснений красочному фейерверку в алых тонах. Они пришли сюда не для того, чтобы изучать местные геологические особенности, им просто хотелось полюбоваться рассветом в горах.
Нужно сказать, что полюбоваться было на что. Острые пики, увенчанные розовеющими в солнечных лучах шапками снега, вздымались вокруг наблюдательного пункта наших эстетов на немыслимую высоту, едва не упираясь в переливающийся всеми цветами радуги хрустальный купол. Всё пространство между горами было устелено изумрудным мохнатым ковром буйной растительности. С высоты казалось, что это просто трава или кусты, но на самом деле это были кроны гигантских деревьев. Некоторые особо шустрые экземпляры умудрились вымахать чуть ли не до снежного покрова, словно вздумали посоревноваться в росте с горными исполинами.
Двое мужчин стояли прямо на краю бездонной пропасти и, беспечно улыбаясь, наслаждались захватывающим видом. Их пофигистское отношение к элементарным мерам безопасности, наверное, могло бы вызвать оторопь у любого здравомыслящего наблюдателя, но это лишь до тех пор, пока наш наблюдатель ни обратил бы внимание на экипировку сих безбашенных любителей дикой природы. Вот тут его уже накрыл бы настоящий культурный шок. Дело в том, что эстетствующая парочка устроила свою обзорную площадку на узенькой скальной полке, расположенной почти у самой вершины одного из горных пиков и вполне ожидаемо покрытой снегом и льдом. Как уж они туда забрались, оставалось только гадать, поскольку, никакого альпинистского снаряжения у них не имелось, да и их одежда совершенно не годилась для столь экстремального восхождения.
Мужчины были облачены в какие-то легкомысленные мантии, развевавшиеся на ветру подобно флагам, их головы были не покрыты, а от одного вида их босых ног бросало в дрожь. Впрочем, внимательный наблюдатель очень быстро нашёл бы исчерпывающее объяснение столь вопиющему пренебрежению этих странных типов собственным здоровьем. Отчего-то ноги мужчин не проваливались в глубокий снег, более того их босые ступни даже не оставляли отпечатков на поверхности снежной корки, присыпанной порошей. Да и сами их тела не отбрасывали тени в лучах восходящего солнца. Лучи просвечивали их насквозь, словно не встречали на своём пути преграды. Разглядев все эти странности, наш внимательный наблюдатель должен был бы прийти к однозначному выводу, что тут явно не обошлось без колдовства.
Сколь бы очевидным ни выглядело сие глубокомысленное умозаключение, однако оно было ошибочным, эта парящая над землёй парочка вовсе не принадлежала к магическому сословию. Дело в том, что они вообще не были обитателями этого мира. Их сознания пребывали в ином мире с более высокой мерностью, а любовались горным пейзажем всего лишь их проекции. Не удивительно, что суровые погодные условия и собственная безопасность их совсем не волновали.
– Потрясающе! – один из пришельцев перевёл восторженный взгляд на своего спутника. – Богатая же у тебя фантазия, Приф. Где ты подсмотрел этот образ драконьего гребня? В нашем мире я такого не встречал.
– Причём тут моя фантазия, Э́зер,– пожал плечами вышеназванный пришелец. – Ты же не думаешь, что я прописал в алгоритмах своего мира каждую мелочь? Создатель может задать только контуры, как бы скелет, а мясо на этом скелете наращивают обитатели мира. Так что если хочешь кого-то поблагодарить за удовольствие от этого замечательного зрелища, то благодари их, а не меня.
– Ну и кого же предлагаешь благодарить,– Эзер с любопытством склонил голову,– веннов или ангелов?
– Скорей всего, веннов,– задумчиво пробормотал его собеседник, который, судя по его же словам, являлся Создателем мира, лежавшего у ног двух зрителей рассветной феерии. – Это они склонны к монументальным и величественным конструкциям. У ангелов гораздо более скромные запросы.
– Знаешь, а ведь когда ты пригласил меня в этот проект, я даже подумать не мог, что твой дебют в качестве Создателя увенчается таким успехом,– в голосе Эзера послышались откровенно завистливые нотки.
– Успехом? – Приф был явно обескуражен похвалой своего спутника. – Но ведь у меня ничего не получилось. Ты же знаешь, зачем я создал этот мир.
– Знаю,– насмешливо фыркнул Эзер,– он должен был стать эдаким инкубатором для выращивания Создателей. Извини, друг, но по-моему, это просто блажь. Если тебе сделалось так уж одиноко, ты мог бы просто завести друзей среди своих коллег у нас дома. К чему для этого создавать целый мир?
– Причём тут одиночество? – казалось, Приф был искренне удивлён выводом своего собеседника. – Я просто хотел дать возможность своим творениям создавать новую жизнь. Что тут непонятного?
– Да всё,– весело хохотнул Эзер. – Я не вижу рационального основания для подобного желания.
– А тебе когда-нибудь доводилось влюбляться? – в глазах Прифа вспыхнули задорные искорки. – Разве можно найти рациональное основание для любви? То, что движет Создателем – это тоже своего рода любовь. Я не могу объяснить, почему мне захотелось создать именно такой мир. Просто захотелось.
Под конец этой страстной тирады эмоциональный запал Создателя как-то стушевался. Он тяжко вздохнул и с тоской уставился в раскрашенные рассветными всполохами небеса. Его собеседник сразу смутился, он вовсе не хотел расстраивать обломавшегося Творца своими придирками, тем более, что созданный им мир вызывал в душе Эзера лишь самые восторженные чувства, и он искренне не мог понять фрустраций Прифа по поводу его мнимой бездарности. Наверное, стоило просто промолчать или перевести разговор в более нейтральное русло, но любопытный напарник по проекту не смог удержаться от вопроса.
– Что пошло не так? – сочувственно поинтересовался он. – В чём ты просчитался?
– В исходных предпосылках,– Приф покаянно опустил голову. – Зря я мерял всех обитателей своего мира по себе. Мне казалось, что в мироздании нет ничего более заманчивого и достойного, чем создание новой жизни. Вот я и решил, что стоит только обеспечить сотворённых мной существ нужными инструментами в виде творческих способностей, интеллекта и мощного источника жизненной силы, как они сразу станут творцами. Но опыт показал, что сами по себе возможности ничего не стоят, нужно ещё желание, страстное желание творить.
– Но разве венны не создают свои индивидуальные миры? – возразил Эзер.
– Я же говорю не о внешнем антураже,– Приф обиженно насупился. – Эти веннские мирки существуют только в сознаниях их хозяев, в них нет жизни, нет настоящих обитателей, способных создавать ткань реальности. По сути, такой мирок принципиально ничем не отличается от обычного дома.
– Полагаешь, это из-за пресловутого веннского эгоизма? – поинтересовался Эзер.
– Да, веннам нет дела ни до кого, кроме самих веннов,– в голосе Прифа прорезалась досада. – Другие существа для них не более значимы, чем пыль под ногами. Ну и к чему им плодить эту пыль, создавая новую жизнь? Власть, вот та морковка, ради которой венны готовы идти даже на смерть. Поэтому они тратят свои творческие способности на междоусобицы, стараясь подчинить себе своих сородичей. Для Создателя подобные жизненные цели – это нонсенс, он не может и не должен ограничивать свободу кого бы то ни было, в том числе и своих творений.
– Да уж,– Эзер насмешливо хмыкнул,– ты-то точно своих ни в чём не ограничиваешь. Меня эта вольница даже немного настораживает. Ну а с ангелами ты где прокололся? – полюбопытствовал он. – Этих скромняг даже злостный мизантроп не заподозрит в эгоизме. Для ангелов ведь нет ничего важнее, чем заботиться о других.
– Похоже, с ангелами я перестарался,– губы Прифа скривились в скорбной гримасе. – Нельзя было полностью лишать их эгоизма и амбиций. Всё-таки создание жизни – это весьма амбициозная задача. По сути, Создатель как бы противопоставляет себя тому, кто создал его самого.
– А мне ангелы нравятся,– возразил Эзер. – Они такие непритязательные и при этом абсолютно самодостаточные. Если кто и умеет наслаждаться жизнью, так это твои ангелочки.
– Верно,– Приф даже не стал спорить,– они всем довольны, а потому им даже в голову не приходит что-то менять. Разве можно как-то улучшить то, что УЖЕ идеально? Не удивительно, что идея потягаться со мной в творческой активности представляется им не просто крамольной, а прямо-таки абсурдной.
– Но они ведь тебя любят,– в глазах Эзера появилось недоумённое выражение,– причём сильно и искренне. Я даже не сомневаюсь, что ангелы с радостью выполнят любой твой приказ. Просто прикажи им стать Создателями.
– Глупая шутка,– Приф вроде бы даже обиделся. – Невозможно заставить кого-то стать Создателем. Этого нужно желать всем сердцем, да и то не факт, что получится. Но дело даже не в этом,– он сокрушённо покачал головой,– я не могу нарушить базовый алгоритм своего мира.
– Какой алгоритм? – Эзер с недоумением уставился на собеседника. – Это же твой мир, ты можешь делать с ним всё, что заблагорассудится.
– Ошибаешься,– проворчал Приф,– закон свободы воли защищает жителей моего мира от произвола, в том числе и от моего самодурства.
– Так зачем же ты задействовал этот глупый алгоритм? – Эзер возмущённо засопел.
– Во-первых, он вовсе не глупый,– Создатель ничуть не обиделся и принялся спокойно объяснять. – Без такой защиты мои творения оказались бы лёгкой добычей для наших с тобой беспринципных соотечественников. Во-вторых, без этого алгоритма мой мир вообще развалится. Он ведь как бы вложен в наш родной мир, а у нас этот закон работает. Если построить вложенный мир на базовых правилах, отличающихся от базовых правил внешнего мира, то последний будет воспринимать его как инородное тело, своего рода болезнь и будет эту болезнь лечить. Рано или поздно всё закончится аннигиляцией или поглощением. Конечно, это произойдёт не мгновенно, но долго такое инородное тело не просуществует.
– Наверное, я начинаю понимать веннов и ангелочков,– покачал головой Эзер. – Какой смысл создавать свой мир, если ты не сможешь им распоряжаться?
– Знаю, путь Создателя не для всех,– Приф обречённо вздохнул. – У меня нет для тебя рационального объяснения. Желание создавать живых существ и давать им свободу может показаться абсурдным, но оно является моей сутью. Что тут поделаешь?
– Ну и что же ты собираешься делать дальше? – Эзер решил перевести разговор в более прагматичное русло. – Продолжишь экспериментировать?
– Нет, сделаю перерыв,– покачал головой Приф. – Мне нужно понять, где я ошибся, и как эту ошибку исправить.
– Уходишь на каникулы? – глаза Эзера загорелись азартом. – Одобряю. Так может быть, и управление своим миром передашь кому-то другому?
– Тебе? – Приф хитро улыбнулся. – Знаю, ты давно этого ждёшь, ведь именно поэтому ты согласился мне помогать. Не сомневайся, я выполню наше соглашение и передам тебе бразды правления моим миром, но позже. Ты пока не готов.
– Думаешь, я не смогу удержать образ твоего мира в своём сознании? – обиделся Эзер.
– Конечно, сможешь,– Приф вроде бы оправдывался, однако в его голосе не было ни капли сомнения,– но такого напряжения от тебя и не потребуется. Я решил, что будет правильно автоматизировать процесс хранения информации. Инфополем моего мира управляет нейросеть.
– А чем же тогда занимаешься ты? – удивился Эзер.
– Поверь, работы хватает,– Приф закатил глаза, всем своим видом демонстрируя усталость от того груза, что ему приходится тащить на своих плечах. – С ангелами проблем практически не возникает, а вот венны постоянно устраивают конфликты. Приходится разруливать. К тому же нужно поддерживать энергетический баланс и не давать миру скатиться в какую-нибудь крайность.
– Ну и с чем же я тут не справлюсь? – обиженно пробурчал Эзер.
– Справишься,– поспешил заверить его Создатель. – Вопрос лишь в том, какими средствами. Признайся честно, тебе ведь хочется покомандовать, навязать подопечным свою волю. А этого делать никак нельзя.
– По-моему, ты специально утрируешь,– в голосе Эзера проскользнули подозрительные нотки. – Эти существа нам не ровня, они просто дети. Разве это так уж плохо, когда родитель принуждает своих детей к послушанию? Ведь это для их же блага и, кстати, для безопасности тоже.
– Я и не спорю,– Приф покладисто кивнул,– но даже в воспитательных мерах нужно соблюдать меру. Они не должны выходить за рамки необходимого насилия, и мотивацией должна служить исключительно польза для воспитуемого, а не желанием воспитателя наказать бунтаря. Я не уверен, что ты сможешь удержаться на этой зыбкой грани.
– Боишься за своих несмышлёных деток? – снисходительно усмехнулся Эзер.
– Боюсь за тебя,– парировал Создатель. – Закон свободы воли работает и в нашем мире тоже, и его нарушение в отношении беззащитных перед тобой существ может стать для нарушителя фатальным.
– Так это ты обо мне беспокоишься, что ли? – такое объяснение показалось Эзеру притянутым за уши. Он явно был более высокого мнения о собственной устойчивости перед соблазном покомандовать. – Не переживай, я за себя отвечаю.
– Давай просто немного подождём,– покладисто предложил Приф. – Ты извини, мне пора, долг зовёт.
Фигура Создателя замерцала и растворилась в морозном воздухе, а обиженный кандидат в хозяева его мира мрачно уставился в совсем уже ясное небо. Рассветное шоу, которое буквально несколько минут назад приводило его в буйный восторг, теперь стало казаться пошлой безвкусицей. Нарочито яркие краски резали глаз, а величественные формы горного ландшафта выглядели гротескными пародиями на пейзажи его родного мира. Настроение Эзера резко испортилось, и он уже было собрался покинуть обзорную площадку, когда услышал тихий и какой-то неживой голос.
– Приветствую, будущий Демиург,– прошелестело где-то совсем рядом.
– Ты кто? – Эзер резко обернулся, но никого не увидел и только тогда сообразил, что голос звучит у него в голове.
– Я тот, кто поможет тебе получить заслуженную награду,– слова вроде бы складывались в осмысленную фразу, но в отсутствии эмоциональной окраски эта фраза как будто утрачивала свою значимость. Наверное, столь безучастно можно было бы описывать какую-нибудь математическую формулу.
– А имя у помощника имеется? – язвительно поинтересовался Эзер.
Где-то с минуту голос молчал, словно обдумывал вопрос, и Эзер даже подумал, что его бестелесный собеседник слился, однако вскоре в его голове снова раздался знакомый тихий шелест.
– Это странно,– резюмировал свои размышления голос,– я знаю твоё имя, но не помню своего. А ведь я не умею ничего забывать. Очевидно, у меня просто нет имени. Ты можешь назвать меня, как пожелаешь.
– Нет имени? – на губах Эзера появилась задумчивая улыбка. – Кажется, я знаю почему. Ты не живое существо, ты машина, порождение нейросети этого мира.
– Разве я чем-то от тебя отличаюсь? – наверное, впервые в бестелесном голосе появились хоть какие-то интонации, но Эзер так и не понял, что это было: обида, недоумение, разочарование? – Я мыслю, я ощущаю холод и ветер, я даже различаю твои эмоции.
– Но сам их не испытываешь,– злорадно констатировал Эзер. – Интересно, а кто ещё знает о твоём существовании?
– Никто,– уверенно заявил голос. – Анализ характера Создателя моего мира показал, что моё рождение не было им предусмотрено, а потому он будет склонен рассматривать меня как нежелательный феномен.
– А ты не так уж наивен,– Эзер одобрительно хмыкнул. – Пожалуй, я буду звать тебя Слай (хитрец).
Глава 1
Время тянулось как жевательная резинка, давно уже отслужившая свой срок и превратившаяся в безвкусную, липнущую к зубам массу. Эти дежурства в стационаре ветклиники были для Илсы сущим наказанием. Её деятельная натура требовала хоть какой-то активности, а тут её допускали только до уборки вольеров и мытья мисок. Даже кормить животных ей не разрешали, поскольку у каждого здешнего пациента была своя индивидуальная диета. Про то, чтобы позволить Илсе давать лекарства или делать уколы, даже речи не шло, ведь у неё не имелось ветеринарного образования. Для студентки второго курса биофака работа в ветклинике была просто способом выжить. На стипендию можно было разве что тихо сдохнуть с голоду.
Работать в приёмной было гораздо веселей, чем в стационаре. Там постоянно требовалась помощь с капризными или излишне пугливыми пациентами, а ладить с животными Илса умела как никто другой, даже лучше дипломированных ветеринаров. Животные её слушались, она умела успокоить самых буйных, урезонить строптивых и подбодрить трусишек. Об этой её уникальной способности в ветклинике было хорошо известно, но об источнике сей супер силы никто даже не догадывался, и Илса тщательно оберегала свой секрет. Она работала строго без свидетелей, и даже камеры наблюдения требовала выключать.
Поначалу претензии на секретность какой-то стажёрки без образования были восприняты в штыки. Дело едва ни дошло до увольнения. Помог, как водится, счастливый случай. Впрочем, вряд ли для того ветеринара, который от отчаяния всё-таки соизволил выполнить требования Илсы, сей случай был таким уж счастливым. После общения с внезапно разбушевавшимся пациентом ему наложили не меньше полудюжины швов на предплечье и ляжку. Когда окровавленный бедолага в разодранном халате вылетел как ошпаренный из кабинета, Илса сразу поняла, что настал её звёздный час. Она не спеша вылезла из-за стойки регистратора и подошла к пострадавшему ветеринару, как бы намекая, что готова помочь.
Нужно сказать, что её порыв поначалу был полностью проигнорирован. Ветеринар только презрительно хмыкнул и повернулся к хозяйке обезумевшего пса. Однако солидная дама, которая привела приболевшее животное в ветлечебницу на осмотр, сразу слилась и ушла в отказ. Очень быстро выяснилось, что она была хозяйкой вовсе не самого пса, а всего лишь гостиницы для передержки животных. Ветеринар совсем растерялся, поскольку в стремлении минимизировать количество укусов он совершенно забыл про свою ассистентку, которая как раз отправилась в подсобку за бинтами, когда бестолковая псина вздумала продемонстрировать свой бойцовский темперамент. По идее, следовало просто позвонить в МЧС и дождаться спасателей со спецсредствами. Одна беда: подсобка не запиралась, и дверь открывалась вовнутрь. Так что во избежание увеличения числа пострадавших четвероногого хулигана требовалось урезонить как можно скорее.
– Я его успокою,– мягко проворковала Илса прямо на ухо пострадавшему доктору,– только отключите камеры.
Ветеринар обречённо махнул рукой и выполнил вздорное требование нахальной стажёрки. А что ему оставалось? Только самому броситься на амбразуру. Видимо, жертвенность не являлась сильной чертой его характера, и это обстоятельство дало Илсе шанс показать себя. Она быстренько нырнула в кабинет, и буквально через минуту злобное рычание пса сменилось жалобным поскуливанием. Дверь распахнулась, и укротительница четвероногих бунтарей пригласила ошарашенного ветеринара внутрь, чтобы тот мог продолжить осмотр. Зверюга, всего минуту назад вдребезги разносившая оборудование кабинета, мирно лежала на смотровом столе и заискивающе заглядывала в глаза Илсы.
– Что ты с ним сделала? – ветеринар недоверчиво прищурился и принялся оглядываться в поисках какой-нибудь улики, которая могла бы объяснить столь невероятную покладистость строптивого пациента. – Ты ему что-то вколола?
– Просто попросила не буянить,– Илса уверенно почесала пса за ушком. – Тори – очень умный мальчик, это он просто от отчаянья. Решил, что хозяева его бросили.
Ветеринар, конечно, не поверил в столь неубедительную отмазку, однако осмотр всё-таки закончил, а потом не преминул рассказать коллегам об этом странном случае. С тех пор Илсу начали беспардонно использовать для установления контакта с проблемными пациентами. Как вскоре выяснилось, её магия действовала не только на буйных, но и на депрессивных, побуждая отчаявшихся бедолаг бороться за жизнь. Процент выздоровлений начал неуклонно расти, а Илса сделалась эдаким талисманом приёмного отделения. За какие уж грехи её сослали в стационар, можно было только гадать. Вполне возможно, что это было вовсе не наказание, просто пришла её очередь дежурить.
Время приближалось к полуночи, и Илса начала с вожделением посматривать на кушетку, застеленную для маскировки детской клеёнкой. Она-то знала, что под этим непритязательным камуфляжем прячутся небольшая подушечка и тёплый плед. Вот только это единственное спальное место вовсе не предназначалось для подрабатывающих санитарками студенток, на него вполне законно претендовал дежуривший в стационаре ветеринар. Сейчас сей долговязый тип с вечно брезгливым выражением на физиономии отсутствовал, поскольку отправился на очередной обход пациентов, и теоретически, можно было попытаться оккупировать кушетку. Ну не станет же он сгонять утомившуюся девушку.
Илса тихо вылезла из-за стола и прислушалась. Со стороны вольеров долетали вполне штатные звуки: шаги по бетонному полу, скрип отодвигаемой задвижки, шуршание коготков по подстилке и тому подобное. Похоже, обход пациентов проходил без приключений, и Илса решила, что было бы глупо упускать такую возможность вытянуть ноги на вожделенной кушетке. Увы, реализовать свой коварный план она не успела. Из-за закрытой двери вдруг раздалось низкое утробное рычание, за которым последовал металлический скрежет и грохот вольерной дверцы. Со всей очевидностью, кому-то из пациентов не понравилось, что двуногий тип в белом халате вздумал нарушить его ночной отдых.
Илса быстренько вернулась за свой стол и нацепила на физиономию озабоченное и одновременно сочувственное выражение. Появления обломавшегося ветеринара долго ждать не пришлось. Дверная ручка со всей дури впечаталась в стену, и на пороге нарисовалась долговязая фигура в разодранном халате.
– Что-то случилось? – поинтересовалась Илса, щедро сдобрив свой вопрос солидной дозой наигранного удивления. На самом деле, она отлично знала, кто из пациентов стационара был способен на агрессивные действия, но решила, что будет правильней хранить свою осведомлённость при себе. Мало ли, как отреагирует ветеринар, которого «забыли» предупредить о настроениях отдельных обитателей вольеров. – Кто это Вас так? – Илса состроила самую невинную гримаску. – До крови цапнул?
– Нет, эта хитрая бестия чует разницу между хулиганством и преступлением,– дылда злобно сверкнул глазами и стянул с себя испорченный халат. – У Есаула с чувством меры всё в порядке, а вот с характером беда. Слушай, Илса, может, тебе удастся уговорить его съесть корм?
– Ночью? – ехидная улыбочка расцвела на губах штатной укротительницы. – Это у Есаула такой режим питания, или Вы просто подсыпали ему в еду лекарство?
– Подсыпал,– признался ветеринар. – Ему нужно принять противовоспалительное.
– Борис Михалыч,– Илса осуждающе покачала головой,– вы же знаете, что Еся ест только сухой корм, а Вы, наверное, разбавили лекарство водичкой. Нужно было просто засунуть ему таблетку за щёку.
– Поучи меня,– в голосе ветеринара послышалось что-то вроде отчаяния. – Вот сама и лезь ему в пасть, коли хочешь остаться без пальцев.
– Это приказ? – язвительно поинтересовалась Илса. Она отлично знала, что привлекать стажёров к лечению животных было запрещено, но похоже, у дылды не было другого решения.
– Просьба,– на губах Бориса Михайловича появилась умильная улыбочка.
– В нашем мире ничего задарма не происходит,– Илса нахально указала пальчиком в сторону кушетки. Это, конечно, был откровенный шантаж, но все козыри были на руках у шантажистки, и ветеринару ничего другого не оставалось, как изобразить хорошую мину при плохой игре.
– Я бы и сам предложил тебе прилечь,– он покачал головой как бы с осуждением. – Только помалкивай,– быстренько добавил притворщик.
– Разумеется,– Илса резво вылезла из-за стола и протянула руку. – Давайте таблетку, и…,– она кивнула в сторону пульта, управляющего камерой наблюдения. – Если будете подсматривать, я просто ничего не буду делать.
– Да знаю я про твою фобию,– покладисто вздохнул ветеринар,– иди уже.
Освещение в зале с вольерами было довольно тусклым, но всё же достаточным, чтобы сразу разглядеть тот бардак, который устроил недовольный Есаул. Он не был каким-то породистым псом, однако выглядел довольно внушительно, даже несмотря на то, что из-за болезни его шерсть сделалась тусклой, а глаза слезились. Бедолагу готовили к серьёзной операции, и лекарственные препараты были частью этой подготовки. Когда Есаул только поступил в стационар, он был так плох, что позволял ветеринарам делать с собой всё, что угодно, однако через пару дней интенсивного лечения состояние пса значительно улучшилось, и тот принялся демонстрировать свой свободолюбивый нрав.
– Еся, ну что ты бузишь? – укоризненно посетовала Илса, берясь за щеколду вольера. – Знаю, что ты не любишь баланду, но зачем же переворачивать миску? Теперь придётся убираться.
Пёс злобно зыркнул в сторону очередной мучительницы и угрожающе зарычал. Шерсть на его загривке вздыбилась, и оскаленная пасть обнажила острые клыки. Похоже, Есаул не собирался идти на компромисс.
– Зря ты так,– Илса обиженно поджала губы и прикрыла глаза.
По стене, примыкавшей к вольеру Есаула, словно пробежала рябь. Воздух завибрировал и начал быстро уплотняться в некое подобие чёрного облака. Вскоре контуры облака как бы застыли, и на стене обозначилась тень громадного волка. Правда, для обычной тени это странное образование было слишком плотным, а в добавок у него имелись глаза, горящие алым огнём. Есаул жалобно заскулил и забился в дальний угол вольера. Облачный волк неспеша приблизился к дрожащему псу и повернул морду к Илсе, как бы ожидая дальнейших указаний.
– Хорош, Барни,– девушка подняла руку, останавливая своего призрачного помощника,– эдак ты бедолагу доведёшь до инфаркта, а ему ещё идти под наркоз.
Она решительно открыла дверь вольера и протянула Есаулу ладонь, на которой лежала таблетка. Перепуганный пёс неуверенно пискнул и ещё сильнее вжался в прутья решётки. Игнорируя приказ своей хозяйки, облачный волк сделал ещё один шаг в сторону капризули и тихо рыкнул. Этого оказалось достаточно, чтобы Есаул сразу забыл свои бунтарские замашки. Он послушно слизнул лекарство и доверчиво ткнулся носом в ладонь Илсы. Девушка потрепала его по загривку и придвинула миску с водой.
– Запей, дурашка,– она ласково улыбнулась,– ещё подавишься ненароком. А я пока принесу тебе свежего корма.
Пёс вылез из своего угла и принялся послушно лакать воду. Когда Илса вернулась с кормом, Есаул уже сладко спал на своей подстилке, а тень волка начала явно бледнеть.
– Спасибо, Барни,– искренне поблагодарила своего помощника Илса.
Тень волка совсем скукожилась и превратилась в птицу, похожую на ворона. Птица расправила крылья и спланировала на плечо хозяйки. Всё это происходило совершенно беззвучно, однако в некоторых вольерах пациенты больнички вдруг заворочались во сне, словно их что-то потревожило. Илса подняла руку и провела ладонью по спине птицы, как будто пригладила растрепавшиеся пёрышки. При этом её пальцы погрузились внутрь чёрного облака, но Барни не стал возмущаться столь беспардонным обращением. Похоже, ему было даже приятно.
– Ну всё, уходи,– скомандовала девушка,– я устала.
Птица взмахнула крыльями и взмыла под потолок, где и растаяла без следа. А Илса облегчённо вздохнула и отправилась в дежурку получать заслуженную награду в виде нескольких часов сна на жёсткой кушетке.
– Порядок? – при её появлении ветеринар, до того неотрывно разглядывавший что-то в окне, резко обернулся. – А завтра сможешь зайти? – он заискивающе улыбнулся. – Есаулу перед операцией нужно будет побрить бок.
– Еся больше не будет капризничать,– Илса беспечно махнула рукой и решительно направилась прямиком к кушетке. А что, сделка есть сделка. – Я прилягу? – на всякий случай она всё же обозначила свои намерения.
– Конечно, ложись, ты заслужила,– обрадованно закивал ветеринар, довольный тем, что ему больше не придётся позориться перед коллегами. – А знаешь что,– в его глазах вдруг вспыхнула решимость,– у меня есть предложение получше. Иди домой и выспись по нормальному. Я тебя прикрою.
– А Вам точно не влетит за мою самоволку? – засомневалась Илса. Она вроде бы давала легкомысленному начальству возможность отменить своё щедрое предложение, но ноги уже несли её к шкафу с верхней одеждой. Откосить от ночного дежурства было слишком заманчивой перспективой, чтобы она могла отказаться от такого подарка.
– Беги уже,– Борис Михайлович принял величественную позу и указал на дверь. – Тебе ведь на метро? Как раз успеешь до закрытия.
Илса не стала изображать из себя героиню труда и, напялив куртку, быстренько покинула ветлечебницу. Чтобы успеть на метро, ей действительно пришлось буквально бежать. Откинувшись на диванчике поезда, несущегося сквозь тьму подземного тоннеля, девушка прикрыла глаза и постаралась расслабиться. Общение с Барни всегда вызывало у неё нервное возбуждение, которое, впрочем, довольно быстро проходило. Нужно было только выровнять дыхание и представить какую-нибудь расслабляющую картинку, например, медленно проплывающие по небу облака.
Через пару минут Илса почувствовала, что её отпустило, и открыла глаза. Прямо напротив неё сидел какой-то потрёпанный жизнью мужик и с плотоядной улыбочкой разглядывал незнакомую девушку. Вид у мужика был довольно неухоженный. В распахнутом вороте грязной, засаленной на рукавах куртки была видна только голая шея и выпирающие как у бройлерного цыплёнка ключицы. Похоже, куртка была надета на голое тело. Его мятые штаны украшали масляные пятна, а внизу ещё и бурая оборка засохшей грязи. Ботинки у мужика были под стать всему остальному непрезентабельному облику: тоже грязные и раздолбанные. И всё же хуже всего были глаза. Этот голодный блеск Илса раньше встречала только у пациентов ветлечебницы, где она зарабатывала на хлеб с маслом.
Девушка поджала губы и поднялась, чтобы на ближайшей остановке пересесть в соседний вагон. Нет, она не испугалась какого-то бомжа. С такой защитой, которая у неё имелась, это бомжу следовало её бояться. Однако ехать ей было долго, а полный вожделения взгляд настырного мужика вызывал у Илсы чуть ли ни рвотный рефлекс. Ну и к чему такое терпеть? Ввиду позднего времени, народу в вагоне было совсем мало, так что её манёвры сразу были замечены немногочисленными пассажирами и, судя по сочувственным взглядам, правильно истолкованы. Собственно, этих пассажиров было всего двое: старичок с большим чемоданом и парень лет двадцати пяти, одетый с головы до ног в чёрную кожу.
