Кто играет в человечков?

– Да что ты! – укорил бородач. – Говорун, значит. И сколько правильных слов за раз! А зачем за нашими детьми тогда следил?

– Да я не следил! Нет, ну то есть я… хотел понять, кто здесь засел. А то мало ли…

– Предусмотрительный, да? Только не слишком внимательный, вон как близко подпустил. Но это ничего, ещё освоишься…

Бородач обыскал Максима и мягко подтолкнул на территорию дома отдыха, не переставая ненавязчиво держать на мушке.

Через четверть часа Максим уже уплетал в столовой горячие котлеты с гречкой и жадно ловил любое брошенное слово, а остальные с тревогой присматривались к новичку – кроме бородача, который был тут за главного. Похоже, бородач составил своё позитивное мнение сразу и не нуждался в придирчивом экзамене, затеянном всем остальным разношёрстным коллективом, но и не мешал допросу. Пока что решили покормить, а там видно будет, и Макс воспользовался благоприятным моментом, чтобы утолить свой информационный голод.

– А как вы все тут оказались?

– У нас тут вырисовывается клуб имени Гали, малой. Ты всё так складно рассказал, а у большинства история примерно аналогичная.

– А дети откуда? Они же все не могут быть… ваши? Их же не фильтровали… таких маленьких.

– Ещё как наши! Зину видишь? – он кивнул на девушку, пристроившуюся в главе детсадовского стола, а та потупилась от пристального взгляда Максима и очаровательно покраснела. – Да-да, вот эту умницу и красавицу. Предупреждаю только один раз, руки держи при себе, а то повырываю с корнем. Зина ещё до всего работала здесь воспитательницей, присматривала за малышами в местном лагере. Родители их, сам понимаешь, где сейчас… Никого не забрали, короче. И лицо сделай попроще, а то они на тебя смотрят, не надо им вот этого.

Донельзя серьёзные мальчики и девочки рассматривали проголодавшегося Максима совершенно без страха – похоже, весь ужас последних дней никак не коснулся их. Им просто было любопытно, зачем появился очередной большой дядя и почему снова такой грустный.

Никто не ожидал, что случится огненный дождь, да ещё и так скоро, уж больно живучее это чувство – человеческая надежда.

Ещё вчера в заветный подмосковный дом отдыха вовсю прибывали новички, а «ветераны» со стажем в целые сутки снисходительно интервьюировали чуть щетинившихся от пристального внимания пацанов и девчонок с бойкими манерами. Ещё вчера Митяй, он же бородач, он же бессменный главарь и отец всех и вся, хотя среди новичков встречались кое-кто и постарше, с шутками-прибаутками показывал Максиму, насколько хорош наблюдательный пункт на входе, откуда все гости просматривались как на ладони, что через оптику, что так – бери их тёпленьким.

Ещё вчера пришёл Червь – совсем не такой, как большинство желторотых новобранцев, любителей тягать железо или взбивать пухляк на сочинских склонах.

Во-первых, он единственный из всех не занял очевидную позицию за бетонными блоками, а умудрился проникнуть внутрь незамеченным и прямо во время обеда триумфально вошёл в столовую с громогласным пожеланием приятного аппетита, с кривоватой ухмылкой похлёстывая по голени сорванным прутиком.

Во-вторых, Червь категорически не стал изливать душу о том, где и кем служил раньше, даже настоящее имя своё не сказал, да и потом держался особняком, а напрягшийся было Митяй перекинулся с ним всего парой слов и убрал руку с кобуры, жестом велев проспавшим визитёра дежурным расслабиться.

Именно Червь разбудил в ту ночь ребят и он же удерживал их от попыток куда-то бежать и тушить адское пекло, глядя на зарево, поднявшееся от Москвы. Полыхало всё – даже примыкающий к дому отдыха со стороны леса микрорайон со сплошными новостройками, почтой и большим торговым центром.

– Зачем разбудил, если не даёшь ничего делать? – выкрикнул Макс, в ярости ударивший кулаком по доске, отчего бледная Зина вжала голову в плечи и поплотнее закуталась в одеяло, инстинктивно обернувшись к детским спальням.

– Ты видел там живых людей? – скептически уточнил Червь, всматриваясь в ближайший факел этажей в десять, почти затмевающий жар неба над Москвой.

– Нет, но…

– Никаких но, – отчеканил Червь, – у нас здесь около двух сотен дошкольников, так? Вот их и надо защищать. Это реальная задача, а не самоубийство.

– Я видел там, в городе, пожарную часть.

– Бесполезно, – отрезал Червь и добавил чуть помягче, – поверь, я знаю, о чём говорю.

– Зачем разбудил? – упрямо повторил вопрос совсем молодой парень с рыжеватым пухом на подбородке.

– Чтобы вы все как следует посмотрели и запомнили навсегда, что и как у нас было отнято. Это важно, просто пока вы этого не понимаете.

– Червь прав, – угрюмо подтвердил Митяй, – мы должны были попрощаться.

– Отмучились? – выдохнул рыжий и осел на пол, наконец оторвавшись от огней и сложившись пополам.

– Я бы не был так уверен, – пробормотал Червь.

– Что думаешь? – мгновенно осведомился Митяй.

– Пока я вижу, что мы находимся в удивительно нетронутом оазисе. У нас лучшие люди, которые твердо намерены бороться, – Максим вопросительно задрал брови и Червь тут же пояснил, – я о детях, конечно. Разве не странно, что нас оставили в живых, разрушили всё вокруг и зачем-то заботливо снабдили совершенно беззащитными детьми? Не наводит на мысль?

– Мотивация, – с ужасом прошептал Митяй.

– И притом превосходная мотивация! – с готовностью согласился Червь. – Чтобы мы не соскочили. Не плюнули на всё. Готов поспорить, что это что-то вроде дурацкой игры, а мы – те самые пешки.

– И во что мы играем? – Максим обернулся на Зину, безмолвно стоящую у стены.

– А это имеет значение? Важно, что у нас есть, ради кого играть, – Червь оттолкнулся от подоконника, – так что давайте не распыляться. Завтра посмотрим, что уцелело, а пока – спать.

Не уцелело почти ничего. Очень многие явно пытались наплевать на запрет и прыгнули в машины, чтобы сбежать от карающего небесного огня – чёрные остовы всё ещё дымились на трассах, соседствуя с абсолютно нетронутым лесом и брошенными гораздо раньше и потому чистыми машинами. Группа Максима начала с фермы в полутора километрах от знака с перечёркнутым названием населённого пункта – весьма символично, ведь позже подтвердилось, что нетронутым здесь остался почти только один их дом отдыха, отстроенный особняком, даже угловую котельную не подпалило.

На опустевшей ферме в деревянном сарае нашлись жалобно мычащие коровы – набившаяся в компанию местная Зина наскоро вымыла руки и схватилась за ведро, присев у измученного животного, благодарно склонившего к девушке красивое и странно выпуклое глазное яблоко с каймой пушистых ресниц. Макс, как подлинный городской житель, до сих пор корову вблизи видел только в кино и оторопел от того, как ловко Зина колдовала вроде бы хрупкими и изящными руками.

– Ты чего, будешь теперь и за коровами ухаживать? Мало тебе было детей? – брякнул кто-то из-за спины, но она спокойно продолжила свою работу.

– Молоко нам понадобится, – ответил за неё Червь, – умная девочка. А ты лучше покумекай, что будешь жрать, когда выяснишь, что продукты берутся не в холодильнике, куда их положила мамочка.

– И что, нам теперь ждать, пока она…

– Подождёшь, – и уже Максу. – Говорун, подсоби девушке.

Обиженное сопение сзади быстро стихло и ребята послушно забегали под указаниями нового начальства. Ферму решено было как-нибудь присоединить к хозяйству, хотя склады торгового центра, да и само здание со слегка оплавившеейся обшивкой оказалось единственным объектом города, избежавшим повреждений. Несмотря на общий восторг от столь ценной находки и радостное рысканье в отделах с чудом сохранившимися пирожными и газировкой, выдававшими тоску молодёжи по старой жизни, Червь всё больше мрачнел.

Первый контакт произошёл прямо у ворот – дежурный выскочил на дорогу, издалека завидев нагруженных пакетами ребят, так пока и не осмелившихся взять любой из брошенных где попало автомобилей, а ладно сбитая женская фигура возникла с противоположной от города стороны.

Когда Макс узнал Галю, странно приволакивающую левую ногу, он был почти счастлив – ведь она человек, которого он знал дольше всех в этом новом мире, и Макс готов был кружить её на руках, но вот Червь энтузиазма не разделял. Велев заносить находки, он остался на дороге, поигрывая небрежно наброшенным на плечо ружьём из арсенала охраны.

Занятая коровами Зина выглянула за забор и шуганула детей, весело облепивших бесплатный зоопарк, но двое самых маленьких неожиданно оторвались от восторженного созерцания и кубарем кинулись навстречу Гале, минуя замешкавшуюся воспитательницу и слишком далеко стоящего Червя.

Галя рухнула на колени, раскинув объятия, а повисшие на её шее дети неестественно обмякли.

Свидетели не сразу поняли, что произошло.

Только что они видели сцену родственного воссоединения, и вдруг троица разлепилась и резко развернулась к остальным. Что-то не то было в их взглядах, что-то трудно уловимое, а Макс не смог бы этого описать, как ни уговаривай. Просто они смотрели иначе – как на ярких экзотических бабочек, наколотых на булавку.

Тех, первых визитёров это и выдавало – нечеловеческое любопытство, зато и скорость превращения в первые дни была феноменальной. Это потом они обучались, умнели, лучше мимикрировали под людей и даже могли обмануть кого-то, но не тогда.

Маленькая девочка в аккуратном платье и лакированных туфлях уверенно потопала к Максиму, протягивая вперёд растопыренную пятерню и что-то совсем неразборчиво воркуя. Макс онемел и не мог шевельнуться, с нарастающим ужасом понимая, что то, что к нему приближается, человеком быть уже никак не может, но и остановить нечто с внешностью невинного ребёнка… как?

Червь не колебался. Три выстрела и три тела легли на асфальт, а Зинин безумный, отчаянный крик ещё очень и очень долго отдавался в ушах.

Плохая это была идея – приехать сюда, опасно близко к руинам настолько большого города, как Москва, но Зина настаивала, что охотники видели парочку именно здесь.

Говорун остановил машину на повороте и приоткрыл дверь – от одного взгляда на те самые ворота, проржавевшие, чуть покосившиеся и обречённо распахнутые, стало не по себе. Случившееся в тот день до сих пор стояло перед глазами, хотя прошло уже несколько лет и он всё надеялся, что со временем станет легче. Не становилось.

И уж точно дурной знак – возвращаться к исходной точке, к месту своего первого контакта, в забытый богом и людьми и поросший мхом и травой подмосковный дом отдыха. Нехорошее совпадение, а своей интуиции Говорун привык доверять.

Он тряхнул головой, прогоняя воспоминания, но они накатывали мощными волнами, услужливо подсовывая картинки из прошлого.

Из ворот медленно тянулись люди. По дуге обходили Червя, сразу запретившего приближаться с поверженным пришельцам, и с опаской, на почтительном расстоянии вытягивали шеи, стараясь уложить в голове, что только что произошло. Кто-то по приказу Червя уже пошёл разводить гигантский костёр у старой ивы, даже не догадываясь, что в будущем кострище превратится в закопчённый пустырь, а величественное дерево пустят на дрова – так часто придётся выжигать заразу, пока они не снимутся с места в поисках более безопасного убежища. Потом ещё раз. И ещё…

Сильнее других в тот первый раз отказывалась верить в правоту Червя потрясённая Зина – сперва она, как безумная, рвалась к телам, словно надеялась растормошить опрокинутых навзничь и совершенно неподвижных детей, будто бы обнимавших равнодушно смотрящую в небо женщину, когда-то бывшую офицером контрразведки Галиной Томилиновой и родной сестрой матери потерянных навсегда близнецов.

Потом колошматила куда попало Червя, а он осторожно удерживал её подле себя и гладил по волосам, когда она разрыдалась, уткнувшись ему в грудную клетку.

Ещё позже Зина рассказала, что близнецы всё твердили про тётю в Москве, которая обещала непременно вернуться за ними и отвезти их домой. Видимо, данное обещание и привело имитатора сюда, человеческие потребности проявлялись в них самым неожиданным образом, заставляя тянуться к осколкам прошлой, человеческой жизни.

Говорун обернулся на заднее сиденье, где сидели Зина с Червём, и Зина вопросительно подняла брови.

– Ты их увидел, Говорун? Что так напрягся?

– Нет. Просто показалось.

Зина перезарядила карабин и с нежностью провела большим пальцем по обветрившейся щеке Червя, а он коротко поцеловал её в ладонь и поднял бинокль.

– Я бы скорее поставил на его «показалось», чем на свои глаза, детка, но там вроде бы чисто.

– Да уж, наш Говорун с тех пор стал настоящей легендой. Подросшие дети воспринимают его, как кумира. А ты помнишь, как мы?.. – её глаза затуманились, а Червь на мгновение отодвинул окуляры и привлёк Зину к себе, но тут же отпустил.

– Забудешь такое! Так что на радарах, Говорун?

– Да тихо пока, – Говорун прищурился. – Может быть, они засели внутри? Едят в нашей бывшей столовке?

– Кого? Призраков наших бывших коров?

– Ну если эта парочка имитаторов настолько отличается от прочих, как говорят, я уже ничему не удивлюсь.

Под разбитым окном столовой раздался частый стук – кинутые кем-то камешки отскакивали от потрескавшегося бетона и застревали в густой траве.

– О, а вот и нервные хозяева, – Червь так и впился в бинокль. – Похоже, и правда дома. Вижу двоих. Только тени. Знают ведь, что мы будем по ним стрелять. Дают понять, что настроены пообщаться?

– В сказки я больше не верю, – Говорун снова обернулся на Червя, – а ты?

– А я так мыслю, что мы проехали такое расстояние не просто так. Пойдём, узнаем, что это за Чудо-Юдо.

– Просто будьте начеку, хорошо? – Зина вылезла из машины, готовясь прикрывать ребят. – А я присмотрю за вами.

– Да, детка. Я в тебя верю, – Червь кивнул и они с Говоруном одновременно шагнули к воротам.

У входа в столовую дверь отсутствовала – её выбили в тот день, когда пришлось покинуть ставшее небезопасным убежище, и она так и осталась валяться у крыльца, покрытая разводами и оставшимися ещё с осени прилипшими прелыми листьями.

Сначала они увидели Катю. Она как-то неловко вывалилась в открытый проём, жмурясь на солнце и стыдливо прикрывая руками огромный живот, а Ромка тут же загородил её и высоко поднял руки, показывая, что не вооружён.

Разглядев живот, Червь смачно выругался, а Максим-Говорун опустил оружие.

– Значит, не врут, – констатировал очевидное Червь, сверля глазами Рому, а не Катю.

– Возможно, она уже была беременная, когда этот… – Говорун замолчал.

– Нет, – Червь громко сглотнул, – Булка на этот счёт высказался уверенно. Ничего такого даже теоретически. Он был знал.

Рома слегка поморщился при упоминании Булки и твёрдо проговорил:

– А вы не могли бы не говорить о ней так, будто она какой-то неодушевлённый предмет? – под конец фразы тон стал излишне взвинченный, но Катя опустила маленькую ладонь на его плечо и он чуть успокоился.

– Чудеса, да и только, – Червь поколебался, но тоже опустил пушку, – и чего мы хотим от нас? Не детскую кроватку, я полагаю?

– Нет, – замотала головой Катя, – мы хотим кое-что объяснить вам. Это очень важно.

– После всего, что натворили ваши, кто-то наконец-то решился снизойти до хоть каких-то объяснений? – скривился Говорун. – Весьма своевременно.

– Давайте не будем грубить и просто выслушаем друг друга, – Рома уже убедился, что прямо сейчас стрелять не будут, и его лоб разгладился.

Катя смущённо указала на единственный относительно чистый стол, не засиженный залетающими в битые окна нахальными птицами, и сама подала пример, торопливо присев на краешек стула.

Говорун и Червь зашли, но остались стоять поодаль, соблюдая положенную безопасную дистанцию. Оба чувствовали себя неуютно, находясь так близко от имитаторов, но усиленно подавляли рвущиеся наружу рефлексы охотников, а Катя робко улыбалась, внутренне понимая, что на большее рассчитывать и нельзя.

– Наверное, у вас есть вопросы? Я бы попробовала на них ответить, – Катя прервала чересчур затянувшееся молчание.

– Ага, – Червь остановил своей взгляд на переплетённых на животе пальцах, – например, что вы вообще здесь забыли? Здесь – это на Земле, – уточнил он, хотя ясно было и так.

– Я бы назвала это отпуском, – Катя теребила кромку потёртой кофты, – точнее, способом временно заменить собой небольшой кусок чужой жизни. Тщательно срежиссированной жизни… – её голос виновато затихал, но глаза она упорно не опускала, – Героической. Полной приключений. Захватывающей…

– Хватит, – прервал Рома, – они тебя уже поняли.

– Отпуск? – глухо повторил Говорун. – Но ты сказала «временно»? Что это значит? До сих пор никто из людей обратно из вашего «временно» в нормальное состояние не возвращался. Никогда. Мы проверяли. Никто, кроме вас, да и вы не очень-то… Вернулись.

– Единственный способ прервать сеанс… Это уничтожить носителя, – Катя храбрилась, но в уголках её глаз наворачивались слёзы, – Для этого и нужны призрачные псы. Они добавляют интриги и работают санитарами для нас.

Червь дёрнулся от отвращения и выразительно оттопырил нижнюю губу, а Катя через силу продолжила:

– Когда мы… переплетаем своё сознание с вашим, человеческим, то личность носителя угнетается. В норме. А мы получаем возможность прочувствовать всё то, что чувствовал раньше носитель. В этом и смысл. И ещё мы стремимся захватить как можно больше качественных носителей… для своих сородичей. Это считается достойном вкладом в поддержание системы… отпусков.

– А вы оба, что, слегка увлеклись курортными шашнями, так получается?

– У нас всё пошло иначе, – печально согласилась Катя, – мы полностью слились с носителями. Мы не хотим это терять. Это так прекрасно! И наш ребёнок… Он родится человеком. Мы хотим, чтобы он жил своей полноценной жизнью.

– Не как остальные, да? Которые просто марионетки в чьём-то дурацком спектакле? – Червь весь дрожал от злости.

– Я понимаю, – Катя опёрлась о стол и встала, – но мы можем вам помочь. Остановить всё это. Вы согласны?

Огромная туша Мемфиса возникла на орбите, бросая хищную тень на пленительные зелёные долины, полные жадно конкурирующей жизни. Рептилии слепо щурились, не чувствуя нависшей угрозы и даже в самом страшном сне не догадываясь, что их безусловному могуществу пришёл конец и какая-то небесная тень навсегда сотрёт их фигуры с игровой доски.

Птах запустил анализатор и даже крякнул от удовольствия – такой замечательной была эта крохотная провинциальная планета, кто бы мог подумать? Толком не потребуется никаких особенных изменений, чтобы засеять её базовыми образцами по своему подобию. Сильные, ловкие и разумные, но не слишком, и, уж конечно, лишённые дара созидания – такое полагалось только им, настоящим творцам. Богам, рождённым самой Природой.

Птах улыбнулся спящему в капсуле времени Сету и поставил на её гладкую поверхность кружку с тамилианским чаем, как бы обозначая своё превосходство. Мелко, но проснувшийся на вахту Сет никогда не узнает об этой привычке, а Птаху иногда очень хотелось поставить на место чуть зарвавшегося сородича с комплексом идеалиста.

Они путешествовали вместе уже миллиарды лет, разыскивая максимально подходящие для самовыражения уголки Вселенной, но такая удача выпадала редко и Сет наверняка захочет вмешаться в изначальный план. Он всегда так делал, словно идеи Птаха были чем-то плохи, а это вовсе не так. Просто он, Птах, избегает крайностей, действуя разумно и справедливо, Сет же всегда ищет недостижимого совершенства, добивается создания слишком уж возвышенных душ. Это глупо. Ну чего можно ожидать от ограниченных по своей сути существ? То-то и оно! Всегда одно и то же, жалкое повторение знакомого сценария. Выше головы не прыгнешь.

Глаз у Сета задёргался и Птах убрал кружку, невольно перепроверяя таймер – уже пора или это Сет подкрутил время, чтобы поиздеваться над творцом в его законную пору первейших настроек прототипов?

Капсула с шипением раскрылась, раздвигая створки импровизированной раковины и всасывая остатки морозильной жидкости куда-то в глубь аппаратуры, а гибкое и красивое тело Сета напружинилось, одним изящным движением перемещаясь за дублирующий штурвал.

– Позёр, – без выражения сообщил Птах, давая понять, что осуждает, но без нажима.

– Зануда, – с радостной готовностью откликнулся Сет, всегда готовый к дружеским пикировкам. Заглянув в текущий отчёт, он без паузы добавил, – ну-с, что тут у нас? Хорошенькая планетка?

– Тебе понравится, но я уже начал сеять, а твоя эпоха ещё не стартовала, дорогой мой Сет.

– Ага, – флегматично кивнул Сет, продолжая изучать простыню показателей, – так я и знал. Хорошенькая. Прототипы приживутся сразу, но с рептилиями надо что-то делать.

– Уже. Заодно и всю флору и фауну подчистим. Знатный будет ба-а-бах! – Птах изобразил, как слегка подбрасывает и выпускает камень и тот плюхается вниз. – Недолго займёт.

– Мне нравится это твоё «мы». Берёшь в команду?

Птаха передёрнуло, но он вежливо возразил:

– Только если ты обещаешь не искажать основной сценарий. Как в последний раз на Тамиле.

Сет нарочито издевательски поднял ладони вверх, показывая, что сдаётся.

– Просто на подхвате, дорогой мой Птах, просто на подхвате. Итак, что ты заложил?

– Миролюбивые племена. Охота, собирательство… Ах да! Музыка. Ты это любишь, как я помню.

– Ну спасибо, – Сет поклонился, – а с чего ты взял, что нашим сородичам понравится такая ванильная жизнь? Ты бы стал пробуждаться из вечной спячки, чтобы спеть песенку и прихлопнуть комара где-то на лужайке, пускай даже такой симпатичной?

– Опять хочешь героев?

– Хочу добавить эстетики борьбы. Душа должна быть чистой!

– Когда семена вызреют и будут готовы, о рептилиях все давно забудут. С кем они будут бороться? Друг с другом? Это варварство.

– Согласен. Есть идея получше.

Изначальный проект райских кущ с треском повалился и даже расстроенный Птах не мог этого не признать. Завалить при таких вводных – пятно на безупречной репутации творца, а тоже получивший красноречивые отклики Сет рассеянно мурлыкал одобряющий мотив и как объевшийся сливок кот ждал своего часа. Сородичи заклеймили поляну: скучно, пресно. Не хотим.

Птах зашвырнул кружку в утилизатор и та бесследно растворилась в его недрах, не оставив ни единого осколка на память.

– Тебе же нравилась эта кружка. Подарок Исиды.

– Не напоминай! – Птах обречённо стиснул виски. – Ладно. Вижу, ты полон свежих вариантов. Выкладывай.

Сет энергично крутанулся и заговорил о деле, словно только и ждал отмашки:

– Этих твоих… плюшевых уже ничего не спасёт. Долой их! Нужна совершенно новая раскладка генов. Добавим к прототипу капельку агрессивности, а то эти еле ползали, как сонные мухи в нафталине. Им бы честолюбия, они же горы свернут!

– Ну да. Потом долбанут сами по себе и… адью! Ты повторяешься.

– Не совсем. Ключ не в агрессивности, а в исключительной тяге к выживанию. Они не остановятся, пока не займут всё доступное пространство. Достигнут пика формы, возможно, даже научатся покидать поверхность планеты… Представь, какая будет славная драка в масштабах популяции?

– И в чём прелесть? Это же гадко. Такое никому не нравится. Исида часто лепит таких монстров, а потом гасит звёзды от отвращения к своим озверевшим игрушкам.

– Именно. Пожалуйте плохие условия и отчаянную борьбу за каждый вздох? Они злые. Пожалуйте хорошие, да почти идеальные условия? Ещё хуже. Они ленивые и глупые. Новизна в том, что в нужный момент мы отберём самых жизнеспособных и обнулим их достижения, заставив не конкурировать друг с другом, а защищать всё оставшееся потомство. Да это будут самые умные и заботливые существа во вселенной!

– Да ну? С чего бы?

– С того, что им больше не за что будет бороться, кроме как за шанс иметь будущее. Они не смогут думать ни о чём другом. Представь, как они будут изобретательны? Да у нас отбоя не будет от желающих побыть в шкуре спасителей! Это так благородно! Исида будет в восторге.

– Чушь! – Птах сфокусировал визор на любимой мониторинговой точке, неглубокой пещере с обширными сводами и дырой в потолке от провалившегося когда-то размытого грунта, куда тянуло дым от костра. – Смотри, мои прототипы умеют заботиться о слабых. Они очень добрые. Им просто чуть-чуть не хватает характера.

– Добрые, – легко согласился Сет, присматриваясь к беззубому старику около тридцати орбитальных лет, мирно посапывающему около огня и укрытому шкурой когда-то пойманного животного, которую никто и не думал отнимать, хотя старик уже не дал бы отпор и ребёнку, – и скучные. Кстати, а ты знал, что Исида прилетала посмотреть на твою любимую планету?

– Когда? – встрепенулся Птах.

– Ты спал, – пожал плечами Сет, – и я не стал тебя будить. Тем более, что она разругала тут всё в пух и прах. Ты бы огорчился ещё сильнее.

Птах рефлекторно потянулся за отсутствующей кружкой, но пальцы сомкнулись вокруг пустоты.

– Это невыносимо. Я хотел создать светлых существ.

– Так исправь тут всё. Порази древнюю. Создай настоящих воинов света.

– И кто гарантирует, что они станут защищать слабых?

Сет фыркнул.

– Ты сам, своими руками. Выбери тех, кто будет. Остальных убери, чтобы не мешали. Это будет лучшее место в целом мире. Исиде понравится.

Птах вскинул подбородок.

– Я не из-за неё стараюсь.

– Ага. Я так и понял. То-то все существа женского пола так похожи на неё. Серьёзно думал, что она оценит? – Сет понизил голос. – Она довольно громко возмущалась, что ты этих тюфяков рисовал с неё. Сделай новых похожими на Хатхор. Исида взбесится и будет тебе счастье.

Птах хмурился, но руки его сами собой начали новый танец над размороженной колбой с базовыми образцами. Задумчивое лицо вдруг приобрело озорное выражение, а Сет услужливо отвернулся к завораживающей панораме голубого шарика.

Оба сделали вид, что не заметили предупреждающий сигнал, что с прототипов сняты все ограничения.

Малыши смогут творить и бросать вызов самим богам. Если им позволят.

Бородатый Митяй ругался как чёрт, когда узнал, что парочку притащили прямиком к их нынешнему основному убежищу, чудом выстраданному за годы непрерывных скитаний и охраняемому так, как ни одному особисту из прошлой жизни и не снилось. Даже если принять, что выпускать залётных голубков живыми никто и не собирался, то всё равно риск был слишком велик – возмущённый шепоток пробежался среди ребят, охраняющих вход в бункер, замаскированный под провал на краю берёзовой рощи.

Говоруну и Червю тут доверяли без вопросов, конечно, но даже накрепко сцепленные запястья для идущих под прицелом имитаторов – чепуха, скорее для самоуспокоения. Каждый из присутствующих прекрасно знал, на что они способны, и по вытянутым лицам охотников отчётливо читалось осуждение, хотя поперёк Червя никто и слова сказать не смел, кроме их бессменного коменданта Митяя, а уж тот в выражениях не стеснялся.

Катя безуспешно старалась обхватить живот вытянутыми руками и всё втягивала голову в плечи, ёжась под колкими взглядами, а Рома шёл вперёд стиснув зубы, словно понимал, что терять уже нечего, выбор сделан, и не выпускал беременную жену из поля зрения.

– Куда этих? – бросил курносый парень в камуфляже, избегая смотреть прямо в глаза пленникам.

– Пока давай в лабораторию, а там поглядим, – будто случайно скользнув по Катиному животу, Митяй повернулся к маячившей за спиной Червя Зине, явно недовольной таким холодным приёмом, – одеяла там вроде бы есть. И пожрать им что-нибудь сообразим.

– Спасибо, – пролепетала Катя, а Митяй неестественно повёл шеей и зашагал вдоль толстого пучка проводов, ответвлявшегося от распределителя у главного шлюза и ведущего в обособленный от других сектор подземной системы.

Группа расслабилась, только когда обоих пленников завели в аквариум и плотно закупорили за ними все щели.

– Может быть, объяснишься? – резко развернулся к Червю Митяй. – Зачем ты их приволок? Что за безумная идея поразила твой мозг? Мы же договаривались разобраться с ними на месте, даже если с ними вообще есть, о чём разговаривать. Только не говори, что у тебя был контакт и что ты теперь с ними. Я видел, что вы в порядке, ещё до того, как вас два часа промариновали в отстойнике. Все вы. Кроме этих.

– Строго говоря, ты бы не отличил, – медленно произнёс Червь и отстегнул с пояса кобуру, положив на видное место на столешнице, – у них мимикрия просто потрясающая. Пока ехали в машине, они вполне натурально ссорились между собой, ты бы слышал этот трогательный цирк! Моя тётя была бы в восторге, а она шесть раз была замужем и ругаться умела, как никто.

Митяй напрягся всем телом и метнул настороженный взгляд к оружию, демонстративно отодвинутому подальше, а Червь невозмутимо продолжил:

– И у них есть разногласия по поводу нас. Женщина хочет нам довериться, а её муженёк считает, что их всё равно пристрелят, как бешеных собак. Справедливо считает, между прочим.

– То есть они всё-таки научились имитировать людей по-настоящему? Это плохо. Очень плохо, – Митяй небрежно опустил руку на рукоять оружия.

– Да ладно, это ты рано заволновался. Не слышал ещё, что эти психи задумали, – Червь указал на бледного Говоруна, всё ещё не проронившего ни слова. – Вот где жесть.

Митяй вопросительно хмыкнул, но руку со ствола не убрал.

– Мы должны рискнуть, – вдруг выпрямился Говорун и серьёзно посмотрел на Митяя, а Зина до крови прикусила губу, настойчиво выискивая что-то на обманчиво спокойном лице Говоруна, – это последний шанс, понимаешь? Другого не будет.

– Да что вы такое удумали, умники? – Митяй оглянулся на парочку, якобы устраивающуюся в лаборатории, а на деле сосредоточенно пытающуюся по шевелению губ угадать, о чём идёт речь снаружи.

– Я хочу попробовать проникнуть к ним. Стану одним из них, – Говорун рубанул ладонью по колену и зло посмотрел на Митяя, – и остановлю это всё изнутри.

Щёки и лоб Митяя опять начали наливаться багрово-красным и он с недоверием обернулся на Катю за стеклянной перегородкой, с невинным видом принявшуюся расстилать на кушетке одеяло, как пойманный на подслушивании за взрослыми ребёнок.

– Я что-то не понял. Повтори по буквам. Ты хочешь позволить им превратить себя в их болванчика? А с чего ты взял, гений, что после этой нехитрой операции ты всё ещё захочешь помогать нам, а не этим существам? – раскатистый баритон Митяя разлетался по сжатому пространству лаборатории и отдавался звоном в ушах.

– Да ни с чего, – Говорун помедлил, – собственно, наш план не в том, что я буду кому-то там помогать. Скорее, я буду троянским конём. С качественной такой начинкой.

– И что же будет спрятано в брюхе? Надеюсь, не вот эта парочка за стеклом? Во-первых, они там не поместятся при всём желании, а во-вторых, у них должен быть налажен свой собственный эксклюзивный трансфер Земля-тире-штука-над-Москвой.