Kitobni o'qish: «Адвокат вампира», sahifa 2

– Он не написал, что за казус может случиться, – разочарованно протянул Джонатан, возвращая письмо.

– Увы, мне также это неизвестно. Как видите, завтра в два часа пополудни я приглашен на обед к председателю. Через… – Ван Хельсинг бросил взгляд на часы, – восемнадцать часов он расскажет подробности дела. А пока предлагаю оставить вашу работу на некоторое время в покое и полистать что-нибудь на тему археологии.

Джонатан согласно кивнул и принес из библиотеки несколько журналов и книг. На лестнице он встретил миссис Тернер, которая несла чайный набор на подносе, и придержал для нее дверь.

– Как это любезно с вашей стороны! – радостно воскликнул Ван Хельсинг, приподнимаясь со стула. – Мы с моим добрым другом как раз подумывали выпить чаю, и наша добрая хозяйка словно услышала эти мысли…

– Просто я знаю, – покачала головой миссис Тернер, – что вы всегда пьете чай в это время. – Она принялась расставлять чайничек, чашки, кувшинчик со сливками на столе, подвинув на край стопку бумаг.

– Как вам кажется, Джонатан, – громким шепотом спросил профессор, улыбаясь глазами, – может быть, наша хозяйка – ангел?

– Полно вам, – поморщилась миссис Тернер. – Лучше скажите-ка, куда вы дели скрипку?

Ван Хельсинг и Джонатан переглянулись.

– Я не настолько большой поклонник музыки, – сказал профессор, – да и не умею играть, а посему не держу в доме скрипки.

Миссис Тернер недоверчиво покрутила головой, осматриваясь, не прячет ли постоялец где-нибудь злополучный инструмент.

– Может быть, милейшая хозяйка пояснит свой вопрос?

– Собирая для вас поднос, – сказала миссис Тернер, – я услышала какие-то звуки и сперва подумала, что соседский мальчишка мучает кошку. Но он уехал учиться в колледж. Я прислушалась. Звук шел откуда-то сверху. Я даже поднялась по лестнице, но пока поднималась – все смолкло…

Прежде чем уйти, миссис Тернер постояла еще несколько секунд на пороге, чтобы окончательно убедиться – в комнате нет ни кошки, ни скрипки, ни любого другого устройства, способного производить странные звуки.

– Может быть, все-таки ветер, – задумчиво сказал Джонатан, подходя к окну. За окном падали крупные пушистые снежинки, присыпая следы позднего прохожего, спешащего на другую сторону улицы. Снегопад усиливался на глазах, подул ветер, и среди снежных струй что-то мелькнуло; адвокат вгляделся… танец снежинок изменился, они вдруг сложились в изображение лица – спокойного и странно знакомого. Джонатан отпрянул, не в силах сдержать изумления, но когда он снова попытался рассмотреть удивительный рисунок – лицо уже исчезло, вновь рассыпавшись на сотни снежинок.

– Что-то интересное за окном, Джонатан? – спросил Ван Хельсинг из своего кресла.

– Нет, всего лишь показалось, – покачал головой молодой человек и потер глаза. – Думаю, будет лучше заняться всеми текущими делами завтра с утра…

– У вас усталый вид, – согласился профессор. – Отправляйтесь-ка отдыхать.

Увы, мечты об отдыхе перечеркнул громкий стук в парадную дверь. Вряд ли это запоздавший посыльный из лавки, да и почтальоны в такое время уже не разносят ни писем, ни газет, а гости имеют обыкновение появляться засветло, не говоря уж о том, что о визитах сообщается заранее. Иными словами, стучал клиент. Это не было чем-то из ряда вон выходящим: некоторые посетители, искавшие профессиональной помощи у мистера Ван Хельсинга и мистера Харкера, по личным обстоятельствам предпочитали не выходить на улицы при свете дня.

В коридоре послышались торопливые шаги, и через несколько мгновений миссис Тернер, вежливо постучав, снова зашла в кабинет.

– Мистер Харкер, вас желает видеть некий господин, не назвавший своего имени, – произнесла она, протягивая постояльцу прямоугольный кусочек картона. – И он заявил, что вы будете рады его видеть. – Сделав театральную паузу, она добавила: – Иностранец. Я велела ему подождать в гостиной.

Джонатан взял визитную карточку, прочел написанное на ней имя дважды и с изумленным видом передал ее профессору. Ван Хельсинг не менее удивленно покачал головой. Оба направились к двери, мгновенно позабыв об усталости.

Ожидавший в гостиной человек в старомодном наглухо застегнутом сюртуке темного цвета, едва завидев их, встал и поклонился. Был он невысок ростом и уродлив: бледен, очень сутул – почти горбат, большая лысая голова сидела прямо на плечах, лицо бесцветное, с неопределенными чертами. В глаза бросался грубый шрам, тянувшийся от левого виска до подбородка.

– Добрый вечер, герр Харкер, – поздоровался он. – Я приносить извинений за поздний визит.

По-английски гость говорил с акцентом, старательно подбирая слова. Понять его было можно, но и усилия, которые он прикладывал, чтобы объясниться, были очевидны.

– Я помню вас, – произнес профессор. – Игорь, не так ли? Год назад, в замке вашего господина, графа фон Ви….

Игорь издал булькающий звук, прерывая Ван Хельсинга, замотал головой и прижал палец к губам, призывая к тишине.

– Не называть имен, – прошипел он. – Его сиятельство настаивать сохранять все в тайне.

– Как вам будет угодно, – сказал Джонатан. – Итак, какое же дело у его сиятельства к скромному адвокату?

Игорь извлек из кармана и передал молодому человеку запечатанный продолговатый конверт. Джонатан вскрыл его ножом для бумаги и достал сложенное письмо. По всей видимости, послание повергло его в искреннее изумление: дочитав, он перечитал текст еще раз, а затем передал письмо компаньону. Профессор Ван Хельсинг поправил очки на переносице, пробежал глазами строчки и усмехнулся.

– Как и следовало ожидать, друг мой, – шутливо отметил он, – ваши профессиональные старания не могли остаться незамеченными любезнейшим графом фон….

– Не называть имен! – напомнил Игорь.

– Только вслушайтесь, – продолжил Ван Хельсинг, зачитывая вслух абзац: – «Неоценимые услуги, оказанные не так давно нашему семейству, дают мне основания надеяться, что вам можно доверить разрешение самых деликатных вопросов». И он прав, черт побери! Я бы тоже не нашел лучшей кандидатуры, чтобы представлять в Англии интересы почтенной трансильванской фамилии.

Джонатан не ответил. На миг ему показалось, что он слышит голос, озвучивающий написанное, – красивый баритон, соответствующий безукоризненным манерам аристократа. Любой бы счел графа настоящим джентльменом, если бы не отдельные его привычки – увы, неотъемлемая часть натуры.

– Граф иметь сын, – сказал Игорь. – Аурель Аттила, единственный наследник. Он прибывать в Лондон на некоторое время, по личный дело … Граф хотеть, чтобы ви за ним… как это… приглядывать. Он не знать тонкости местных обычай и иметь пылкий темперамент. Не хотеть быть недо… недоразумения.

– Прошлый визит в Лондон одного из представителей данного… – Ван Хельсинг запнулся, подбирая слово, – вида помнят до сих пор. Если граф намерен последовать примеру графа Дра… помню, не называть имен…

– Господин Игорь прав, – вздохнул Джонатан, вставая на ноги. Сделав несколько шагов, словно обдумывая что-то на ходу, он вдруг резко повернулся и наклонился к гостю. – Никаких безумцев, жаждущих крови, – почти прошипел он. – Никаких таинственных болезней или исчезновений.

– Графа воспитать как джентльмен! – с достоинством ответил Игорь. – Он быть наследник своей благородный отец, а не как, – он запнулся, прежде чем продолжить: – не как другой граф!

– Мы рассчитываем на это, – кивнул Ван Хельсинг.

Игорь достал из другого кармана кошелек – старинный, кожаный, какие, вероятно, были в ходу несколько веков назад, и дернул за тонкий шнурок, стягивающий горловину мешочка. На стол выкатились несколько монет, блеснувших в свете газового рожка ярким желтым цветом. Не было никаких сомнений: это чистое золото. В Трансильвании ценили традиции. Ван Хельсинг кивнул.

– С вашего позволения, я уберу деньги в сейф. – Он взял кошелек и взвесил на ладони – вознаграждение оказывалось даже более щедрым, чем можно было себе представить. – А завтра нам следует зайти в банк.

– Еще один просьб, – сказал Игорь. – Молодой мастер снимать номер в отель, хороший отель, но много людей, это есть плохо.

– Я полагаю… я надеюсь, – заметил Ван Хельсинг, – молодой чело… граф обедает не в отеле?

Игорь скривил губы, показывая, что оценил остроумие собеседника.

– Молодой мастер не делать глупости, – заверил он. – Но он хотеть снимать дом на зиму. Молодой мастер говорить: «Я хотеть дорого и красиво». А Игорь говорить: «И быстро».

Джонатан рассеянно барабанил пальцами по подлокотнику кресла, весь во власти воспоминаний – когда-то он также искал дом для трансильванского гостя, и какие трагические последствия это возымело!.. Ван Хельсинг положил руку ему на плечо, слегка сжал пальцы, словно пробуждая от кошмара.

– Я понял, – произнес Джонатан, кивнув профессору. – Вашему хозяину требуется как можно быстрее подыскать подобающее его статусу и привычкам жилье, цена не имеет значения.

– Вы правильно понимать, – важно кивнул Игорь и поднялся. – Я возвращаться в отель быстро. Молодой мастер ждать. – Он широко улыбнулся, отчего лицо перекосилось и стало совсем жутким. – Благодарю, не провожать меня.

Когда за гостем закрылась дверь, Джонатан, не в силах справиться с любопытством, опять подошел к выходящему на улицу окну и чуть отдернул штору. Ветер превратил снег в настоящую метель, сбивающую с ног любого позднего прохожего, но не низкую сутулую фигуру, легко идущую сквозь непогоду, словно по парку ясным деньком. Присмотревшись, молодой человек понял причину: снег фигуры Игоря не касался.

Глава 3. Новая жертва

Часы показывали всего без четверти восемь, но ранние зимние сумерки давно уступили место ночной темноте, и меньше всего на свете хотелось выходить на неуютные улицы. И все же в любую погоду и любой сезон паб «Синий кабан» не пустовал. Были постоянные посетители, приходившие пропустить пинту-другую пива по вечерам уже многие годы, были и новички, заглянувшие «на огонек» и решившие задержаться. Не стоило даже пытаться прислушиваться к царящему многоголосью – слова и фразы соединялись в причудливые сочетания с неожиданным смыслом.

Бартоломью Филд был пьян, знал это и, более того, именно этого и добивался, едва переступив порог: спрятаться в алкогольном забытьи среди незнакомцев, вдали от привычного круга общения. Он выпил уже не менее пяти кружек пива – он помнил, сколько их было, потому что заказывал в самом начале, прежде чем перейти к виски. Дальше вопрос с количеством выпитого усложнялся: возможно, три стакана, возможно, четыре, вряд ли больше шести, а может, опьяненный взор видел то, чего на самом деле и не было?

Собеседники менялись, их лица сливались в одно, меняющее очертания, как в бреду, но он не обращал на это внимания. Скорее всего, не обращали и слушатели, и вряд ли кто-то из них на следующий день вспомнит хотя бы несколько фраз. О, эта прелесть внезапной откровенности, вдохновленной алкоголем! Он решил, что фразу непременно нужно записать и использовать при случае…

Но не с этим собеседником.

– Джеффри Кэмпбелл, чтоб я сдох! Убирайся!

– Не глупи, Барти, – сказал подошедший к нему молодой человек. – С тебя уже достаточно.

– А я говорю, убирайся к дьяволу! Там самое место для лжецов и предателей вроде тебя!

Филд замахнулся, но вместо того чтобы выбить пару зубов или хотя бы стереть сочувствие с ненавистной рожи, потерял равновесие и упал бы непременно, не подхвати его милосердная неудавшаяся жертва.

– Обсудим все завтра, как джентльмены, – произнес Джеффри Кэмпбелл, одной рукой доставая из кармана смятую купюру и толкая ее по стойке бармену, а другой поддерживая пьяного товарища.

Дойти сам до выхода Филд, разумеется, не смог бы: даже если его сил хватало, чтобы переставить ноги на три-четыре шага, на пятом они заплетались и подкашивались. Поэтому Кэмпбелл перекинул его руку себе через плечо и потащил приятеля на улицу в надежде, что зимний воздух окажет свое отрезвляющее воздействие и развеет туманящие рассудок алкогольные пары.

Легкий дневной морозец, заставлявший снег приятно хрустеть под ногами, с наступлением вечера усилился, и уже через несколько минут пальцы начали коченеть даже в перчатках. Филд, казалось, не чувствовал холода – шутки опьяненного разума, но его товарищ засунул руки в карманы и сжался, проклиная себя за то, что не оделся потеплее. Здесь часто проезжали кэбы, охотно подбирая подвыпивших завсегдатаев местного паба, один экипаж всегда стоял на противоположной стороне улицы, но сейчас его не было, и по всему похоже, что последний след колес на заснеженной дороге оставили уже довольно давно. Джеффри полез в карман за свистком, но не успел им воспользоваться, так как из переулка выехал четырехколесный брум и остановился прямо напротив них. Возница в коричневом пальто, почти до бровей замотанный в огромный клетчатый шарф, открыл дверцу:

– Джентльменам нужно ехать? – глухо прозвучало из-под нескольких слоев ткани.

– Да, благодарю!

Заставить Бартоломью Филда залезть внутрь оказалось непростой задачей. Наконец, затолкав его и усадив на сиденье, Джеффри сел рядом, высунулся из окна и назвал вознице адрес. Тот молча кивнул и тронул поводья.

Мерный цокот копыт усыплял, и уже через минуту Бартоломью затих и засопел. Джеффри вздохнул с облегчением: осталось только довезти пьяного товарища и попросить кого-то из слуг помочь тому добраться до кровати. А потом возвращаться домой, может, этим же кэбом. И завтра они поговорят, как пристало взрослым людям, ведь не стоит рвать многолетнюю дружбу из-за глупости.

Лошадь спокойно шла по ровной дороге, Джеффри не смотрел наружу: это зрелище сложно было назвать занимательным даже в летнюю пору, что уж говорить о зимнем вечере, когда все мысли лишь о скорейшем возвращении домой к теплу камина и сытному ужину. И слишком поздно он заметил, что кэб свернул не туда.

– Что происходит? – требовательно спросил Джеффри, однако возница его не слышал или же сделал вид, что не слышит.

Колеса скрипнули в последний раз, лошадь остановилась. Джеффри толкнул дверцу и понял, что она не поддается. Он потянулся к противоположной дверце, привалившись к которой спал Бартоломью Филд, но усилие оказалось бесполезным. Они оба в ловушке! Безумный кэбмен запер их в своей повозке.

Он в отчаянии заколотил кулаками в разделяющую их стену, еще пару раз пнул ногой дверцу – все бесполезно. Привалившись спиной к спинке сиденья, он попытался перевести дух и унять сердцебиение, как вдруг на крышу кэба что-то свалилось, заставив повозку покачнуться. Еще один глухой удар, гораздо слабее, потом еще один, и вдруг прямо в окно заглянуло лицо, сверху вниз. Свисали концы распутавшегося шарфа и давно не стриженные грязные патлы, но пойманный в ловушку человек не мог отвести взгляда от горящих глаз, желтых, с узкими звериными зрачками, и от жуткой клыкастой улыбки, словно распоровшей лицо пополам.

Что-то щелкнуло, и дверца распахнулась, но прежде чем Джеффри успел сделать хоть одно движение, длинная рука метнулась внутрь, ухватила его за пальто с невероятной силой и выбросила из кэба. Падая, он больно ушибся, и ему понадобилось несколько мгновений, чтобы разогнать внезапно сгустившуюся перед глазами черноту. Помотав головой, он попробовал встать на четвереньки и перевернуться.

В этом переулке не было фонарей, но почти полная луна давала достаточно света, чтобы Джеффри рассмотрел темнеющий в стороне кэб и шевелящийся сгусток на его крыше. Возница перевесился через край, заглядывая внутрь повозки, затем нырнул туда, чтобы через пару секунд вновь взгромоздиться на крышу, уже с грузом. Выпрямившись во весь рост, он поднял над головой что-то длинное и швырнул на землю. Предмет упал почти рядом, Джеффри подался вперед, пытаясь рассмотреть, и с ужасом отпрянул – перед ним был Бартоломью Филд, и его лицо смотрело вверх, хотя тело лежало на животе. Словно парализованный, молодой человек был не в силах ни сдвинуться с места, ни даже позвать на помощь – язык беззвучно шевелился в пересохшем рту.

Кэбмен спрыгнул, мягко приземлившись на ноги с невозможной для любого человека ловкостью, приблизился и присел на корточки. Его рука нырнула в карман пальто Джеффри, зашарила там, потом в другом кармане, вытащила бумажник и часы. Обычный грабитель?

– З-забирайте, – прохрипел он. – Забирайте все. Только, молю Богом…

Грабитель расстегнул бумажник, пошелестел банкнотами, закрыл и спрятал в карман пальто. Снова склонился над жертвой и, схватившись за ворот, рывком вздернул человека в воздух, держа одной рукой на весу без малейшего усилия. Что же это за существо?

Кэбмен поднял свободную руку, в которой блеснули в свете луны отобранные карманные часы.

– Беги, – прорычал он, щелкнув ногтем, гораздо больше похожим на коготь, по стеклу в нескольких делениях от минутной стрелки. – Даю тебе десять минут.

С этими словами он разжал пальцы и вернулся к повозке. Снова невероятный нечеловеческий прыжок с места – и он оказался на крыше кэба.

– Беги-и-и!!! – крикнуло это существо и расхохоталось, подобно гиене.

Кое-как встав на ноги, Джеффри Кэмпбелл побежал. Его шатало и бросало в стороны, несколько раз он падал, но продолжал бежать. А в спину ему летел звериный вой.

* * *

Негромко хлопнула входная дверь, послышались легкие шаги, потом шорох и снова хлопок, но уже другой двери. Игорь оторвался от написания письма, опустил перо в чернильницу и встал из-за стола: вернулся хозяин.

Аурель Аттила возлежал на оттоманке в гостиной, заложив руки за голову и без малейшего сожаления сминая дорогую ткань выходного наряда, в который все еще был одет. Небрежно сброшенное на спинку кресла пальто свисало до самого пола, прямо посреди комнаты экзотическим украшением возвышался сапог, а второй приткнулся в углу, как бедный родственник, что непременно отметил бы человек, склонный искать метафоры и аллегории в повседневной жизни или же просто наделенный яркой фантазией. Иными словами, человек, ничуть не похожий на Игоря: таких слуг, как он, ценили не за цветистость речи или оригинальность мышления, но за умения и беспримерную преданность.

Игорь забрал пальто, подобрал оба сапога и вышел в прихожую, одарив при этом молодого хозяина полным укора взглядом, который разбил бы броню самого жестокого сердца, заставил устыдиться, раскаяться и сразу же приступить к искуплению прегрешений. По Аурелю этот взгляд скользнул и осыпался прахом.

Повесив пальто, Игорь занялся сапогами.

В уходе за гардеробом и обувью господина он не доверял прислуге лучшего в городе отеля, как и во всем остальном, настаивая на личном надзоре за выполнением самых пустячных заданий. Горничные побаивались Игоря, стараясь без необходимости не попадаться на глаза уродливому слуге иностранного аристократа из номера люкс. Зато и особого отношения к себе постоялец не требовал, кроме разве что извечного приказа «не беспокоить», и не скупился на чаевые.

Закончив, Игорь вернулся в гостиную. Аурель по-прежнему занимал оттоманку, но на плечи набросил узорчатый домашний халат, купленный за безумные деньги. По прибытии граф полностью обновил гардероб, посвятив первые два дня в Лондоне бесконечным походам по модным магазинам на Оксфорд-стрит и Стрэнде. Одно название сменялось другим, и в каждом магазине Аурель проводил не менее двух часов, занимая отдельную примерочную и успевая совершенно измучить и продавцов, и собственного слугу. Лондон прочно удерживал славу столицы мужской моды, гость чувствовал себя в своей стихии, помощники сновали туда-сюда, нагруженные разнообразными деталями одежды, а Игорь мечтал оказаться в родных горах, где вековую тишину нарушают лишь вой ветра да песни волков и фасоны не меняются уже несколько столетий.

Разумеется, он не позволял себе демонстрировать истинные чувства: ни словом, ни намеком, ни лично молодому господину, ни в письме его отцу – он писал дважды в неделю, подробнейшим образом сообщая сперва о поездке по Европе, затем о пребывании в Англии.

– Ваше сиятельство изволит ужинать? – спросил он.

– Нет, я поужинал на приеме. – Молодой граф картинно промокнул уголки губ белоснежным кружевным платочком, на котором осталась пара маленьких кровавых пятнышек.

– Это может быть опасно! – нахмурился слуга.

– Ах, Игорь, оставь! Право слово, ты считаешь меня совсем несмышленышем или же думаешь, что я уподоблюсь дядюшке? Что за моветон! Моя еда отправилась домой в добром здравии и ровным счетом ничего не вспомнит о случившемся.

– В свете не принято…

– Не принято? Ха! – Аурель изящным движением вскочил на ноги. – Ты становишься похож на папа́! – слово «папа́» Аурель произнес в нос, на французский манер. – Он вечно переживает о том, что подумают прочие! Мне уже приелись простолюдины, – добавил он чуть тише. – Кроме того, здешнее светское общество чрезвычайно занимательно. Даже достойно быть описанным в сатирическом романе, чем я, когда у меня появится немного времени и вдохновения, возможно, и займусь. В самом деле, почему бы не посвятить себя писательству? Правда, Лондон мало способствует творчеству. Ах, если бы не эта странная неприязнь папа́ к Парижу! И почему он так упрям?

– Лондон лучше для вашей цели, – напомнил Игорь, принимаясь собирать разбросанные по креслам и полу предметы одежды. – Была ли достойная кандидатура на приеме?

– Увы, лишь достойные кандидатуры в пищу, – печально сказал Аурель. – Но несколько приятных знакомств я свел, а также был приглашен украсить своим присутствием еще как минимум четыре приема и один бал. В письменном виде приглашения, вероятно, начнут доставлять уже завтра. Чтобы вращаться в обществе, Игорь, – назидательно произнес он, – требуется обладать недюжинной крепостью духа и тела.

– Можно познакомиться с барышнями из благородных семейств, – пробурчал Игорь себе под нос. – Когда уже?

Аурель услышал его и скривился, обнажив на миг клыки – сейчас они казались куда длиннее и острее, нежели обычно.

– Вы с папа́ убиваете меня! – воскликнул он. – Отец ведет себя как тиран и деспот, а ты, кто должен обо мне заботиться, не имеешь ни капли сострадания!

– Господин граф приказал! – торжественно ответил Игорь. – Он печется лишь о вашем благополучии, а его обязанности главы семейства тяжелы и неблагодарны!

Аурель отмахнулся от слов как от надоедливых мух – слуга читал ему нотации не первый раз и, безусловно, не последний, – отдернул занавеску и вышел на балкон. С высоты открывался чудесный вид на город, но он смотрел не на него, а выше, в звездное небо, где висела почти полная луна. Было морозно, но он не чувствовал холода. Лунный свет коснулся лица, сделав юношу на миг похожим на застывшее серебряное изваяние. Вдруг порыв ветра попытался броситься ему в лицо, но замер, остановленный взметнувшейся тонкой ладонью, и послушно затих, обвиваясь вокруг пальцев.

– Я прогуляюсь, – сказал Аурель. – С этими светскими обязанностями совершенно нет времени ни на что иное. Отец был бы недоволен, он всегда ратовал за здоровый образ жизни.

– Если рассвет застанет вас в городе…

Лицо Ауреля исказилось гримасой.

– Разве здесь есть солнце? Но я немного устал. Вероятно, прогулку лучше отложить до вечера. Приготовь мне костюм… а лучше два, я выберу после отдыха.

С этими словами, взяв со столика, где вперемешку валялись книги и модные журналы, томик сонетов, молодой граф удалился в спальню.

Игорь вернулся в свою маленькую комнатку и снова сел за стол: письмо следовало дописать и отправить.

Обмакнув перо, он продолжил прерванную на половине строчку о найме местного юриста, взявшегося представлять интересы Ауреля Атиллы в Лондоне на время его там пребывания. Цифры, составляющие сумму оплаты, были выписаны на отдельном листе и снабжены пояснениями и примечаниями, сюда же были подшиты сегодняшние счета – на восемь шелковых рубашек, три галстука и пять пар перчаток.

– Пожалуй, приготовь три, – донеслось из-за закрытых дверей.

Взял бы его сиятельство розгу да вразумил бы своего наследника, – подумал Игорь, подсчитывая общую сумму расходов, и тут же укорил себя за подобные мысли.

* * *

– Пишут, что в последние дни участились нападения животных на добрых лондонцев, – произнес Ван Хельсинг, отпивая кофе. – Службы отлова бродячих собак работают сверхурочно, но количество пострадавших от укусов не уменьшается. Я начинаю задумываться, верным ли было решение переехать в вашу столицу?

Джонатан усмехнулся старой шутке. Они завтракали в общей столовой на первом этаже, как всегда. Кухарка миссис Тернер готовила превосходно, пусть не слишком балуя постояльцев редкими деликатесами, кроме особых случаев, зато блюда неизменно радовали джентльменов, ведущих активный образ жизни и оттого остро нуждавшихся во вкусной и сытной еде. Временами Ван Хельсинг «как врач» не рекомендовал сочетать прием пищи с чтением, однако сам же свои рекомендации сразу и нарушал.

– Думаете, это наш знакомец, лишивший меня любимого пальто? – спросил Джонатан.

– Не думаю. Тот бы не ограничился несколькими укусами. Но это может быть взаимосвязано: обычные собаки становятся намного агрессивнее в присутствии оборотня. О последствиях встречи с ним самим наверняка напишут в разделе криминальной хроники.

– Все-таки оборотень, – вздохнул мистер Харкер. – Вам удалось еще что-то узнать о них?

– Множество сведений, которые предстоит проанализировать и систематизировать. Подозреваю, что это займет немало времени.

– Еще один монстр в Лондоне, – раздраженно сказал Джонатан. – Помимо того, на кого я в данный момент работаю. Вот уж не думал, сдавая экзамены на звание адвоката, что в итоге стану поверенным вампира! Была ли здешняя жизнь намного спокойнее до моего вояжа в Трансильванию, или же я просто не замечал многое из того, что бросается в глаза сейчас?

– Это особенность человеческих существ. Утешайтесь, что во всем есть и светлая сторона. Мы приобрели клиентов и сумели помочь тем, кто в помощи крайне нуждался, но не мог найти защиты у закона обычным способом. Начиная с нашего любезного графа фон…

– Не называть имен! – передразнил адвокат трансильванского гостя, и оба компаньона рассмеялись.

Профессор перевернул страницу утренней газеты, углубившись в чтение, а Джонатан принялся намазывать тосты джемом.

– А вот здесь упомянули оборотня, – сказал Ван Хельсинг, просматривая очередную статью. – Мистер Джеффри Кэмпбелл утверждает, что на него напал человекоподобный монстр, преследовавший его по улицам Лондона и убивший его друга Бартоломью Филда… В настоящий момент мистер Кэмпбелл пребывает под стражей… Что за глупости!

Рука Джонатана замерла.

– Джеффри Кэмпбелл арестован?

– Что с вами, Джонатан? – удивленно спросил профессор. – Вы его знаете?

– Да, – ответил его компаньон и решительно протянул руку: – Позвольте?

Ван Хельсинг передал ему газету, отметив пальцем нужное место.

Пробежав глазами заметку, Джонатан потер лоб, словно не веря прочитанному.

– Это безумие, – сказал он. – Задержан по подозрению в соучастии, Джеффри Кэмпбелл! Да он мухи не обидит! Это какая-то чудовищная ошибка. – Он замолчал на миг. – Профессор, я сегодня намеревался искать дом для графа. – Ван Хельсинг кивнул, уже предвидя следующие слова компаньона. – Я боюсь, что…

– Учитывая обстоятельства, полагаю, ничего страшного не случится, если вы займетесь поиском позже.

– Благодарю вас, – от души произнес Джонатан, вставая из-за стола и оставляя свой завтрак почти не тронутым.

Через несколько минут молодой человек уже выбежал на улицу и махнул рукой свободному кэбу.

Добиться свидания с арестованным оказалось нелегкой задачей: полицейские совершенно не горели желанием допускать чужаков к делу. В особенности адвокатов. Тем не менее, Джонатан Харкер не сдавался. Убив почти два часа на бессмысленные и бесцельные пререкания, он был в итоге вознагражден за терпение и стойкость явлением инспектора Льюиса, с которым судьба несколько раз сводила его на профессиональном поприще. Визиту мистера Харкера, учитывая обстоятельства, инспектор тоже не обрадовался, что и не особо старался скрыть, но в содействии не отказал.

Для свидания с Джеффри Кэмпбеллом отвели крохотную полутемную каморку, убогость которой лишь подчеркивали грубый стол и три табурета – два у стола, на третьем, чуть в стороне, восседал полисмен. Попытки Джонатана отстоять приватность разговора разбились о стену. В сущности, это было и справедливо: не являясь официальным адвокатом Кэмпбелла и получив разрешение на беседу только милостью инспектора Льюиса, не стоило высказывать претензии. Во всяком случае, пока он не поговорит с попавшим в беду другом.

Единственного беглого взгляда на согбенную фигуру Джеффри хватило, чтобы понять, насколько тот пал духом.

Джонатан Харкер и Джеффри Кэмпбелл были ровесниками и знали друг друга с детства, росли на одной улице и посещали одну школу, но сейчас Джонатан подумал, что сидящий напротив него человек лет на двадцать старше. Неужели же арест и всего одна ночь в полиции оставили на нем столь ужасный след, стерев со щек привычный румянец, раскрасив их серым и выделив глубокие складки? Джеффри поднял голову, и в его глазах Джонатан прочел ответ: нет, не в этом причина. Она во встрече со сверхъестественным злом, чье отражение все еще прячется тенью в глубине зрачков и не отпускает свою жертву ни на миг. Нечто подобное он сам пережил чуть больше года назад…

– Харкер! – Джеффри даже попробовал улыбнуться, что далось ему с немалым трудом. – Не ожидал тебя здесь увидеть!

– Как и я – не ожидал увидеть тебя здесь, – ответил Джонатан. – Это совершенное безумие.

– Безумие – да. Я словно сплю и вижу кошмар, но никак не могу проснуться. Я не провел здесь и суток, но разум принимается играть со мной, и временами мне кажется, что прошел уже не один день. Как хорошо, что ты пришел! – произнес он вдруг с чувством. – Хоть один человек не стремится отправить меня в тюрьму до скончания века.

– Мои намерения прямо противоположны, – заверил его Джонатан. – Я постараюсь помочь тебе выйти отсюда – однако ты должен рассказать мне все. Абсолютно честно и как можно подробнее.

Джеффри снова вымученно улыбнулся.

– Я рассказывал полицейским уже несколько раз. Кажется, они еще не решили окончательно, считать меня безумцем или лгуном, но верно лишь одно: ни единому моему слову они не поверили. Я бы и сам не поверил, несмотря на все эти жуткие истории в газетах за последние недели о нападениях дикого зверя посреди Лондона. Но, клянусь Всевышним, то, что я видел, было реально, и это был не зверь, не человек, а порождение самого ада! – Он замолчал, собираясь с мыслями. Воспоминания были мучительны, и все же, как ни жестоко заставлять его вновь переживать эти ужасные события, сделать это было необходимо.