Kitobni o'qish: «Деревенская кукольница»

Shrift:

Серия «Славянская мистика»

Диковинные истории

Часть 1
Диковинные истории

Пролог

Дождь за окном всё лил, прочерчивая косыми струями стекло. Лиде казалось, что не окно – жизнь её он перечёркивает вот так, снова и снова. В мутной серой пелене растворился весь мир – не стало ни широкого двора, ни штакетника, ни калитки, ведущей к лесу. И пропал старый дом, одиноко стоявший за околицей. Тщетно Лида пыталась рассмотреть слабый свет в верхнем его окошке. Лишь на миг взблеснуло что-то яркой искоркой и пропало.

Зря она сюда приехала. Зря послушала Натку.

– Лидок, а поезжай в Пряхино! Бабкин дом давно проведать надо, мы в этом году не собрались. Поживёшь сколько потребуется. В Пряхино хорошо. Тихо, красиво. За калиткой лес начинается. Всё как ты любишь. Главное, что никто там тебя не знает и мешать тебе не станет. Успокоишься, отдохнёшь. А потом подумаешь, как дальше жить. То, что тебе сейчас нужно, Лидок. Решайся!

И Лида решилась. Натка умела убеждать. Да и что ей ещё оставалось в нынешних обстоятельствах – без работы, без мужа, без душевного спокойствия…

В одночасье Лида потеряла всё. В их небольшой семье планировались серьёзные изменения – намечался переезд в другой город. На квартиру быстро нашлись покупатели. Лида уволилась с работы. Были собраны чемоданы, упакованы вещи… И тогда, в самый последний момент, муж неожиданно признался, что уезжает, но не с ней.

Потрясённая Лида слушала его сбивчивые объяснения, с трудом вникая в их смысл.

– Так получилось… Прости… Давно люблю другую… Ничего не могу поделать…

Люблю другую? А как же она?! Её чувства? Её мнение?

Этого просто не может быть…

Но это случилось.

Муж оставил её растерянной. Оглушённой. Совершенно беспомощной. Они всегда всё решали сообща, и теперь она осталась одна. Никому не нужная брошенка.

В начале Лиде в Пряхино даже понравилось. Она немного ожила за простыми бытовыми хлопотами – осмотрелась, убрала в доме, побродила по крохотному городку. Дом Наткиной бабушки был предпоследним на тихой окраинной улочке. За ним на небольшом расстоянии помещался только один – заброшенный, нежилой. Давно оставленный людьми дом совсем обветшал. Слегка завалившись на бок, он напоминал теперь нахохлившуюся старую птицу. Лида долго рассматривала его издали, не решаясь подойти ближе. Остатки былой красоты ещё сохранились в узорах резного крыльца и наличников. Кое-где на стенах лоскутками-заплатками светлели кусочки голубой краски.

Отчего-то тот дом притягивал Лиду. И она решила, что обязательно заглянет туда. А ещё выберется в лес. Подышит прелым стылым ноябрьским воздухом, поищет поздние грибы.

Но вскоре погода испортилась. Зарядили дожди, дорогу на улочке развезло грязью, и отступившая было тоска нахлынула с новой силой. Занять себя было решительно нечем – интернет не ловил, телевизор она давно уже не смотрела. Любимую книжку, захваченную в утешение, перечитывать не хотелось. И Лида привычно доставала спицы и голубой свитер – задуманный до развода подарок мужу. Оттенок был выбран специально под цвет его глаз. С мазохистским упорством она продолжала вывязывать узоры на ярком полотне, и выходило красиво да ровно, залюбуешься. Вот только на душе с каждым новым вывязанным рядом делалось всё тоскливее и горше.

Просыпалась Лида теперь рано. И долго лежала в темноте. Шумел дождь. Ветер тёрся о стены дома. И тот откликался, поскрипывал да вздыхал. А Лида пыталась представить, что её ждёт впереди. Как она станет жить дальше? Где найдёт силы для этого? Чем займётся? На прежнюю работу она ни за что не вернётся – стыдно и противно слушать шепотки за спиной, ловить косые взгляды коллег. Да и не возьмут её обратно, место давно занято.

С усилием поднявшись, Лида шла на кухню. Скорее, по заведённому порядку, чем по надобности, кипятила воду в стареньком чайнике, заваривала зелёный чай.

Иногда к ней заглядывал сосед – дед Лёва, поздороваться и спросить, не надо ли чего. Лида вежливо благодарила, но в дом не пускала. Не хотелось ей сходиться с местными, обсуждать свою жизнь.

Дед вздыхал, поглядывал сочувственно и приглашал вечерять.

– Мы у Поли собираемся – здесь недалеко, через два дома. За разговорами и время быстрее бежит, и веселее компанией-то.

Приходили и соседки. Шумная, весёлая баба Поля и её дочь Валентина, раскрашенная, словно матрёшка, с высоко взбитой причёской, прочно зацементированной лаком. Валентина работала в маленьком магазинчике в начале улицы. Продавала всякую мелочёвку – бакалею, выпечку… Она поглядывала на Лиду с настороженным недоумением – странной и непонятной казалась ей городская. Невзрачная. Бледная. На голове короткий ёжик волос. Косметикой не пользуется, одевается неброско. Поначалу Валентина пыталась взять над Лидой шефство. Но та неловко, но твёрдо отказывалась пойти вместе в кино, в кафешку или в клуб. И постепенно её перестали приглашать. Оставили в покое.

Свет в заброшенном доме Лиде привиделся недавно. Из-за непогоды отключилось электричество, и она зажгла несколько свечей, расставив их в ряд на подоконнике. Глядя на огонь, вспоминала прошлое, свою, казавшуюся обманчиво счастливой и безмятежной, жизнь и тихо оплакивала её. Последнее время она часто плакала – жалея себя, думая о муже, представляя, как будет жить без него.

Этой печальной осенью Лида чувствовала себя как никогда одинокой. И в этом доме. И в этом ноябре. И в целом огромном мире. Когда отчаяние и тоска переполнили её настолько, что не было сил вздохнуть, за стеклом вдалеке мигнул огонёк, крохотным слабым всполохом света. Лиде показалось тогда, что он появился не случайно, что кто-то словно отвечает ей и для этого тоже затеплил свечу. Пока Лида напряжённо вглядывалась в темноту, огонёк то появлялся, то исчезал и вскоре совсем угас. Но он стал для Лиды спасательным кругом, сигналом, предназначенным ей одной, – держись, жизнь продолжается, я рядом! С тех пор Лида зажигала по вечерам свечи и, присев возле окна, ждала ответного знака. Отчего-то ей казалось, что, если он появится, всё будет хорошо. Всё у неё наладится в жизни.

Дожди прекратились внезапно. Утих и ветер. Сильно похолодало. Небо надвинулось низко-низко. И вскоре первые лёгкие снежинки закружили в воздухе. Укутавшись в огромную тёплую шаль Наткиной бабушки, Лида вышла за калитку и медленно направилась к лесу. Возле старого дома она по обыкновению остановилась. И замерла: в верхнем окошке мерцал огонёк, теперь она отчётливо видела его отблеск за стеклом.

Не задумываясь, Лида поспешила к калитке и почти справилась с крепкой щеколдой, когда сзади окликнули:

– Стой! Не ходи!

Издали спешила к ней Валентина, махала рукой:

– Не ходи туда! Дом брошенный, ветхий. Пол может провалиться или ещё чего.

В ответ Лида кивнула на окно:

– Там кто-то есть.

– Придумала тоже, – отдышавшись, Валентина спустила на землю крохотную собачку в комбинезончике. Та сунулась было к калитке, но тут же отскочила, прижалась к ногам хозяйки. – Никого там не может быть. Дом лет двадцать пустует, с тех пор как Тереньтича не стало. Он бобылём жил, некому было оставить добро.

– Но вон же свет, – Лида обернулась и ничего не увидела больше за мутным да тусклым стеклом.

– Ты из этих что ли… экстрасенсов? – Валентина сгребла собачонку с земли. – Пошли отсюда. Неспокойно мне как-то.

– При чём здесь экстрасенсы? – не поняла Лида. – Этот огонёк я вижу не первый раз. Уже несколько дней по вечерам, а сегодня с утра.

– При том, – Валентина оглянулась на дом и ускорила шаг. – Его только Семёновна видала. Но она была особая. Знающая. Многое могла.

– Семёновна?

– Ну. Ты ж в её доме проживаешь. Насовсем приехала?

– Я временно. Наташа, её внучка, моя подруга.

– Понятно-о-о. А мы подумали, ты новая жиличка. Нехорошо, когда дом надолго пустой остаётся. Завестись может всякое нехорошее. Вот как там, – и Валентина махнула рукой назад. – Ты не суйся в старый дом больше. Ясно тебе?

Это бесцеремонное требование возмутило Лиду. Что она себе позволяет, разговаривает с ней как с девчонкой! Но она сдержалась, лишь пробормотала в ответ:

– Да кто там может быть? Бомжи, разве…

– Нет у нас бомжей. Да и не полезут они в такое место. Нечистое оно. Там теперь пустодомкины¹ хоромы.

– Пусто… чьи? – не разобрала Лида.

– Не твои! – грубовато отрезала Валентина. – Приходи вечерять, мамаша моя просветит. Всё, бывай, городская, мне магазин открывать пора.

И прочь пошла по улочке, покачивая бёдрами и фальшиво напевая.

Валентина не нравилась Лиде. Бесцеремонная, грубоватая манера общения и снисходительный тон вызывали лишь раздражение. И эти недомолвки… Явно ради того, чтобы показать свою значимость.

Придумала какую-то пустодомку и всё для того, чтобы заинтриговать, заманить её на посиделки. Лида понимала, что её визит вызывает интерес у местных, охочих до новых впечатлений. Небось уже перетёрли ей все косточки, обсуждая возможные причины приезда в Пряхино.

– Ни за что не приду. Не дождётесь, сплетницы, – пробормотала она и обернулась.

В верхнем окошке вновь взблёскивал и таял неяркий свет. Он показался ей приветливым, словно маячок. И решившись, она вновь направилась к дому Тереньтича.

Тихо было в доме и сумрачно. Лида с любопытством осматривалась, отмечая печальное запустение и скромность обстановки.

Покосившиеся ходики на стене, крепкий стол у окна, чуть дальше диван с небрежно наброшенным клетчатым пледом. Рядом на полу – газета… Словно хозяин вышел куда-то в спешке и скоро вернётся. Всё сохранилось нетронутым, только было серое от пыли. Грязное. Словно присыпанное пеплом.

Из коридорчика наверх вела деревянная лестница, и Лида, осторожно ступая, поднялась по ней. Она оказалась в крошечном чердачном помещении. Везде громоздились ящики, короба, заполненные какими-то инструментами, пузырьками, коробками с красками, деревянными чурбачками.

На полу отчётливо выделялись мышиные следы, валялся мусор: клочки старых газет, обрывки чего-то грязно-серого, пушистого. Неподалёку, прислонённая к стене, обнаружилась и прялка. Остатки яркой росписи из цветов и листьев указывали на былую красоту. Рядом с прялкой на полу Лида увидела огромный грязный ком – что-то вроде гнезда. В нём, среди скрученного тряпья и газетных обрывков, помещалась куклёха – так Лиде показалось поначалу. Вытянутая деревянная палочка, обёрнутая пёстрым лоскутом, из-под которого торчали какие-то нитки. Один конец палочки был утолщённый, будто в шапочке, а другой оканчивался остриём.

– Веретено, – догадалась Лида. Похожее она видела когда-то давно. У бабушки. Вот только зачем его обернули в тряпку?

В руки взять веретено Лида не решилась. Лишь рассматривая, осторожно поворошила ногой.

Под окном в кованом сундуке обнаружился целый склад холщовых мешочков, заполненных ладно выструганными фигурками-чурбачками. Небольшими, сантиметров десяти в длину.

На крошечном подоконнике стоял в плошке оплывший огарок.

Значит, ей не привиделось! Кто-то недавно был здесь и зажигал свечу. Возможно, он и сейчас здесь. Прячется где-то рядом.

Лиде вдруг стало не по себе. Сделалось зябко и страшно. Захотелось поскорее уйти. Сама не зная для чего, она подхватила один из мешочков да поспешила прочь.

С этого момента и начались в её доме странности.

Ночью слышалось Лиде сквозь сон бормотание. Кто-то шлёпал по полу, недовольно что-то бубнил. После пел тихо да заунывно. А потом опять – шлёп-пошлёп и к кровати. Проснулась Лида – а пошевелиться не может. И глаза не открываются. А по лицу будто кто пёрышком водит. Остро и щекотно. И за волосы вдруг резко – дёрг! От боли вскрикнула Лида, и наваждение пропало. Вскинулась она на постели, включила лампу и глазам не поверила!

Повсюду на полу – следы мокрые, частые, как от крошечных ножек. А возле кровати – её вязание, наполовину распущенное и скомканное.

Это было так неожиданно и странно, что она не испугалась толком. Первым делом двери проверила. Заперто. После осмотрела комнаты – никого. И всё пыталась понять – отчего следы возникли? И как свитер смог распуститься? Пыталась придумать произошедшему хоть какое-то здравое объяснение и не могла. Пряжа в вязании была так спутана, что не исправить. Она долго возилась с ней, глотая злые слёзы. Очень жалко Лиде было свою работу. Через неё, через этот недовязанный свитер, ощущала Лида связь с мужем. Пусть хрупкую и иллюзорную, но уж какую есть. И надежда оставалась, запрятанная где-то очень глубоко в душе. Вдруг передумает? Вдруг вернётся? Лида запрещала себе даже думать об этом. Но надежда всё равно была.

Позже в зеркале Лиде привиделась чья-то тень. Неуловимая. Быстрая. Будто скрюченная махонькая старушонка скользнула в глубине стекла и пропала. И почти сразу же загрохотало на кухне – это ветер ворвался через распахнутое окно. Разметал посуду, разбил чашки, прокатил по полу мусорное ведро. Задул пламя на плите.

Теперь Лида всерьёз испугалась. Ей захотелось к людям, рассказать о произошедшем. Посоветоваться. Звонить Натке не имело смысла – слишком далеко она была. И Лида засобиралась в магазин – к Валентине.

Выслушав сбивчивый рассказ, та посмотрела странно:

– Всё-таки ты ходила в заброшку! Брала оттуда что-нибудь?

Лиде было неловко признаться, что она захватила мешочек с деревянными фигурками.

– Что молчишь? Признавайся уже.

И помедлив, Лида кивнула.

– Брала. Деревянные заготовки для кукол. Всё равно никому не нужны. Их там много брошенных.

– Ясно, – удовлетворённо кивнула Валя. – С ними ты принесла гостей. Думаю, пустодомка к тебе перебралась. Если следы мокрые да вязание спутано – точно она. И зеркала любит…

И глядя на растерянную Лиду, посоветовала:

– Ты к матушке моей зайди, она подскажет, что делать.

Бабы Поли дома не оказалось. И Лиде пришлось повернуть домой. По дороге разболелась голова и так плохо, так муторно сделалось на душе, что она решила уехать. Раздевшись в прихожей, споткнулась о мешочек с деревяшками и растянулась на полу. Вывалившиеся фигурки с весёлым стуком раскатились по сторонам.

«И пусть, – равнодушно подумала Лида. – Уеду и всё».

Вот только… дальше что? Как жить? И где? У Натки большая семья – муж, дети. Она, конечно, сочувствует Лиде, старается помочь, чем может, да только свои заботы для неё важнее. А больше у Лиды и нет никого.

Незаметно для себя Лида собрала фигурки и теперь перебирала, рассматривала. Они были гладенькие, ровненькие – приятные и успокаивающие на ощупь. И тут среди них попалось Лиде давешнее веретено в тряпицу завёрнутое. Дёрнулось оно в пальцах, укололо Лиду пребольно и укатилось в сторону. Только лоскуток в руках и остался. А Лида словно очнулась – вспомнилось ей, что в старом доме видела ящик с красками и кистями. И так захотелось ей рисовать – вот хотя бы какую из деревянных чурочек раскрасить, что она, наскоро накинув пальто, поспешила к знакомой заброшке. По скрипучему снегу легко бежалось. И казалось Лиде, что позади кто-то в унисон шагами поскрипывает. И страха не было – только нетерпение.

После, вернувшись, она принялась за работу. Выходило неважно, краска не ложилась, стекала с фигурки. Лида перепачкалась сама и забрызгала стол. Но первый опыт всегда такой. Неудачный да неуклюжий. Главное – затея понравилась. И она решила, что обязательно продолжит это занятие.

Впервые за долгое время ей было хорошо и спокойно. За работой Лида не заметила перемены в доме – в камине затрещали подброшенные полешки, чайник запел на плите и запахло чем-то вкусным, сдобным, как когда-то у бабушки.

Свитер Лида забросила. Из остатков голубой пряжи неспешно связала платьице и обернула им веретено, подвязала бантиком-пояском. А под шапочкой нарисовала глаза яркой голубой краской, и брови вразлёт, и улыбчивый рот.

– Так-то лучше, – подумала удовлетворённо и положила веретено возле окна. За этой немудрящей работой возникли у Лиды первые планы. Она решила, что продолжит раскрашивать фигурки и придумает для рождённых кукол маленькие истории-сказы. А после сфотографирует их и выложит на свою страничку в сети. Отчего-то сейчас это казалось ей очень важным. Словно подсказал кто-то такую идею.

Когда совсем стемнело, в окно постучали. Баба Поля прильнула к стеклу, показала – выйди, разговор есть. Поля принесла свёрток. В дом не зашла, наставляла Лиду во дворе:

– Всё знаю. Не волнуйся. Мы на незваную гостью твою управу найдём. Можно корень папоротника заварить. И настоем помыть всё – Кика любит его запах. Можно бусины сделать деревянные и как чётки нанизать – вроде как подарок ей. Станет она эти чётки перебирать и остановиться не сможет. Присмиреет. Сделается верной дому и его хозяевам. Только дерево особое нужно. А можно её полностью перевязать…

– Почему вы называете её Кикой?

– Ну а как ещё? Пустодомкой больше нельзя – она теперь к тебе перебралась, в обжитой дом. Кикиморой грубовато выходит, не нравится ей, когда так величают. А Кика – самое то. Ты, главное, найди её и перевяжи фигурку ниткой заговорённой. Я тебе её принесла. И сама пошепчи наговор, я там на бумажке слова нужные записала. А после закопаешь её у дома старого, где взяла. И всё. Сгинет… Что молчишь? Или передумала? – вдруг спросила баба Поля. – И руки все в краске…

– Да я кукол разрисовываю, – нехотя призналась Лида. – Нашла в том доме.

И с удивлением смотрела, как разулыбалась вдруг Поля и свёрток свой обратно в карман спрятала.

– Вот значит как! Выходит, всё к лучшему сложилось. Значит, к добру встреча ваша оказалась, к хорошим переменам!

С той поры наловчилась Лида делать деревянных куклят. Каждого со своей историей и особым приданым: у кого домик из спичечного коробка, у кого одёжка новая или сундучок-скорлупка с сокровищами: камешками, травинками, кусочками коры… И про каждого обязательная сказка.

За куклятами теперь очередь к ней – уж очень симпатичные они выходят. Волшебные. Добро и счастье приносят владельцам.

Вот так у Лиды новая любимая работа появилась. И дом она собирается у Натки выкупить. Постепенно. Подруга согласилась и обещала не торопить с оплатой.

По вечерам частенько Лида ходит на посиделки. Там, за работой, рядом с другими мастерицами она неспешно общается или слушает истории диковинные про тех, кто рядом с нами живёт. Про соседей наших невидимых. Рассказывать их баба Поля большая мастерица.

Приходите туда и вы. Тоже послушайте.

Глава 1
Чуров Лог

– У нас в Пряхино места красивые. Сейчас, конечно, не то – пора безвременья, а по весне, когда пёстрые цветные ковры расстилаются по лугам, аж сердце заходится от восторга и природной благодати. А пахнет как! – Баба Поля даже руками всплеснула. – Ну чисто расплавленным мёдом – и сладостью, и пряной терпкой горчинкой. Самое раздолье для пчёл.

Среди наших, местных, пасечников почти не осталось. Только дядька Пётр ещё занимается понемногу. Но у него пасека старая, хозяйство осёдлое. Зато частенько наезжают пришлые, кочевые. Много их в наших краях перебывало. Хитро-то как придумали – соберут в одном месте нектар пчёлы. Они – р-р-раз и дальше их перевозят, поближе к новым растениям тулят.

Прошлой весной вот семья пчеловодов недалеко обосновалась. Илья и Ирина. Хорошие, спокойные, они в Валюшкин магазинчик ходили – и купить чего, и просто поговорить. Симпатичная пара.

Ну и к Петру заезжали. А как же! Расспрашивали про травы местные, искали места поглуше, чтобы совсем неосвоенные были. Он возьми да расскажи про Чуров Лог. Наши туда давно перестали ходить – далеко и страшно. Аномалия там какая-то – блазнится сильно. Вот вроде вокруг всё наше, привычное, а потом – хоп, и меняется! Совсем другое становится! И небо густое, тёмное, и облака не такие, и растения дремучие, странные, и звуки иные – слишком громкие, слишком непонятные, чудны́е. Будто разговаривает много людей одновременно, и голоса их сливаются в непрерывный неразборчивый гул. И слышится в нём всякое – то взвизгивания, то вскрики, то фырканье, то смех… Впечатление такое, что всё на тебя направлено. Что ты перед ними как на ладони – словно беспомощный новорождённый. Только и можешь, что в испуге сжаться. А они – везде! И глумятся, и обсуждают тебя, и рассматривают как диковинную букашку… И неизвестно, чего от них ждать. Жутко!

– Кто они-то, тёть Поль? – выспрашивала заинтригованная Лида.

– Они! Те, кто рядышком с людьми ходят. Но не показываются. Таятся. Интересно им за нами наблюдать иногда. Это мне всё Пётр рассказал.

Сам он забрёл в Чуров Лог всего лишь раз, а страха натерпелся на всю жизнь. Место там необыкновенное. Красивое поначалу. Это уж потом, когда водить стало, ему всякое чудилось.

А поначалу – хорошо! Диковинно! Пётр клялся, что борщевики тамошние метра три в высоту! Шапки огромные, станешь под таким – всё небо перекроет. Насекомые в цветах гудят размером с кулак! Бабочки – как радуги цвета переливаются. В травах можно заплутать даже очень высокому человеку, запутаться в нежно-фиолетовых прошвах душицы, опьянеть от их терпкого духа.

И жарит сильно! Злое тамошнее солнце Петру сквозь кепку голову напекло. Ну и подумал он, что хорошо бы прохладиться сейчас. И сразу – словно повело его!

Рассказывал так:

Вот только по земле шёл, да вдруг ноги стали проваливаться, вязнуть, будто в трясине! Смотрю – густая тёмная жижа повсюду. Где колки из неё торчат, где кочки, заросшие бледными тусклыми цветами. И сумрачно сделалось. Неба не стало – слилось оно с землёй. Один серый полумрак кругом. И сыро. Зябко.

Стою я как дурак, с ноги на ногу переминаюсь. Что делать – не представляю. Боюсь шаг ступить, запросто можно ухнуть под воду и с концами.

Вокруг стали огоньки загораться – голубые, зелёные. Свет от них, как от старых гнилушек. Тусклый и неживой. Шумнуло где-то зычно, плюхнуло по воде. Раз. Ещё…

Чувствую – надо бежать, а куда побежишь-то? Топь повсюду. А плюханье всё громче. В мою сторону направлено! Если по воде с силой рукой ударить, похожий звук выходит. Плюхает себе всё ближе и ближе, а я дурак дураком! Стою как приклеенный и все мысли от страха растерял.

И вижу – прыгает что-то! Сначала показалось – лягушка, только уж очень большая, примерно с крупную собаку. А как приблизилось – баба! Старая. Обрюзглая. Лохмотья на ней какие-то. На голове что-то наверчено вроде куска старой тканьки. На корточках преспокойно перемещается! Шлёпает по воде ладонями и вроде как отталкивается от поверхности, подпрыгивает! И передвигается таким манером в мою сторону. Ладони у неё здоровые, пальцы перепончатые. Язык изо рта длинный лягушачий свесила и дышит часто так. Надсадно…

От ужаса заорал я во весь голос, заматерился. Не соображая, что делаю, выхватил из кармана зажигалку. Чиркнул колёсиком и швырнул в сторону твари.

И будто схлопнулось всё перед глазами. Потемнело. Голова кругом пошла…

Очнулся на косогоре, лежу в траве, лицом в соцветие борщевика уткнутый. Подхватился кое-как и дёрнул оттудова поскорее.

До сих пор не могу спокойно вспоминать про это своё приключение. Как подумаю – нехорошо делается. Сердце тарахтеть начинает и слабость во всём теле.

– Зачем же он рассказал приезжим про это место?! – не понимает, удивляется Лида.

– Если б знать… Уж очень место необыкновенное, богатое на цветы и травы. Может, поразить их хотел? Они и поехали. Осмотрелись. Понравилось им в Чуровом Логе. Расставили ульи, сами тут же расположились в прицепе.

Так и жили пару дней. Пока их полевик не прогнал…

Но это уже совсем другая история.

1.Расшифровки терминов находятся в глоссарии в конце книги.

Bepul matn qismi tugad.