Kitobni o'qish: «Хозяйка болот»

Shrift:

Часть 1. Украденное дитя

Старая кикимора Висла бежала по лесу в сторону болота. Она хорошо знала эти места и легко обходила препятствия, перепрыгивая на длинных ногах лесовиков, похожих на поросшие мхом пни. На бегу Висла ломала корявые ветви деревьев, что тянулись к ней со всех сторон, норовя уцепиться за лохматые зелёные волосы и изношенное до дыр тряпьё, в которое кикимора была одета.

Она неслась вперёд, крепко прижимая к впалой груди драгоценный кулёк из мягкой шерстяной ткани. Только добежав до границы леса и болота, кикимора сбавила темп. Ступив босой ногой в зеленоватую жижу, она остановилась, обернулась и захохотала громким скрипучим смехом.

– Что, пни лесные, выкусили?

Висла выпучила и без того круглые глаза и высунула длинный зелёный язык в ту сторону, где один за другим из кустов появлялись маленькие лесовики – круглые и крепкие лесные гномы. Их было так много, что, казалось, некуда ступить – так плотно друг к другу они стояли. Сердитые взгляды устремились на кикимору. Гномы перешёптывались между собой, грозили кулаками, но Висла лишь громко хохотала в ответ и высовывала язык. В болотной топи кикимора чувствовала себя в безопасности, лесовики не смогли бы до неё добраться, как бы ни пытались. Тогда самый крупный из гномов подошёл к болоту и встал на выступающую над топью кочку.

– Верни младенца, Висла! – закричал он низким голосом, и его густая борода затряслась от заходивших под ней желваков.

Кикимора крепче прижала к груди кулёк, из которого послышался тонкий, слабый писк, и снова разразилась громким хохотом.

– Передайте Живу, что такова расплата. Своё дитя он больше не увидит! – гнусавым голосом проговорила она.

Лесовики стояли с нахмуренными лицами, некоторые сняли шапки, покрытые мхом, другие по-прежнему трясли крепко сжатыми мясистыми кулаками и что-то шептали под нос, а третьи в отчаянии кидали в болото камни и еловые шишки.

– Жив отправит за тобой Сухостоя. Он разорвёт тебя своими корявыми руками! – снова выкрикнул крупный гном.

– А я убегу так далеко, что пока ваш Сухостой доберётся до меня, успеет сгнить в трясине! – Кикимора улыбнулась толстыми губами, обнажив чёрные кривые зубы.

После этого она развернулась и побежала на длинных костлявых ногах, больше похожих на лягушачьи лапы, дальше на болото – туда, где над непроходимой топью клубился густой белый туман. Старший лесовик смотрел вслед удаляющейся фигуре, и лицо его темнело всё сильнее.

– Жив и Елеса не переживут такого горя, – тихо сказал он, снял шапку, соскочил с кочки и поплёлся назад, к лесу.

Лесовики снова зашептались. Лес наполнился шумом, похожим на шелест листвы. А вскоре после этого всё вокруг встрепенулось от ветра, который завыл печальную песню в кронах вековых сосен и елей. Лес оплакивал единственное дитя Жива и Елесы – новорождённую девочку Ясну.

– Не ходи на болото один, Жив. Нужно позвать на помощь Сухостоя. Без него ты можешь провалиться в трясину и увязнуть, – причитала убитая горем Елеса.

Она лежала в кровати и тянула тонкие руки к мужу. На бледном измученном лице отражалось столько горя, что Жив не мог смотреть на неё. Он не послушался. Обычно Жив уважал мнение своей спокойной и мудрой жены, даже спрашивал порой её совета, но только не сегодня. Сегодня он не мог ждать. Сердце хозяина леса рвалось на части от одной мысли, что его новорождённой дочери могли навредить. Он был готов сделать всё ради этого дитя, не жалея даже собственной жизни!

Схватив со стены тяжёлую палицу, Жив побежал на болото. Он услышал, как в доме истошно зарыдала Елеса, но даже не обернулся, не смог. Звук его шагов гулко разносился по лесу, на лице застыла гримаса боли и отчаяния.

Лесной хозяин добежал до границы леса и болота, остановился на несколько мгновений, а потом без раздумий шагнул вперёд. Ноги сразу же провалились в холодную мутно-зелёную топь. И чем дальше Жив шёл, тем глубже увязал в топком болоте. Он заходил во владения кикимор не в первый раз и знал, сколько опасностей они в себе таили. Но горе ослепило хозяина леса, и он пробирался наугад.

Небо было пасмурным и туманным, и солнцу не удавалось пробиться сквозь плотные облака, нависшие над водой. Повсюду цвёл багульник, кружа голову ядовитым пряным ароматом. Жёсткие ветви цеплялись за одежду, задерживая и без того медленный шаг Жива.

Болото жило. Оно шевелилось и дышало, выпуская на поверхность большие и маленькие пузыри, поднимающиеся с самого дна. Это место хранило множество тайн, опасных для незваного гостя, особенно для того, кто пришёл из леса. То тут, то там из кустов вспархивали крупные птицы, заставляя Жива вздрагивать, а любопытные болотные мохи высовывали на поверхность кочек маленькие мордочки и провожали лесного хозяина испуганными взглядами. Они поворачивали из стороны в сторону чёрные носы, а потом боязливо прятались в свои укрытия.

Когда болото обступило лесного хозяина со всех сторон, он остановился.

– Мор! – приложив ладони ко рту, закричал изо всех сил Жив.

Эхо его голоса разнеслось по округе, заставив всё поблизости вздрогнуть на мгновение. Никто не отозвался. Жив яростно сжал кулаки, всматриваясь в туманную даль.

– Мор! Выходи на бой! – снова закричал он, и эхо повторило его крик множество раз на всякие лады.

Внезапно наступила тишина, даже эхо стихло. Оглядываясь по сторонам, Жив оступился и провалился по пояс в густую зловонную трясину. Зацепившись за корявые ветви болотных кустов, он пытался подтянуться и выбраться, но ветки обрывались под тяжестью массивного тела, и Жив проваливался ещё глубже.

Внезапно рядом с ним послышался низкий скрипучий голос.

– Глупец! На погибель свою пришёл? Драться со мной хочешь? Вот только я даже рук своих о тебя марать не стану. Ты самозванец! Пусть тебя сожрёт болото, Чёрная Трясинушка-то вечно голодная!

Жив, насколько смог, повернул голову и увидел позади себя Мора, хозяина топей, сводного брата и своего заклятого врага. Тот стоял неподалёку, опираясь на палку и ссутулив плечи. Седые волосы свисали до плеч, а сероватое, покрытое морщинами лицо выражало безразличие.

– Отдай мою дочь, Мор, и разойдёмся с тобой мирно, без войны. Это подло – забирать моё новорождённое дитя!

– О чём ты? Я ничего не забирал у тебя, Жив. В отличие от тебя! – прохрипел Мор в ответ и злорадно усмехнулся.

– Мою дочь Ясну выкрала Висла, твоя старая кикимора! Она давно начала соваться в мои владения, всё вынюхивала, высматривала. Лесовики часто её замечали в лесу. Не делай вид, что всё это не по твоему указу сделано.

– Не по моему! Я тут ни при чём! Ты с Вислы и спрашивай, раз она твоего ребёнка выкрала. Или кикиморы испугался? – захохотал Мор.

– Если с моей дочкой хоть что-нибудь случится, я уничтожу и тебя, и твою верную кикимору, и всё ваше зловонное болото! – сквозь зубы процедил Жив.

– А ты сначала выберись из него, из этого зловонного болота! – зло усмехнулся Мор.

Топь затягивала Жива всё глубже. Права была Елеса: если бы он дождался Сухостоя, тот бы сейчас подсобил, вытащил его. Но горе затмило разум, и теперь Жив погружался в болото. Всё меньше шансов оставалось на спасение. Вот уже цепкие руки схватили его за ноги под толщей тёмной жижи и потянули ко дну. Это была Чёрная Трясинушка – ненасытный монстр, живущий на дне и пожирающий всё живое, что попадало в болотную топь. Чёрная Трясинушка обитала в болоте испокон веков. Не было на свете ещё ни Жива, ни Мора, ни их родителей, ни дедов, ни прадедов, а Трясинушка уже была. Её опасались бывалые ходоки по болоту, ею пугали малых детей. Ненасытная, гнилая и безжалостная – она сама являлась болотом, топью, чёрным бездонным омутом.

Жив изо всех сил сопротивлялся, хватался за болотную траву, шлёпал мускулистыми руками по мутной жиже вокруг себя в надежде нащупать хоть что-то, найти хоть какой-то способ выбраться. Но тщетно. Он видел, как со стороны леса деревья подступали к берегу, двигались к нему, вытаскивая из земли свои мощные корни. Но Жив знал, что они не смогут помочь – слишком далеко от берега он отошёл, слишком медленны были их движения. Доходя до границы, деревья со страшным скрипом падали в топь и оставались лежать там, обрекая себя на гибель. Через пару-тройку лет они станут частью болота. Лес не мог преодолеть болотную трясину.

– Если я погибну, за меня отомстит Сухостой, – сказал Жив, чувствуя, как мерзкая жижа подступает ко рту, заливается в него.

– Это мы ещё посмотрим, – мрачно ответил Мор.

Резкий запах болотной тины душил. А Трясинушка всё тянула лесного хозяина вниз, в свои холодные смертельные объятия. Мор стоял неподвижно и смотрел на брата ненавидящим взглядом, как на врага и извечного противника. Ему было ничуть не жаль его, наоборот, хозяин топи злорадствовал. Мор очень давно мечтал увидеть Жива таким слабым и беспомощным. Жив всегда обделял его: у лесного хозяина было больше земель, больше сил, больше власти. Даже солнечный свет, и тот весь достался ему, у Мора же над головой вечно клубился густой туман, из-за которого на болото не попадало ни единого проблеска.

Мор завидовал брату, и зависть эта, едкая, горькая, травила его душу много лет. У Жива была красавица-жена, а сегодня в их семье родилась долгожданная девочка-наследница. Этого Мор не мог вынести. У Жива было всё, а у него – ничего, кроме болота. Поделом же Живу. Пусть тонет! Это будет справедливым концом. Без лесного хозяина болото наконец разольётся в полную силу. Жив погибнет, и никто больше не сможет сдержать всемогущую топь. Избавившись от ненавистного брата, Мор станет хозяином всех земель, полноправным правителем и болота, и леса. И тогда покажет всем, на что он способен…

Лес и болото не всегда враждовали между собой. Были времена, когда и те и другие земли принадлежали одним правителям – сильным и справедливым. Этими правителями были родители Жива и Мора – Лесомир и Лада.

Жив и Мор поначалу росли дружными братьями, хоть Жив в семье хозяев леса был неродным сыном – Лесомир нашёл его на болоте крошечным младенцем. Мать Жива, простая деревенская женщина, совсем ещё молоденькая, умерла при родах. Как она оказалась на болоте – Лесомир так и не узнал. Может, ребёнок был плодом её позора и она намеревалась родить тайно? Или, может, женщина бежала куда глаза глядят от недоброго мужа? Кто знает, что с ней приключилось… Как бы там ни было, на болоте она нашла свою смерть, но вот младенец родился живым и, видимо, очень хотел жить, потому что выдержал даже издевательства кикимор – они перекидывали его друг другу, словно мяч, когда Лесомир пришёл к топи.

Хозяин разгневался на дурных кикимор, отобрал младенца и шлёпнул их по рукам, а потом принёс измученного до полусмерти найдёныша домой. Вместе с Ладой они решили оставить мальчика у себя и вырастить как родного. Тем более со дня на день и сама Лада должна была стать матерью.

– Ждала сына, а получила сразу двоих сыновей, – радостно воскликнула она, когда её собственный ребёнок родился на свет.

Лада держала обоих мальчиков на руках, крепко прижимая к груди. Они были очень разными, ничуть не похожими друг на друга, но она полюбила обоих.

Лесомир назвал найдёныша Живом, ведь тот с рождения был словно сама жизнь – сильным и выносливым. Родной же сынок Лады и Лесомира оказался очень слаб и вскоре после рождения начал сильно болеть. Лада днями и ночами плакала, не отходила от колыбели, а потом сказала Лесомиру, что хочет назвать младенца Мором.

– Мор? Но ведь это недоброе имя. Недоброе и страшное, будто сама смерть. Что это ты удумала, жена? – удивился Лесомир.

Но Лада настаивала, и Лесомир уступил. Они назвали сына Мором. И – удивительно! – после этого мальчик пошёл на поправку. Вскоре он окреп и стал сосать материнскую грудь наравне со своим названым братом Живом.

Лесомир смотрел на сыновей и не мог нарадоваться. Как-то он подошёл к жене, которая качала обоих младенцев, и сказал:

– Не знаю, как наш маленький Мор сумел выправиться. Совсем слабый был!

Лада загадочно посмотрела на мужа и ответила шёпотом:

– Я назвала его Мором неспроста. Он назвался смертью и сумел обмануть её…

Братья росли, деля поровну любовь и заботу родителей. Но подкидыш Жив гораздо быстрее вытянулся, стал сильнее, выше и умнее маленького и хилого Мора. Отец начал выделять Жива, и вскоре Мор понял, что Лесомир растил приёмного сына как наследника своих обширных земель. Ему же, Мору, он только наказывал помогать брату во всём. Именно тогда братская дружба затрещала по швам.

Шли дни. Разница между братьями становилась очевиднее, и они всё сильнее отдалялись друг от друга. Жив был всецело погружен в заботы о лесе и изо всех сил старался оправдать доверие отца. А Мор, чувствуя свою никчёмность и бесполезность, много времени проводил на болоте. Кикиморы боялись угрюмого сына хозяина леса и болота и относились к нему с почтением, склоняли лохматые головы, когда он проходил мимо.

Там, на туманном болоте, Мор впервые встретился с кикиморой Вислой, которая поспособствовала тому, чтобы обида Мора на брата разрослась, поглотила тьмой и завистью его сердце и затмила разум. В душе кровного наследника хозяина лесов и болот не осталось ни одного светлого чувства, она наполнилась злобой и ненавистью…

После смерти отца и матери Жив, убитый горем, предложил брату забыть обиды, объединиться и править лесом и болотом вместе, как завещал отец, но Мор, послушавшись вредную и злопамятную Вислу, не согласился. Он знал, что ему уготована роль жалкого помощника Жива и настоящим хозяином леса и болота ему никогда не стать. Это злило и обижало. Мор считал, что достоин большего, даже просто потому, что приходился Лесомиру кровным сыном. Он ненавидел себя за то, что родился хилым, ненавидел мать за то, что не сумела его выходить, но больше всего ненавидел Жива, который вырос таким могучим.

Даже братья в один миг могут стать заклятыми врагами, если между ними вонзается острая, как кинжал, зависть. Мор навсегда отрёкся от сводного брата, стал жить на болоте и в лес больше не возвращался. Он ненавидел Жива и желал тому смерти.

Временами чёрная зависть наполняла душу Мора до краёв, и тогда, заручившись поддержкой Вислы и других кикимор, он шёл на брата войной – болотная топь поднималась, вздымалась пенистой волной и наступала на лес. Живу каждый раз приходилось усмирять брата, который не мог совладать с собственной злобой. Однажды он оттеснил Мора так далеко, что тот, глубоко оскорблённый, пообещал, что придёт время и Жив горько пожалеет.

И вот этот момент настал. Мор стоял и смотрел, как гибнет в трясине его ненавистный сводный брат, и ни капли не жалел. Сердце его совсем остыло от холодной болотной воды.

– Хорошо, Мор. Забирай все мои земли, если они тебе так нужны. Ты теперь будешь лесным хозяином. Мы с Елесой покинем твои владения, уйдём далеко-далеко. Обещаю тебе… Только не губи моё дитя, прошу тебя! – еле-еле выговорил Жив.

Он захлебывался болотом. Ещё немного – и его лицо скроет чёрная жижа. Но пока что Жив мог говорить, поэтому молил, глядя в пустые, безразличные глаза Мора:

– Вытащи меня отсюда, и я тут же отдам тебе камень отца и свои владения, а сам уйду с семьёй. Ты никогда больше не увидишь меня. Лес, болото… Ты получишь всё, Мор. Клянусь!

Мор наклонился и хрипло рассмеялся брату в лицо. Резким движением он сорвал с шеи Жива камень, переданный ему когда-то давно Лесомиром. Мор с детства мечтал об этом заветном камне, грезил им. Будучи маленьким, он верил, что тот способен исполнить любое его желание, а когда подрос, думал, что камень наделит его огромной силой. Но это было не так. Магический амулет лесов и болот хранил в себе власть и могущество всех предыдущих хозяев этих земель и был так тяжёл, что носить его на шее мог не каждый, а лишь тот, кто наделён особой силой. Лесомир время от времени проверял выносливость растущих сыновей, и каждый раз Жив с лёгкостью надевал камень себе на шею, а Мор не мог. Не получалось даже удержать его в руках – амулет был неподъёмным для него, худого и жалкого, тянул к земле. С тех пор ничего не изменилось. Поэтому и сейчас камень оттянул тяжестью руку, и Мор, не в силах поднять этот груз, со злостью бросил его в заросли болотной осоки. А потом снова повернулся к Живу.

– Видел бы ты сейчас себя со стороны, братец! Видел бы ты своё лицо! – ехидно проговорил Мор. – Более жалкого зрелища не сыскать! Хозяин леса! Я-то думал, что ты храбрее всех в мире, а ты гибнешь в моих владениях, да к тому же умоляешь о пощаде. Отец был бы разочарован, увидь он тебя таким!

– Я не стыжусь, – тихо произнёс Жив. – С тех пор как я взял в жёны Елесу, мне есть что терять, Мор. И теперь я хочу лишь одного – защитить свою семью.

Мор покачал головой, лицо его словно окаменело, взгляд стал холодным и циничным. Он отвернулся и пошёл прочь.

– Ты отнял у меня всё самое дорогое, Жив. Родителей, амулет, лес… Пришла пора мстить. Я ждал этого момента. Ждал дня, когда ты проявишь слабость. Даже думал, что мне станет тебя жаль, но, увы, в сердце моём не осталось ни сочувствия, ни жалости. Все чувства смыла болотная вода. Я хочу своими глазами увидеть твою смерть.

Лицо Мора потемнело, в глазах застыла злоба. Тогда Жив понял – это конец.

– Забирай его, Трясинушка! – не останавливаясь, хриплым голосом крикнул Мор, и уже в следующую секунду голова Жива скрылась под толщей чёрной жижи, словно кто-то мощным движением взял и утянул его на дно.

Через несколько мгновений на поверхность топи поднялись пузыри воздуха – это последние остатки жизни хозяина леса рассеялись в гнилом болотном воздухе… Мору было безразлично. Он уходил дальше и дальше, и вскоре его высокая тёмная фигура скрылась в густом тумане. Всё вокруг вновь погрузилось в мёртвую тишину.

Пронзительный крик разнёсся по болоту, а потом раздались громкие булькающие звуки – это Сухостой на своих длинных деревянных ногах шёл по вязкой топи. Длинными руками-ветками он цеплял мохов и кикимор, разбрасывая их далеко в стороны. Рядом с ним, утопая по колено в воде, шла убитая горем Елеса. Прозрачные слёзы стекали по её щекам и капали в мутные болотные воды, наполняя их вдовьей тоской и тёмной горечью. Елеса оплакивала мужа и новорождённую дочку, которую у неё так подло отняли.

– Я отыщу мою доченьку, мою Ясну. А Вислу, мерзкую кикимору, задушу голыми руками! Выцарапаю её круглые глаза! А потом найду Мора и сверну ему шею! – кричала Елеса, разум которой помутился от горя.

Вот только на болоте невозможно было найти следы, а уж тем более отыскать болотную нечисть – кикиморы прятались так, что никто и никогда не отыщет. На берегу, между деревьями, стояли лесовики, их круглые лица были чёрными от тоски. Они ничем не могли помочь лесной хозяйке, но горевали вместе с ней.

Елеса долго ходила кругами. В иные минуты отчаяние переполняло душу, и она нарочно ступала в чёрную топь. Ей хотелось сгинуть, остаться на болоте навечно, стать его частью, как стали ими любимый муж и единственное дитя. Чёрная Трясинушка тянула Елесу к себе, но Сухостой, верный и молчаливый спутник, неизменно вытаскивал хозяйку леса на поверхность, и ей приходилось идти дальше. Когда ноги окончательно ослабли от усталости и голода, она без сил упала в мутную жижу.

– Оставь меня здесь, Сухостой. Я хочу умереть. Я всё равно не смогу жить дальше! Зачем мне жить? Ради кого? – слабым голосом проговорила Елеса.

Но Сухостой поднял хозяйку и понёс её к дому, бережно обхватив исхудавшее тело длинными корявыми руками, которые уже начали гнить от едкой болотной жижи.

За время поисков они не нашли даже следов Ясны. Измученная и обессиленная Елеса вернулась обратно в лес, решив, что её новорождённую дочку, как и мужа, затянула в своё нутро Чёрная Трясинушка…

– Убей её! – рявкнул Мор, увидев в руках кикиморы крошечное дитя. – Надо было сразу это сделать! Зачем ты её ко мне-то притащила? От неё пахнет лесом! Она мне противна!

Он ходил взад и вперёд по своей лачуге, скрытой среди непроходимых топей, и бросал полные ненависти взгляды в сторону новорождённой племянницы – дочери Жива, которого он только что безжалостно погубил.

– Если хочешь убить её, как убил Жива, сделай это сам. – Висла хитро прищурилась и протянула отчаянно кричащего младенца Мору.

Тот отшатнулся, потом подошёл к девочке и осмотрел её презрительным взглядом. Затем взял одной рукой крошечное горячее тельце, размахнулся и замер, приготовившись изо всех сил швырнуть девочку на земляной пол. Думать тут не о чем – дитя Жива тоже должно погибнуть. Так будет правильно.

– Подумай, хозяин. Хорошенько подумай! Не будет ли лучше сохранить девчонке жизнь? – проговорила Висла и, ловко вскарабкавшись по худому телу Мора, осторожно забрала из его руки кричащего ребёнка.

– Зачем ты вообще принесла на болото эту маленькую лесную поганку? – сквозь зубы процедил Мор.

Хозяина болот внезапно наполнило странное, давящее грудь чувство. Он не хотел признавать, что оно походило на вину, поэтому нахмурился, сжал кулаки и зло взглянул на Вислу. Кикимора сидела на полу и тощими руками пыталась запеленать плачущего младенца в кусок грязного тряпья.

– Ты мне ещё спасибо за эту девчонку скажешь! Я её выкрала для того, чтобы от твоего брата не осталось в наших землях ничего! Чтобы все позабыли о хозяине леса навсегда, – произнесла Висла, поднимаясь с пола. – Ты ведь этого хочешь?

Она, как лягушка, подпрыгнула к Мору и стала шептать ему в самое ухо, как будто кто-то мог подслушать.

– Мы не станем убивать девчонку. Нет-нет, не станем! Мы вырастим её как родную дочь. Из наследницы лесного хозяина она превратится в болотницу. Мы научим её любить болото и ненавидеть лес! Вот увидишь, своими руками она уничтожит остатки леса и родную мать в придачу. А ты будешь смотреть на это и ликовать!

Висла отпрянула от Мора, и её круглые зелёные глаза возбуждённо сверкнули.

– Всё-таки ты умна, знаешь толк в мести, старая жаба! – довольно ухмыльнулся Мор и внимательно посмотрел на младенца.

– А ты как думал, батюшка? Не зря мне давным-давно ведьма заклинаний на голову нашептала. Ох, не зря! Хорошими мозгами она меня за мою помощь отблагодарила. Ты такой второй умной и хитрой кикиморы не сыщешь на болоте!

Мор кивнул и махнул рукой в сторону ребёнка:

– Ладно, пусть девчонка остаётся на болоте. Отнеси её к Улии, она недавно родила кикиморчонка, пусть выкармливает сразу двоих.

Висла довольно поклонилась и засеменила к кикиморе Улии.

– Да скажи, что я велел кормить девчонку как родную. Если узнаю, что ей не достаётся молока, приду и выдергаю все лохмы у этой Улии. Так и передай!

– Не переживай, батюшка Мор, я её так застращаю, что она к Ясне как к королевне будет относиться.

– К Ясне? Это ещё что за имя? Уж больно слащавое! Болотнице такое имя носить негоже, – сурово сдвинув брови, недовольно сказал Мор.

– Так её Елеса назвала при рождении. Если тебе имя не нравится, батюшка, можем Устиньей назвать или Урией. Хорошие имена, звучные, подойдут болотнице. – Висла заглянула Мору в лицо.

– Не нужно. Пусть будет Ясной, – отмахнулся Мор и устало закрыл глаза.

– Болотница Ясна, – тихонько захихикала Висла, покинув землянку болотного хозяина, и понесла младенца к молодой кикиморе Улии.

Когда Елеса вернулась в лес, её было не узнать – казалось, она постарела на несколько десятков лет. Волосы из тёмных шелковистых локонов превратились в лохматые седые пряди, перепачканные зелёной тиной. Лицо покрылось глубокими морщинами. Под глазами от пролитых слёз залегли чёрные тени. Елеса собрала вокруг себя лесовиков и произнесла дрожащим голосом:

– Отныне я – лесная хозяйка. Но воевать с болотным хозяином у меня нет сил. Я не воин, я женщина. Слабая, несчастная, убитая горем.

Елеса помолчала, глядя себе под ноги, вытерла слёзы, а потом снова заговорила:

– Уж простите меня, мои верные друзья, но я не буду бороться. Это моё решение. Пусть Мор забирает столько моих земель, сколько ему нужно, а мне хватит того, что останется.

Сказав так, она ушла в дом и больше из него не выходила. Лесовики понурились, повздыхали горестно, посетовали, но смирились с решением лесной хозяйки.

Так болото впервые за долгое время вышло из берегов. Зловонной чёрной жижей оно медленно, но верно наступало на лес, распространяя всё дальше и дальше свою топь. Лес отступал – многовековые ели и сосны, окружённые пузырящейся трясиной, чахли и гибли. Земля, пропитавшаяся болотной влагой, раскисала и больше не могла держать корни деревьев. Высокие мощные стволы падали в мутную воду и тут же начинали гнить.

Белый туман затягивал небо, не позволяя солнцу и его живительному теплу согревать всё живое. Болото сливалось с лесными озёрами и речками, окрашивало некогда прозрачные воды в мутно-зелёный цвет, а потом и вовсе пожирало их илистой топью.

В лесу настали тёмные времена, но Елесе, которая заперлась в своём доме, было безразлично, что происходит за его стенами. Сколько ни пытались лесовики достучаться до лесной хозяйки, сколько ни ходили под окнами, плача и вздыхая, всё без толку. Елеса не обращала внимания на то, что творится. Лес умирал, болото душило его, окружало смертельным кольцом. Даже лесной защитник Сухостой бессильно опустил свои ветви-руки и неподвижно замер возле дома Елесы высоким сухим деревом.

– Нам уже ничего не поможет, мы обречены, – тихо проговорил старый лесовик, глядя с обрыва в туманную даль.

Развернувшись к братьям, он увидел слёзы на их маленьких круглых лицах. Лесной хозяин погиб, и лес погибал вместе с ним…