Гретель и тьма

— Отнять у человека жизнь — задача не из легких…

— Это легче всего на свете, — сказала Лили. — Гораздо легче, чем ее дать. И куда быстрее.

От этого жуткого замечания, произнесенного милым девичьим голосом, волосы у Йозефа на загривке встали дыбом.

Мелочи - они тогда мелочи, покуда нам не нужно обходиться без них.

Я часто размышляю о том, что женщинам в этом смысле не повезло: они умирают дважды. Первый раз - когда их покидает обаяние юности и их перестают желать, а затем - когда наступает подлинная смерть. Между ними - особое время: для некоторых, кому больше повезло, оно наполнено семейным теплом, но зачастую, попросту из личных странностей, когда этого тепла нет, такие женщины остаются одни...

- Сказки, - говорит Грет, - шустрые ходоки, пришли - и уж нет их. - Она выплескивает ведро мутной воды на камни, и я отпрыгиваю: мыльные пузыри с ультрамариновым отливом - из-за Waschblau - устремляются к сливу. - Да-да, сказки меняются с ветром, с приливами, с луной. Да и вообще они через раз - туман плетеный, и потому исчезают, когда на них падает свет дня.

- Когда я буду выдумывать сказки, я их запишу, и они никуда не исчезнут и не изменятся.

Грет жмет плечами.

- Они же тогда будут ненастоящие сказки, а?

— Вставай. Дальше буду рассказывать тебе истории только на ходу. Остановишься — я больше ни слова не скажу. — Но у него болит плечо. Он не сходит с места, и я все равно принимаюсь рассказывать, давая ему отдохнуть, а вокруг нас трепещут бобовые цветки, пляшут на ветру, как бабочки, готовые к полету. Если Сесили права, может, в них и укрылись исчезнувшие люди. Их тысячи, миллионы — по одному на каждую украденную душу. Их уже не счесть, но они все открывают и открывают мягкому ветерку свои хрупкие лепестки.

Называть - дело непростое, ибо, назвав, утверждаешь власть над названным. Так же, именуя младенца, именующий лепит его, придает ему форму соответственно своим ожиданиям. Имя отделяет. Подчеркивает человеческую отъединенность. А псевдоним - другое, просто личина.

— Убила б его. — Сжимаю кулаки, аж ногти впиваются. Хочется кричать, и плеваться, и пинать все подряд. Он все еще смотрит на меня вопросительно. — В смысле, того, кто все это начал. Если б не он…

— Ты не слышала, что ли, о чем все шептались? Он уже умер. — Опять он дергает плечом. — Как ни крути, мой отец говорил: если не тот, так другой какой-нибудь, точь-в-точь такой же.

— Тогда, может, здесь бы и оказался кто-нибудь другой, а не мы.

Он улыбается и стискивает мне руку.

— И мы бы никогда не встретились.

— Да встретились бы, — отвечаю яростно. — Как-нибудь, где-нибудь — как в старых сказках. И все равно жалко, что не я его убила.

Даже если никак не получить того, что хочешь, - любви, защиты, внимания, - их всё равно можно дать

Что толку сидеть да млеть от того, что с тобой стряслось, девонька. Небось сама на себя всё и навлекла. Что было, то было. Отряхнулась и пошла, вот что я тебе скажу.

Душе нужно лишь одно: пережить все возможные разновидности боли, какие может предложить этот мир. Души так охочи до боли, что им нет дела, естественно тело или рукотворно. В естественном теле душа может чувствовать боль. В рукотворном - наблюдает за результатами.

...Удовольствие - лишь тропа к боли, потому что оно всегда заканчивается...