Kitobni o'qish: «Ветер перемен»
Учитель:
– Кто самая большая проститутка на этой планете?
Ученик:
– ??
Учитель:
– Жизнь! Кто ей больше платит, того она больше любит!
Ученик:
– ?!
Лидерам посвящается.
О лидерстве написано много книг, и начинать еще одну, очередную летопись, посвященную лидерам, наверное, было бы не оправдано. Но встреча с этими людьми, ощущение вкуса победы, который они несут в себе, настолько завораживает и вдохновляет, что не делать этого не можешь. Победителей не судят. Так гласит старинная пословица. В ней заложен глубинный смысл. Их нельзя судить по общим меркам, они другие. Но хотелось бы лучше понять их и обучить молодых не совершать ошибок, препятствующих полноте раскрытия себя в истории. Научить молодых платить жизни сполна, тогда она открывает себя каждому, идущему ей навстречу, совершенно по-иному.
В этой книге использовались материалы встреч, откровений тех, кто уже достиг многого, кто вкусил этот иной аромат жизни, слова Учителей, которых мне довелось встретить на своем пути, а также мои собственные размышления на тему реальности и иллюзий.
Закончилась последняя встреча, записано последнее интервью. Он распрощался и вышел, сказав фразу, которую я слышала уже многократно: Ваши вопросы заставляют о многом задуматься. А я в очередной раз подумала о том, что встретилась с абсолютно другим миром, что один победитель не похож на другого. Это как океан, с ним встречаешься каждый день и каждый раз он иной. Но всегда сильный, диктующий свои законы жизни. И ты должен искать точку равновесия с ним и четко оценивать свои возможности и ограничения. Если ошибешься, он тебя поглотит, и за это нельзя никого обвинить.
Но что-то всё-таки в них есть похожее, единое. В течение разговора с каждым словно проживаешь отдельную жизнь. Со своими сомнениями, сложностями, ожиданиями, удовольствием. Ты словно ныряешь из одного универсума в другой. Вот о чем писали фантасты, когда говорили о перемещениях в пространстве и времени! Сознание не ограничено нашим телом, оно может контактировать с чем захочет и когда захочет.
Самое главное, что им свойственно, – невероятная сила внутри, которая раскрывается, как пружина, в момент сложных тем, глубинных интересов, которые всегда в том, чтобы лучше понять себя. Это, наверное, главное, что их отличает: огромное желание понять, кто же я. Странно, не правда ли? Люди, которые многое сделали, много достигли, стремятся понять себя. И это желание не изолирует их от общества, не подталкивает к отшельничеству, а заставляет еще больше действовать. Словно бы через эти действия они и познают себя во всех тонкостях души. В борьбе с конкурентами, в достижении невероятных целей, которые окружающим кажутся нереальными, в построении отношений с близкими людьми, в формировании своей команды, во всех мелочах нашей повседневной жизни.
Еще один важный момент – это их желание новизны, стремление к чему-то еще непознанному. Это могут быть и проекты, и люди, и города. Это предвкушение чего-то неизведанного дает приятное ощущение внутри. Не кажется ли вам, что это чувство свойственно детям? Когда они ведомы своим любопытством в познание окружающего мира. Всё неизвестное притягательно, интересно, так как позволяет понять себя иного, другого, того, с кем я еще не знаком. Именно это чувство позволяет человеку оставаться молодым в душе, быть интересным для себя и для окружающих. «Быть вечным ребенком в этом мире жизни»! Да, это то, что свойственно им, то, что их выделяет из массы.
Итак, окунемся в этот мир борьбы, сомнений, первенства, падений, впечатлений…
Часть I
Глава 1.
Кобыла резко дернулась и понесла в сторону от поселка. То ли оводы одолели её, то ли просто захотелось пробежаться с ветерком. Ольга испугалась и одновременно обрадовалась этому неожиданному повороту в прогулке. Она лишь привстала на ногах, наклонилась вперед, крепче сжала колени и вцепилась руками в гриву.
– Не дам выкинуть меня из седла, – громко, непонятно кому, крикнула она и рассмеялась.
Ей захотелось отдаться этому незнакомому чувству целиком, слиться с ветром, забыть обо всех заботах и посмотреть, куда же принесет её Касатка.
Ветки хрустели под копытами кобылы, и от ударов коленей Ольги, запахи начали ощущаться сильнее от учащенного дыхания и ветра, а солнцепек совсем не чувствовался в тени деревьев. Лес состоял в основном из крупных сосен, закрывающих своими широкими кронами все, что было ниже их, от солнца, лишь изредка встречались молодые березки. Сколько продолжался этот бег, Ольга не успела заметить, но впереди вдруг появилась густая полоса, и на какой-то миг ей показалось, что Касатка вот-вот испугается, повернет, но та метнулась в просвет среди поросли молодых берез и сосен, Ольга только успела наклонить голову, как кобыла выскочила из леса на просеку. А здесь вдруг остановилась как вкопанная.
От резкой остановки Ольга чуть не вылетела из седла кубарем, но сжатые колени спасли, удержали. Она села в седле, расслабила ноги, вместе с ней успокоилась и Касатка, начала переступать с ноги на ногу, слегка поворачивая в разные стороны, словно выбирая дальнейший путь или ожидая команды от наездницы.
Когда ток крови в висках немного стих, послышался какой-то гул. Было непонятно, откуда он доносится. Казалось, он висел в воздухе. Чуть позже Ольга догадалась, что это гудят провода высоковольтной линии – просека была предназначена для линии электропередач. Она посмотрела в обе стороны, провода уходили за горизонт и там, и там. И тут она заметила, что просека была недавно вычищена, кое-где остались еще кучки срубленных молодых деревьев.
«Хоть где-то поддерживают порядок», – мелькнуло у неё в голове. И тут же вернулись мысли, которые еще вчера не давали покоя, давили и оставляли в душе ощущение безвыходности положения – полная разруха в стране. Заводы стоят без работы, в том числе уничтожены уникальные производства, уникальные в мировом масштабе, нового не создается ничего, взять хотя бы транспорт, воздушный, автомобильный, морской. Вместе с производствами погибли училища, эти кузницы кадров. Система высшего образования сломана, наука находится в загоне, военная мощь в упадке, отделившиеся республики находятся в еще более плачевном состоянии. Поездка в Латвию невероятно удивила – пустые дома и целые улицы!
А самое главное люди! Человек потерял точку опоры и стал походить на компьютер, выдающий только загруженную в него извне информацию, стабильно одинаковую, негативную и агрессивную. Вечером небезопасно пройти по городу: темно, угрозу несут как грабители, так и стражи порядка, непонятно, кого стоит больше бояться. Обшарпанные дома, исписанные непонятными надписями подъезды и памятники, грязь на улицах. Общий упадок, безразличие и воровство. Воровство было повсюду, в том числе в бизнесе и в государстве и называлось модным словом – лобби.
А также признаком современной ситуации стал навязчивый образ секса, который догонял вас повсюду: на телевидении, в кино, в журналах и газетах, в Интернете, в рекламе. Везде вас сопровождали эти картинки, интервью, хроника, песни. Такое ощущение, что ум покинул этот народ. И чтобы хоть что-то предпринять, выжить в этой ситуации, люди искали выход в водке, наркотиках, Интернете, различных религиозных течениях, митингах – многие примкнули к оппозиции, так как во всем обвиняли власть. Да и как могло быть иначе?
Недавняя поездка в небольшой областной городок, выросший когда-то давно вокруг одного металлургического предприятия, стала последней каплей в переживаниях. Драка между покупателями за этот завод два года назад была не шуточной. Столкновения на территории завода, взрыв в заводоуправлении, отключение электроэнергии и тепла в городе, статьи, очерняющие определенных политиков и бизнесменов в прессе – все это было проявлением борьбы двух группировок. Но в реальности боролись не за завод, а за возможность распродать все активы. Так и получилось с этим предприятием. Война закончилась, зашли новые собственники и закрыли завод. А что означало для маленького города – закрыть завод?
Ольга особо не разбиралась в причинах, время было такое, что подобные войны были вокруг многих построенных в советское время и работающих по сей день предприятий. Это называлось перестройка и переход на рыночный способ управления. Казалось, что в стране стало больше консультантов и юристов, чем специалистов, способных решить тот или иной технический вопрос. И все консультанты, как один, советовали одну и ту же стратегию – продать все непрофильные активы, а если после подсчетов себестоимости и основное производство оказывалось нерентабельным, то продать все. Мол, рынок так диктует, есть более конкурентная продукция, и поэтому дешевле продать завод, чем произведенную на этом заводе продукцию. Можно подумать, что до войны за это предприятие не могли провести точные расчеты! Конечно, оно будет нерентабельным, если никто не занимается модернизацией производства, не вкладывает в развитие.
А так как продать завод целиком удавалось лишь единицам, то продавали оборудование, целые технологические линии. После демонтажа оборудования на территорию завода заходили уже мелкие мородеры, в том числе местные жители, срезая провода, растаскивая по дворам и по приемным пунктам все, что можно открутить, отпилить, унести или просто рассовать по машинам и тележкам – все, что осталось.
И тут Ольга вспомнила, как однажды с коллегами они возвращались из небольшого северного города, куда ездили на переговоры по предстоящему проекту на крупное горнодобывающее предприятие. По дороге обратно обсуждали результаты встречи, план развития проекта, какие-то смешные казусы, возникшие в процессе разговора с руководством, смеялись от души. Заехали по дороге перекусить в придорожное кафе, расположенное на въезде в маленький городок, время в пути было порядка шести часов, и на повороте на парковку прямо под колеса их автомобиля вдруг выкатился какой-то человек с санками, загруженными металлом. От неожиданно приблизившейся машины он резко повернул голову, и Ольга поймала его взгляд на себе.
– Какие сумасшедшие глаза! Ужас! – Ольга вздрогнула, от былого веселья не осталось и следа, даже аппетит пропал.
– Станешь тут сумасшедшим, сама же видишь, чем люди заняты! Наворовал где-то и без стыда и совести везет через весь город, и никто слова ему не скажет. Видно же, что производственное оборудование срезано. До чего народ докатился, в войну такого не было!
Так и стояли эти гиганты, как могильные склепы советских предприятий, как производственные кладбища, как немой укор, прежде всего всем жителям таких городов и поселков. Потому что, лишившись этого мотора действий и приобретя на ворованные деньги телевизор, вещающий о красивой жизни, но не обеспечивающий её, люди медленно деградировали и лишь постепенно через несколько лет понимали, что город лишился сердца. Сердца, перекачивающего кровь организма. Умирал город, а вместе с ним и жители. Одни уезжали в более крупные города, где еще было какое-то действующее производство, другие меняли профессию, адаптируясь к новым условиям жизни, многие просто спивались от отсутствия целей и дел. Таков удел человека, потерявшего смысл своей жизни. Деградация в целом ощущалась во всем. Руки опускаются, когда видишь это.
И снова эти грустные мысли. Ольга встряхнулась в седле, снова сказала себе – а что я могу сделать? Ничего! И начала двигаться вдоль края просеки.
А ведь навеяло этими воспоминаниями от вида выполненной работы!? Очень приятно, что кто-то поддерживает этот порядок, появляется надежда, что еще не все развалилось, что есть целые провода, и вообще, что кому-то еще нужна электроэнергия. Это значит, что где-то работают люди, что-то производят и жизнь продолжается!
Гул и легкое потрескивание проводов сделали Касатку послушной, она покорно следовала командам наездницы и шла домой размеренным шагом.
Ольга заехала в поселок с прямой спиной. Касатка гарцевала по асфальтовой дорожке, а наездница откликалась легкими пружинистыми движениями всего тела, ветерок развевал Ольгины золотистые кудри, её костюм соответствовал окрасу лошади – серая в белое яблоко. Ольга специально выбрала в магазине эту одежду для прогулок с Касаткой – черные высокие сапоги и брюки для верховой езды, серая ветровка, словно сшитая по её стройной фигурке. Легкая серая кепка дополняла общий образ. Не то, чтобы ей кому-то хотелось нравиться, нет, ей просто доставляла удовольствие гармония, которую она ощущала в этом виде. Безусловно, она ловила на себе восхищенные взгляды. Но, во-первых, она считала, что это от умелой езды, а во-вторых, красота человека – это так же естественно, как восходящее солнце или лес в любое время года. Все живое должно быть прекрасным, в этом она была уверена всегда, сколько себя помнит.
Вернувшись домой с прогулки и приняв душ, оделась по-домашнему и вышла на веранду, находящуюся в тени деревьев. Присела там, в плетеном кресле у каменного стола с чашкой чая, заваренного из трав, и вытянула ноги, создав в них иное напряжение, как противодействие нагрузке от верховой езды. Тело откликнулось приятным ощущением. Глядя беспечно на щебетанье собравшихся у кормушки птиц, Ольга отметила это приятное состояние усталости тела, когда ни о чем не хочется думать, когда мысли и ощущения словно зависают на одной волне в полуденном зное, и, откинув голову назад, прикрыла глаза.
«Почему нельзя навсегда остаться в таком состоянии? Так хорошо!»
Постепенно все тело успокоилось, эмоции от прогулки и созерцания пресытились. И ум, этот предатель блаженства, уже бежал вперед, словно не мог себе позволить более длительной остановки. Снова она вернулась к своим мыслям о ситуации в стране и о своей собственной ситуации.
«Но почему я не могу не думать ни о чем таком, хотя бы сегодня?»
Чтобы отвлечься от мыслей, Ольга решила занять себя обычными домашними делами. Надо было отремонтировать внутреннюю дверь в котельной, которая болталась на верхней петле, убрать листву с газона, кое-что прибрать в доме. Она на минуту остановилась – уходить с улицы в это время не хотелось, поэтому решила в первую очередь почистить газоны.
Когда она занималась строительством этого дома, то намеренно расположила его таким образом, чтобы скрыть от посторонних глаз, при этом оставить без заборов вокруг. С двух сторон дом огибала река, которая в этом месте сужалась и поворачивала, от этого принимала ускорение, отчего слышался постоянный шум бегущей воды, с двух других сторон был сосновый бор, и между деревьев к дому вела лесная дорога, которая где-то далеко в поселке была перекрыта шлагбаумом и охранялась. На территории постоянно появлялись дикие животные, не встречая преграды, они частенько подходили к дому очень близко.
– Построила себе берлогу, – говорили друзья.
А Ольге нравилось это уединение. Оно спасало от безумия городской суеты и агрессии. Здесь, в лесу, действовали другие законы – законы природы, необсуждаемые, вечные и бескомпромиссные, она поняла это еще во время строительства.
Надела свои садовые перчатки и ловко взялась за грабли. Садовник был три дня назад, и на газоне накопились лишь мелкие ветки от деревьев, окружающих дом, и рано упавшая августовская листва – так, ничего сложного. И работать было приятно, так как за граблями оставалось чистое пространство. Она словно чистила свой ум от ненужных мыслей. Ольга давно заметила за собой такую особенность: когда она занималась простым ручным монотонным трудом или плавала в бассейне на большое расстояние, ум словно упорядочивался и приходили неожиданные решения на давно поставленные вопросы.
Так и сейчас, поначалу была увлеченность работой – чистила не спеша, тщательно, иногда сравнивая участки травы до и после, и медленно продвигалась, отвоевывая у леса метр за метром. Тем самым она утверждала свое положение хозяина данного места, а быть может, служила лесу, которому также надо было дышать. И лес её принимал, давал возможность почувствовать себя здесь сильной и спокойной.
Друзья иногда спрашивали:
– И не страшно тебе здесь одной?
А она не понимала этого вопроса, но привыкла к нему и в ответ только улыбалась. На самом деле она не знала, как это может быть страшно дома? Дом, он защищает, а домом она чувствовала все пространство вокруг. За ним надо только ухаживать, заботиться, и тогда он откликается в ответ.
Постепенно мысли о делах вернулись и закружили в привычном танце.
«Что дальше делать? Не могу я постоянно чистить газоны и кормить птиц, надо что-то делать. Зачем я уволилась? Да еще в такое время. Работала бы себе спокойно. Был доход, уважение от коллег и клиентов, была кому-то нужна, а сейчас что?»
На душе вновь стало больно, и какая-то необъяснимая тоска затянула горло. Так бывает от осознания ошибки либо от убеждения себя в том, что ошибся.
«Ну, зачем ты себе врешь? От коллег ты не чувствовала искренности, была какая-то постоянная игра в хорошие отношения, клиенты смотрели как на вымогателя денег. Конечно, финансовый аналитик в консалтинговом агентстве, пусть даже престижном агентстве, пусть даже хороший аналитик, чего еще ждать? А кто сказал, что хороший? Да и доход не весть какой.»
Ольга отвлеклась на пролетевшую совсем близко птицу, заметила, что за размышлениями почистила большой кусок.
«Ну, хоть что-то сделала хорошего, – и тут же вернулась прежняя волна. – А кому я принесла реальную пользу? Неужели я для этого родилась – для финансовых консультаций? А почему бы нет? Ну, если бы это было так, то я бы не мучилась так в своих размышлениях, а спокойно работала. Работает ведь Макс и прекрасно работает, и цветет, и не переживает, не мучает себя».
И Ольга снова вспомнила свою последнюю командировку к клиентам, в небольшой город в области, на достаточно крупное машиностроительное предприятие, которое осталось работающим даже после прихода новых собственников – кого-то из Москвы, кого точно, она не знала, да и не зачем ей это было знать.
Она привезла тогда все расчеты, подготовила презентацию с выводами и рекомендациями. Молодые экономисты в финансовом отделе долго улыбались и заискивающе поддакивали. А главный экономист – Гордеева, женщина лет шестидесяти, та, что проработала на этом предприятии сорок лет, убрала папку с её отчетом в стол и даже не заглянула в неё, лишь посмотрела устало на её подготовленное к презентации лицо. Она единственная на этом предприятии вызывала у Ольги уважение!
И Гордеева была права. Кто, как ни она, понимал реальную финансовую ситуацию предприятия, когда она вынуждена брать кредит, чтобы выплатить зарплату сотрудникам. Любой консультант скажет, что этого нельзя делать, надо срочно закрывать производство и заниматься продажами для обеспечения финансового потока и маркетингом, чтобы понять, что надо клиентам. Но они прошли иную школу жизни, они с этими людьми сорок лет ходили через одну проходную, и они понимали, что только сотрудники могут вытащить предприятие, надо лишь поставить правильную цель и задать волну подъема. Но сделать это было некому, так как предприятие возглавлял ставленник новых акционеров – человек слабый, неуверенный и, самое главное, не понимающий реальности. Он не знал производства, ничего не понимал в финансах и, что может быть важнее всего, не умел сотрудничать, не слышал людей и не считался с ними. Внешне он выглядел грузным и суровым, с большой массивной шеей, на нем всегда были какие-то мешковатые пиджаки, в карманах которых лежало несколько носовых платков, и большие, слегка затемненные очки. При такой массивной шее было удивительно, как он может поворачивать голову, но по его репликам в адрес окружающих, казалось, что он видит вокруг на триста шестьдесят градусов. В дополнение к этому он носил фамилию Савин, в связи с чем и был назван сотрудниками Филином. Когда он начинал кричать, то постоянно вытирался платком – лоб, шею, а потом комом засовывал этот платок в карман. В связи с этой привычкой у подчиненных сложилось устойчивое убеждение, что агрессия в нем сопровождается сильным потоотделением. Некоторые очевидцы говорили, что эта же физиологическая проблема проявлялась и когда он разговаривал по телефону с кем-то из собственников. При этом он испытывал обратное чувство – страх. Он бледнел, кланялся кому-то невидимому, часто сглатывал слюну, словно пытался проглотить то, что мешало ему говорить.
К Ольге и её коллегам он относился с показным уважением – их команда была приглашена собственниками. Он всегда находил время обсудить какие-то вопросы, но уже после первой встречи Ольга поняла, что все эти разговоры – просто пустота, трата времени и не более того. Она прибегала к встречам с ним лишь в том случае, когда необходимо было решить какой-нибудь срочный вопрос. А Филин каждый раз, встретив её в чьем-нибудь кабинете, странно улыбался и сообщал о своих ожиданиях отчета и рекомендаций.
Он двигался по коридорам, никого не замечая по сторонам, а когда сталкивался с кем-то из сотрудников, на его лице появлялось брезгливое, надменно инфантильное выражение. В офис он приходил поздно, а уходил рано, и, если его просили решить какой-то вопрос, по причине чего он вынужден был задержаться, вся его внешность выражала подвиг, он как-то уж слишком театрально выставлял себя страдальцем за предприятие. Так он демонстрировал свою преданность «идее». Ему не верили, над ним смеялись и его боялись.
Это было видно по тому, как проходили так называемые планерки, вернее совещания, организованные в большом зале, где собиралось до сорока человек. Филин любил устраивать принародную порку – кричал на кого-нибудь, кто в этот раз становился «козлом отпущения». Это был его способ управления – обнаружить ошибку и наорать на «виновного». Тот, кого ругали, стоял при всех, как нашкодивший школьник, и вся эта процедура была настолько унизительной, что вызвала негодование у Ольги, когда она впервые присутствовала на таком «совещании». Подчиненные знали его манеру управления и выбирали стратегию – главное, чтобы не меня! В связи с чем было развито стукачество, никто не хотел брать на себя ответственность. Основной девиз верхнего эшелона – понравиться сегодня Филину, вовремя подсунуть нужную бумажку, показать нужные цифры, в общем, главное – отвести от себя удар, хотя бы на сегодня. И лишь несколько оставшихся из прежней команды управленцев не участвовали в этих спектаклях.
Их было трое: Гордеева, Портнов и Дементьев. Гордеевой осталось немного до ухода на пенсию. Портнов, раньше был главным инженером, а в настоящее время заместителем. Он был неудобным для руководства в силу своей принципиальности, но слишком хорошо знал производство, поэтому его и пришлось сохранить, понизив в должности. Портнов смотрел на свое понижение сквозь пальцы, ему это было безразлично. Предприятие – это единственное, за что он переживал. Третьим участником этой оппозиционной группы стал, как ни странно, Дементьев – айтишник, лет сорока. Он когда-то ставил на этом предприятии первую систему учета по отделам и цехам. Новые собственники все собирались модернизировать её, но жалели денег. А та первая система вынуждала многих до сих пор вести подсчет на своем компьютере, а затем вручную заводить полученные результаты в систему. Даже счеты еще были в ходу! Но он знал движение всех информационных потоков по предприятию. Эту троицу никто не трогал в своих кляузах, подобная информация словно обходила их, да и Филин, чувствовалось, побаивался этих людей, но и потерять не хотел, понимал где-то внутри себя, что на них все и держится. Они не дружили между собой, но на подобных мероприятиях всегда держались вместе.
Выйдя с того последнего совещания на заводе, Ольга остановилась у ворот, посмотрела на старую аллею передовиков сквозь лучи закатного солнца и почувствовала, как ей стало нехорошо, просто физически – до тошноты в горле. И от того, что она видела и от того, что сама говорила. Хотя, насколько могла, пыталась достучаться до генерального, хоть как-то активизировать этих троих и подключить их к процессу. Даже её непроизвольное выступление об ответственности каждого после того, как прозвучал очередной откровенный донос одного из руководителей на своего коллегу, упало в пустоту. Лишь более внимательный взгляд со стороны Гордеевой поймала на себе, но сделать уже ничего не могла. И от этого ни собственные результаты в проекте, ни деньги, полученные за работу, не радовали. Тогда она и приняла решение об увольнении, резко, в один момент. Уйти и больше с этим не сталкиваться, не видеть, как глупые случайно оказавшиеся у руля «руководители» разрушают и без того упавшие предприятия. И вот уже третий месяц она занимается собой, домом и поиском ответа на вопрос: что же делать?
– Может быть, заняться политикой? Изменить хоть что-то.
– Эко, куда вас, Ольга Владимировна, понесло! – Ольга всегда обращалась к себе в мыслях по имени отчеству, когда хотела поиронизировать над собой, – вы же непубличный человек! И слишком впечатлительный, а там нервы железные нужны.
– Ну, да, одна я ничего не сделаю, а за кем бы стоило пойти, не видно. Можно преподаванием заняться. Кого только учить? Детей? Тогда надо школу свою делать. Нужны деньги, люди. И чтобы чего-то добиться, надо будет жизнь положить.
– Но, по крайней мере, стоит того.
– Но ведь вы детей не очень любите!?
– Можно обучать взрослых, пойти в бизнес образование.
– И чему учить? Сами-то что умеете? – Ольга устало провела глазами вокруг.
Солнце покатилось к закату, и на реке появились красные отблески. Закаты здесь были великолепные, художник в лице природы не скупился на краски и никогда не повторялся. Вот и сейчас по первым лучам заходящего солнца было видно, что сегодня будет мистерия заката. В такое время Ольге хотелось сесть в кресле у воды и отдаться этой красоте, тем более, что, несмотря на легкость работы, пришло утомление и мышцы просили отдыха.
И в этот момент вдруг возникла мысль:
– Легко критиковать и учить других, а ты попробуй сделать что-нибудь самостоятельно, попробуй сама выстроить бизнес, а потом учи!
– Но я никогда этого не делала – кто-то внутри словно начал сопротивляться, бороться с этой новой мыслью.
– Ну и что, дома тоже раньше никогда не строила, но ведь справилась, и великолепный дом построила!
– Одно дело дом, другое бизнес!
– А в чем, собственно говоря, отличие? – Внутри что-то заволновалось.
И откуда в человеке рождаются мысли, кто показывает этот новый путь, как появляется решение? С этим волнением она и пошла в этот вечер провожать солнце.
