Kitobni o'qish: «Вторая жизнь»

1

Вот и опять весна. Только не радует она меня. Первая моя весна, которую встречаю одна. Была большая семья, и нет её. Муж скоропостижно скончался. Дети разъехались, далеко на север, увезя внуков.

С детьми и внуками каждый день общаемся, с нынешними технологиями вроде и гости дома, а стол накрывать не надо.

А вот без Андрея туго. Тридцать лет вместе, ещё студентами поженились. Сначала в общаге жили, потом квартиру свою от завода получили. Деток двоих родили, как по заказу, сначала девочку, потом мальчика. Всё в жизни было и радости и печали.

Теперь я одна. Дети после похорон хотели, чтобы я с ними поехала, обещала подумать. Дачу продать надо, да не могу. В тяжёлые девяностые, только дача нам и помогла выжить. Когда завод закрыли, мы семьёй переехали жить на дачу, квартиру сдали в аренду, детей в деревенскую школу перевели, а сами занялись выращиванием птицы, свиней, кроликов. Купили корову. Ох, и страшно было, мы понятия не имели, как за животными ухаживать, но как то справились. Всему научились. В город жить вернулись, уже, когда тяжело стало ухаживать за скотиной, да и печь зимой топить устали. Не смогу я дачу продать. Лето вот поживу сама, подумаю. Огород на даче с осени муж вскопал, грядки приготовил. Посею, может, что-то выращу, да и душой я отдыхаю, когда в земле вожусь. Только вот теперь добираться мне туда тяжело будет. Автобус то ходит, каждый час, но от остановки до дачи прилично топать. Да ничего, не старая ещё, пройдусь. Всего-то сорок семь.

Сейчас вот семена переберу, что в коробочке лежат, возьму немного картошки, чтобы нести не тяжело было, корней пять помидор и поеду. В берестяной коробочке чего только нет. Упаковки кое-каких семян порвались и они просыпались. На дне много семян разных лежало. Подумав решила взять короб с собой, там переберу. Ну, вроде бы и всё, можно ехать.

Я вышла на остановке и отправилась через берёзовый лесок. Весна, птицы поют, листочки на деревьях ещё нежно зелёные. Воздух насыщенный, густой как кисель. Почему-то дышать тяжело, голова закружилась, не хватало ещё грохнуться на тропинке. Стало тихо, как будто уши заткнули. Что за......

Ну, нет, вроде отпускает. Птиц слышу, проснулись они, что ли ? Орут то как. Как будто их раза в три больше стало. Головокружение прекратилось, вернулось зрение. Только не так что-то с лесочком нашим стало. Столько лет ходила в этот лес, точно помню, здесь одни берёзы должны быть. Сейчас я стала в смешанном лесу, под ногами не тропинка, а колея, только узкая какая-то. Впереди за лесом шум, странный, вообще не могу понять, что может издавать такие звуки. Вот крики людей понятны, страшные крики. Никогда не слышала предсмертных криков, но тут уверенная, что именно предсмертные. Жуть.

Так понятно, что-то с головкой у меня, наверное, грохнулась на тропинке и головушкой приложилась основательно.

Вроде стою на ногах, вес сумки чувствую, запахи ощущаю, надо себя ущипнуть. Больно, значит живая. Буду на месте стоять, совсем в догадках запутаюсь. Надо идти на шум.

2

Из-за поворота показалась деревня, не большая, по крайней мере, мне видно одну улицу. А на ней какой-то сюрреализм. Люди на конях, кто в кольчуге и шлеме, кто в халате и шапке. Кто-то лежит на земле, кто-то убегает, крики, звон мечей. Кино прям. Только камер не видно. Я задрала голову вверх, надеясь увидеть дрон. Не было там его. Небо чистое, без единого облачка. Закрыла и открыла глаза, киношка не кончилась. Мало того, вся эта ватага ринулась в мою сторону, только и успела нырнуть за деревья. И зачем я эту юбку длинную надела, мешает теперь, цепляюсь за всё. С гиканьем конные проскакали мимо, и я пошла в деревню. Странно, а где наши дачи? В этой деревеньке дома все бревенчатые, заборы из жердей, прям пятнадцатый век. Почему-то именно с этим веком в голове ассоциации. И страха нет, одно любопытство. Странно всё ой, как странно. Так, чтоб не сойти с ума примем за основу, что я лежу на тропинке, а это бред, начитавшийся фэнтези, тётки.

Приняв такое решение, смело двинулась в деревню.

Жуткое зрелище, меня аж замутило, в луже собственной крови лежит мужчина с рассечённым лицом. Дальше женщина без головы, вот гады, беременная, живот большой, наверное, на последнем месяце. Рядом воют бабы, причитают. Не могу оторвать взгляда от живота погибшей. Шевелится он, ребёночек живой ещё. А дальше всё как во сне. Как будто кто руководит мной. Ставлю свои сумки на землю, точно знаю, что где-то на поясе у покойницы нож должен быть, зря, что ли книги читала. Есть, точно, небольшой, острый, то, что надо. Обработать нечем, да и черт с ним, покойнице всё едино, дитя может спасу.

Мы так телёночка спасли. Корова стельная под машину попала, дорезать пришлось, а телочка вытащили. В общем кесарево сделали.

Так и тут думаю, также сделаю. Рубаху задрать хотела, да где там, длиннющая, ещё и поясом завязана. Резать пришлось. Разрезав рубаху, аккуратно режу живот, надо же и руки не трясутся, точно бред. Достала младенца, живой, а дальше то что? Бабы рядом выть перестали, одна сообразила, дитя забрала, потрясла, похлопала. Ура, запищал младенец. Вторая баба юбку с покойницы содрала, малыша завернула. Стоят молча на меня смотрят.

Тут мужик подбежал, на колени перед убитой бухнулся, причитать начал. Ни слова не пойму. Следом три девочки прибежали, рыдают: ,, Папенька, как же так, пойдём домой, как же мы будем теперь".

Одна из баб, что ребёночка держала, подошла и говорит:

– Ты Андрюша не горюй так, сыночка твоего спасли. Вон она стоит. Повитуха видать. Ты откуда будешь то?– обратилась она уже ко мне

–И то правда,– забеспокоилась вторая – отколь, взялась то?

Стою, думаю чего сказать? Как объяснить, откуда я взялась, если даже лес, через который шла, исчез?

Неожиданно, та, что помоложе пришла мне на помощь.

–Так татары то наверное бросили? Пленная что ли?

–Откудова пленная, – возмутилась старшая, – одёжа то на ней добротная, да и не голодала видать. Не насильничали, чьих будешь-то?

Ну и, что ответить, правду? Ага, щас, юродивой посчитают. А, будь что будет, мой бред, что хочу, то говорю.

– Из- под Омска я, татары в плен взяли. В город на базар ехали, на ночёвку встали, а тут они налетели, меня по голове ударили, очнулась уже в седле, куда везут не пойму. Да и вообще, сколько была без памяти, не знаю. Места незнакомые.

– Омска? Это ж где такое? Не слыхала,– заговорила старшая, – а сейчас ты в Ручейках, что в Муромском княжестве, девка.

И тут поднял голову мужик, что стоял над убитой на коленях. Матерь божья! Ноги мои словно прилипли к земле. Я зажмурилась и потрясла головой, не помогло. На меня смотрел мой АНДРЮША! Только он меня не узнавал. Что это? Бред или я всё же умерла и лежу на тропинке? А, мне теперь всё равно, судьба меня опять свела с Андреем и я постараюсь сделать всё, чтобы остаться рядом с ним.

3

Словно издалека, слышу слова одной из баб

– Чего молчишь то? Кто такая?

И то правда, стою, словно воды в рот набрала, я тряхнула головой и заговорила

– Говорю же, из-под Омска я, ещё зимой меня в плен взяли, вот катаюсь с ними, куда везли, не знаю, почему не насильничали, тоже не знаю. Сегодня вот в лесу оставили, а сами на вашу деревеньку напали. Похоже отпор им дали. Теперь со мной то что? Я и во времени запуталась, какой сейчас месяц, а год?

– О, девонька, как тебя приложило то, цветень нынче, а год 6855.

Я чуть не заорала, какой? 6855? Я где? В будущем? Стоп, без паники. Вспомнила, это от сотворения мира. От рождества Христова ещё не считают.

Кажется, Пётр первый приказал считать от рождества.

Видно что-то на моем лице отразилось, она спросила

– Что так много времени прошло?

Я закивала, – ага в лютень ещё забрали.

Блин, вспомнить бы ещё январь это или февраль? Помню, что лютень зимний месяц, а вот какой. Да ладно, разницы нет, зимой, так зимой.

– А княже то наш, вовремя здесь оказался, кабы не он со своей дружиной быть нам у татарвы в плену. – сказала старшая баба -Чего ж делать то с тобой.

– Андрей, ты это послушай, может пускай у тебя живёт? Куда ты с ребятами то? Да и малого кормить нужно, как ты сам то. Варвару не вернёшь, а деток поднимать надо.

Бабы выжидательно посмотрели на Андрея. Тот помолчал, посмотрел на дочерей, подошёл к бабам, забрал ребёнка, буркнул, пойдём, и зашагал в деревню.

Девчонки стояли, испуганно прижавшись, друг к другу с любопытством глядя на меня. Я подошла к ним, протянула руку

– Ну, что будем знакомиться?

Они шарахнулись в сторону. Ладно, думаю, всё постепенно, и двинулась вслед за Андреем. Теперь надо было придумать, куда деть телефон и бумажные деньги, в вязаном рюкзачке за спиной лежат предметы, которые вообще в этом мире не должны быть. А если это бред, телефона в рюкзачке сейчас не будет. Я остановилась, сняла рюкзак, посмотрела внутрь, есть телефон. Кошелёк, ключи, проездной, куча скидочных карт, всякие визитки. Ладно, думаю, обыскивать меня не будут, а там спрячу.

Мы так и шагали, Андрей с ребёнком впереди, следом, чуть отстав, я, затем немного в отдалении от меня девчонки. Я с любопытством разглядывала единственную деревенскую улицу. Небольшие катаные домишки, крытые дранкой, маленькие, мутные окошечки. Дворы жердями огорожены, на улице возятся куры и свиньи. Валяется разная утварь, тряпки. Люди ходят, собирают, наводят порядки после набега. Мы прошли вдоль всей улицы и свернули на тропинку, ведущую к озеру. Недалеко от берега стоял домик в отдалении от деревни, к нему мы и направились. Ещё издали я заметила на берегу ещё одно строение, кузня, догадалась я. Надо же и в той жизни Андрей был кузнецом, и в этой – кузнец, и фамилия наша Кузнецовы.

4

Вот мы и пришли, заросший молодой травой двор, печь на улице под навесом, рядом стол. Всё строения стоят полукругом, где, что расположено, увижу потом. Андрей направился в дом, я следом. Дверь в дом низкая, надо привыкать наклоняться. С улицы в доме показалось темно. Неприятный запах чего-то кислого смешивался с запахом пота. Дааа, давненько здесь не проветривали. Печь на полкомнаты, не белена. Отгороженный грязной занавеской угол, наверное, взрослые там спят. Над печкой тоже занавеска. Пол не пойму с чего, но не доски. Откуда в 12 веке доски. Вот и занесло же меня. Совсем не читала про эти года. Так мельком, кажется и летописей мало с этого века.

Заплакал малыш, Андрей взглянул на меня, буркнул

– Ну, что стоишь? Давай, корми или чего делать там надо. Девчонки помогут. Ирка, Настька бегом сюда.

Вбежали девчонки вдвоём, младшая осталась на улице. Посчитав, обязанности хозяина выполненными, Андрей вышел.

Малыша он положил на лавку у печки.

Ну, что начнём. Только с чего? Чем кормить то, не ну, то что молоком ясно, а бутылка, а соска, чего-то я сильно сомневаюсь в их существовании. Девчата помогать не спешат.

– Девочки, начинаю я, рожок есть?

Молчат, смотрят

– Ну, молоко куда налить, малыша кормить надо. Пелёнки где? Немые что ли?

Стоят как две тумбы. Меня это начинает выводить из терпения. Я что-ль родила? Хотя, да, как бы я поспособствовала. Немного повысила голос.

– Молоко где? Пелёнки? Да шевелитесь вы! На свет помогла ему появиться, а вы голодом хотите заморить.

Подействовало, зашевелились. Одна метнулась за печь, другая за занавеску. Пошуршали малость и на стол легли отрезы ткани, так понимаю пелёнки, рядом положили рог, на конце которого был одет кусочек кожи. Интересная приспособа, так понимаю типа соска?

Старшая девочка принесла молоко в крынке. Молоко прохладное, нельзя малому такое давать, да и вскипятить не мешало. Газа нет, микроволновки нет. Печь холодная. Надо грамм 50 всего. Ладно, я и своего внука не кипячёным молоком отпаивала. Коровка своя, молочко чистое. И здесь своя корова, налила немного молока в рожок, с соски не капает, попробовала сама, потянула из соски, надо же, молоко в рот нормально течёт, усилие надо приложить, чтобы сосать. Вот и чудно.

Заставила старшую рожок греть в ладонях. Сама взялась пеленать малыша, выкупать бы его. Накормлю, потом разберёмся. Мальчик взялся сосать уверенно, молодец, богатырь будет. Насосавшись, уснул. Смешной такой, личико сморщенное, эдакий старичок в миниатюре, губенки трубочкой сложил, веки ещё припухшие. Ну, спи кроха. Имя тебе ещё не дали, кажется, дней через сорок только именовать будут. Или я путаю.

Ну, всё вперёд, за хозяйство. Начнём с печки, обед скоро, слава богу, топить умею, готовить тоже.

Намного позже узнаю, что рожки были серебряные, глиняные, позолоченные, расписные и именные.

Первой заговорила средняя девочка.

– Нам теперь тебя матушкой звать прикажешь или как?

Я опешила, почему вдруг матушкой? Матушка вроде жена батюшки. Ааааа, поняла.

– Так, думаю матушкой рановато. Давайте познакомимся. Меня Мария зовут. Просто Мария.

Тьфу ты, рабыней Изаурой ещё назовись.

– А меня Настей зовут, её Иркой, а малую нашу, Васёной назвали. А мамки нет у нас, померла она, когда Васенку рожала, а Варвара это мачеха наша. А теперь ты наша мачеха? А ты как малыша у Варвары достала? Ты повитуха? А батюшка сказал тебе, как братика назвал?

– Вот таратуха, всё выложила. – Иринка пихнула её в бок. Настёна примолкла, но вопросов на языке крутилось ещё куча, по глазам вижу. Зашла Василиса, чумазая, растрёпанная девчонка, лет четырёх.

Искупать бы всех не мешало.

– Так, показывайте где брать воду, дрова, где подпол? Есть, я из чего буду готовить? Баня есть? Какое хозяйство? В общем, всё показывайте.

Вот и закрутилась моя вторая жизнь. С помощью девчонок затопила печь на улице под навесом, поставила томиться кашу, растопили баньку, Иринка натаскала воды из озера. Показали и рассказали чем кормить поросят. Их оказалось трое. Настёна показала, где ледник. Спустились туда, при лучине рассмотрела запасы. Прихватила крынку с тушёнкой. Да, да, думаете современное изобретение, как бы ни так. Наши предки лучше нас умели запасы делать. А ну-ка попробуйте сохранить продукты без холодильника. А наши прародители сохраняли.

5

– Что ты хочешь с тушёного мяса, спросила Настёна.

– Обедом вас накормить, пока каша сварится, покушать то надо.

У девчонки округлились глаза, она уставилась на меня с какой-то надеждой и растерянностью.

– Что не так? Это для чего-то? На праздник? Я замедлила шаг. Мало ли, порядков здешних ещё не знаю.

– Так это, Варвара только вечером есть разрешала, – призналась Настя.

Тут у меня челюсть отвисла, в смысле, только вечером? То-то, я смотрю худющие девочки. Понятно, экономия на детях. Интересно своего тоже только бы по вечерам кормила.

– А вы, что не голодные?

– Не много, утром Ирка корову доила, нам молока по кружке налила.

– Нда, сытые с кружки молока будете. Если ваш отец против не будет, значит обедать каждый день будем.

Настюха аж подпрыгнула

– Нет, батюшка не против будет, он знаешь, как Варю ругал, что она на весь день из дома уходила, кушать не готовила, печку только к вечеру затопит, немного чего-нибудь приготовит, чтобы он не ругался и всё.

– Весело у вас тут, – проворчала я, ставя крынку на стол. – Хлеб где?

– Нету, сухари за печкой, – подала голос Иринка.

– Давайте сухари, сейчас что-нибудь придумаем поесть.

Да, без газа тяжко, про микроволновку молчу вообще. Печь с плитой мне нужна. Нужна, значит сделаем.

Взяв один из глиняных горшков, вытряхнула туда тушёнку, добавила воды, лук, какие-то сухие травки, девчонки принесли, поставила в печь, разогреться. Довольно быстро варево закипело, обед готов.

Без слёз смотреть как ели девчонки невозможно. Быстро работая ложками, не дожёвывая, хрустя не размокшими ещё сухарями, девчонки спешили съесть всё, что им положили, боясь, что тётка передумает и заберёт остатки. Бедные, маленькие сиротки. Всё у вас будет хорошо, и надеюсь, голодать вы больше не будете.

6

Наелись мои девочки, теперь я уверенна, мои! Запищал мелкий, пора кормить и пеленать, мокрый точно. К следующему кормлению должна согреться банька, искупаю.

У Васёны закрываются глаза, прошу Ирину уложить её спать. Настя пошла с ними. Полезли на сеновал, пусть, не холодно уже, часа два поспят, здоровее будут.

Малой поел и уснул, его работа такая, марать пелёнки есть и спать.

Во двор зашёл Андрей, остановился глядя на меня, что-то вспомнил, видать забыл, кто я и откуда взялась. Я молча начала накрывать ему на стол. Он не скрывал удивления. Села напротив, как в той жизни, я всегда любила смотреть, как Андрюша ест. Так же молча, взял ложку начал есть. Я нарушила молчание

– Когда хоронить?

Посмотрел вопросительно, ещё немного молча пожевал, решил ответить

– Завтра, ночь в доме у Кузьмы постоят, всех четверых в одном доме решили на ночь оставить, там все прощаться будут. Дом Кузьмы теперь пустой будет. В прошлом году всю его семью татары угнали, в этом вот его. Ох-хо-хо. Трое мужиков и Варвара моя, чего дома ей не сиделось, всё куда-то идти надо было вот доходилась.

Решила сменить тему, отвлечь

– Ребёночка то, как назовёшь?

Опять удивление, от горя забыл о сыне. Встал, подошёл к лавке у печи. Малой безмятежно спал, сопел своим малюсеньким носиком. Лицо Андрея разгладилось, улыбнулся.

– Воистину не знаешь, где найдёшь, где потеряешь. Думали, если девка будет Алёнкой назовём, малец – Алёшкой будет.

– Значит Алексей. Алексей Андреевич, звучит.

– Скажешь тоже, Андреевич, дорасти надо. Лёшка пока. Я пойду, мне с покойницей надо до завтра. Ты это, тут смотрю, разбираешься. Девки знают, что и где. Покажут.

И Андрей зашагал прочь.

Я смотрела ему в спину, борясь с желанием кинуться на шею, обнять, прижаться к его небритой щеке, снова ощутить тот запах, которым пахнет только любимый человек. Ну, ничего, подожду. Придёт время, Опять моя голова будет лежать на его плече, буду ощущать его сильные руки у себя на теле, слушать, как он строит планы на завтра. Надо только подождать, всему своё время.

7

Оставшись одна, решила заняться рюкзачком. Сильного внимания он не привлечёт, вязан крючком, своими, между прочим, руками, а вот содержимое надо убрать. Кошель тоже выполнен в стиле рюкзачка, только вот молния на нём, ну это тоже не проблема, скажу, у китайцев купила, пойди, проверь, чего в этом веке они умеют. Если, что местные про Китай и слышали, то только от купцов, и то больше сказки.

Скидочные карты, бумажные деньги, телефон и ключи, куда это всё деть? Под крышей спрятать или закопать? А зачем, если даже меня назад и перекинет, всё одно взять с собой не смогу, судя по тому, как я сюда попала. Зачем тогда прятать? Быстро всё сунула в печь.

Жаба в моей груди застонала, телефон новый, не из дешёвых. Еле удержала себя, чтобы не вытащить с огня назад. С печи повалил чёрный дым, невероятно вонючий. Блин если кто сейчас увидит, решат, что я ведьма, колдуют тут. Быстро напихала ещё дров, может дым дров, перебьёт дым пластика или поможет быстрее сгореть. То ли дрова помогли, то ли пластик сгорел, пошёл светлый дым. Уф, только вот запах, стойкий гад.

Для приготовления пищи в тёплое время года, в доме печь не топили, представьте на улице жара, ещё и дома натопить. Поэтому у каждого дома на улице стояли печи, так называемые по чёрному. Печь, без трубы, выкладывали из камней, с большой топкой, лежанки на уличных печах не было. Так же как и в доме, возле уличной печки стояли лавки для утвари и стол. В общем, летняя кухня.

Монеты оставила, сто сорок рублей мелочью. Надо же богатая невеста. Если уж и не примут здесь для расчёта, просто выкину. Но в книжках фэнтези, принимали, да и по истории учили, что на Руси для расчётов принимали любую монету.

С сеновала спустилась Иринка, сморщила носик. Нападение лучшая оборона.

– Чем это так воняет? Возмутилась я, – дышать не чем!

Иришка пожала плечами. Ну, ещё бы, где же ты могла такой запах слышать, это для нас, детей индустрии почти родной запах, а вот для вас это яд. Ох, ветерок бы, да на улице тихо. Ладно, уже, будь что будет.

Иринка глянув на солнце, всплеснула руками.

– Вечер уже, Зорька домой сейчас придёт, свиньи не кормлены, Звездуха на лугу стреножена, домой вести надо.

– Ну и чего расстроилась, Настёна пусть за коровой идёт, ты за Звездухой, а я с Васёной дома управлюсь. Малая если, что за Алёшей присмотрит. Зорька придёт, подоить смогу. А там и ты с лошадью придёшь, покажешь, куда молоко цедить.

Иринка глянула на меня с любопытством, потом улыбнулась, позвала Настю с Васёнкой и мы пошли каждый по своим делам.

Как же я соскучилась по коровке. С каким наслаждением села доить, вы и представить себе не можете. Руки привычно делали своё дело, вымя у Зорьки было мягкое, молоко отдавала легко. Тут и Ирина с лошадью пришли, поросят мы накормили, каша стояла уже готовая запаренная. Оказывается, нужно было ещё кашу на утро запарить, да ничего, поставлю, пока всех перемою, успеет запариться.

Солнышко уже низко опустилось, когда мы с девчонками закончили управляться. Банька тоже была готова. Сначала Алёшеньку купаем, кормим и спать. Потом Васенку, а старшие девчонки уже сами себя намоют. Я уж потом и при лучине вымоюсь. Главное до полуночи успеть, а то вдруг всякие банники это не выдумка писателей. Узнаю об этом потом. А спать то я где буду. Сегодня ладно, Андрея не будет, лягу на лавке у печки малого рядом на маленькую лавочку положу, а завтра видно будет. Я легла и закрыла глаза. На миг показалось, что всё было сном, быстро подняла веки. Нет, ребёнок рядом сопит, кто-то из девчонок во сне бормочет. Всё правда, на всякий случай ещё раз себя ущипнула, больно, синяк, наверное, останется. Улыбнулась и уснула.