Kitobni o'qish: «Дикая магия. Проклятье «Черного тюльпана»»

Пролог

Чертова брусчатка!

Каблуки скользили и застревали в швах между округлыми камнями. Вот кто додумался мостить улицы булыжником? Будь на мне джинcы и кроссовки, оставался бы призрачный шанс выбраться из передряги. А так я, скорее, ногу сломаю или шею сверну, запутавшись в прилипчивой ткани летней юбки.

И зачем вышла на порог? Почему не осталась в «Эншантели»? Поздно задавать вопросы… Все равно через пару минут ответы выслушивать будет некому.

Подпрыгивающее в груди сердце и стук разъезжающихся каблуков не мешали корить себя за глупость. Наоборот, бодрым военным маршем сопровождали спонтанные приступы самобичевания. В памяти непрошенными, но яркими брызгами мелькали события, ставшие причиной нынешнего бедственного положения.

…Странности начались пару часов назад. Обычный пятничный вечер, последний для этого лета. Мы с однокурсницами столпились в распорядительном зале «Эншантели», умирая от августовской духоты и обмахиваясь ладонями, словно веерами. Директриса – чопорная мадам Буше с немыслимой пирамидой из седых кудрей на голове – называла наши имена и раздавала каждой листки с расписанием.

– Анна Дэлориан, – скучно продекламировала она, и я подошла, чтобы взять список предметов.

Вот тут-то и почувствовала странный, недобрый взгляд, ледяным кинжалом проковырявший кожу на лопатках. Кто-то наблюдал за мной. Пристально так, злокозненно… Будто намеревался проклясть весь мой род от праотцов до потомков. Я растерянно поглядела в зал, утопавший в торжественном свечении хрустальных люстр. Его заполняла пара сотен девиц с мирными, отдохнувшими лицами.

В голове заходился звоном «тревожный будильник», спонсируя приближающуюся мигрень. Вполуха я слушала мадам Буше, напоминавшую о правилах поведения в «институте благородных девиц» и требованиях к внешнему виду. А сама озиралась по сторонам, чтобы обнаружить того, чей взгляд больно обжигал кожу лютой злобой.

Едва скучная лекция закончилась, я выскочила на улицу и направилась в общежитие. Ноги сами несли подальше от «Эншантели», подгоняемые дурным предчувствием. Начинало темнеть, но мне оставалось пройти всего пару кварталов.

Этот район Парижа был довольно тихим и безлюдным. Туристы здесь прохаживались редко. Уверена, не обошлось без отводящих заклятий. По спине снова скользнули злые глаза. Нервно обернулась и принялась всматриваться в темноту. Вот он. Значит, с ума я пока не схожу, но от этого не легче.

От угла здания отлепилась высокая тень и хищной походкой направилась в мою сторону. Ничего хорошего в мрачном переулке этот тип замышлять не мог, поэтому я что есть сил припустила в противоположном направлении.

Как есть, дура. Надо было остаться в школе. Но неведомое чутье гнало меня оттуда волшебной метлой. И вот я неслась по окраине сумрачного Парижа, путаясь в длинной форменной юбке и истекая потом под застегнутым на все пуговицы синим блейзером. Каблуки скользили по булыжнику старой улочки, и их стук гулом разлетался между домов.

Боковым зрением я осматривала двери зданий, мимо которых проносилась. Как на зло, по пути не оказалось ни одного магического порога. Что за невезение… А еще дестинка, ну что вы говорите! Как помощь нужна, так Судьба завалилась на боковую и храпит на три голоса в разных октавах.

Чья-то сильная морщинистая лапа схватила за плечо и рванула к серой стене. Я вскрикнула и забилась в истерике, мысленно проклиная дрыхнущую Судьбу за трагический недосмотр. А потом в ухо полился знакомый голос:

– Тихо, девочка. Спорим, сейчас ты рада меня видеть?

– Ты? Но… как?

Седые вихры, нос с горбинкой, острые, проницательные глаза… Паутинка тонких морщин, – я помнила каждую. Но сохранилось в памяти и кое-что еще… Шесть лет. Шесть чертовых лет!

– Я. Слава богу, успел. Не думал, что они так быстро найдут…

Обмякнув всем телом, я бросилась в объятья крестного. Ужас шариками пота катался по спине, но теперь… Все будет хорошо. Он пришел за мной.

Артур ласково погладил по волосам, клюнул в макушку и мягко потянул за собой в темный проулок – сама бы я и не заметила этой щели между зданиями.

Минут через пять мы подбежали к синей дубовой двери, на ней еле заметно мерцал золотой круг, заполненный магическими символами. Быстро вскочив на порог, я прижалась к крестному, и он перенес нас телепортирующим вихрем обратно ко входу в «Эншантель»…

Глава 1. Игра с огнем

Все происходит по давно прописанному сценарию.

Сначала слышится стук металлической трубы, мерно ударяющейся о кафельные плиты. Потом – угрожающий девичий свист и приближающийся топот нескольких пар каблучков. В нос бьет тяжелый и влажный запах ванной комнаты.

Поскальзываясь на мокрой плитке, я прошмыгиваю мимо стройного ряда душевых и забиваюсь в угол под старой раковиной, изъеденной рыжим налетом. Сердце гулко бьется в груди, намереваясь выскочить наружу при первой возможности.

«Я не виновата! Не надо!» – нелепая мысль колотится в висок отбойным молотком. Как будто им нужен повод? Разве пожалели Бэку? А Эльзу? Вопрос лишь в том, какого размера мне положено наказание… И останусь ли я после него жива.

Хрусткий удар отворившейся двери. Последняя надежда – может, директор? Но появляется Тильда – первой, предваряя процессию возбужденных дракой прихлебательниц. Демонстрирует издалека блестящий прут. Красивый, начищенный, не то, что у остальных – ржавые железяки…

Я могу предвосхитить каждый жест, каждый звук, но спокойнее от этого не становится. Вот Тильда, как обычно, вальяжной походкой устремляется к раковине. Делает плавный взмах и едва оцарапывает лицо, прошивая висок острой болью. Разминается, она сама так сказала, прежде чем объяснить мои «радужные» перспективы. Кровь греет щеку, теплыми каплями скатывается на пол и причудливыми разводами растекается по белоснежному кафелю…

Картинка меняется. Крепко зажмурившись, я не могу понять, почему в душевой поднялась суета, наполненная визгом, паром и горячими брызгами. Приподняв веки, сквозь ресницы вижу пролетающий вентиль, слетевший с резьбы и бьющий Тильде под глаз. Раскуроченные невидимым гигантом трубы и краны плюются кипящей жижей, одаривая девиц красными пятнами и ожогами. Тильда хищно озирается в поисках преступника, но здесь только мы: перепуганная двенадцатилетняя девчонка в мокрой юбке и стайка ее мучительниц.

Редко удается досмотреть до финала. Обычно все обрывается с первым ударом прута, но не сегодня… То, что раньше казалось концом проблем, теперь воспринимается как их начало.

***

«Просто кошмар! Дурной сон! Дыши. Вот так, вдох…» – уговаривала я себя, обнимая и поглаживая плечи. Хорошо, что соседки уже убежали на завтрак, и никто не видел моей позорной дрожи. Ей богу, как маленькая. Даром, что ноги с кровати свешиваются.

Склизкое чувство еще держало в плену сердечную мышцу, но дыхание восстанавливалось. Машинально запустив руку под подушку, я пальцами наткнулась на спасительный кусочек дерева, отполированный до идеальной гладкости. Палочка была на месте, от нее шло успокоительное тепло. Дурацкая привычка – хранить именной жезл у головы. И к тому же, опасная. Можно коснуться случайно, пробормотать в бреду заклинание – и оторвать себе полбашки. Сколько раз Артур меня за это ругал, но ведь большей упрямицы еще поискать.

По белому одеялу скакали разноцветные солнечные зайцы – тусклое питерское утро пробивалось в круглое витражное окно за моей спиной. На нем была изображена привлекательная волшебница – в развевающемся голубом платье, с длинной черной косой и серебряной короной на голове. Девица стояла, оптимистично улыбаясь и гордо подняв палочку в небо. Мне бы ее самоуверенность.

Соседки рассказали, что это Аврора Мудрая – основательница Санкт-Петербургской Академии волшебных искусств. Именно здесь мне предстоит «отбывать срок» следующие три года. Если, конечно, Артур не придумает более изощренного наказания за глупую пробежку по парижскому проулку.

Кто-то подумает, что кошмар, приснившийся накануне первого учебного дня – дурное предзнаменование. Но за шесть лет я к нему так привыкла, что он стал признаком обыденности. Ошибочным. Обманчивым. Ведь ничего знакомого и родного за дверью спальни меня не ждало. А дурных предзнаменований и без того хватало.

Начать хотя бы с того, что три дня назад я была уверена, что сентябрьским утром пройдусь по любимой потаенной улочке Парижа, вдохну чудесный французский воздух и привычным движением открою потертую дубовую дверь «Эншантели» – Школы благородных манер и изящных колдовских искусств. Но, волею Судьбы, жестокой иронии и неожиданной инициативы крестного, я оказалась здесь.

Наверняка у Санкт-Петербурга бывали и хорошие дни. Но в мой приезд город был серым, унылым и плаксиво-пасмурным. Два чемодана стояли у кровати, до сих пор не разобранные: подсознание отказывалось верить в произошедшее.

Страшный сон, отголоски которого до сих пор ползали по мне липкой паутинкой, напомнил о других грядущих неприятностях. Сегодня меня ждет кое-что похуже кошмара шестилетней давности. Призрачно-бледная высокомерная физиономия с точеными скулами, будто вырезанная из мрамора ценной породы… И холодные черные глаза, глянцевым обсидианом сверкающие на белом лице.

Главное чудовище Академии.

Два дня назад, в ночь приезда, я его крепко оскорбила. Не знаю, что на меня нашло, – вспышка ярости, помутнение рассудка, проблеск идиотизма… Обычно я гораздо вежливее. Но этот гад с его кривой ухмылкой… В общем, бык на красную тряпку бросается с меньшим энтузиазмом, чем я на того типа. Я не питала иллюзий: мрачный профессор на первом же уроке возьмет реванш. Развлечется по-крупному. За мой, естественно, счет.

От воспоминаний о сумасшедшем пятничном вечере и последующей ночи меня до сих пор потряхивало.

***

…Едва мы прислонились к синей двери в парижском закоулке, как тут же оказались перед другой – знакомой, потертой, видавшей виды и десятки поколений волшебников. Спрятаться от преследователя в школе? Дурацкий план. Я бы предпочла перенестись за тысячи километров от «Эншантели», лишь бы больше не ощущать на себе этот злобный, проклинающий взгляд…

Крестный будто мысли мои прочитал (а может, и прочитал, не удивлюсь). Следующий час Артур препирался с мадам Буше, пытаясь забрать мои документы и договориться о переправке вещей в Санкт-Петербургскую Академию. Ничего не понимая, я молча сидела на стульчике для посетителей и нервно грызла стакан с водой. Я знала, что директрисе крестного не переспорить, но все равно с волнением прислушивалась к ее жалким попыткам.

– Артюр, мон ами! Ей остался год учебы! Все наши старания… Коту, пардон, под хвост! – жеманно стонала мадам Буше.

Мой опекун включил властную натуру на максимум: пронзал острыми глазами, задирал орлиный нос с горбинкой, возмущенно тряс короткими седыми вихрами с вкраплениями «черного перца». Больше всего мне в Артуре нравился волевой подбородок с импозантной ямочкой – уверена, в молодости он был неприлично красив. В итоге директриса обмякла под гнетом его обаяния и добровольно сдалась.

Спустя час мы оказались уже в другом ректорском кабинете – вполне уютном, пусть и небольшом. Артур привычно плюхнулся в свое кожаное кресло, стоявшее за красивым дубовым столом. Я заняла стул напротив, предназначавшийся посетителям. Ошалевшим от внезапных приключений взором я начала разглядывать новую обстановку и неожиданно наткнулась глазами… на него.

В темном углу с уставшим и недовольным видом стоял молодой мужчина, больше похожий на графа Дракулу, чем на человека. Бледность кожи оттенялась чернотой волос, глаз и всего одеяния. Воротник пиджака был поднят вверх, что идеально завершало демонический образ. Во взгляде чувствовалось нечто вроде тошноты. Глаза были холодными и острыми, губы плотно сжаты.

Молчание затянулось. Мы ждали кого-то еще, и я позволила себе внаглую рассматривать мрачного незнакомца. Он занимался тем же самым, с очевидной неприязнью высверливая в моем теле сквозные отверстия.

Среди воспитанниц «Эншантели» мужчина считался бы привлекательным. Тонкие, изящные черты лица, ярко выраженные аристократические скулы… Но все портили лед и высокомерие, сквозившие в каждом жесте и фразе. Нет, как по мне, затаенная злоба красивой быть не может.

Ему было лет тридцать или чуть больше. Я подивилась, когда крестный в приветствии обратился к нему «профессор». Казалось, чтобы дослужиться до такого звания, нужно заиметь седину в волосах. Хотя, в этой Петербургской Академии, куда намеревался определить меня Артур, все было шиворот-навыворот.

Минуту спустя к нам присоединился еще один мужчина. Второй преподаватель являлся полной противоположностью первого. Войдя в кабинет, он миролюбиво пожал мне руку и уселся в кресло возле лампы. Освещенное лицо профессора Осворта источало мудрость и доброту.

Всем своим видом он напоминал спокойного и дружелюбного пса – какого-нибудь ретривера, – готового довериться любому, кто потреплет за ухом. Седина успела тронуть короткие русые волосы, хотя мужчине было значительно меньше сорока. Оба профессора были кураторами двух отделений, я могла выбрать любое.

– Что, милая, непривычно видеть столько мужчин в одной комнате? – заулыбался крестный. – В «Эншантели» преподают только женщины…

– «Эншантель»? – возмущенно зашипел Демон. – После стольких лет в Институте благородных девиц… Едва ли она вообще способна воспринимать информацию.

– Профессор Карпов, это не обсуждается. Девушка будет продолжать обучение в Санкт-Петербургской Академии, – крестный говорил мирно, но начинал заводиться. – Мы собрались здесь, чтобы определить для нее специализацию и отделение…

От нескончаемой болтовни, приправленной паникой и беготней, начала болеть голова. Мучительно хотелось опустить ее на подушку и прикрыть глаза хоть на мгновение. Глядишь, все это окажется сном. И преследователь из переулка, и перепуганное лицо крестного, и растерянная физиономия мадам Буше, провожавшей нас с документами на крыльцо… Если хорошенько подумать, я и от шести лет в Париже готова была проснуться, лишь бы снова стать обычной двенадцатилетней девчонкой с ленточкой в волосах.

– Тогда будь добр, Артур… Объясни нам, ради всего святого, причину этого сумасбродства, – фамильярно заявил тот самый Карпов. – Чем этой «милой» леди не жилось в «Эншантели»? Надоело крутить реверансы, варить косметические кремы и завязывать бантики?

Злобная мигрень атаковала мозг, я не разобрала и половины едких слов, брошенных в мой адрес мерзким типом.

– Мисс Дэлориан угрожает опасность. И здесь, под нашим наблюдением, она будет достойно защищена, – крестный говорил серьезно, и в очередной раз за вечер по спине пробежал холодок. – Я намеренно определил ее в «Эншантель», надеясь, что там она будет в безопасности. Какое-то время план работал, но в нынешних обстоятельствах… Не думал, что они найдут ее так быстро.

– Что значит «я намеренно определил»?

– Анна – моя крестница, Андрей. С некоторых пор я являюсь ее магическим опекуном, наравне с ее безумной тетушкой, – вздохнул Артур. – И это еще одна причина, по которой она останется здесь без обсуждений. Существует слишком много людей, желающих ей навредить. И теперь они знают, где искать.

– Крестница ректора… Как мило. Полагаю, мисс Дэлориан рассчитывает на «особое отношение» со стороны преподавателей. Но едва ли я смогу его гарантировать на своем отделении, – резким, царапающим слух голосом заявил Карпов. Еще и бровь поднял, гад, для пущей выразительности. Он выглядел раздраженным и измотанным. На историю про опасность для моей жизни и ухом не повел. – Боюсь, вам придется стараться столько же, сколько остальным. И даже больше, если учесть, что предыдущие шесть лет страдали ерундой.

– Я не рассчитываю ни на какое «особое отношение», и от вас – тем более, – до обидного тихо и устало возмутилась я, на бурную акцию негодования не было сил. – А на ваше отделение не пойду по совсем другой причине.

– Горю от нетерпения услышать, по какой именно, – с издевкой пробормотал профессор, облокотившись на шкаф и вынырнув, наконец, из мрака.

На шее мужчины виднелся свежий порез, брюки испачкались грязью. Уверена, пах мрачный профессор ничуть не лучше, чем выглядел. И где он шатался перед тем, как прийти на полуночное совещание?

– Потому что вы – высокомерная сволочь. И я вас уже ненавижу, хотя знаю всего две минуты, – гневно фыркнула, глядя в ледяные черные глаза.

Крестный осуждающе покачал головой, и я тут же поняла, как нелепо и по-детски прозвучала моя тирада. Кажется, Карпова она тоже позабавила: демонические губы скривились в едкой ухмылке. Но сказанного не вернешь, и теперь в его глазах я выглядела инфантильной идиоткой. Приехали.

– Я сразу понял, что мы поладим, – недобро усмехнулся профессор, подтвердив мои опасения, и без предупреждения вышел из кабинета.

***

Мои соседки – их было шесть – уже давно встали и спустились к завтраку в трапезный зал. Мы делили комнату на третьем этаже Академии. Здесь базировалось второе отделение – его курировал профессор Осворт. Понятное дело, на первое, к мерзкому Карпову, я не пошла бы под угрозой расстрела.

Без особого энтузиазма я сползла с кровати и натянула с вечера подготовленную форменную белую блузку и серую юбку длиной до пола. В «Эншантели» одевались так же старомодно и консервативно, и проблем с гардеробом не возникло. Сунув палочку в замаскированный карман, я поплелась в уборную.

Плеснув в лицо ледяной водой, уставилась в зеркало. Оттуда на меня сердито и недоверчиво глядели черные, как ночь, глаза. И они были чертовски не рады, что снова придется смотреть на самое неприятное лицо на свете. К счастью, у них было время собраться с духом: перед гипотетической смертью на первом же занятии полагалось подкрепиться.

Настало время предпринять еще одну попытку приструнить длинные волосы. Смолисто-черные, густые, но невероятно упрямые – как я сама. Они были и отрадой, и ежедневным наказанием. Часть прядей лежала прямо, часть – выгибалась волнами, в итоге волосы путались и раскидывались по спине неоформленной копной. Каждое утро я пыталась привести их к единому знаменателю и терпела крах.

Думаю, Судьба таким образом показывала, как окружающим трудно со мной сладить. Даже крестный – терпеливейший и мудрейший мужчина из всех, кто мне знаком, – постоянно сетовал, что стоило быть покладистей. Я вздохнула и собрала копну в низкий пучок, оставив несколько недлинных прядей обрамлять лицо. Это придало мне ангельски-кроткий вид, не имеющий ничего общего с действительностью.

Стресс последних дней дал о себе знать – кожа сегодня выглядела неоправданно бледной. Загар ко мне не клеился, но здоровый румянец выплывал постоянно. Я вообще мастер краснеть по любому поводу. И если вдруг освою искусство скрывать стеснение, то вся остальная магия будет по плечу.

До сих пор, глядя в зеркало, думала, не приемное ли я дитя? У матери были светло-карие глаза, почти медовые, у отца – серые. Но своевольный отцовский норов и чувственные мамины губы, доставшиеся в наследство, мягко намекали, что не стоит искать себя в списке царских отпрысков, похищенных во младенчестве.

***

Не слишком бодрой походкой я побрела на завтрак. В парадном коридоре путь преградила чья-то наглая спина, обтянутая отнюдь не дешевой материей.

– Осторожнее, пигалица, – сквозь зубы прошипел мешающий мне парень.

– Ай! Ты что творишь?!

Тонкокостная белая рука стальным наручником сжала запястье. Ее владелец стоял, задумчиво оборотившись к окну, и, казалось, даже не заметил, что схватил проходившую мимо девицу. Бормотал он явно не извинения.

– Здесь у каждого имеется секрет. По большей части, ерунда, – тихо затараторил юноша с вихрем соломенных волос на голове. – Но кто-то хранит опасную тайну. Столь тяжелую и страшную, что почти неподъемную для одного. Она способна тебя убить. Ее вес тяготит хозяина, сводит с ума, заставляет расплескивать силу, тянет к тебе…

Оцепенев от сказанного, я даже позабыла о запястье, угодившем в капкан из жестких пальцев.

– Шуточки у тебя!

Парень меня не слышал – или старательно делал вид, – только все бормотал и бормотал.

– Разберись со всеми тайнами вокруг, поняла? Найди правильную. Ту, что касается тебя. Только тогда сможешь выбраться из западни. Судьба на твоей стороне, но порой и этого мало.

– Выбраться?

– Выжить.

Белые пальцы разжались, и рука юноши безвольно упала, стукнув того по бедру. Но он, казалось, и этого не заметил. Потоком нахлынувших второкурсников меня отнесло в противоположный конец коридора, а юношу у окна смыла встречная волна.

***

Не успела я подумать, что «первый день не задался, давайте сразу второй», как среди сотни учеников безошибочно определила хозяйку рыжей шевелюры в десятке метров от меня. Дженни Абрамс, светлое пятно в удручающем мраке сегодняшнего утра.

Джен было семнадцать, она училась на пятом курсе. Хрупкая мальчишеская фигурка играла с девушкой злую шутку: издали юная мисс Абрамс казалась угловатой третьекурсницей. Ее длинные медные волосы в солнечных лучах отливали позолотой, чем вызывали зависть потомственных ювелиров. Темные изумрудные глаза довершали драгоценный облик. Бледное личико без веснушек, острый носик и дерзкая, непокорная улыбка, – такой я ее и запомнила.

Летом мы обе проводили каникулы у общей знакомой – Элизабет Мэй – и там умудрились сдружиться. И уж точно не ожидали встретиться в Академии: из дома Лиз и ее жениха я прямиком отправилась в Париж – постигать изящные, но, по мнению злобного профессора, бесполезные колдовские искусства.

– Ну что, ты определилась со специализациями и факультативами? – без приветствия, с фирменной прямолинейностью спросила Джен, едва меня заметив.

– Взяла «Лекарское дело» и «Правопорядок»… – виновато улыбнувшись, призналась я подруге.

Рыжая бестия закатила глаза. Весь вчерашний день она уговаривала меня пойти на «Волшебные исследования» и «Преподавание магии» – от греха подальше.

– Ты уже смертница, знаешь об этом? – мрачно рассмеялась девушка. – Видела свой Лист предметов?

С горестным вздохом помахала перед ней бледно-желтой картонкой, украшенной гербовой печатью.

– И сколько из них ведет Демон?

– Три… – уставив глаза в тарелку, прошептала я.

Дженни закашлялась, чуть не подавившись омлетом.

– Ладно… Буду навещать тебя в психбольнице, куда ты, без сомнения, загремишь уже через неделю, – зловеще пошутила юная мисс Абрамс. – Кстати, начался учебный год, и теперь твое место там.

Подруга кивнула на стол у противоположной стены, за которым разместились старшекурсники. С одной его стороны обнаружилось шесть знакомых мордашек, еще недавно заспанных и помятых, а теперь фантастически ухоженных. Мои соседки давно научились приводить себя в порядок парой движений именного жезла. Я тоже умела, и получше многих – шесть лет в «Эншантели» не шутки! – но предпочитала умываться и прихорашиваться по старинке.

Другой конец стола с шумным гомоном облюбовали юноши. Завершив завтрак, они не торопились покидать компанию дам, отпуская едкие шуточки и вгоняющие в краску комментарии. Не избалованная мужским обществом (в «Эншантели» учились только девицы), я заинтересованно изучала щуплые спины молодых магов.

Одна, впрочем, была не такой уж и щуплой. Широкая, в натянутой до треска белой рубашке… К ней прилагались крепкая шея и густой ежик черных волос. Повадки у парня были странные: какие-то звериные, не человеческие. Вот он тянется за чайником… Но нет, скорее, вальяжно крадется. Обернувшись, опускает ресницы и кидает в зал вежливую улыбку… Или щурится, как дикий кот на солнце, окидывая взором свой прайд?

– Что за парень? Тот, в белой рубашке? – равнодушно спросила я у Джен, стараясь не выдать волнения.

– Энди Макферсон. Ты на первый урок не опоздаешь?

– О господи!

Подскочив со стула ужаленным вепрем, я рванула к выходу из трапезного зала и взлетела по лестнице на третий этаж. Для первого занятия требовалась защитная экипировка… точнее, верхняя одежда. Ей полагалось спасти меня от холода. На большее рассчитывать не приходилось.

***

Я остановилась в паре метров от своей спальни: кто-то окликнул еле различимым шепотом. Обладателя тихого голоска не узнала. Вдалеке у лестницы, скрытая напускным туманом, неразборчиво маячила фигура невысокого юноши с головой, окутанной огнем.

Что-то вспыхнуло в его руках, но рассмотреть не успела. Колючий ледяной вихрь пихнул меня в спину и отнес к стене. Больно ударившись ухом о каменную преграду, я резко обернулась и собралась наброситься на обидчика… Но очередная ударная волна – на сей раз огненная – силовым полем оттеснила обратно к стенке.

Источающая языки пламени сфера пронеслась по коридору и скрылась за углом, едва не опалив ресницы. Если бы я осталась стоять по центру, по степени прожарки уже напоминала бы курицу-гриль. Но кое-кто спокойно перенес визит шаровой молнии. Посреди коридора с довольной физиономией висело… привидение.

– Забыл, что люди не умеют просачиваться сквозь стены, – ухмылялась прозрачная рожа, растянув улыбку от одного голубоватого уха до другого. – Роджер Вортингтон, ваш сегодняшний рыцарь, мадемуазель.

С этими словами «прозрачная рожа» погасила ухмылку, и призрак отвесил мне глубокий поклон в духе высшего света. Это было полноценное привидение – с ногами, руками и даже намеком на брюки и рубаху, распахнутую на груди. С какого века вылез местный Каспер, непонятно, но знакомые мне мужчины давно отказались от кружевных манжет и жабо…

– Ничего себе шуточки! – крикнула я в конец коридора, из которого вылетел горящий шар. Сейчас площадка пустовала, фигура растворилась вместе с туманом.

– Крепкая сфера была, прожарила бы хорошо, ладно бы не до костей… Кто-то со старших курсов расстарался. Или случайный выброс, с огнетворцами такое бывает… Или ты кому-то здесь уже подпортила жизнь. Новенькая?

– Угу. Анна. Вы не видели, кто запустил огненную штуковину?

Прозрачный спаситель помотал мерцающей головой.

– Я был этажом выше, почувствовал выброс энергии и провалился поглядеть, кто со спичками балует. Но из-за пламени только фигуру рассмотрел…

– Спасибо за спасение, господин Вортингтон, – пробормотала я, потирая ушибленное ухо. – Надеюсь, случайность. Я пока только одного человека успела оскорбить, но он избрал бы другой способ мщения. Долгий и мучительный.

В конце коридора почудилось движение. Вернулся извиниться? Рыжий всполох в темноте намекнул, что нет. И для пущей убедительности разросся метровой алой волной и полетел прицельно в меня. Зажмурившись – уж не для того ли, чтобы сберечь глаза? – я приготовилась к худшему. Живое пламя… Именно так поступали с ведьмами в давние времена. С дестинками, если точнее.

Но вместо огненного марева я погрузилась в ледяное желе. Жара не было, но поток чужой силы – яростной, мощной, скользящей по мышцам, – попытался сбить с ног. В конце концов, ему это удалось, и я полетела на пол в обнимку с призраком, живым щитом вставшим на пути пламенной струи. Хотя нет… Не живым.

Гулкий топот на лестнице схлестнулся с чужими голосами и прочими звуками. Злоумышленник растворился в толпе галдящих учеников где-то на нижних этажах.

Роджер приземлился сверху и, опираясь на вытянутые руки, сипло пробормотал:

– Тебе не кажется, Анна, что наши отношения развиваются слишком стремительно?

А затем исполнил мою давнюю мечту и провалился сквозь землю. Точнее, сквозь пол, с холодным щекотанием просочившись через меня и выйдя где-то на нижнем этаже. Но через секунду вернулся и с обеспокоенным видом завис над лицом.

– Случайность, говоришь? – Роджер сосредоточенно запыхтел, и я с опозданием догадалась, что передо мной не взрослый джентльмен, а ровесник.

Скривив прозрачные губы в озорной ухмылке, он галантным жестом подал мне руку, за которую я при всем желании не смогла бы ухватиться.

– Почему щит не выставила? – проворчал спаситель, пока я поднималась, путаясь в юбке. От нее несло гарью, но подпалин я не нашла. Может, обойдется стиркой.

– Не умею, – выдохнула неловкое признание. – В «Эншантели» учили только одноразовым, от них мало толку при такой огневой мощи. Прорвутся сразу. Да и растерялась.

За годы обучения в Париже я утвердилась в мысли, что там намеренно воспитывали беззащитных леди. Им предстояло стать чьими-то идеальными, вышколенными женами, а обеспечение безопасности входило в обязанности мужей.

– Роджер… Меня правда могли убить? Вот так нелепо, в первый день занятий?

– Выглядело страшно… и эффектно… Но вдруг на то и был расчет? Истинная мощность заклятия могла быть небольшой. Мне трудно определить силу выброса без тела. А у тебя только юбка подкоптилась. Скорее всего, пугнуть хотели. Даже третьекурсница выставила бы щит, – выдвинул версию Роджер и успокоительно потрепал холодной лапой мои волосы, из-за чего они встали дыбом, а шея пошла мурашками. – Кто ж знал, что ты такая растяпа.

Пихнуть бы его хорошенько, да что с ним сделается, с бестелесным…

– Тебе надо рассказать ректору о случившемся. Пойдем, провожу.

– Успеется. У меня через пятнадцать минут занятие в третьей оранжерее. И если опоздаю, до вечера точно не доживу.

Вспомнив о первом уроке, я тут же забыла об чьей-то пламенной любви. И понеслась в спальню за осенним плащом: на улице задувал ветер.

Крестному я решила пока не говорить о покушении – если не на жизнь, то на психику уж точно. Артур и без того параноик, каких мало: запрет в четырех стенах и замок амбарный навесит.

Интересно, здесь всех дестинок так встречают? Кто-то в Академии явно помнит дикие времена, когда «чернокровых» сжигали на кострах… Не перепуганные люди, не рыцари-крестоносцы, не священнослужители… А их же первокровные коллеги-маги.