Kitobni o'qish: «Зеленые мили»

Shrift:

* * *

Драгоценным моим человекам по обе стороны ленты посвящается.
…
В.Г., моему soulmate.

Нам никто не обещал легких путей, но дали интересные. Методом проб, ошибок и любви мы вместе превратили их в зеленые бесконечные мили. От первой до последней строчки эта книга – мое признание тебе в чем-то большем, чем способно вместить одно человеческое сердце. Война показала, кто есть кто и с кем можно шагнуть за любой край. Главное условие – крепко держаться за руки. Не отпускай мою.
…

С одной стороны дороги Сиваш, с другой – Азов.
Две тысячи километров и лет несутся без тормозов.
Те из нас, которые кожей чувствуют вечный зов.
Ты говоришь, я дурко, а знаешь, что я про любовь,
Нас не понять. Не хмурь лоб. Не вскидывай бровь —
Если Бог создал того, кто носит внутри войну,
То Он создает и ту, что хранит внутри тишину,
Рядом с ней умолкает эхо любых самых грозных атак
И рождается любовь. В этом мире все только так:
Ты создаешь ей барьеры, препятствия, насыпи лжи,
А она за тебя готова порой отдать даже жизнь.
Ты можешь молчать, а она не смеется уже, смотри,
Пропускает сердце удар и ломается что-то внутри.
И Бог, создавший любовь и войну,
Ей приходит на помощь, сотворив тишину,
В которой однажды умолкнет твоя война
И останутся только любовь. И она.

Москва – Стрелковое
28.12.2022

*Все имена, фамилии, позывные изменены, все совпадения случайны.

Пролог

Я стою на крыльце в Кременной под козырьком подъезда обычной советской хрущевки. Этот непрочный навес на покосившихся от времени бетонных столбах дарит ложную иллюзию защиты от летающего где-то рядом FPV-дрона. День ясный, и дроны распоясались. Берг смотрит на экран «Булата». Прибор истерически пищит.

– Где-то тут он, показывает метров 500.

– Над нами?

– Пока нет, но рядом.

Машина подъехала, надо собрать в горсть все крохи храбрости и сделать шаг на открытое пространство. Пробежать 5 метров и запрыгнуть в джип. Который тут же резко стартанет по ухабам, вывозя нас из города, в километре от центра которого первая позиция наших. Но я не могу сделать ни шагу: взгляд намертво прикован к воронке от снаряда на том месте, где два месяца назад еще были детские качели. Тот январский день, дождливый и пасмурный, запомнился как-то особо. Так же привычно бухали снаряды в считаных километрах от дома. Мы собрались сделать вылазку в Луганск. Я так же, как сегодня, вышла на крыльцо, приготовившись в три прыжка преодолеть расстояние до машины. Но замерла на месте, услышав громкий детский смех. Мальчик лет пяти, радостно хохоча и раскачиваясь все сильнее, взлетал на обычных старых, судя по всему, советских еще качелях в дождливое небо. А его отец стоял рядом, улыбался и был готов подхватить своего сынишку в любой момент. И не было у них двоих в эти минуты занятия важнее, и не было у них войны, раскатов артиллерии, звуков реактивных снарядов и «грачей», пролетающих над городом на те и другие позиции. Не было ничего, кроме детства, радости, и где-то словно звучало: «Взлетая выше елей, не ведая преград, крылатые качели летят-летят, летят…»

Но не качели, а «грады» прилетели в мирный двор. Целый пакет был выпущен по домам, в которых проживали обычные люди и лишь немного военных было раскидано по брошенным квартирам. Люди, у которых в этой жизни не осталось больше ничего, кроме нескольких десятков квадратных метров, заклеенных картоном или темной пленкой окон и войны, пришедшей как стихия: неотвратимо и на неопределенный срок. Я смотрю на эту воронку, слышу детский смех, вспоминаю разрушенный двумя «химарями» магазин, где тем же январем мы покупали хлеб и овощи, и какие-то необратимые процессы запускаются внутри. Кажется, именно в этот момент я осознала, что нет никакого прошлого. А, значит, и возвращаться больше некуда.

Только вперед. И я сделала шаг к машине. Спокойно дошла до нее, села и наконец-то, впервые за год, как следует рассмотрела и сам город, и дорогу, по которой была намотана не одна сотня километров. Война сузилась до воронки на месте детских качелей и расширилась до масштабов целой Вселенной одновременно.

На выезде из Рубежного замечаю в руинах домов, не переживших авиаудары, совершенно целый храм.

– Останови машину.

– Куда ты собралась?

– Смотри, храм целый. Все погибло, все разрушено. А храм – целый. И даже кресты не сорвало.

Выхожу, делаю шаг в направлении храма, как вдруг где-то рядом со свистом вонзается в землю артиллерийский снаряд. Отдачей закладывает уши.

– ЛЕНА! В машину! – орет мой водитель.

Мы уезжаем. Но я знаю, что вернусь сюда и сделаю еще не одну попытку разгадать секретный элемент жизни, побеждающей смерть. Раньше мы думали, что смерть – это единственное, что нам гарантировано от рождения, и поэтому она победила уже в тот самый момент, как мы сделали первый вздох на руках акушера. Теперь, глядя, как жизнь берет верх там, где все, казалось бы, безнадежно мертво, мне кажется, что где-то в этой моей стройной формуле ошибка. И весь прошлый, и весь следующий год я только и делаю, что пытаюсь понять, где именно. Пока понятно только одно: побеждает жизнь. Но как она это делает?

Начало

2022

***Москва* – *Стрелковое***

Раннее утро, нет даже шести часов. Трасса М-4 «Дон». В машине играет любимый чиллаут. Слева от меня на чернильном небе завис огромный тонкий месяц. Скоро новолуние. Машин мало, и ощущение того, что в этом декабре я, как и в предыдущие полтора десятка мирных зим, еду в Европу кататься на лыжах, меня не покидает. Машина, музыка, пейзажи, ровная дорога под колесами – все на своих местах. Но вместо лыж в багажнике рождественское печенье, шоколад и пироги для моих любимых парней, в сумке не кашемировые свитера, а добротные темные спортивные костюмы и обувь, в которой можно долго куда-то идти. Все это мне не понадобится, но я пока об этом не знаю.

Звонить еще рано: мы договаривались, что я буду стартовать попозже. Переночую в Краснодаре или в Ростове-на-Дону, день погуляю и ночью без пробок пройду посты на мосту и рвану по пустому полуострову. Все было переиграно на ходу: мне не спалось, в 4 утра я поняла, что бессмысленно даже пытаться, быстро собралась, присела традиционно на дорожку и сообщила коту, что он за главного.

У нас был план, но мы еще не знали чей.

– Заправлены в планшеты космические карты… – мурлыкаю под нос, вбивая в навигаторе «Джанкой, МАПП Чонгар…».

– Маршрут построен, – сообщает милым женским голосом Яндекс-навигатор.

– Погнали, – включаю на стареньком айподе любимый сборник. Впереди – сутки пути.

И я стартую в утренней декабрьской темноте, не очень понимая, куда именно. Но это неважно. Там встретят те, кому доверяешь больше, чем себе самой.

Поездка сложилась удивительно и спонтанно. Все началось незадолго до вывода наших войск из Херсона. Я везла сына близких друзей, моего названного крестника Федора, на хоккей, когда на экране телефона вдруг выскочил международный звонок.

– Лена, привет! Это я, – сказала трубка знакомым голосом.

– Кто?

– Я, Вал. Ты что, не узнала?

От радости у меня задрожали руки. Я так давно и безуспешно писала им всем после 24 февраля, что уже миллион раз успела оплакать и в конце концов прочно уверовать, что иногда отсутствие новостей – новость на самом деле неплохая. Тем более что с Грином мы за этот год так или иначе были на связи. Я куда-то уезжала, просила подстраховать, встретить, просто кофе. И это было так важно – чтобы Грин был на связи.

Они появились в моей жизни в мирное спокойное время. Хотя в их собственной такое, пожалуй, не наступало и вряд ли когда-то наступит. По лезвию бритвы – как по хайвею. С Грином нас познакомила моя подруга, бывшая супруга шейха одного из султанатов залива. Девушка очень красивая и на Ближнем Востоке достаточно известная. Моя принцесса. Все произошло случайно, запланировано не было, но с того далекого лета перед разводом Грин и Вал стали неотъемлемой частью моей жизни. Меня будто бы вручили им со словами: «Пусть с ней все всегда будет хорошо». А мне моя принцесса сказала тогда: «Ты ему очень нравишься. Очень. Я не могу ошибаться, я знаю».

Мы все ошибаемся. Вопрос – насколько поправимо.

Бывшая шейха вышла замуж за французского бизнесмена турецкого происхождения и улетела в Швейцарию.

Я осталась разводиться с первым мужем, с которым мы прожили 10 лет. Знакомы были 15.

А парни остались – всегда где-то рядом.

– Братишка, милый! – высаживаю Федьку, сообщаю, что буду ждать тут, и возвращаюсь к телефону, – богатым будешь!

– Скорей бы. Ты как?

– Я хорошо, как вы там? Князь всея Руси с тобой?

– Со мной, отъехал. Велел позвонить и успокоить, сказал – ты писала. – Так у Грина появляется резервный позывной. Только для своих. To whom it may concern.

– Я так рада… ты не представляешь! – Минут 10 мы болтаем ни о чем. Спрашивать – нельзя. Называть точки и адреса – нельзя. Можно только тихо радоваться и благодарить все высшие силы за этот голос в телефонной трубке.

– Ты как там, Ленусик? В гости приедешь? Тут красиво. И еще тепло.

– Спрашиваешь! Конечно, приеду. Но у вас там небось стреляют?

– У нас нет. Хорошо у нас. На источники тебя свозим. На море. Тут такое море, ты на таком не была никогда точно. На речку тоже.

– Приглашайте скорее.

– Пригласим чуть попозже. Сейчас тут порешаем с делами. Звони и пиши на этот номер.

– Обнимаю вас, до хруста костей.

– И мы тебя. Будь аккуратна.

Звонок «оттуда» как лучи теплого солнца, как объятия, как теплый плед у горящего зимой в бревенчатом доме камина. Столько любви к ним всем вмещает мое маленькое человеческое сердце. Высказанная вслух идея – поехать в гости к моим самым близким на свете пацанам на войну – меня не отпускает. Я примеряю ее к себе. Волнительно. Боязно. Завораживает. Тянет как магнит. Где война – а где я… Теперь мы будем разговаривать чаще, Грин присоединится к нашим вечерним беседам. Будем много смеяться. Это всегда было традицией. Я смеялась с ними в самые черные дни. И темнота отступала, словно не выдерживая напора юмора. А заканчивать каждый разговор я буду вопросом: когда? Зерно пустило корни и дало всходы. Каждый раз они будут говорить: не сейчас, чуть позже. Надо кое-что закончить. А потом из Херсона выведут войска и разговоры на какое-то время умолкнут.

Светает. Обгоняю колонны машин с буквами Z и V. Осенью я уже ехала здесь в Сочи и обратно, те же машины, те же пейзажи, но тогда в моей жизни еще не было войны. Поэтому сейчас я понимаю на ней абсолютно всех. Кто за, кто против. Кто против, но в окопе. Кто за, но в Дубае. «Не судите, да не судимы будете», – Матфей знал, о чем Он ему говорил.

На заправке под Ростовом молодые парни видят на торпеде подаренную другом кепку с буквой Z.

– Девушка, а вы поддерживаете спецоперацию?

– Я поддерживаю людей.

– Выходите за меня замуж!

Смеюсь. Уезжаю. Снова «Уралы», парни из кузова машут руками, я мигаю фарами. Встречным – дальним, на обгоне – аварийкой. Такой вот странный способ поддержать своих мы изобрели той зимой. Тех, кто едет «за ленту». Среди которых те, кто вернутся оттуда уже грузом-200. Не удается разглядеть даже лиц, но все они для меня – свои. В Ростовской области отряд ребят в военной форме сопровождает гуманитарный конвой, на шевронах что-то про Донецк. Знакомимся в очереди, обнимаемся на прощание, я еду дальше и почему-то плачу. Вдруг приходит какое-то осознание. Я фантазер, мечтатель. Выдумщик миров и судеб разных людей. Этим мужчинам в холодных, продуваемых декабрьскими ветрами кузовах «Уралов» мне хочется придумать особую судьбу. С хеппи-эндом обязательным. Но не получается. Перед глазами кадры из фильмов про войну. Там все горит, взрывается, убивает. А это не кино. Все всерьез и по-взрослому.

Все они сейчас свои. Нет чужих. Чтобы это понять, надо было оказаться в этой точке.

Ближе к вечеру надо принять решение: Ростов-на-Дону или Краснодар? До Ростова долетаю за 10 часов. Дорога пустая, но кофе на заправках я пью долго и со вкусом, привыкая к путешествию. В Ростове тормозить на ночевку, кажется, еще рано. Хочется оказаться поближе к конечной точке маршрута, решаю ехать в Краснодар. Бронирую отель. Главное – практически на выезде из города, по маршруту. Чтобы не терять даже несколько драгоценных минут.

Парни стабильно звонят раз в несколько часов.

– Где ты едешь?

– Воронеж проехала.

– Не гони!

– Не буду…

– ЛЕНА!!!

– Не шуми. Я еду нормально.

– 190?

– Нет. 170.

Молчание матом удается Грину, как никому другому. Дня за четыре до отъезда телефон позвонил и заговорил его голосом.

– Ленусик, шалом!

– Если ты собрался меня отговаривать, то я уже в Чонгаре! – Шутка, конечно. Внутри между тем все сжимается: вдруг скажет, отмена? Как я тогда?..

– Да подожди ты. Значит, что нужно взять… – Список недлинный, запоминаю на слух.

Еду в «Азбуку». Там еще раз сверяюсь по памяти. Вроде все. Самое лучшее и вкусное. Единственное, чем я могу порадовать их. Решаю напечь бискотти, добавляю к яблочному соку муку, сахар, изюм. Орехи есть.

– И это… тебя там ребята встретят, нам некогда, мы работаем плотно. Оденут, обуют. Все покажут. Меня не тереби.

– Бога ради, как скажешь. Сами пригласили и сами пугают.

– Так, все. Слышать тебя больше не могу. Завтра наберу.

Звоню позже Валу.

– Чего он мне звонит так часто? Хочет отговорить?

– Нет, конечно. Боится, что ты передумаешь.

– Не дождется.

…Приглашение отправиться в поездку поступило неожиданно. В середине декабря я сидела дома и грустила. Собирались с Двиной, владельцем одного из ТГ-каналов по тематике СВО, приятелем нашего знакомого и его компанией в Рубежное, где тогда базировались наши. Еще в 54-м мотострелковом. Среди них – Аид. Мой бойфренд (кажется, это так принято называть? Когда никто никому ничего не должен). Снайпер. Талант. Умница. Holy child. Такие личности никогда не оставляют тебя равнодушными.

В 2022-м мы внезапно помирились после года тяжелого молчания и не менее тяжелого разрыва, а ровно через полтора месяца он уехал в Новочеркасск. Я в слезах позвонила Валу:

– Заберите его к себе? Я не выдержу… если вдруг. Как бы то ни было, он не должен погибнуть…

– Леночка, не плачь. Пусть наберет.

Ничего тогда не вышло. Как оказалось после, шло как надо. Ну а пока я сидела и грустила. Поездка, на которую я так рассчитывала, сорвалась. Коробки с мелочами, нужностями, вкусностями томились в прихожей, денег на какие-то сложные армейские штуки я перечислила нашему общему знакомому в качестве «платы за проезд». Но все пошло не так.

Позвонил Вал.

– Ты чего в печалях, Ленусик?

– Поездка отменилась.

– А ты настроилась? Собралась?

– Да.

– Приезжай. Числа 19-го, неделю тут потусуемся, покажем тебе все и поедем все вместе Новый год в Москву встречать.

Мир немедленно расцвел и заиграл всеми цветами радуги. Следующие несколько дней до отъезда я изучала карты и составляла список необходимого. У нас уже был канал в Телеграм, и такой контент упустить было грех. Но контент контентом. А главной целью путешествия оставалась та самая важная встреча. Мы еще не знали, что «после» уже никогда не будет так, как было «до». Война имеет свойство все расставлять по своим местам.

Время около девяти часов вечера, Краснодар, отель бывшей американской сетки. Чай в номер со вкусом лета и цветов. Две рюмки текилы, чтобы уснуть. Одну немедленно разлила. Звоню своим.

– Я в Краснодаре. Но у меня не хватит терпения до ночи сидеть. Я поеду, постою в пробке. Зато шанс засветло ненулевой приехать.

– Хорошо, давай. Позвони утром, как будешь выезжать. – Никто уже не уговаривает ехать в ночь. День, целый день терять не хочется никому. – Будь аккуратна. И правила не сильно нарушай, а то потом штрафы твои платить…

– Сама заплачу.

– Сиди уже…

Казалось, что белье на огромной кровати имеет аромат роскоши и парфюма. От усталости в глазах ощущение мелкой стеклянной крошки. Засыпаю почти моментально, успев подумать только, что даже не представляю, где буду ночевать завтра. Но сегодня всему этому я предпочла бы второе дыхание, чтобы скорее долететь до Чонгара. Однако стоит задача долететь туда живой.

Утром на дороге военных машин становится больше. На подъезде к Крымскому мосту они начинают явно преобладать над гражданскими автомобилями. Могла ли я представить, что именно так увижу Крым впервые?

На мосту чудесным образом нет никакой очереди. На досмотр попадаю ровно через пять минут после пересечения демаркационной линии. Собака, удивив всех, запрыгивает в багажник, чемоданы просят достать и открыть. Ребята-пограничники помогают, видят, что тяжелее сумки я отродясь ничего в руках не держала. Это война тоже поправит. Весь проход моста занимает минут 20. Сегодня все за меня, поэтому ни пробок, ни накладок. «Та» сторона действует как сильнейший магнит, складывая все в пространстве как надо.

Звоню маме.

– Я проехала Туапсе и скоро буду в Красной Поляне. – По легенде, я традиционно уехала отдыхать с подругой Наташей. Какое-то время придется сохранять спокойствие мамы с помощью лжи, но потом все вскроется, а еще позже – станет привычным.

– Как там погода?

– Отличная. Буду ехать вдоль моря – пришлю картинок.

Наташка действительно в Красной Поляне. Прошу ее прислать побольше пейзажных фоток, чтобы хватило на неделю.

Въезжаю на мост. От красоты захватывает дух. Только развернутое ПВО на фоне воды и далеких еще гор напоминает, что где-то совсем рядом люди убивают людей с помощью самых современных военных технологий – чтобы что? Цель? Я еду найти свои ответы на эти вопросы. Почему так случилось, что человечество в целом и человек – венец творения, созданный по образу, так и не смогли уподобиться и продолжают убивать не ради собственного выживания. Но ради чего?..

Я не о тех ребятах с автоматами, которые спускают курок по приказу, – они как раз делают это, чтобы выжить. Но отдающие приказы начать – что угрожает их жизням? Кручу эти вопросы в голове и понимаю, что до конца (а конец – это точка невозврата, после которой уже ни назад, ни вперед – только по-другому) не удалось ответить великим умам во все времена. Куда мне. Мне бы найти ответ хотя бы на вопрос: почему я здесь и найду ли я тут то, что ищу сама для себя? Остальное пусть будет кешбэк и бонусы.

Операция «Увидеть Крым за 3 часа» выполнена успешно. Здесь, на дороге между морем и горами, так легко забыть об истинной цели путешествия. Воздух прозрачен и чист. Горы величественны и незыблемы. Море спокойное, и сквозь тонкие, как кружево, облака просвечивает нежное, такое только зимой в курортной зоне, солнце. Все это так резко контрастирует с колоннами военной техники, людьми в форме и системами ПВО, установленными на каждом возвышении вдоль берега, что кажется сюжетом какого-то фантастического блокбастера. Где люди жили себе и жили, а потом прилетели инопланетяне и решили все поменять. Но почему именно сейчас? Ходжа Насреддин считал дорогу лучшим способом медитации, я с ним целиком и полностью согласна. На высоких скоростях при ровном движении мысли текут плавно и бесцельно. Их можно созерцать, наблюдать и легко отпускать даже самые сложные вопросы, не пытаясь найти на них ответ немедленно. В дороге все выглядит по-другому – расстояние увеличивает большое и выводит из поля зрения незначительные мелочи. И я еду, и мысли текут, и количество километров до встречи с дорогими сердцу людьми стремительно сокращается. Отправляю СМС Валу: «До границы 2,5 часа». И получаю ответ, что за мной уже выехал тот, кого я буду рада видеть чуть сильнее, чуть больше остальных. Тот, ради кого сознательно или нет, я распатронила свои первые зеленые мили.

– Но он же сказал, что вы заняты и встретят меня какие-то другие ребята?

– Вообще так и планировалось. Но он вдруг подскочил и сам поехал.

– Странно.

– Посмотрим. – Я слышу, как Вал вдруг улыбается.

Даже если это случайное совпадение, то счастье от предвкушения будущей встречи с глазу на глаз меньше не становится. Нажимаю на газ чуть сильнее. Сила притяжения «той» стороны увеличивается за секунду в миллионы раз.

После поворота на Севастополь дорога из автобана переходит в сельскую двухколейку. Редкие машины почти все с буквами Z и V. И немного местных. В какой-то момент начинает казаться, что «шкода» позади как-то подозрительно давно и ровно за мной следует. Стараюсь не поддаваться паранойе, но на всякий случай пропускаю. Думаю – не захотят обгонять, явно дело нечисто. Тогда буду лететь до первого «Урала» с нашими и просить поддержки армии в борьбе с неизвестными преследователями. Пока в моей голове зреет план-капкан, «шкода» бодренько обгоняет меня на очередном вираже. За рулем двое в камуфляже. Наши.

Машут рукой, подмигивают аварийкой, и мы едем дальше уже в другом порядке. Через пару десятков километров они уходят налево, а мне, если верить навигатору, еще 20 никуда не сворачивая. Еду быстро, очень быстро. До Джанкоя должна доскакать раньше ожидаемого, а после еще 40 километров до границы – и вот уже та самая, ради которой это все, встреча.

По заветам парней объезжаю колонну фур, но не справа, а слева. От такой наглости у товарищей в очереди сводит скулы. Пограничники пытались переставить меня в хвост, но мои несуществующие родственники из Хайфы в этот день очень убедительны.

– Ребята, надо, очень надо! За мной выехали, ждут, но долго не смогут, сами понимаете…

– Идите договаривайтесь сами. Если вот эти пятеро первых в очереди не против, то и мы за.

Договориться удается со всеми, кроме барышень на микроавтобусе с украинскими номерами. Но я им улыбаюсь, киваю, чтобы видел пограничник, благодарю, возвращаюсь и проезжаю вперед. Не выгонят же меня, право слово. А в будущем больше не буду. Или буду. Как пойдет, не загадывая. Еврейское мое счастье не подкачало: в Чонгаре зависли компьютеры, систему переустанавливают почти 2 часа. Знакомлюсь с пограничниками. Миша – невысокий молодой мальчишка, ему бы в клубах тусить и писать рэп, а он с калашом проверяет машины, отбывающие «за ленточку». Я стою в неправильном, не своем ряду с фурами – растерялась на въезде, пока вела сепаратные переговоры. Но он не ставит мне это на вид, а, напротив, в неуставном порядке проверяет машину на месте вне очереди.

– Как у вас тут, спокойно?

– Нормально, но постоянно слухи ходят, что ВСУ хотят наш пункт атаковать.

– Зачем? – Я оглянулась: в очереди стояли практически сплошные гражданские, гуманитарщики, и фуры с полуострова едут домой через Мариуполь в Таганрог.

– А черт их знает. Они все бомбят без разбора. А вы куда, к кому?

– В гости к друзьям, в Херсонскую область.

– Не боитесь?

– Нет. Возьмите яблоко, вкусное!

Раздаю мамины яблоки ребятам. Отнекиваются поначалу, потом, услышав, что мамины, берут бережно, кто-то по карманам рассовывает, кто-то сразу грызть начинает. На улице +6 и яркое солнце. Периодически приходят сообщения от Грина с какого-то нового номера.

– Как оно там?

– Стоим, что-то сломалось у них.

– Стойте. Я на парковке справа от выезда. Но не на ближней, чуть дальше надо проехать.

Систему наконец-то починили, и нас потихоньку выпускают. Я вылетаю через шлагбаум с открытой, кажется, дверью. И как будто даже помогая турбированному движку ногой. Нетерпение достигло пиковой точки, и ждать больше нет решительно никаких сил. Где-то внутри тихий голос нашептывает, что вот именно сейчас, прямо сейчас что-то такое станет понятно. Что-то такое, что ускользало все эти пять лет.

Триста самых длинных метров в жизни позади, глаза сразу находят знакомую фигуру – почему-то в штатском, хотя вроде как мы же на войне, и я инстинктивно ищу камуфляж. Дверь нараспашку, и буквально с ногами я взлетаю на шею Грину – высоченному красивому мужику, чем-то очень похожему на гибрид Дольфа Лунгрена и Кевина Костнера. Он обнимает меня так, что все позвонки разом встают на место, поднимает над землей и подкидывает в воздух. Мы счастливы и смеемся. Словно нет никакой войны, не было этих пяти лет и того разговора 1 марта 2019-го на Усачевском рынке. Первые секунды действительно показывают все без шелухи: он так же рад, как я. Он тоже ждал. То самое ожидание, какой-то незримый глазу и непонятный мозгу компонент в нем, которые гнали меня с предельной для зимних шин скоростью и вытащили его из располаги задолго до моего приезда. В движении навстречу есть уже какое-то действие, примиряющее с невозможностью получить желаемое моментально. Мы пять лет это практикуем. Но программа наконец-то обошла системную ошибку.

– А почему ты сам приехал? Где обещанный мальчик?

– Поехали уже. Потому что. Ты за мной.

– Слушай, я боюсь, тут же война и дороги ужас, да?

– Ничего не бойся. Просто держись за мной.

«Ничего не бойся, я рядом» – лучшая мантра для женского уха.

Потом, дома, подруга Даша спросит, не думаю ли я, что все события, предшествовавшие этой поездке (появление в моей жизни человека, с которым я попрощалась, казалось бы, навсегда год назад без желания что-либо менять, нервы на пределе в течение месяца, когда было непонятно, отправят «туда» их сегодня или через неделю, сорванная поездка в Новочеркасск, знакомство с Вадимом и еще одна сорванная поездка, теперь уже в Рубежное, и вообще вся эта чехарда), были задуманы как раз ради этого момента? Чтобы распознать в себе то, что в мирной жизни скрыто за папье-маше социальных ролей и масок?

Там, на разбитой дороге Херсонщины, у меня нет ответа на этот вопрос. Нет еще даже самого вопроса. Только чистая радость от встречи и легкая усталость – в присутствии любого из них традиционно начинает отпускать любое напряжение. Впереди еще час пути, поэтому собираюсь с остатками сил и стараюсь не отставать от впереди идущей машины.

Дорога «за лентой» разительно отличается от дороги перед ней. В какой-то момент я просто перестаю думать и встраиваюсь в колею за моим спутником, ему эти ямы и канавы уже родные. Маневрирует на автомате. Выглядит дорога так, словно местами на ней можно потерять даже танк, не то что немецкий кроссовер. Правил тут нет, это я сразу понимаю. На встречке можно нарваться на танк или КамАЗ защитного цвета. Легковушки вообще создают иллюзию броуновского движения. О том, что тут и как происходит ночью, стараюсь не думать.

Поворачиваем на Стрелку. Солнце садится за кромку залива Сиваш. У меня перехватывает дыхание: настолько красив этот невероятный закат, а я видела их в самых разных точках планеты. Розовый, голубой, лавандовый, яркий багряный ближе к солнечному диску, сумасшедшее небо отражается в идеально спокойной воде, трава зеленая, воздух чистый, и совершенно невозможно представить, что эта красота служит декорациями к страшным боям. И где-то совсем рядом идет самая настоящая война.

Несколько постов, около часа пути – и мы «дома». Темно, фонари на улице не горят, и пахнет морем. Поднимаю голову в небо. Звезды такие, каких я не видела нигде. Ни в волшебных горах, ни на островах в океане. У блэкаута есть свои преимущества. Взгляд безошибочно выхватывает Большую Медведицу. И вдруг что-то происходит. Что-то, не поддающееся никаким объяснениям.

Папа оказывается рядом.

– Привет, Леночка.

– Папа, – давлюсь подступившими вдруг внезапными слезами, – папочка, это ты?

– Да. А ты ничего не бойся. Ты в надежных руках. Я рад. И спокоен наконец-то.

Грин выгружает из машины мои вещи. Я оглядываюсь, а когда поворачиваюсь, папы рядом уже нет. Поднимаю голову. Большая Медведица заговорщицки подмигивает.

Меня устраивают с комфортом, соседи приходят знакомиться. Мигель – настоящий русский испанец из Марселя, а ныне доброволец – остается на чай. Мой визит как будто бы грандиозное событие для этого места.

Полчаса на то, чтобы отойти с дороги, выпить чаю с глотком коньяка. И мы с Грином едем встречать наших, у которых где-то по дороге заглохла машина. Снова в три движения – дверь, разбег, повиснуть на еще одной сильной шее любимого друга. Вал, незыблемый, как скала, упакованный в бронник, с автоматом наперевес. Он словно так и родился – в экипе штурмовика. Даже странно, что все годы до этого я видела его исключительно в штатском. На эмоции скуп, но радость выражается в крепости объятий – ровно так, чтобы не раздавить. Как-то в Москве я даже не придавала значения тому, насколько «мои» парни красивые. Принимаешь как данность – ну да, ну красивые мужики. А тут как будто раньше зрение было минус 6, а теперь вдруг резко стало единица. Невероятные они просто. Совершенная степень творения. Или это все камуфляж? Но он же не на всех…

Объятия, слезы – эти эмоции не похожи ни на одни другие. Абсолютная любовь, которой ничего не нужно взамен, это как-то вот так. Хочется отдавать и совершенно ничего не хочется забирать.

Следующие несколько дней сливаются в один большой роскошный кадр ни на что не похожей жизни. Прогулки по абсолютно пустому пляжу, полигоны, учения, новые лица, новые друзья. Здесь все начинают тебя обнимать на следующий день после знакомства при встрече и на прощание.

Море потом часто мне снилось. Ласковый, холодный декабрьский Азов.

Солнце, запутавшееся в тихой ряби воды. Хруст галечного пляжа. Соль на губах. Шезлонг, сколоченный морпехами из оружейных ящиков.

Однажды я разозлилась на них. Так, что от предательских спазмов стало тяжело дышать. Знала – еще секунда, и я начну рыдать огромными глупыми слезами от бессилия, и эту безобразную истерику будет уже ничем не остановить. Бить было некого, и я выбрала бежать. В секунду вылетела из нашей «виллы», схватит по пути куртку и сунув ноги в резиновые сапоги. Прямо в глухую густую темноту зимнего блэкаута. За эти дни дорогу было уже не обязательно видеть. На пляже с помощью фонарика в айфоне нашла шезлонг и села. Слезы душили, но еще больше мук причиняла тонкая, неуловимая и еще до конца не оформившаяся мысль: а вдруг? Вдруг… Дальше я себе просто запрещала думать.

За полчаса до этого позвонил Двина.

– А ты давно общалась с нашим другом?

Речь могла идти только про Аида. Других общих друзей у нас с Двиной не было.

Был четверг. Я гнала от себя любые мысли, кроме спасительной – про полное отсутствие связи в Рубежном.

– В субботу.

– Ты сидишь? Ты сядь…

Остальное доносилось сквозь вату.

– Жив! Да жив, говорю, все нормально. Ранен просто…

Я поняла, что умоляюще смотрю на своих друзей, когда Вал крякнул и взялся за телефон.

– Але, брат? Здорово. У тебя были вроде завязки в госпиталях? Да? Такой-то… Посмотри. Среди тяжелых.

Вата, вата… обморок где-то рядом. Кто из них троих подсунул мне воду или это был коньяк?

Ожидание тянулось липко и душно. Телефон замигал.

– Нет? Отлично. Спасибо, дорогой, – и следом уже мне:

– Нет его в списках тяжелых и двухсотых. Значит, легкая-средняя, в полевом перевяжется и полежит. Но. Я тебе так скажу. Если после он снова вернется на войну, он с нее не уйдет уже никогда. Будь готова. И я бы тебе рекомендовал хорошо, очень хорошо подумать.