Kitobni o'qish: «Пиковая дама»

ГЛАВА 1. Не трогай зеркала!

Я словно кружилась на карусели с закрытыми глазами. Противно. Мутит так сильно, что боишься, как бы не стошнило. Сил кружиться нет, а вращение всё продолжается.

Открыть глаза? Веки свинцом налились – не поднимаются. И как только меня угораздило попасть на эту карусель? И почему я катаюсь лёжа?

Что происходит?!

Каскад ледяной воды обрушился как из ведра. Как-то сразу полегчало. Дурнота прошла, зато стало чертовки холодно. И мокро. Отфыркиваясь и отплёвываясь, я села в луже воды.

Села и застыла, широко открытыми глазами глядя на двух испуганных девушек, в таком же немом недоумении разглядывающих меня.

Обе – прехорошенькие. Одна блондинка, другая рыженькая.

Одеты странно. В какие-то старинные костюмы.

– Что за?.. – окончание фразы само собой увяло на губах. – Вы – кто?

Девушки переглянулись.

Казалось, их испуг нарастает пропорционально моему.

– Я же говорила! Не стоило этого делать!

Голос блондинки звучал одновременно встревоженно и зло:

– Говорила же? Я с самого начала предрекала, что так оно и будет: что-то пойдёт не так. И вот, пожалуйста!

Да уж, пожалуйста!

Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, верните меня кто-нибудь домой!

Ущипните! Растолкайте! Разбудите!

– А что, собственно, пошло не так? Как я сюда попала? Кто-нибудь может мне объяснить, что происходит?

Девушки снова переглянулись.

Рыженькая сделала шаг вперёд, но как-то не слишком уверенно, словно нехотя.

– Ты кто? – спросила она. – Как тебя зовут?

– Алина.

Блондинка испуганно ойкнула, зажав рот ладошкой и села на пуфик в стиле а-ля мадам Помпадур.

– Доигрались! – только и выдохнула она. – Что же теперь будет? Эвелин? – обратилась она к рыжей. – Что нам делать?

В это самое мгновение я оглушительно чихнула и решила, что для начала неплохо было бы выбраться из ледяной лужи.

– Сначала Эмме… ну, или тому, кто сейчас выступает в теле Эммы нужно переодеться, – уверено заявила рыженькая.

Мой мозг, кое-как справившись с последствиями шока, начал потихоньку работать.

Комната, где мы находились, вызывала оторопь.

Будто я попала на съёмки какого-то фильма, в павильон, тщательно реконструированный под викторианскую Англию.

Большая, просторная, квадратная, с французскими полукруглыми арочными окнами. Набита аксессуарами до потери художественного вкуса. При этом весь интерьер отличался монументальностью. Повсюду дерево.

Очень много дерева.

Мебель массивная, тяжёлая. Явно дорогая.

Заметив мой испуганный взгляд, мечущийся по комнате, девушки притихли.

– Эмма, – взяла меня за руку рыженькая, – иди за мной! Тебе нужно переодеться, иначе простынешь. Эльза? А ты ступай за мамой.

Блондинка кинула:

– Хочешь ей всё рассказать?

– Раз Эмма, наконец, доигралась и попала в неприятности, нам не удастся этого скрыть. Уж лучше признаться во всём и сразу. Может быть родители сумеют всё исправить?

Я покорно следовала за рыжей красоткой.

Поднявшись по лестнице, мы прошли по коридору и вошли в спальню с голубыми гобеленами и пышным балдахином над двуспальной кроватью.

Пока Эвелин помогала мне переодеваться, мы не обмолвились ни словом.

Я упорно пыталась пробиться сквозь волны беспамятства, охватившее сознание.

Самое странное, что я прекрасно помнила, кто я такая – Алина Орлова, неполных восемнадцати лет от роду. Родилась, выросла, проживаю в Воронеже, студентка второго курса Воронежской Академии искусств по специализации живопись.

Звёзд с неба не хватаю, но мне и без них неплохо.

Живу обычно, классическим способом: никому не докучаю, никого не осуждаю и наше вам почтение.

По гороскопу я – весы. Классические. То есть люблю порядок и справедливость во всём, нуждаюсь в уравновешенности и в гармонии.

У меня всегда было очень много приятелей. Не друзей, а именно приятелей. Людей, с которыми можно потрепаться за жизнь о том, о сём и ни о чём. Близко подпускать к себе людей я не люблю.

Не всё в моей жизни так уж безоблачно, как привыкли считать.

Например, мы не ладим с отчимом. Из-за этого у меня постоянные конфликты с матерью. Моя обида на неё растёт с каждым днем, потому что она предпочитает держать его сторону, а я в глубине души считаю это предательством.

А в общем я, Алина Орлова, существо тихое и спокойное, домашнее. В толпе предпочитаю держаться незаметно, не бросаться никому в глаза с первого, а иногда даже и со второго взгляда.

Пока кто-то смелый, там, на переднем плане, соответствует чьим-то ожиданиям, я хожу и делаю то, что захочу.

Кому вообще интересно то, чем я занимаюсь?

Правда обычно я и не делаю ничего особенного. Из запрещённого позволяю себе только пирожинку. Из совсем уж запрещённого – пироженку на ночь.

Правда, в компании я о таком малом количестве тайных пороков в своем характере не признаюсь никому.

Чтобы никто не догадался о том, какая я на самом деле хорошая, я даже курила. Ага! А ещё пару раз коктейли из дешёвых алюминиевых банок пила. Всё исключительно в целях конспирации. Иначе в современном молодёжном обществе никак. Окрестят тургеневской девушкой или ещё как похуже, да так и привяжется, так и пойдёшь.

Ну вот вкратце и весь мой портрет.

Ничего особенного.

Но как я оказалась на чёрной карусели, занёсшей меня сюда? Я…

Я вспомнила!!!

Мы с девчонками поехали к Соньке на дачу. Было весело. Весь день носились, как сумасшедшие. Рядом лес, озеро. За весь день до чудес техники ноги так и не дошли – ни сотовый, ни телевизор, ни ноут ни разу не понадобились.

А вечером потянуло на страшные истории. Атмосфера располагала. Природа, тишина, звезды, как алмазы – целая россыпь, горохом разбросанная по небу.

Красота! В городе такое даже не снилось.

В общем, решили пощекотать себе нервы. Вызвать Пиковую даму.

Закрылись в комнате. Достали свечи.

Поставили на пол большое, в рост человеческий, зеркало. Потушили свет. Зажгли свечу. Нарисовали алой помадой лестницу и дверь, откуда к нам черная дама должна была явиться.

Взялись все втроём за руки (я, Сонька и Дашка) и произнесли три рада: «Пиковая дама, приди!»

То, что произошло дальше, я помню смутно. Как сквозь воду.

Или, вернее, как сквозь сон.

Зеркало дрогнуло. Свечу задуло резким ветром, влетевшим во внезапно распахнувшееся окно.

Сонька бросилась к окну – закрывать, а я – к зеркалу, стереть лестницу.

Но, стоило коснуться рукой прохладной зеркальной поверхности, оно стало мягким, как пластилин, поддалось и я полетела вперёд, проваливаясь во что-то чёрное и липкое.

Знаю, звучит бредово, но меня будто засосало внутрь.

Очень страшно.

Со всех сторон – одни стены. Как будто замуровали заживо.

От ужаса я потеряла сознание.

А очнулась в викторианской гостиной.

Вместо Дашки и Соньки рядом были эти две красавицы – блондинка и рыжая.

***

– Значит, ты – Алина?

Взгляд у рыжей, кажется, если память мне не изменяет, Эвелин, был недружелюбный, колючий, настороженный.

Я удрученно кивнула:

– Вот дела!

Она сжала виски пальцами, словно внезапно разболелась голова.

– Что же теперь дальше-то будет?

Меня этот вопрос тоже интересовал.

Очень.

В комнату впорхнула блондинка Эльза:

– Ну что? – спросила она.

– Это не Эмма, – прозвучало в ответ.

– Кто-нибудь объяснит мне, что происходит?! – внесла свою лепту в их беседу я. – Я ничего не понимаю.

– Мы сами в замешательстве. И ни в чём не уверены, – поведала Эльза. – Произошло чудовищное недоразумение.

Это я поняла.

Дело за малым – уяснить, какое именно.

– Обмен душами, – хмурясь, поведала Эвелин. – Твоя душа попала в тело нашей сестры. А её (мы очень на это надеемся) в твоё.

Не буду спрашивать: «Как такое возможно?».

Драматичное заламывание рук и горючие слёзы тоже опустим.

Перейдём к самому главному:

– Как всё исправить?

– Не знаем, – вздохнула Эльза, разведя руками. – Возможно, что и никак. Видишь ли, обряд должен привести совсем к другому эффекту.

– Ты рассказала маме? – поинтересовалась её сестрица.

Эльза кивнула.

– Как она восприняла?

– Её чуть удар не хватил.

– Нужно было хотя бы как-то подготовить её.

– Не было времени.

Я пыталась представить, что эти люди могли чувствовать по отношению к самозванке, занявшей тело их сестры? Вряд ли симпатию.

С другой стороны, это не я начала непонятные обряды.

И, если что, я тоже не в восторге.

Дверь широко распахнулась. На пороге возникла очень красивая дама средних лет. Как и Эльза, она была блондинкой.

– Эмма, дитя моё! – протянула она ко мне руки, раскрывая объятия, чем привела меня в полное замешательство. – Что случилось? Твои глупые сестры наговорили мне всякие ужасы. Но кто поверит, чтобы моя талантливая умная девочка может совершить такую роковую ошибку?

Фырканье, раздавшееся за спиной, дало понять, что сёстры явно не разделяли мнение матери о способностях Эммы. И судя по тому, через что мы сейчас проходили, были в своём мнении правы.

– Не хочу вас разочаровывать, но, судя по всему, всё-таки совершила. Потому что я – не Эмма. Я вижу вас в первый раз. Как и ваших очаровательных дочек.

Какое-то время женщина пристально вглядывалась в моё лицо.

Потом, схватившись рукой за сердце, тяжело опустилась на кровать.

Эльза поспешила к матери, протягивая ей красивый флакончик. От него даже за несколько шагов шибало запахом лаванды, лимона и бергамота.

– Ваша нюхательная соль, maman.

Вдохнув несколько раз резкий запах ароматического состава, дама потрясённо выдохнула:

– Быть не может! Этого просто не может быть!

Я была с ней согласна на всё сто.

Но факта это не отменяло – я не Эмма. Я Алина Орлова в теле Эммы… не знаю уж, как там её фамилия.

Я стояла, опустив очи долу, скромно сложив на животе руки. Так, по моему смутному представлению, должны были вести себя благовоспитанные девицы в девятнадцатом веке.

Почему в девятнадцатом? Потому что костюмы окружающих дам наводили на мысль именно об этом отрезке времени.

Чем дальше я продвигалась по дороге осознания того, что всё это не сон и не бред, а какая-то страшная, сюрреалистическая реальность, тем страшнее мне становилось.

– Эльза, дитя моё, сходи за отцом, – наконец выдохнула убитая горем мать.

Эвелин с сомнением покачала головой:

– Права, mama, не знаю, стоит ли посвящать его в это?

– По-твоему, мы сумеем разобраться с этим без него? Да и как я посмею скрыть от вашего отца такое?!

Действительно, как?

Отцом Эммы оказался очень красивый мужчина. Воистину, родители этих девиц были потрясающей парой.

Красивый-то он красивый, да вот навряд ли добрый.

– Как это случилось?! – рявкнул он на своё семейство прямо с порога.

Мать и сёстры сжались, словно воробушки перед коршуном.

– Подойди! – велел он мне.

Я подошла.

– Посмотри мне в глаза.

Мне не оставалось ничего другого, как выполнить требование.

Как только он заглянул в мои глаза всё повторилось: комната, зеркало, свечи. Алая помада в моих руках. Ломанная черта в виде лестницы. Огромный пространственный пылесос, вытянувший меня из собственного тела и перебросившийся сюда.

«Пиковая дама, приди!»

– Она не лжёт, – вынес вердикт мужчина, отступая. – Это не наша дочь.

И, словно обессилев, сел на кровать, прислонившись лбом к столбику, поддерживающему балдахин.

– Но это… это… это катастрофа! – заломила руки мать семейства.

– Не убивайтесь так, матушка, – погладила её по плечу Эльза. – Мы всё исправим. Мы непременно найдём способ вернуть Эмму. Она же не умерла. Она же просто…

Блондинка стихла, не зная, какое слово подобрать.

Но ход её мыслей мне очень понравился.

Вернуться назад, в своё тело очень хотелось.

– Мы совершенно точно попытаемся всё исправить, – поддержала сестру Эвелин.

– На это нужно время. Мы должны понять, что за заклинание использовала Эмма, что конкретно пошло не так. Не факт, что заклинание вообще можно обратить… – обречённо проговорил отец семейства.

Мать при таком известии, как и положено матери, залилась слезами.

А я подумала о своей маме.

Сейчас эта самая Эмма находится рядом с Дашкой и с Сонькой. В моём мире ни в какие обряды не верят. Подружки уже наверняка решили, что я сошла с ума.

К такому же выводу придёт и мама.

Бедная мама.

И бедная я!

Господи Боже! Сделай так, чтобы меня к моему возвращению в психушку не упекли! Внуши этой самой Эмме не доказывать всем и каждому, что она – это не я!

В этом мире обмен телами вызвал шок, но воспринимался окружающими как нормальная реальность. Надо ли говорить, что в моём всё будет иначе?

– Моя девочка! Моя девочка! – жалобно причитала мать Эммы.

– Довольно! – поднялся с кровати отец, смерив жену суровым взглядом. – Твоя девочка достаточно сильна в магии для того, чтобы понимать, в какую авантюру ввязывается и на какой риск идёт. Ну? – обернулся отец к притихшим сёстрам. – Рассказывайте!

– Что же рассказывать, papa? – тряхнула головой Эльза. – Мы ничего не знаем.

– Никогда не поверю, чтобы вы, вертихвостки, были не в курсе. Сейчас совсем не то время, чтобы врать.

– Ты прекрасно знаешь, что Эмма не посвящала нас в свои интриги, – холодно блеснув зелёными глазами, сказала Эвелин.

– Посвящала или нет, вы всё равно подозревали, что она затевала.

– Она собиралась провести какой-то эксперимент с выходом души из тела, – неуверенно протянула Эльза. – Что-то вроде Живой Смерти.

Мать перестав на мгновение плакать, отняла платок от лица и в диком ужасе посмотрела сначала на дочь, потом на мужа.

Отец выглядел не менее потрясённым.

Так. Делаем вывод что идея Эммы была плохой идеей.

Отец достал платок и стёр выступившие на лбу бисеринки пота.

– Надеюсь, вы ничего не трогали в гостиной после проведения обряда? – инквизиторским тоном вопросил он.

Все дружно замотали головой.

В том числе и я.

– Попытаюсь разобраться, попробую хоть что-то отследить. Но как вы могли пойти на такое?! Вы что? Не знаете, чем чревато нарушение запретов в нашем обществе? Мало того, что господь не дал мне сыновей, так у меня вместо дочерей безмозглые дуры.

– Андриан! – предупреждающе подняла руки его жена. – Как ты думаешь, сколько всё это займёт времени?

– С учётом того, что подобные заклинания под запретом и я не могу рассчитывать ни на кого, кроме себя самого – несколько месяцев. Как минимум.

Несколько месяцев?!

Мать снова зарыдала.

Я с трудом удерживалась, чтобы не последовать её примеру.

– Но отец! – запричитала Эльза. – У Эммы помолка через неделю!

– И мы должны вернуться в Институт. Я ума не приложу, как всё уладится. Как мы объясним людям, что Эмма просто взяла и пропала?!

– Пропала? – криво ухмыльнулся отец семейства. – Вот она. Стоит прямо перед нами.

Все замолчали и поглядели на меня.

– Как тебя зовут? – спросил он меня.

– Алина.

– Отныне, Алина, ты Эмма Дарк. Моя старшая дочь. Пока я буду разбираться с последствиями вашей ворожбы, дурёхи, ваша задача сделать так, чтобы никто не усомнился в том, что Эмма – это Эмма. Вы меня поняли?

Мы дружно закивали.

ГЛАВА 2. В новом теле новый дух

У Дарков был большой дом в английском классическом стиле. В нём каждый уголок дышал викторианским чванством и викторианской же фундаментальностью.

У Эммы была собственная роскошная комната.

Если родительскую трешку разгородить, плюс немножечко добавить соседских метров, как раз по габаритам самое то и получится – нечто вроде стадиона с огромным камином.

Оставшись одна я первым делом подошла к зеркалу.

Интересно же, как я теперь выгляжу?

Новая внешность это ж гораздо круче нового платья!

Здешние зеркала были размерами чуть поменьше, чем камин, но тоже впечатляли. После всего случившегося подходить к ним было боязно. Но, с другой стороны, не в ручье же придорожном себя разглядывать?

Эльза была блондинкой, Эвелин – рыжей. А я (то есть Эмма) оказалась жгучей брюнеткой в стиле Моники Беллуччи.

В реальной (то есть обычной, нормальной) жизни я, с позволения сказать, типовая русская девчушка-тинэйджер. Среднего роста, тощевато-угловата, с намёком на грудь и не особо выразительным пепельным цветом волос а-ля мышь.

Одевалась соответственно студенческому статусу: джинсы-свитера-кроссовки. Стиль унисекс, практичный, немаркий, в толпе маскирующий.

Наушники в уши задвинул и пошёл себе вперёд – не человек, а единица в толпе.

А как себя прикажите в таком шикарном теле носить? Да мне к себе такой ещё привыкать и привыкать надо!

Главное, не закончить, как печально известный Нарцисс, не сумевший оторвать взгляд от собственного отражения и из-за того безвременно почивший.

Бедняжка Эмма! Какого-то ей-то сейчас приходится в моём мало примечательном тельце?

А вот не надо было касячить с заклинаниями. Так и жила бы себе дальше, красавицей писанной, в огромной чудо-комнате.

И я как-нибудь свой век серенький скоротала бы.

Нет, ну вот ведь бывает же? Ведь везёт же некоторым уродиться таким вот красавицами?

Как тут не сделаться завистливой?

Одна копна волос чего стоит! Да с такими волосами причёски ни к чему. Распустил и пошёл, сногсшибательный на все сто.

– Любуешься собой?

Я поспешно отскочила от зеркала, будто меня застали за чем-то неприличным.

– Эвелин? Твоя сестра очень красивая. Ею сложно не любоваться.

Рыжая фыркнула, передёргивая плечами:

– Только представь, какого слышать такое? Не каждый день твоя сестра говорит о себе в третьем лице.

– Вы тройняшки?

– Погодки. Эмма – старшая, я – средняя, Эльза – младшая.

– И сколько же мне лет?

– Девятнадцать.

Что ж? С этой Эммой мы почти ровесницы. Годом меньше, годом больше – не фатально.

Эвелин стояла и смотрела на меня как-то странно.

– Знаешь, что? – неожиданно сказала она. – А я рада, что ты теперь в теле Эммы. Так этой наглой стерве и надо.

Наткнувшись на мой изумлённый взгляд, она хихикнула:

– Открою тебе секрет: я ненавижу мою старшую сестру.

Вот тебе раз.

– Эмму многие ненавидят, – добавила Эвелин уже тише.

– Почему?

– Она жестокая и беспринципная. Настоящая психопатка.

Вот тебе два.

– В каком смысле – психопатка?

Я на всякий случай села, чтобы в случае, если ноги подкосятся от внезапных новостей, на пол не упасть.

– Эмме нравилось причинять людям боль. Любыми путями. Моральных ограничений она не признавала. Жила в полном убеждении, что боги мир создали для её личных нужд, всё вокруг лишь прах под её ногами, а земная ось вращается исключительно вокруг её восхитительной особы.

Вот тебе и три.

Как прикажете мне соответствовать такому образу?

Кто-то во Вселенной жёстко над нами с Эммой поглумился. Да мы же просто диаметрально-противоположные личности!

Я по сей день над каждой сдохшей птичкой рыдаю, хотя и втайне ото всех. Кошек во дворе зимой, рискуя огрести люлей от истовых блюстителей порядка, подкармливаю. Оленёнка Бемби вот до сих пор не поглядела, а Муму дочитывала исключительно под страхом двойки, с валерианкой в руке и ненавистью к Герасиму и Тургеневу в сердце.

Короче, на роль самовлюблённой садистки-психопатки хуже меня не найти. Что говорится, на сто процентов не моё.

Сердцем чувствую, миссию завалю.

– Я не такая, – вздохнула я.

– Вижу, – Эвелин одобряюще улыбнулась. – И мне это по душе. Но вот тебе будет очень сложно. В этом теле, – ткнула она пальцем мне в грудь, которая в этот раз у меня точно была, – жила самая настоящая злая ведьма. Злая даже для Дарков.

– Э-э… ведьма – это, я надеюсь, фигурально выражаясь?

Неа. Судя по взгляду Эвелин, совсем не фигурально.

– Вы тут говорили об обряде и колдовстве. В вашем мире действительно колдуют?

– Тебя это удивляет?

– В моём мире магии нет.

Эвелин рассмеялась.

– Представлю себе лицо Эммы, когда она проснётся в чужом теле, лишённом магии! Она всегда так презирала людей, лишенных Дара. Считала их чем-то вроде инвалидов. Вот пусть теперь попрыгает.

– Но от меня-то будут ожидать каких-то магических пассов! А я не умею!

– Предлагаю подумать об этом завтра. Придёт новый день, вот тогда и будем решать новые проблемы. Лично мне кажется, что сотворить из Алины Орловой Эмму Дарк будет непросто. Может быть, даже и не нужно. Этот мир ничего не потеряет без той Эммы, которая жила в тебе раньше, – подмигнула Эвелин.

– Спокойной ночи, – сказала она на прощание.

– Спокойной ночи, – кивнула я.

Как только я легла в большую постель, почувствовала себя безумно одинокой, всеми оставленной. И заплакала.

Да, я большая девочка.

Но я хочу к маме!

***

Я не сразу поняла, где нахожусь, проснувшись на следующее утро.

Потом вспомнила, кто я теперь такая и всё прояснилось. Ну, настолько, насколько это может проясниться в данной ситуации.

Вместе с вечерними сумерками рассеялись мрачные настроения. Меня охватило весёлое любопытство.

Я словно попала в книжку. Только с эффектом 3-D. И с полным погружением в предлагаемые обстоятельства.

Круче чем у Станиславского!

Неприятности начались с порога.

В этом мире не было удобных джинсов и нежно-любимых мною толстовок. Перед теми наряды, что открылись моему неискушенному взору меня взяла лёгкая оторопь.

Кто сказал, что быть красавицей легко?

Вернись, мой крысиный хвостик! Я по тебе скучаю!

Ладно. Соберись, тряпка.

– Доброе утро, Эмма.

На пороге комнаты очень кстати возникла Эльза.

– Доброе, – кивнула я. – Распрекрасно, что ты здесь. Поможешь мне? Я в ваших нарядах пока не разбираюсь.

Эльза не стала тратить время на объяснения. Правильная девица.

Без лишних слов к делу, то есть к шкафу, подошла.

Про то, что корсеты – пыточное устройство, это в кинематографе не врали. Действительно, гадость редкостная. Дышать больно, в рёбра впиваются, точно лезвие, при каждом вздохе.

Зачем такие муки? Чтобы нравиться мужчинам? Я вас умоляю! Заберите мужчин – верните джинсы.

Хвала небесам, хоть причёску делать мне не стали. Просто пригладили щёткой волосы и перехватили их атласной лентой. Лента всё время норовила соскользнуть с головы, точно с горки, и падала на лицо. В чём её смысл я не поняла, но спорить не стала.

Когда я вслед за Эльзой вошла в гостиную, семейство Дарков с постными лицами уже собралось вокруг стола.

Вдоль стен с не менее серьёзными физиономиями стояла прислуга, чья униформа напоминала мне школьную, маминых, то бишь, советских, времён.

– Мистер Томпсон, – обратился Адриан Дарк к дворецкому, как только мы с Эльзой присоединились к семейному кружку. – У меня для всех вас печальное известие. Оно не должно выйти за пределы этих стен. Вчера произошёл инцидент с госпожой Эммой, в результате которого она потеряла память.

Да? Со мной такое случилось?

А что? Отличная легенда! Потерявшая память, это всё равно что городская сумасшедшая. С такой взятки гладки. Потеряла память, это, вроде как, повредилась умом, но не сильно. Ответственность нести за свои поступки может.

– Прошу с пониманием отнестись к ситуации, – закончил мистер Дарк. – А теперь – приступайте к своим обязанностям.

С этими словами он снял кольцо с полотняной салфетки и изящно положил его себе на колени, давая сигнал приступать к утренней трапезе.

Как живой встал передо мной кадр из фильма «Москва слезам не верит», где героиня истерично кричала «Я рыбу не ем!».

Ну так перед ней была только рыба. А тут – куча еды.

И под каждый-то кусочек заготовлены отдельный прибор и тарелочка. Тут тебе и ложечка, тут тебе и вилочка. А ещё и чашечка.

Пока со всем разберёшься, помрешь, блин, с голоду.

«Соберитесь, Алина Сергеевна», – обратилась я к себе строгим голосом.

Всё равно больше сказать такое мне сейчас некому.

«Вы в высшем обществе. Видите, себя соответственно».

Косясь краем правого глаза на Эвелин, левым – на Эльзу, я брала те же кусочки что и они, примечая, каким именно столовым прибором.

Ну, а если что и не так – подумаешь? Я память потеряла? Потеряла. Что ж с беспамятной-то взять?

Лица у всех по-прежнему были траурные.

Ну, ладно. Люди почти дочь родную похоронили. Сочувствую.

Кто бы потом моей родной маме посочувствовал, когда я с дачи от подружек чокнутой злыдней приеду?

– После того, как поговоришь с матерью, Эмма, – приказал мне мистер Дарк, – зайдёшь ко мне.

Честно говоря, я бы ещё поела. Но вслед за хозяином дома все подскочили, как в попу ужаленные.

Этикет – страшная штука. Жить по этикету жутко неудобно.

– Оставьте нас, – велела миссис Дарк дочерям. – Эмма, сядь.

Я села.

– Мы с мистером Дарком обсудили вчера наше положение. Оно не из лёгких. Моя дочь удивительно талантливая, подающая большие надежды молодая женщина. Что и говорить? Не каждый способен выдержать ту же планку, что и она. Говоря откровенно, не представляю, как вы с этим справитесь.

Лестное мнение. Ну, да ладно. Не буду обижаться.

– Вы должны быть на высоте. Потому что, когда мы вернём мою настоящую дочь, её жизнь не должна превратиться в руины.

Интересно, как там насчёт моей жизни? Во что её превратит эта, как выразилась её матушка «удивительно талантливая, подающая большие надежды» садистка-самоучка?

– Я сделаю всё, что в моих силах, – заверила я несчастную мать.

– Никто не должен узнать, что моя глупая девочка опустилась до использования такой магии. Ума не приложу, зачем ей это понадобилась, – промокнула она уголки глаз краем уже изрядно подмоченного платочка. – Вам предстоит очень постараться, дорогая.

Она повторяется. Я это уже слышала.

– На той неделе, в субботу, состоится ваша помолвка. У жениха не должно возникнуть ни малейшего сомнения, что вы на самом деле не Эмма.

Помолвка?!.

Жених?!

Ой… Боги Святы!

К такому жизнь меня не готовила!