Kitobni o'qish: «Официантка»
Пролог
Кот Барсик, как обычно, спал в подсобке на халатах. И именно он в этот день первым попался Марине на глаза.
– А ну, брысь отсюда! Ишь, развалился, барин!
Кот, лениво потягиваясь, не спешил покидать насиженное место.
– Давай, катись колбаской. – Марина пнула кота под жирный бок. – Чего притихли, жалостливые? Развели тут зверинец. Придёт санэпидстанция – и получим за него по ушам…
Не вовремя оказавшиеся в неудачном месте сотрудники вжались в стены и постарались слиться с интерьером.
Марина направилась к двери.
Голова раскалывалась. Утро было испорчено – бесило всё.
Марина бродила туда-сюда по помещениям ресторана. Голова болеть не переставала, и Марина злилась. Есть не могла, курить тоже, организм принимал только минеральную воду. Но скоро вкус этой воды стал так раздражать, что, по пути в бухгалтерию, Марина яростно швырнула стакан в стену.
– Почему выручку такую маленькую делаете? – хмуро оглядев бухгалтеров, спросила она недовольным голосом.
Услышав это, главный бухгалтер начала медленно подниматься из-за стола, а управляющий – тощий старикашка Фёдор Фёдорович – бросился к начальнице и быстро-быстро заговорил:
– Мало сейчас клиентов, Марина Геннадьевна, потому и выручка такая плохая.
– Да ладно, будете мне гнать – клиентов мало! – Марина заглянула в бухгалтерскую книгу, перевела взгляд на экран компьютера. – Клиентов должно быть нормально. А вот выручка вторую неделю вообще никуда. Вы чего?
– Только из-за клиентов, только… – не переставал бормотать Фёдор Фёдорович. – Весна…
– И что – весна? Что, клиенты с деньгами, как перелётные птицы, все на север улетели?
Фёдор Фёдорович вздохнул:
– Пост сейчас, Марина Геннадьевна. Великий пост. Вот люди и в рестораны меньше ходят.
– Что?! – Марина решила, что дед шутит, да ещё так не вовремя.
– Истинная правда! – управляющий прижал ладошки к сердцу. – В этом году у всех так по ресторанам. Почти у всех.
– Да не верю я!
– Правда-правда! – осмелевшая главная бухгалтер подскочила к Марине. – В этом году как-то особенно.
– Это что, все вдруг шибко верующими стали? – ехидно прищурилась Марина. – Так что ли, православные вы мои? А где же тогда наши друзья мусульмане и иудеи? Обычно их много, и поста у них сейчас никакого нет. Кто-то хочет меня сегодня разозлить.
– Нет, нет, никто не хочет! Это так и есть, это статистика! – продолжал оправдываться Фёдор Фёдорович.
Но Марина лишь недовольно фыркнула, и Фёдор Фёдорович умолк.
– Ну правда… Едят меньше. То ли действительно постятся, а то ли так, худеют, вроде как разгружаются, – подхватила бухгалтер, краем глаза замечая, как Фёдор Фёдорович благодарно улыбается ей из-за плеча Марины.
– Модно стало. Весна, лишнее из себя люди вычищают, – добавил Фёдорович. – Вот такая вот мода.
– Эта мода не из их организмов, а из наших карманов кое-что вычищает. – Марина злилась, а подвернувшуюся ей под руку распечатку готова была просто в клочки разорвать.
Но не разорвала-таки, добрая женщина. Швырнув распечатку на пол, она просто покинула бухгалтерию – и через «не могу» долго курила на улице. Яркое весеннее солнце заставляло её жмуриться. «Блин, где мои чёрные очки! – злясь на солнце, подумала Марина. – Теперь вот морщины под глазами вскочат. Бегай с ними по врачам… Достали вы меня все, ох, достали!»
С такой жизнерадостной мыслью она вошла в ресторанный зал. Посетителей и в самом деле было мало, как никогда. Или это традиционно их уже так мало? Ведь Марина давненько что-то в зал не выходила, некогда было. Всё, осыпается бизнес? Уволить всех на хрен, кого понабрала! Ну, точно – разорить её хотят, по миру пустить… Гады, ну какие же гады.
Возле стойки бара на полу что-то собирала официантка. Марина подошла…
На ковре валялись осколки разбитых тарелок и рассыпанные объедки. Метрдотель стоял над официанткой, ничего не говорил.
Марина посмотрела на всю эту картину и велела метрдотелю и девице идти за ней в служебное помещение.
– Она за ковёр зацепилась, – начал было метрдотель, – шла, на кого-то всё оглядывалась, поднос несла. Ну и…
Чуть позвякивая осколками на подносе, официантка послушно стояла возле своих начальников.
На осколке пирожковой тарелки была нарисована медвежья лапа с зажатым в ней мороженым.
«Моя любимая картинка! Ну, почти самая любимая… – подумала Марина. – Разбила. Вот кляча. Вёе я, добренькая… Нет, введу я им штрафы, пусть платят за разбитую посуду. Нечего сюсюкаться – работать совсем не хотят, на шею сели…»
– Как твоя фамилия? – спросила она у провинившейся официантки, которую приняли в ресторан совсем недавно.
– Кривенко, – всхлипнула девушка, решив, что настал её последний час на этой работе.
– Кривенко? Тогда всё с тобой понятно, Кривенко. – Марина усмехнулась.
Официантка была примерно такого же возраста, что и она. Разве что Кривенко – и поругать-то нельзя, что руки кривые.
– Зовут как?
– Валя…
– Вот что, Валя. Ты работать хочешь? – спросила Марина, но посмотрела на «метра».
– Хочу…
– Что такое профнепригодность знаешь?
Осколки на подносе Вали Кривенко громко звякнули и поехали набок, Марина увидела медвежье ушко, носик, расколотый почти точно посередине. Это была картинка с медвежонком-бандуристом, тоже очень красивая, Марина её помнила.
Злость бурлила, как вода в электрочайнике за секунду до его отключения. Вот уроды! Работают как попало, выручку не делают, да ещё посуду такую дорогую колотят!
– Ты понимаешь, что тарелочки все эти эксклюзивные, прямо-таки драгоценные тарелочки, – продолжала Марина нудным от злости голосом.
Валя не могла сейчас произнести ни слова, хотя, видно, девчонка была прожжённая.
– А, по-моему, ничего ты не понимаешь. – Марина нащупала языком волоконце мяса, который со вчерашнего ужина застряло у неё между зубов и только теперь наконец-то выскочил. – Короче, всё, я тебя увольняю.
Официантка зарыдала. Платила Марина очень хорошо, и чаевые в «Генерале Топтыгине» были – просто мечта официанта. Где ещё такое же хорошее место быстро найдешь?
Марина села на диван в своём кабинете и сжала голову руками. Какой позор! Неужели она в свои двадцать три года превращается в противную бабу-скандалистку? В гадкую, вздорную, капризную? Капризную – ещё ладно, но противную! Вздорную!
Никто её на аркане не тянул давать распоряжение, что за разбитую посуду с официантов не будут ничего высчитывать. Сама так решила. А теперь что, вожжа под хвост попала? Стала девочка капризной? Покобениться захотелось, власть свою показать? Это что – «дорвалась» называется? А сама откуда выползла, кем начинала?
Марина сидела в своём кабинете одна, и никто не видел, как сморщился её нос, как потекли из глаз мутные и злые слёзы. Не видел никто из работников ресторана и не знал, до какой степени их грозная предводительница может быть недовольна собой.
Она стукнула кулаком по чёрной коже дивана. Стыдно, стыдно… Тем более что всему есть мера. Марина всхлипнула. Нет, она не безнадёжная, она хорошая – потому что просто вспомнила, как когда-то сама грохнула поднос, полный посуды, – в те далекие времена, когда и она, и сестра её работали обыкновенными официантками в ресторане «Зеркало».
«Я пёрла вверх, хотела всего добиться, а что вышло? – продолжала разбираться сама с собой Марина. – Стала я самая настоящая эта, как её… фурия! Беспредельщица. Тиранка, сатрапиха! Даже я вот кто – Кабаниха! Точно. Самодурка! А что же мне делать?»
Марина удивленно посмотрела в окно. Но никакого ответа на её вопрос оттуда не вылетело.
«Тю, да мне просто нужен луч света в тёмном царстве!»
Луч света в тёмном царстве представлялся ей в образе любимого мужчины. Которого у неё не было. Никак не было. И нигде они, эти любимые мужчины, для неё не продавались, и напрокат не брались, и случайно не находились. А обычные мужики, не любимые, а просто мужики вообще – Марине надоели. Надоели хуже горькой редьки. И она, уже забывшая про официантку Кривенко (потому что решила её простить и оставить работать), опять злобно сжала губы.
– Достали. – В сердцах Марина бросила на пол пластиковую бутылку с минеральной водой.
Бутылка упала. Марина пнула её изо всех сил, бутылка завертелась, забурлила в ней вода, и Марина, изгоняя из себя злобу, принялась лупить по бутылке ногами, пинать её из угла в угол. Хотелось, чтобы пластик лопнул, бутылка взорвалась, зашипела – глядишь, Марина и успокоилась бы. Но бутылка не поддавалась. И Марина, гоняя упрямую бутылку и теряя последнее самообладание, закричала:
– Задрали!!! Как вы меня все задрали!
– Ну что ж это такое? Вы уже задрали меня оба! – Карина никак не могла найти второй синий носок мужа. Один нашла под кухонным столом, а второй как в воду канул. Сынок таскался за ней по квартире, пытался помочь что-нибудь сделать, но на вопрос: «Где твои шапка и шарф?» – вот уже полтора часа отвечать отказывался.
– Мы пойдём гулять? – поднывал сынуля, цепляясь за Каринины ноги и не давая ей нагнуться и заглянуть под диван.
– Конечно, пойдём. – Карина старательно попыталась взять себя в руки. – Только сейчас найдём папин носок, и шапку твою найдём, да, сынок? Шарфик тоже отыщем – и сразу на улицу. Вы будете хоть когда-нибудь всё на место класть? А? Вещи свои на место. Как? Будете?
Карина не могла объяснить, почему на неё, обычно ровную и спокойную, вдруг нашло такое раздражение. И не раздражение даже, а злость самая натуральная. Хоть прямо бери все тряпки, которые удалось-таки отыскать за это время по квартире, и метай в стены. Конечно, это злость на гадких обормотов – большого и маленького, которые никак не могут привыкнуть убирать свои вещи за собой, а не по всему дому раскидывать. Ходи, собирай их барахло, ищи носкам пару. А в это время здоровый будет на диване лежать, а маленький под ногами крутиться!
В данный момент «здоровый» находился на работе, деньги зарабатывал, «маленький» же, обычно такой хороший, действительно крутился под ногами и этим ужасно злил Карину.
Носок нашёлся – он оказался в горшке с цветком. Внутри носка лежал шарик для пинг-понга и кусок булки.
– Твоя работа? – Карина подняла носок над головой сына.
Малыш отвернулся и ничего не сказал.
– Знаю я вас. – Карина направилась к стиральной машине. Злость постепенно проходила. И было уже стыдно. Карина думала, что она плохо обращалась сейчас с ребёнком и орала на него без всякого повода.
«Сделаю из него истерика, – мелькнула у Карины мысль, – заполошного какого-нибудь, если буду так с ним себя вести. Подумаешь, шапку потеряли! Найдется шапка, и миллион других шапок, вместе с носками и шарфиками. А мальчик у меня один».
С этой мыслью Карина уселась на пол, взяла сына на руки и принялась петь песенку, притопывая в такт ногами. Сын засмеялся – на маминых тапочках были пришиты головы когда-то растерзанных или умерших от старости мягких игрушек – на левом головка собачки, а на правом – тигрёнка. И сейчас они словно подтанцовывали под мамино пение. Мальчик протягивал руки к подпрыгивающим игрушкам, взвизгивал и подпевал, потому что хорошо знал эту песню.
«Кто это ещё меня тут задрал? – Карина удивлялась себе, той, которая почти что фурией моталась по квартире несколько минут назад. – И чего это я разошлась? Всё хорошо, все живы-здоровы, чего бузить?»
Но ведь пока она тут сидит дома, могло что-нибудь случиться. С кем? С кем угодно.
Карина поднялась с пола и взяла в руки телефон, набрала знакомый номер.
С мужем было всё в порядке, скоро он уже собирался на обед. Может, сестра?
Карина посмотрела на себя в зеркало, попыталась пропеть ещё один куплет милой песенки, которую так любил сынулька. Но как-то не пелось. Лицо в зеркальном отражении перекашивалось от злости и чуть не плакало.
«Нет, я всё-таки найду эту дурацкую шапку. – Против своей воли упрямо думала Карина. – И шарф найду. Куда они его закинули? Только проблемы мне создают. Совсем я утопаю в этом домашнем болоте».
С этой мыслью Карина отыскала мобильный телефон и набрала Марину.
Марина расправилась, наконец, с бутылкой. Она так высоко подняла ногу и так прицельно ударила острым каблуком «шпильки», что бутылка не выдержала и лопнула. С шипением брызнула вода – и Марина с облегчением вздохнула.
Тут раздался телефонный звонок. Марина вытрясла всё из сумки, пока телефонная трубка не попала к ней в руки.
– Марин, у тебя всё хорошо? – донёсся до Марины голос сестры.
Карина и Марина были близнецами. Похожими друг на друга до невозможного.
– Карин, скажи, я монстриха? – услышала Карина в ответ.
– Какая ещё монстриха? – У Карины чуть трубка из рук не выпала.
– Мерзкая, злая монстриха. Да?
– Марина, ты где? Ты на работе? В ресторане ты, да? Говори! – Карина волновалась и понимала, что не напрасно. – Может, ко мне приедешь? Приезжай, мы тут песни поём.
– Нет, сначала скажи, я… – Марина не унималась.
– Ничего подобного! Никакая не монстриха! Ты хорошая. Приезжай, Маринка! Я жду.
Когда Марина оказалась у сестры дома, то немедленно разразилась слезами.
– Хорошо тут у вас. – Только и сказала, когда успокоилась.
Карина видела, что сестре плохо. Ей самой хотелось плакать из-за этого.
– Слушай, Каринка, – будто очнулась Марина, встряхивая попавшегося ей в руки игрушечного клоуна в высоком колпаке, – а представь, что ты – это я. И вот поймал тебя, то есть меня, колдун. Поймал и говорит: я тут желания исполняю, выбирай, чего тебе больше хочется. Но только что-нибудь одно выбирай. Или вот тебе семья в комплекте с любимым человеком, очень даже хорошим, любимым-любимым, или дела, которые идут отлично, во всём везёт, денег море. Что бы ты, то есть я, выбрала? А?
Карина посмотрела ещё раз на сестру, подобрала клоуна и ответила:
– Думаю, ты, которая сейчас, выбрала бы любимого человека. С комплектом.
– Вот хренушки! – Марина махнула в воздухе клоуном. – Ничего и не так. Я бы взяла колдуна за бороду и сказала – давай, колдун, мне сейчас и того, и другого. Только что-нибудь одно мне мало. Давай, иначе я загнусь. Помру. Ты же добрый колдун, ты не хочешь моей смерти. Дай, а?
– При чем же здесь колдун? – удивилась Карина. – Так и без колдунов всё это может быть!
– Где же оно? – Марине, похоже, надоело капризничать.
– Ох, а не кажется тебе, Марин, что кто-то у нас с жиру бесится?
– Глупости какие. Никто не бесится. – Сказала Марина серьёзно. – Есть тут одна счастливая мамаша и одна несчастная женщина. Но она очень сильная и мощная, попрошу не забывать. Она всех сделает… Ладно. У тебя мне и правда полегчало. Я – позитивна.
– Конечно! – Обрадовалась Карина: сестричка, похоже, действительно успокоилась.
– Я сегодня одну девицу чуть не уволила. В гневе. Но я же хорошая. Я быстро стала делать всё правильно. Я её простила. Знаешь, за что хотела уволить? За поднос. Раздолбасила на фиг поднос посуды с моими медведями.
– Помнишь, как мы с тобой… – начала Карина, но сестра перебила её:
– Я только хотела сказать. Помню. Ну вот я и не уволила. Молодец я? А? Мне же ведь это зачтётся как доброе дело? Что не уволила. Ну, Карин, зачтётся?
– Да…
– Это всё нервы… – Марина вздохнула. – так, ладно. Я есть хочу. Да – уже хочу и могу. А то не могла. Как будто сто кошек в рот нагадили. Теперь всё хорошо.
– Ой, Марин, – подхватилась тут же Карина, – пойдём скорее, у меня борщ…
– Борщ – это «пять»… – Марина подмигнула племяннику. – Так что часочка два у тебя посижу, а там и вернусь. Ищут, поди. Куда они без меня.
Когда Марина уезжала от сестры своей кроткой, она снова была уверена, что делает всё правильно, что она, Марина, самая лучшая женщина на свете. И что все препятствия, которые она преодолела на своём пути вверх, были специально сделаны для того, чтобы сейчас, почти уже на вершине, Марине стало наконец полегче и поудачливее. Что вот она, жизнь, только начинается.
А жизнь Марина очень любила.
Часть первая
Глава 1. Бойцы ресторанного фронта
– Куда-то штаны запихнула, не найду… – одной рукой придерживая стопку спецодежды, а другой вытягивая белые брюки из кучи, сонно ворчала кругленькая повариха с румяными от мороза щеками.
– Здравствуйте, Валентина Павловна, – хором сказали ей Карина и Марина. Девочки были точными копиями друг друга, как, впрочем, и все официанты в ресторане «Зеркало», потому что официантами набирали туда только близнецов.
– А, новенькие! Ну здравствуйте, – ответила им Валентина Павловна – повар холодного цеха. – Что, осваиваетесь в нашей смене?
– Потихонечку, – ответила Марина, не забывая здороваться со всеми остальными, кто появлялся в подсобном помещении ресторана.
Было одиннадцать часов утра, начиналась очередная рабочая смена.
Наташа Орехова, метрдотель, подошла к сёстрам Карине и Марине.
– Так. Не забудьте, завтра кто-нибудь из вас дежурным официантом будет. Сейчас внимательно ещё раз посмотрите, как Володька вилки-ножи-фужеры будет считать и записывать, а я ещё после вам объясню. Ага? Эй, девицы! Хорош курить, время двенадцатый час, надо собираться. И в зал, в зал давайте.
В зале было невозможно холодно. Пока метрдотель и Володя метались с журналом, подсчитывая рюмки, фужеры, ложки, тарелки и прочее, официантки принялись стелить скатерти и расставлять приборы и посуду на столики, которые со вчерашней смены остались не сервированными. Всё они делали быстро – и чтобы согреться, и по привычке. Марина с Кариной так быстро ещё не наловчились, но старались изо всех сил.
– Нет, ну что, трудно было засервировать? – негодовала официантка Света, яростно натирая ножи и вилки белой салфеткой. – Всё, мы им тоже так завтра оставим! Ну надо же, столько столов пустых! Это они специально, я знаю.
– Светка, да что ж ты с утра так разошлась-то, как старый самовар! – подошёл к ней швейцар дядя Миша.
– Да ну, дядь Миш, у меня слов нет, одна злость на них, такие девки в той смене ленивые…
До открытия ресторана был ещё почти час. Весело светило морозное солнце через стёкла больших окон, перебегали искры по блестящим приборам на столиках, а работа ещё даже не началась. Марина с ужасом подсчитывала часы, которые им придётся провести сегодня в стенах этого ресторана. Солнечная радость дня сменится сумерками, сумерки темнотой и пляской городских огней, и только когда из ресторана уйдёт последний посетитель, вся грязная посуда и остатки еды будут убраны, мебель ровно расставлена, а чаевые тихонько посчитаны и поделены, им, официанткам, можно будет отправиться по домам. Завтра ещё один такой день, затем два дня выходных, после снова на работу – и этому не будет конца.
Не пребывание в ресторане, среди весёлой и в основном приятной публики, а подневольный труд официантки, не сравнимый даже с работой уборщицы, тяготил Марину. Она осторожно натирала принесенные с кухни рюмки и фужеры, ожидала, через каждые три минуты глядя на часы, когда начнётся работа, и думала. У соседней тумбочки тонко позвякивала хрусталём сестра её Карина, ответственная и исполнительная, которая сразу запомнила и как сервировать столик, и как правильно свернуть крахмальную салфетку, и то, что блюдо официант подает клиенту, подходя с левой стороны, а наливает вино и напитки с правой, и ещё множество прочих тонкостей. У Марины получалось не хуже, просто не сразу. Но, глядя на Карину, у которой всё выходило ловчее, Марина, как обезьяна, перенимала то, чему их успели научить.
Вот Карина возится с вилками и салфетками, расставляет тарелки ровненько, один прибор строго симметрично другому, двигает стулья, ровняет скатерти. Да, Карине с детства с вещами было легче и интереснее, чем с людьми. А вот ей, Марине, наоборот. Вещи должны служить людям – это она точно знала, а потому никакой особой с ними возни!
Поймав тонким боком фужера солнечный луч, который, блеснув, послал «зайчика» в острый зубчик вилки на дальнем столике, Марина вдруг подумала, что вот возьмёт сейчас этот фужер первый посетитель, которого она будет обслуживать, и разобьёт. А не будет свидетелей – и спишут бой на неё. И это будет несправедливо, потому что стоит такой фужер 15 у. е., как написано в журнале учёта, и сдерут эти 15 у. е. с неё как с липки.
Невесёлые, прямо-таки упаднические мысли Марины прервало появление администраторши Альбины, которая, не успев войти в зал, тут же вступила в схватку с метрдотелем Ореховой. С прошлой смены недосчитались двух рыбных вилок и десертной тарелки, о них-то, хлопая время от времени ладонями по листам журнала, и спорили сейчас Альбина и правдолюбка Орехова.
– Да, неприятно денёк начинается, – сказала официантка Наташа, и Марина с Кариной подошли к ней поближе.
– Куда же они делись, эти вилки? – спросила Карина. – Не посетители же утащили?
– Да ладно вилки, – отмахнулась Наташа, – вон уже и бухгалтерша с управляющим успели наехать – недостача у нас. Прямо хоть хватай Светку и увольняйся отсюда. Всё на официантов вешают.
– Как – недостача?
– Да я ж говорю, что такого не может быть! – От дальней тумбочки с посудой уже спешила Наташина сестра Света. – Я все записи сверяла и в компьютере смотрела. Вот заказы на нашу фамилию, вот счёта. Я всегда в счёт записываю сразу! Мы всё правильно выписывали. Вот заказы за ту смену.
И целая пачка чеков и небольших листков из блокнота разлетелась вокруг неё.
Карина и Марина очень хотели понять, что произошло. Однако приставать сейчас с расспросами к Свете, которая едва не плакала, не стали.
Наташа подобрала бумажки, разбросанные сестрой, принялась шептать ей на ухо, затем повела успокаиваться и курить к входной двери под тёплый воздух кондиционера – единственное спасение замерзающих в шёлковых блузках официанток пока ещё пустого ресторана.
Вся посуда была уже перетёрта и расставлена, мебель и скатерти в порядке, поэтому Марина и Карина тоже смело двинулись погреться под кондиционер, где под его благословенным теплом уже высыхали Светины слёзы. Этому как мог способствовал и швейцар дядя Миша, который гладил девушку по плечу и в такт успокоительным словам кивал своей благообразной головой.
– Вот, девчонки, так что смотрите в оба, когда заказ на кухню несёте, – хлюпнула носом Света, обращаясь к Марине и Карине, которые стояли около неё с сочувствующими лицами, – что вам заказали, ещё раз у клиента переспросите…
– А то может получиться так, что вам на кухне приготовят, а клиент скажет, что этого не заказывал. И тогда вам платить за эту еду, – добавила Светина сестра, – никуда не денешься.
– Ой…
– Да.
– У вас так и получилось в ту смену, да? – спросила Марина, которая хотела всё для себя прояснить.
– А, – махнула рукой Наташа, – у нас другое. Тут правды не найдёшь. Короче, получается, что мы одно количество заказов сделали и денег за них принесли, а на кухне по их записям выходит, что мы больше заказывали. Понятно?
– То есть появились неоплаченные заказы, которые мы, получается, в зал клиентам отнесли, а денег за них не взяли, – пояснила Света, нервно закашлявшись. Дядя Миша постучал её по спине.
– Ну, на кухне же на них есть вот такие бумажки, заказы, а в наших счётах, которые мы даем клиентам на оплату, таких блюд не значится. Не сходится, то есть, наше и на кухне. И через кассу они не проходили. Ясно? – Видя, что Карина и Марина непонимающе хлопают глазами, добавила Наташа. – То есть никто за них не заплатил, а кухня готовила.
– А-а, кто-то съел, но денег за эти заказы в кассу не пришло? – сказала Марина.
– Ну да, – кивнула, наконец, Света, – то есть их вообще, скорее всего, никто не ел и не видел, потому что нам не заказывали такого, правда, Наташ?
– Не наказывали. Да.
– И я говорю, что не заказывали. А теперь получается, что влетели мы на стейк из лосося, два этих дурацких салата и в баре ещё на четыре стопятидесятки вина «Каберне Совиньон-Канепа». Иди вон посмотри в карте вин, сколько этого винища бокал в сто пятьдесят грамм стоит… – И из глаз Светы опять покатились слёзы.
Марина и Карина перепугались не на шутку, но времени натикало почти двенадцать часов дня, поэтому отступать уже было поздно. Метрдотель Орехова уже манила всех официантов к своему столу. Света затушила сигарету, вытерла с лица последние капли своего горя и подмигнула Карине с Мариной: «Да ладно, прорвёмся». Обе сестры, не сговариваясь, преданно кивнули ей.
– Значит, так, мои дорогие. – Раскрыла свой рабочий журнал Орехова. – Сегодня у нас вторник, бизнес-ланчи как обычно, банкетов никаких нет, заказанный столик всего один, на шесть часов вечера. Внимательно все следим, кто что заказывает, на чью фамилию, управляющий сегодня будет весь день. Света, Наташа, не огрызаться с ним…
– А чего он привязывается, чушь какую-то несёт: то одно не так, то другое! Сам ни фига не понимает… – Света нервничала и щёлкала кнопкой шариковой ручки.
– Пусть привязывается, – ответила Орехова, поглядывая на входную дверь, к которой уже шёл посетитель, – что мне, учить тебя? Говори «да-да, всё будет исполнено», а сама делай свои дела. Управляющий же должен управлять в ресторане, а, как ты думаешь? Руководить…
– Понимаю. – Света продолжала щёлкать ручкой.
– А раз понимаешь, так и делай. Не нарывайся, Светка, я тебя прошу. – Снова предупредила Орехова. – Да прекрати ты ручкой щёлкать, сколько раз говорила, чтоб не заводили себе ручки с кнопками! Клиентам на нервах играть?
С этими словами Наташа вырвала у официантки ручку, и пока Света ныла, что у неё другой нет, что как же она теперь будет, бедная-несчастная, Орехова уже успела вернуться с новой ручкой для неё.
– На тебе орудие труда. И смотри, Светка, бери столы как следует, ушами не хлопай. Всех иначе подставишь. А мы из своего кармана платить не хотим. Поняла?
– Да поняла, что уж тут непонятного-то… – вздохнула Света, вслед за остальными официантами направляясь ко входу в ресторан.
И работа началась…
Наступило время бизнес-ланчей. Это было одно из самых неприятных занятий для официантов – сотрудники близлежащих офисов сползались в «Зеркало» и старались съесть максимально много из того, что предлагалось рестораном из оплаченного их фирмой обеда. Чаевых от них быть не могло, но вот разборок и придирок – в избытке. Параллельно бизнес-ланчам шло обслуживание и в основном зале, но Марина и Карина, как новенькие, были поставлены только на ланчи, и потому носились в эти часы как угорелые.
– Карина, что ты пальцами прямо в тарелку лезешь, – подождав, когда Карина появится на кухне за очередной порцией, заметила ей администратор Альбина, – блюдо нужно составлять с подноса одной рукой, придерживая тарелку снизу, а не пальцами там своими грязными ковыряться.
– Но она же такая тяжелая… – Карина, попыталась взять широкую тарелку, на которой лежали четыре кучки салата и большая курица посередине, так, как требовала Альбина.
Но рука Карины сразу же выгибалась вниз вместе с тарелкой, и ей невольно приходилось изо всех сил прижимать её большим пальцем, который действительно от этого вминался в салат.
– Не могу я так, – взмолилась Карина, – можно, я двумя руками буду тарелки эти составлять?
– Нет, голубушка, – сощурила свои и без того маленькие глазки Альбина, – не можешь – это твои проблемы. И называются они – профнепригодность.
– Да у меня просто сил не хватает! – попыталась объяснить Карина, но администратор уже торжественно отвернулась от неё и направилась к выходу.
Тут появилась Марина. Быстро нашлёпав себе на поднос тех же больших тарелок с бизнес-ланчами, она увидела огорчённую сестру и, бросив поднос, подбежала к ней.
– Карин, ты чего? – заглядывая сестре в лицо, волновалась Марина.
– Не могу я тарелки эти одной рукой на стол составлять, а Альбина на меня ругается, говорит – профнепригодность, – сбивчиво объяснила Карина.
– А как ты ставишь? – спросила Марина.
– Просто, двумя руками. А если хочу одной рукой поставить, палец в еду сразу лезет. Ужас, я не знаю, что и делать…
– Ничего не делать! – весело ответила Марина. – Иди глянь, как я их шурую, вообще упадёшь. У меня тоже сил нет их одной рукой держать. А Альбина ещё раз пристанет, сразу зови меня или проси, чтобы она прямо при клиенте тебе показала, как надо.
Сёстры отправились в зал, где за одним столиком прямо-таки изнывали в ожидании своего ланча не особенно утомленные работой канцелярские труженики какой-то конторы. Марина лихо опустила свой поднос на тумбочку и принялась метать тяжёлые тарелки, словно диски, прямо под нос едва успевающих реагировать клерков. Девушка не утруждалась: не задумывалась ни над тем, с какой стороны нужно заходить к ним с блюдом, ни над тем, как раскладывать приборы для их ланча. Она не вдавалась в подробности того, на сколько сантиметров от края стола поставлена тарелка перед клиентом. Раз-раз-раз – только её и видели. Тем более что это был последний на сегодня её столик с бизнес-ланчами.
– Марин, куда ты летишь? – спросила Карина, едва они с сестрой спрятались в уголке кухни. – Ты же тем двум вилку и нож вообще по диагонали положила, как для десерта. Они их даже искать начали…
– А что мне с ними рассусоливать? – удивилась Марина. – Чаевых от них как от козла молока. А поэтому работать с такими клиентами надо по принципу школьной столовой: «Пожрали и отвалили». И все, никаких сюсей-мусей.
– А недовольны будут?
– Да они все время чем-нибудь недовольны. Плевать я на это хотела, и никакая Альбина нам тут ничего не сделает. – Марина пожала плечами. – Не устраивает Альбину наша работа, пусть нас не ставит на эти дурацкие бизнес-ланчи. Я люблю с клиентами разговаривать, общаться, а это что, ты мне скажи? Что это за клиенты?
– Да, да…
– Я свои силы и нервы для клиентов получше поберегу, а с этими только жизнь свою молодую впустую тратить. – Сморщилась Марина. – Хоть улыбайся им, хоть морду наизнанку выверни – им всё по барабану. Главное для них – сожрать на положенную сумму, а если можно, то и побольше. Ведь на халяву же, на денежки конторы. Нет, Карин, хоть ты тресни, не люблю я эту публику.
– Буржуев любишь?
– Нормальных людей. Которые знают, чего требуют. Знают, за что платят. И никогда зря не выделываются. Потому что уважают – и себя, и тех, кто для них работает. А эти… Посмотри, что это за рожи – они считают, что все вокруг им обязаны.
– Да, – вздохнула Карина.
– А мы им абсолютно ничего не обязаны. – Марина развела руками. – Поэтому я и буду с ними такая…
– Какая?
– «Работница питания, приставлена к борщам, – пропела Марина, – На Танечку внимания никто не обращал…»
И даже дробь туфлями выбила.
– Вот мы какие будем с ними, Каринка. Они на нас внимания не обращают, а только повышенного внимания к себе требуют. И мы на них ноль внимания. Понятно?
Карина улыбнулась и согласно кивнула.
– Всё, не волнуйся, – Марина положила руку на плечо Карины. – А то устанешь быстро.
Если честно, Марина сама уже очень устала, но говорить об этом сестре – значило выбить её на весь оставшийся день из рядов бойцов ресторанного фронта. Карина тут же устанет за двоих – и тогда всё…
