Kitobni o'qish: «Цена предательства»
Глава 1
«Ника, посмотри, это не твой муж там сидит?»
Банальное сообщение приятельницы, с которой мы не то чтобы часто общались и жизнь делится на «до» и «после».
Это мой муж. Мой любимый муж Кирилл держит за руку какую-то девушку, мой муж танцует с ней, прижимая её совсем не по-дружески.
Целуя в шею…
А я в ступор впадаю, разглядывая фото.
Кажется, просто сердце сейчас остановится. Глаза жжёт. Пытаюсь дышать. В ушах шум стоит, всё кружится перед глазами. Это так неожиданно, так внезапно обрушивается как лавиной сносит. Меня сносит. Уничтожает.
Это мой муж.
Целует ей руку. Прижимает ладонь к щеке.
Так когда-то он поступал и с моей ладонью. Да что когда-то? Вот, совсем недавно, когда мы ходили на юбилей к его маме. Так же сидели за столиком в ресторане, и Кирилл шептал, какая я красивая, какая нежная, как ему повезло…
Выходит, не так уж и повезло, если этот вечер он проводит с другой?
Господи… Кирилл мне изменяет! Или… может еще нет, но скоро…
И что мне теперь делать?
Смотрю на фото, любезно отправленные знакомой, и в душе протест поднимается.
Зачем она это сделала? Неужели не ясно, что это сделает мне больно? Разрушит мою жизнь? Зачем люди вот так поступают?
Стоп, Ника, очнись! Что ты делаешь?
Пытаюсь дышать, осознавая к чему привели меня мысли.
Я стала обвинять не мужа, который явно крутит роман за моей спиной, а ни в чем не повинную женщину, которая просто решила открыть мне глаза на его кобелизм!
Это не она виновата в том, что Кирилл загулял!
Это он виноват!
Или… или я?
И… что мне делать?
Сижу на кухне. На плите выкипает картошка – хотела сделать на ужин пюре, Кирилл любит, и наш сынуля Костик тоже. В духовке курица в сливочном соусе, которую осталось засыпать пармезаном. Для Кости отдельно в том же лоточке просто кусок грудки.
Косте исполнилось три года. Он маленький бандит, которого я обожаю. Темпераментный трехлетка, разумный не по годам. Она у нас рано начал ходить, рано начал говорить, сейчас уже вполне при лично предложения строит, он понимающий, мы переживаем кризис возраста, но пока справляемся. Я стараюсь воспитывать сына, иногда строго, потому что не люблю балованных детей. Меня он слушает. Из Кирилла, частенько, веревки вьёт. Папа у нас добрый, у него все можно, а мама… Но мой малыш меня очень любит, я это знаю, любит, и понимает, почему мамочка бывает требовательной.
Сын…
Боже, что мне делать? Что?
Я в ступоре. Абсолютно. Сижу, отупевшим взглядом смотрю на плиту, над которой поднимается пар – вытяжка работает отлично.
Вообще в этой кухне всё отлично работает. Мы переехали в эту квартиру меньше года назад. Ремонт делали с дизайнером, она учитывала все мои «хотелки». Правда, сначала всё согласовывала с мужем, но он ей быстро объяснил, что хозяйка в доме я и решать мне.
Я была так счастлива услышать то, как он это говорит.
Господи, о чем я думаю? Ну, о чем? Мой Кирилл там… А я…
Еще раз открываю фото.
Девушка. Её лицо не очень хорошо видно, но мне кажется, что я её знаю. Вот только не могу вспомнить откуда.
Видно, что она молоденькая, очень юная. Довольно высокая, стройная, талия тонкая, шикарная грудь. Фигуру как раз отлично можно разглядеть.
Но я ведь тоже еще молодая? Ну, стали морщинки мелкие появляться вокруг глаз, и фигура после родов уже не та, а в зал я хожу только чтобы поплавать с Костиком, но это не спорт.
Но Кирилл же мне всегда говорил, что его все устраивает? Что все хорошо?
Сердце ноет, и под ложечкой сосёт. Как-то сразу все разваливается, рассыпается в прах.
Голова начинает трещать.
У Кирилла другая женщина. Мамочки, что мне делать?
Закрываю рот ладонью, слезы рвутся.
Что делать? Может… может мне проще сделать вид, что я ничего не знаю?
Я не читала сообщения, не видела фото. Я в домике.
Забить и жить как раньше?
Когда он придёт сегодня – подать ему ужин, удивляться, что он так плохо ест, хотя пришёл с работы поздно, задержался опять… Много работает, бедный-несчастный…
Боже! Я клиническая идиотка! Он ведь реально стал задерживаться! И по выходным работы прибавилось. И какие-то командировки стали образовываться!
А я… я была уверена – так и надо, это нормально. Он расширил бизнес, открыл уже третий филиал.
Мамочки…
Меня бросает в дрожь.
Я не смогу! Физически не смогу как раньше! Не смогу закрыть глаза, отключить голову, делать вид, что не в курсе, что ничего не было.
Не получится.
Но, боже, Кирилл! Как ты мог? Как ты… как ты посмел предать нашу любовь?
Захлебываюсь накатившими слезами.
Сын, который занимался новым конструктором, забегает на кухню.
– Ма, а ко-да папа п-идет?
Если бы я знала!
– Ма, ты п-ачешь?
– Нет, ты что… просто… просто немного голова болит.
– М-м…Выпей табе-ку, и сё п-ойдет.
Мой котенок подходит, обнимает меня, ластится, а я чувствую, что еще сильнее накатывает. Что теперь будет с сыном? Что мне делать?
Входная дверь хлопает, мне кажется, что захлопнулась крышка моего гроба.
– Любимая, ты где? Почему никто не встречает?
Он выходит из коридора с букетом алых роз, улыбается искренне, еще не зная, что только что меня убил…
– Никуська, ты чего, заболела? А у меня отличная новость!
Глава 2
Хочу сказать, что у меня тоже, но молчу.
Чувствую предательские слезы накатывающие.
Дышать не могу. Перед глазами те фото. Мой муж. Девушка. Её ладонь, которую он целует. Его взгляд. Улыбка.
Господи, за что?
Почему?
Кир? Кирилл? По-че-му?
– Никуся, что с тобой? – Кирилл смотрит обеспокоенно, словно реально переживает.
– У мамы го-овка бо-бо…
Муж делает шаг ко мне, а я вся сжимаюсь…
– Малыш, ну ты что? Зачем плакать? Еще хуже будет! Ты себя не жалеешь, голова болит – надо лечь, а ты что? Зачем на кухне сидишь? Написала бы, я бы что-то купил или заказал по дороге, ну Никуш…
Он говорит так, как будто ничего не произошло. Всё как раньше. Всё то же самое. Ничего не изменилось. Обычные семейные будни.
Только вот у меня мир рухнул, рассыпался, разбился вдребезги.
Кирилл быстро подходит – разуться успел, но еще в пальто. Красивое такое, стильное пальто, мы вместе его покупали, он еще сомневался, а я настаивала. Так хорошо он в нём выглядел. Хорошо. Для другой.
Лучше бы ходил в старой куртке.
И костюм у него тоже новый, дорогой, фирменный. Он бы сам ни за что такой не купил, мол, его устраивали и костюмы более дешевого сегмента. Опять же я настояла.
Потому что он поднялся на новый уровень. Ему по статусу положено.
Да. И жена у него теперь будет новая. Статусная. Моложе. Красивее.
Боже, какие дурацкие мысли!
– Никусь? Так плохо, да? Мигрень? Может, «скорую»?
Меня хватает на то, чтобы качнуть головой, и ведет, как будто у меня на самом деле приступ мигрени.
Кирилл бросает букет на банкетку, поддерживает меня. А у меня мысль – он только что вот этими руками, другую! А теперь…
Боже, какая же грязь…
Горло перехватывает, мутит, точно вырвет.
Я толкаю его и быстро бегу к ванной комнате, закрываюсь, включаю воду, дышать пытаюсь, но нет… из желудка рвется желчь.
Господи, какой ужас.
Что же мне делать? Что?
Сажусь на бортик ванны. Глаза закрываю.
Так.
Ужин. Мне нужно накормить ребёнка. Кирилл не голодный, явно. Мне кусок в рот не полезет. Но Костя…
Включаю ледяную воду, опускаю руки, умываю лицо.
Я пока не понимаю, что мне делать. Вернее понимаю, что это однозначно развод. Если есть измена. А я… я не сомневаюсь, что она есть. Фото. Рука. Поцелуй. Взгляд. Танец.
А если… если это впервые? Если между ними еще ничего не было?
Черт, а разве это важно? Был этот вечер! Этот танец! Он с ней был!
Боже… что делать? Я должна сказать Кириллу что я знаю. Но как? Когда?
Однозначно не при ребёнке. Значит, ужин придется как-то пережить. А потом?
Ладно, будь что будет. Сидеть и прятаться нет смысла.
Выхожу, и сразу натыкаюсь на напряженный, взволнованный взгляд мужа.
Глава 3
– Как ты, милая?
Никак, дорогой, всё в порядке.
Смотрю на него, а в душе растет злость.
Как он мог вот так поступить? Ну как? Он же всегда говорил, что мы – я и сын для него всё? Что он живёт для нас? Работает для нас?
Можно еще вспомнить историю как мы с ним познакомились, как он меня завоёвывал…
Нет, сейчас слишком больно.
– Ника, родная…
– Всё хорошо. Костя, пойдем ручки мыть, ужинать…
– Там картошка, я выключил, ты забыла… – муж сканирует меня взглядом.
Чёрт… да, забыла.
Забыла, дорогой, потому что мысли были о другом.
О предательстве.
Веду сына в ванную, он сам встает на табуреточку, включает кран. Всё знает, умница моя.
Боже… если развод, что будет с сыном? То есть не «если». Развод будет. Я не стану терпеть измену.
Кирилл всегда это знал. Знал, что не буду закрывать глаза на других женщин, на любовниц. Да, мы это, конечно, обсуждали. Были моменты. Думаю, все пары это обсуждают, когда друзья или родственники сталкиваются с подобной проблемой.
Что ж… он знал на что шёл.
Мне так плохо, никогда не думала, что может быть так больно. Словно в сердце нож, оно кровью истекает, рыдает. Душу раздирает на части.
И в голове долбит мысль – за что? За что? За что?
Я же хорошая жена, хорошая мать, хозяйка.
Я не из тех, кто не следит за собой. Я стараюсь. Прическа, маникюр, красивая одежда даже дома. Да, я не та восемнадцатилетняя студентка, тонкая, звонкая, в которую он влюбился. Теперь я женщина, хотя мне только двадцать пять… Я тоже еще молодая.
– Ника, давай я помогу, сам Костика покормлю, тебе надо прилечь.
– Не надо, спасибо… – отвечаю с трудом, голос свой не узнаю.
Усаживаю сына за стол, сама к плите – картошка, слава Богу не подгорела. Но слить её, конечно, Кирилл не удосужился.
Ну, правильно, я сама его приучила к тому, что кухня – это моё. Да он и не любитель готовить, ничего не умеет. Мне это было дико сначала – мой папа всю жизнь готовил нам всякие вкусности, очень любит это дело, я и мужа такого же хотела.
Не угадала.
Думаю, а сама быстро делаю пюре, достаю курицу. Нарезаю грудку мелкими кусочками – крупные Костик не любит. Накладываю ему, ставлю тарелку, сама отхожу к стене, замираю.
– А я ужин, получается, не заслужил? Ник?
Хочется бросить ему в лицо – неужели в ресторане не накормили? Хочется швырнуть в него этой курицей…
Той курицей, с которой он там обжимался. Подлец.
Меня трясет. Не могу больше его видеть! Не могу…
– Прости, зая, я дурак, тебе плохо… Я сам положу, а ты… ты будешь ужинать?
Спасибо, дорогой. Я сегодня наелась.
Выхожу из кухни, не глядя на мужа, но он останавливает, хватая за запястье.
– Ника, в чем дело?
Глава 4
У меня подбородок трясется сразу. Ничего не могу с собой поделать. Расклеиваюсь. Стараюсь – зубы сцепить надо и не расслабляться. Но я не могу.
Слезы сами текут.
– Ника… Господи, детка, да что с тобой?
Кирилл притягивает меня в объятия, а я… я хочу вырваться, но вижу перепуганный взгляд сына. Ложку, замершую у его рта…
Нельзя при ребёнке! Только не при ребёнке!
Мама всегда меня учила – ссоры с мужем неизбежны, старайся делать так, чтобы дети никогда этого не видели.
Я стараюсь. Поэтому, как бы мне ни было противно, я позволяю Кириллу меня обнять.
– Маленькая моя…
Стараюсь не дышать, страшно уловить нотки аромата той, другой… Но, видимо, мой супруг не так глуп. От него пахнет его одеколоном. Пахнет, правда, чересчур сильно.
Так, словно прямо перед входом в квартиру набрызгался. Всё продумал…
Жесть!
Просто жесть! И это все вот так бесцеремонно врывается в мою спокойную, счастливую жизнь! Эта грязь… обман… ложь…
– Ник… Никуся, давай я тебя в спальню отведу, а? Может, правда, врача? Ты… бледная.
Никуся… бледная… от его слов только голова кружится, и снова этот ком в горле.
– Не надо, – говорю шёпотом, еле слышно, тихо пытаюсь отстраниться, он отпускает не сразу.
– Иди, приляг, мы тут сами. Да, сын? – кивает в сторону Костика, повышая голос, – отпустим маму отдохнуть? Сами справимся?
– Угу… – сыночек бубнит, с закрытым ртом. Уже почти всю курицу умял, а вот пюре, как всегда, останется. Он у меня мясоед…
Кирилл опускает руки, снова сканирует меня взглядом, силясь улыбнуться. Вроде бы ничего не понимает. Или?
– Отдыхай, девочка моя, отдыхай… Новости все потом.
Его слова о новостях словно сильнее вбивают кол в сердце. Так, что мне кажется ребра ломаются. Интересно, что у него там еще за новости?
Или он так спешил с букетом, чтобы сообщить, что уходит к другой?
От мыслей снова к горлу подкатывает…
А Кирилл…
Он с нежной улыбкой поднимает с банкетки букет роз, протягивает мне.
– Как ты любишь, алые розы, без шипов, для самой-самой.
Мне кажется, или у него действительно виноватый взгляд?
– Прими таблетку, родная, – низкий, нежный голос шепчет прямо на ухо, – зашторь окна, полежи в тишине… я приду, когда уложу Костика, сделаю тебе массаж. И не только. Так… так хочу тебя, просто капец, с утра хочу на взводе.
Раньше этот томный шепот, этот ласковый взгляд, рука на моей спине заставляли тело мгновенно плавиться, внутри скручивался тугой комок предвкушения.
Так хотелось поскорее уложить сына, чтобы остаться вдвоем, ласкать друг друга, любить…
Сейчас я просто в ужасе.
Что если он и правда придёт, и захочет…
Я не смогу! Я не позволю ему больше дотрагиваться до меня.
Никогда.
Вздрагиваю, букетом от него загораживаясь. Розы без шипов, а кажется острые иглы впиваются прямо в душу.
– Я приду, Никусь, мне так не терпится с тобой поделиться новостью…
Он наклоняет голову. О, ужас! Опускает губы на мою шею, находит ту самую точку, прикосновение к которой всегда вызывает в моем теле дрожь и слабость… Сейчас лишь мороз по коже.
Мне тоже не терпится рассказать новость, дорогой. Тоже.
Впрочем, я ничего не буду рассказывать.
Просто покажу телефон.
Глава 5
Утро вечера мудренее. Да? Отличная поговорка, или это пословица? Я все время путаю, да и не важно. Нет у меня сейчас желания следовать пословицам. Хотя я понимаю, что это, наверное, правильно.
Ночь переспать с проблемой, глядишь, на утро окажется, что проблемы нет.
Только вот в моем случае окажется ли?
Что, знакомая напишет и скажет – это был не твой муж, извини? Ну, так я своими глазами видела его на фото! И её… эту… девицу…
Мой мозг лихорадочно пытается выхватить из памяти образ. Где? Кто? Откуда я могу её знать? Где видела? Безрезультатно.
Просто молодая, красивая девочка.
А я?
Стою в ванной комнате, которая примыкает к спальне. В новой квартире весьма удобно расположены санузлы, и планировку мы сделали так, чтобы один был только наш. Тут все мои женские штучки – крема, сыворотки, «умывалки», масочки, роллер для массажа лица, которым я не пользуюсь… Все это не лежит на виду – аккуратно разложено в моем личном шкафчике на полочках. Удобно. И зеркало с подсветкой мне нравится. И еще одно зеркало – с увеличением. То, что может безжалостно рассказать обо всех недостатках.
Мелкие морщинки вокруг глаз – мне двадцать пять, их еще почти не видно, но они есть. На лбу чуть заметна морщина гордеца – та самая, над переносицей, между бровями. Сам лоб чистый, я стараюсь не морщить, слежу за этим. У меня ровный маленький нос, от природы пухлые губы, красивые глаза.
Чего ему не хватало?
Да, грудь у меня не очень, честно. Не большая. Но я не могу сказать, что после родов она обвисла. Или… Или я просто не смотрю на себя со стороны? А в глазах мужа она уже…
Чёрт! Ну и сказал бы мне это в лицо! А не вот так…
Когда не понимаешь – за что? Почему ты так унижена самым близким, родным, дорогим человеком!
Снова содрогаюсь от мысли, что вот это – всё!
Сейчас моя жизнь рухнет. Ничего больше не будет.
Ни его улыбок, ни горячего, смелого шепота. Ни быстрых ласк украдкой, когда он ловит меня в коридоре, и прижимает к стене, страстно впиваясь в рот, стремительно, лавиной нападая, а потом резко отпуская, потому что Костик может увидеть или услышать…
Не будет совместных прогулок. Походов в кино, когда ребёнок сдан маме или няне, и можно себе позволить взять последний ряд и пошалить как подросткам…
Разговоров не будет. Разговоров обо всем на свете!
Утро вечера мудренее… Возможно. Только не для меня.
Я не могу ждать утра.
Утром… Утром надо готовить завтрак, кормить мужа, так как ему на работу, потом готовить завтра Костику, кормить его. Вести в сад на полдня – мы только начали ходит, привыкаем. Пока он в саду нужно убрать квартиру. Потом созвониться с Анютой – мы с подругой решили начать свое дело. Открыть магазин детской одежды. Вот занимаемся поиском помещения для шоу-рума. Пока что-то продаем в сети. Вещи берем у нескольких небольших фабрик. В планах, возможно, открыть свое производство.
Я думала, что Кирилл поможет финансово, вы обсуждали это. Он обещал. И как теперь?
Не знаю. Я ничего не знаю, но мне хочется, чтобы поскорее всё решилось. Потому что тяжелее всего испытывать вот это состояние неизвестности. Быть подвешенной между «да» и «нет»…
Стою у окна, обнимая себя руками. Я умылась, нанесла на лицо крем. Хотела снять домашнее платье и надеть шелковый комплект, в котором обычно сплю, но подумала, что это будет лишнее.
Не знаю, сколько времени проходит – час, два… больше?
Слышу как Кирилл занимается сыном, немного играет с ним, потом ведет в душ, укладывает, читает книгу… Мой малыш любит, чтобы ему читали перед сном, наверное все детки такие. Им нужен вот этот момент, когда кто-то из родителей рядом и принадлежит только ему…
Я думала, к тому моменту как придёт муж я смогу успокоиться.
Но нет. Внутри все кипит, бурлит. Я несколько раз открываю фото в телефоне.
Да, я пытаюсь найти следы монтажа! Вдруг это не мой муж? Вдруг это какая-то подстава?
Боже, если бы это было так!
Он ведь… он же любил меня? Любил! И сильно! Как он меня завоевывал!
Я, юная дурочка, которой нравился институтский мажор, которого почему-то все звали «Тесла», хотя ездил он на какой-то другой машине. У нас даже начался роман, я его долго динамила, а Кирилл ходил кругами, мешал…
Дверь открывается тихо, а у меня ощущение – крышка гроба захлопывается. Сейчас. Вот сейчас…
– Ника, ты чего не спишь?
– Кирилл, ты ничего мне не хочешь рассказать?
Поворачиваюсь, и протягиваю телефон. И наблюдаю, как меняется выражение его лица.
Глава 6
Кирилл внимательно разглядывает фото, сам листает галерею.
– Значит, вот откуда твоя мигрень? Ник… вот, честно…
Смотрю, как играют желваки на его припорошенных легкой щетиной скулах. Я даже не пытаюсь понять и просчитать, что он сейчас чувствует, о чем думает. Мне бы с собой справиться.
Я нифига не хладнокровна. Жар дикий приливает к голове, дышать совсем не могу. И сердце где-то в районе горла колотится, словно под постоянным напряжением от дефибриллятора.
– Ника, я даже не знаю, что сказать…
– Не знаешь, что сказать – говори правду. Твои слова, да? – хриплю, пытаясь проглотить ком, который мешает. Голос свой совсем не узнаю.
– Правда в том, что я был сегодня в ресторане. Да, я был там не один. Да, там была вот эта девушка. Но то, что на фото…
В смысле? Он хочет сказать, что… Не держал её за руку? Не целовал эту руку? Не танцевал? А этот… поцелуй в шейку?
Боже, да как же он может так нагло врать!
Глаза закрываю. Я не могу его видеть. Не могу! И оправдания слушать не хочу, совсем. Это… отвратительно.
– Ника… – он начинает тихо, не видит моей реакции, берет меня за локти, хочется сразу сбросить эти руки, я пытаюсь, но… – Ника! Ника! – он почти кричит, держит крепко, мне больно.
– Пусти, Кирилл, – еле шепчу, одними губами.
– Так да, значит? Сразу обвинила? С ходу? Никаких оправданий? Ты хоть понимаешь, как ты меня обижаешь?
– Я? Тебя? – чуть не задыхаюсь от гнева. Да как он посмел, он…
– Ты! Меня! Я… Чёрт, Ника, я впахиваю как проклятый, я хреначу как не в себя, чтобы поднять бизнес, чтобы у тебя и у сына было всё, чтобы ты как королева ходила, чтобы на любой курорт, как ты любишь, машину, дом, о котором мечтали, а ты…
А я ничего не понимаю. Как наши мечты о доме стыкуются с ужином в компании этой девицы в ресторане? Не понимаю!
И самое ужасное – высказать ему всё это прямо я не могу. Не знаю почему. Может, потому что теплится еще надежда – измены не было?
– Ника… Ника… я… просто не знаю, как, почему… Кому нужна эта грязь? Почему надо было всё представить в таком свете, чёрт…
Он резко отпускает меня, так, что я еле удерживаюсь на ногах. Отходит в сторону. Сжимает пальцами переносицу.
– Чёрт… как же… Вот… мразь! Не сомневаюсь, что это его рук дело… Кто тебе это отправил? Артур?
– Какой Артур? Почему… – вспоминаю.
Артур – бывший компаньон, с которым Кирилл начинал бизнес.
Кирилл разрабатывал проект, писал бизнес-план, договаривался обо всем, превратил старенький автосервис в шикарное современное заведение с огромным спектром услуг. Артур дал часть денег и на этом успокоился. А потом в самый ответственный момент решил забрать деньги из бизнеса, причем немедленно и сразу. Или требовал отдать ему две трети, которыми он будет заниматься сам. Я знаю, что Кирилл уже давно не имел дел с Артуром.
– Ника, ты успокоилась? Готова меня выслушать?
Успокоилась? Он серьёзно?
– Мне правда сейчас чертовски хреново, родная. Я на грани! Так что…
Ему хреново? Он на грани? Слушаю и просто… обалдеваю от его позиции. Он что, пытается меня сделать виноватой? Меня упрекает в том, что я посмела заподозрить измену?
– Кто бы тебе это не отправил, Ник, этот человек – лживый подонок. И вот это все сделано специально, чтобы помешать мне. Меня хотят вывести из равновесия, понимаешь? Уверены, что если сейчас у меня начнутся проблемы в семье я не смогу добиться того к чему стремлюсь. Не смогу заключить контракт, выполнить обязательства. Не сдюжу, понимаешь? Нет, ну какие же люди сволочи всё-таки…Просто…
Слушаю его монолог, и всё еще с трудом понимаю, о чём он. Хочет сказать, что это подстава? Но фото точно не постановочные! И зачем кому-то влиять на душевное равновесие моего супруга? Он не какой-то олигарх или магнат. И бизнес его, хоть и успешный, и очень прибыльный, всё-таки не дотягивает даже до сотой странички «Форбс». Не то, чтобы я принижала его достоинства нет, я просто объективна. Все эти разговоры о чьих-то подлых махинациях, всё это словно из дешёвого сериала.
А у нас жизнь. В жизни так не бывает.
В жизни всё гораздо проще.
– Ника…
– Кирилл, хватит. Просто скажи правду. Ты её любишь?
– Ты с ума сошла?
