Kitobni o'qish: «С другой стороны»

Екатерина Лаптёнок

Shrift:

Литературный редактор: Анна Яковлева

Ответственный редактор: Инна Кривошеева

Технический редактор: Галина Логвинова

Иллюстратор: Екатерина Кучеренко

Шрифт на обложке: Мария Фролова

* * *

Глава 1

Тася

Розовый. Ненавижу.

– Тасечка, ну что ты на этот чемодан смотришь как на врага. Мама старалась, выбирала, небось, дорогущий, – бабушка привычно засуетилась вокруг меня.

– Он розовый, ба!

– Да вижу. Но сейчас это вроде как модно у девочек, вот мама, наверное, и решила…

– А что она ещё за меня решать собралась? Вот зачем мне вообще этот лагерь?

Я пнула чемодан ногой и плюхнулась на диван. Бордовое покрывало с заплаткой – это я маленькая вырезала цветок для кукольного платья, а бабушка потом зашила. Деревянные подлокотники, заполненные процарапанными надписями: «Таса», «Тасиа», «Тасьйа», «Тася». Тоже я – когда писать училась. Мой мягкий безопасный мир, который пахнет блинами, пышками, козьим молоком и бабушкиными духами из коричневого флакона.

Бабушка села рядом со мной и обняла за плечи.

– Малéнькая моя.

Она называла меня так, с ударением на «е», сколько себя помню. Картошка, морковка, пенсия – мáленькая. А я – малéнькая. Такое особенное слово только для нас.

– И зачем мне вообще этот лагерь? Если она избавиться от меня хочет, так нет ничего проще, я с удовольствием останусь с тобой. Хоть до конца каникул, как обычно, хоть вообще навсегда, если так ей мешаю.

– Мама говорит, тебе общение нужно. С этими… со сверстниками. А где у нас в деревне сверстники? Старики одни остались.

– Что за бред? Я прекрасно общаюсь со сверстниками с сентября по июнь. И раньше это маму не смущало, мыслей ссылать меня ни в какой лагерь не возникало. Знаешь, что она говорит? Что теперь я должна стать более самостоятельной. Вообще-то для тринадцати лет я достаточно самостоятельная. Ещё так растягивает это слово, как повидло: «Тепе-е-ерь». А знаешь, что я думаю? Это она не мне, это она себе говорит. Это ей теперь придётся стать более самостоятельной. Это она теперь мать-одиночка, а не я!

– Не надо так о матери, – снова обняла меня бабушка, её руки дрожали.

Что же я творю? Какое отношение имеет бабуля к этим… К родителям, в общем. Понятно, одного из них она родила и вырастила. Точнее, одну. Но это не повод набрасываться. Если честно, бабуля – единственный человек, к которому у меня вообще ноль претензий.

– Ба, я пройдусь немного. Вещи потом сложу. Да-да, в это розовое уродство – порадую мамочку.

Я чмокнула бабулю в щёку и выскочила во двор. Как же мама достала в последнее время! То играет в заботливую мамочку, то использует меня как унитаз. Сливает всё накопившееся в голове за день, ну, в общем, то самое, что в унитаз сливать принято. Я уже не знала, как дождаться каникул и свалить наконец к бабуле. Так нет! Две недели пожила, только расслабилась – и здрасте! Приехала, привезла уродский чемодан и путёвку в лагерь на три недели. Три недели жизни! А раньше сама говорила, что хорошее место лагерем не назовут.

Нет, я понимаю, её муж бросил. Но меня-то он тоже бросил. Ещё неизвестно, что важнее: муж или отец. Он, конечно, кучу раз повторил, что меня лично не бросает, что всегда поможет, если надо, и вообще. Ага, поможет он. Всё было бы по-другому, если бы папа остался в нашем городе. Я бы поговорила с ним ещё раз, объяснила. И ещё. Сколько нужно, чтобы он понял, что так нельзя! Но нет. Укатил неизвестно куда к своей Ольге. Когда мама узнала, ради кого он из семьи уходит, так её совсем сорвало. Правда, что за бред – уходить к старухе. Ну ладно, не старухе, они с папой в одном классе учились. Но мама-то на семь лет моложе. Красивая, стройная – она хореографом в танцевальной студии работает. А Ольга эта – «заместитель директора образовательного проекта», кажется, так папа сказал. С гордостью. А звучит как редкостная скукотища. Первая любовь не ржавеет? Смешно! «Вырастешь – поймёшь»? Ага, сейчас. Не пойму, и не надейся, папочка!

Я развернулась и пошла в дом.

– Тасечка, я тут вот что придумала, – бабуля показала на диван, – скажем маме, что беспокоились, чтобы не испачкать.

Я повернула голову. На диване стоял блестящий чёрный чемодан.

– Ба, обалдеть! Ты как это сделала?

– Плёнку для клубники изолентой закрепила, – просияла она, – подумала, так тебе легче собираться будет.

Я уже говорила, что моя бабуля лучшая?

Глава 2

Анастасия Сергеевна

Некоторые дети уверены, что лагерь – это наказание. Для них. Как же! Истинное наказание – работать вожатым. Да ещё не по собственной воле. Дети могут поплакать родителям в трубку, те приедут и заберут домой. А когда ты студентка педагогического, плакать бессмысленно. И жаловаться некому. Кто вообще придумал проходить практику в лагере? Половина нашей группы мечтает работать в частных школах. Или хотя бы в гимназиях и лицеях, куда детей отбирают по результатам вступительных испытаний.

Вторая половина вообще учителями быть не собирается. Им просто диплом о высшем образовании нужен. Почему я, имея отличные баллы, должна ехать в какой-то лагерь с социальными путёвками? Ладно, знаю я, что путёвки не только социальные, и лагерь не такой простой. От этого не хочу ещё больше.

– А вот если бы ты год назад головой подумала, теперь не пришлось бы забрасывать вещи в чемодан с таким недовольным лицом, – мама стояла в дверях и постукивала по косяку свежим маникюром. – Да с твоими баллами можно было рассчитывать на биофак МГУ, СПбГУ или любого другого вуза. С таким результатом – и в местный педагогический. Теперь мучайся.

Она закатила глаза и покачала головой.

– У Сони Радоман вступительные баллы ещё выше были, – буркнула я.

– И где же проходит практику твоя Соня Радоман, а?

– В айти-лагере при репетиторском центре своего папы, – вздохнула я.

– Вот и я о том же. Перед ней весь путь в профессии, можно сказать, выстелен красной ковровой дорожкой. А ты?

Я закатила глаза. Она снова победила.

– А это что? – мама двумя пальцами взяла из чемодана мои любимые розовые шорты. – Анастасия Сергеевна, вы в этом работать с детьми собираетесь?

По имени-отчеству она обращается обычно в те моменты, когда хочет показать, как недовольна моим выбором профессии. То есть достаточно часто, начиная с августа прошлого года.

– Нет, мам. Во время работы вожатые обязаны носить форму. Её выдадут на месте. А это – одежда на выходные.

– На выходные? – мама подняла бровь и хмыкнула.

– Ну, нам же положены выходные, – я достала из папки график прохождения практики, который выдали на кафедре, и помахала перед её носом.

– Моя дорогая, во время работы с детьми выходных не бывает. Уж я-то знаю.

– Именно поэтому ты и сбежала в свою бухгалтерию, которую ненавидишь? – я посмотрела на неё в упор.

– Хочу тебе напомнить, Анастасия, что моя бухгалтерия нас кормит. А работа с детьми кормит только таких, как твои Радоманы.

Она вышла и хлопнула дверью. Отлично. Мало того, что надо ехать в этот лагерь, так ещё и с матерью поругалась. Самое противное, что меня всё чаще посещает мысль о том, что она права. Ну какой из меня педагог? Знать бы хоть, что за отряд дадут. Уж лучше малышей. Или старшеклассников – с ними можно договориться. Главное, чтобы не подростков. У них бульон в голове, а мне потом отвечать.

На кровати завибрировал телефон. Хоть что-то хорошее.

– Привет, Олежек!

– Звезда моя, ты уже собралась в ссылку?

Олег учится на историческом в МГУ. У них практика только в июле. На раскопках. Счастливый. А «звезда моя» – это из фильма. Как его называет Олег, околоисторического. Это когда вымышленный сюжет накладывается на реальные события. Так вот, в фильме один из героев – кажется, француз – всё время называет любимую девушку «Анастасия, звезда моя». Олегу фильм нравится, а я ни разу не смотрела, только название запомнила – «Гардемарины». И вот это «звезда моя».

– Собираюсь. Через два часа выезжать, – простонала я, – и мы не увидимся три недели.

Олег приезжал ко мне каждые выходные, весь год. Мало, слишком мало, но теперь и этого не будет.

– У меня для тебя прекрасная новость!

Как он живёт вообще с таким вечно хорошим настроением? Когда только познакомились, я думала – притворяется. Но нет. Олег – он просто вот такой. Кажется, я слишком долго молчала.

– Звезда моя, ты там слушаешь?

– Слушаю. Что за новость?

– Нам не придётся разлучаться! Совсем!

– В смысле?

– Ты про жён декабристов что-нибудь читала?

– Только двустишие из интернета:

«Она отправилась за ним на Колыму,
Испортив тем всю каторгу ему».

– Гениально, – засмеялся Олежек, – так вот, я намерен последовать по их стопам!

– На Колыму? – уточнила я.

– На каторгу за любимой. Точнее, в лагерь. Я им сейчас звонил. Вожатых не хватает, готовы взять хоть на все смены. Но я записался только на твою. Зарплата, правда, небольшая…

– Я вообще бесплатно вкалывать буду!

– Сочувствую, – констатировал Олежек, – зато у нас получится традиционная патриархальная семья. Муж зарабатывает, а жена просто так вкалывает. Эй, ты рада? Или мне звонить отказываться?

– Только попробуй! – его настроение передалось мне.

Я уже говорила, что мой парень лучший?

Глава 3

Тася

– Ты чего уставился, чемодана не видел? – я упёрлась взглядом в русоволосого черноглазого парня в жёлтой толстовке с какими-то непонятными формулами.

Мы только что вышли из автобуса и ждали, пока женщина в серой форме с надписью на всю спину «Дежурный воспитатель» нас зарегистрирует. Очередь двигалась медленно. Поездку вспоминать не хотелось. Почти три часа сидеть за девчонкой, которая, прикрывшись белой кружевной шляпкой, бесконечно смотрит ролики по кулинарии. Нет, я не критикую. Вкусы у всех разные. Степень адекватности тоже. Но существуют же наушники! Вот вы хотели бы знать, в каком порядке вводить в тесто белки, желтки и сахар, чтобы добиться максимальной воздушности? Я не хотела. Но теперь знаю.

– Прикольный у тебя чемодан. Чёрный – классный цвет. А этот оттенок вообще космический, – парень улыбнулся.

– Не похож ты на тех, кому нравится чёрный. Или шифруешь человеконенавистничество за милой улыбкой?

Наши фамилии наконец записали, и я направилась к фиолетовым воротам с яркой надписью: «Мечтай. Делай».

– А при чём здесь человеконенавистничество? – парень не отставал. – Чёрный – цвет бесконечности. Нет у него ни конца ни края. Кстати, я Лего.

– Конструктор, что ли? – мне хотелось его уколоть.

– Сто двадцать три… – он закатил глаза.

– Что – «сто двадцать три»?

– Сто двадцать три человека пошутили насчёт конструктора, – он подмигнул. – Но я не обижаюсь. Вот.

Лего согнул руку и показал на браслет. Бусины-кубики с буквами, нанизанные на синий шнурок. Узелок, «Л», узелок, «Е», узелок, «Г», узелок, «О» – «ЛЕГО».

– Кружок «Умелые ручки», – хмыкнула я. – А почему Лего?

– Потому что это мой любимый вариант имени. Подробностями поделюсь, когда познакомимся поближе. Или сама догадаешься. Я представился. Теперь твоя очередь, – он улыбнулся: на левой щеке появилась ямочка. А на правой – нет.

– Тася. За кличками не прячусь, – буркнула я.

– Сама для чемодана апгрейд устроила? – он проигнорировал очередную колкость.

– Нет, бабушка помогла. Он изначально розовый был.

– А у тебя какие-то проблемы с розовым?

– Мы две параллели.

Почему-то показалось, что он поймёт именно такую метафору. Может, странные формулы на его худи натолкнули на эту мысль.

– Доходчиво объясняешь, – сказал он, а я снова увидела эту ямочку. – Чемодан, я так понимаю, не ты покупала.

– Мама. Человека после развода штормит. Этот дурацкий лагерь – тоже её идея.

– Про отца можно спросить?

Если бы в мои глаза был вмонтирован гранатомёт, от этого наглеца уже ничего бы не осталось.

– Понял, понял.

Он поднял руки, будто сдаваясь. И правильно. Я же его не допрашиваю. Так, нужно найти корпус «Ультрамарин».

– Это синее такое здание, вон там, – снова встрял Лего.

– Ты что, мысли читаешь?

– Мог бы сказать, что да, но предпочитаю быть честным с дамой. Слышал, куда тебя распределили на входе. Я, кстати, тоже в «Ультрамарине». Нормальный корпус, там ещё бильярд в комнате отдыха есть и до бассейна близко. Ты здесь впервые? – он остановился и попытался заглянуть мне в глаза.

– Угу, – кивнула я, не отвлекаясь от разглядывания шнурков на кроссовках, – была б моя воля, не поехала бы вообще.

– А где тебе нравится лето проводить? Египет, Турция?

Ненавижу людей, по интонации которых не разберёшь, шутит человек, издевается или серьёзно спрашивает.

– Хутор на восемь домов. Вокруг лес. Вода в колодце, туалет во дворе, ближайший магазин – в семи километрах.

Я уставилась на него в упор. Ну, что ты теперь ответишь? Пошутишь про экстрим или сельский туризм?

– Красиво там, наверное, – прозвучало настолько просто и искренне, что я растерялась. – Но здесь тоже ничего. Я второй раз уже. Концепция классная: раскрой себя. Искусство, наука, изобретения. К концу смены можно представить на конкурс свой проект и выиграть призы, в том числе денежные. Поэтому и попасть непросто.

Мои брови сами собой поползли вверх. Непросто? Я-то думала, что путёвку маме на работе дали. Лего явно заметил мой заинтересованный взгляд.

– Каждый в лагере относится к одной из трёх категорий. Первая – гении. Они получают путёвки по результатам олимпиад и конкурсов. Вторая – спонсоры – единственные, кто платит за право здесь находиться. Ну, в смысле, платят родители. Говорят, дороже той же Турции выходит. А третья… Подожди минутку.

Он отвлёкся. Две близняшки лет восьми никак не могли затащить на бордюр здоровенный жёлтый чемодан. Ну куда понёсся этот супергерой? К ним же уже вожатая идёт. Тоже мне, Лего – человек-конструктор.

И главное, на самом интересном месте. На спонсоров ни мама, ни даже папаша мой не тянут. На гения не тяну я. Ну и? Какая третья категория? Кажется, последнюю фразу я сказала вслух. Лего как раз вернулся.

– Третья? Социальники. Дети и подростки, оказавшиеся в сложной социальной или психологической ситуации – буллинг, потеря близких и всякое такое. Нужны справка от школьного психолога и ещё какие-то документы.

Так. Понятно. Спасибо, мамочка. Вот, значит, зачем надо было отправлять меня к школьному психологу. «Ты просто сходи за компанию. А то дочке тёти Люды, Наденьке, нужно, а она одна боится». Ага. Наде дали тест на страничку и отпустили. А меня психолог ещё полтора часа продержала: то семью нарисуй, то несуществующее животное, потом «тестик маленький». На шесть страниц. Я думала, перепутали что-то. Теперь понятно. А можно было спросить, надо ли оно мне? Теперь я в лагере, и я – социальник.

Глава 4

Анастасия Сергеевна

Я смотрела на вывеску лагеря, в котором должна была потерять почти месяц лета. Ну почему именно здесь? Где та точка невозврата, в которой я повернула и оказалась перед разноцветной вывеской «Мечтай. Делай», вместо того чтобы изучать микробиологию, улучшать экологию нашей планеты, да на худой конец, как Олежек, копаться в земле в поисках окаменелостей. Хотя… нет. Историю терпеть не могу. Зачем ковырять прошлое, когда можно забыть и двигаться вперёд. Я почувствовала, как чьи-то тёплые ладони обняли меня за талию, и обернулась.

– Держи, твоё любимое, – Олег протянул мне фисташковое эскимо. – Что, идём? Или боишься? Ещё не поздно сбежать. Ограждение без колючей проволоки, перелезть реально. Вокруг – леса. Грибы, ягоды – до осени продержимся. А там можно сказать, что потерялись и два месяца искали выход.

Он подмигнул. Я толкнула его локтем в бок.

– Кто боится? Пусть они меня боятся, я, между прочим, без пяти минут квалифицированный специалист. Так что, считай, разум против бессознательного поведения: кто кого?

– Ну, три года и пять минут – всё же не одно и то же, – он хмыкнул и получил ещё один тычок. – И я не стал бы недооценивать этих недорослей. Примерно треть из них – люди одарённые, есть даже гении, не забывай.

– Ага, а остальных родители запихнули сюда, чтобы деточки ерунды не натворили. Как там в буклете было? «Насыщенная интеллектуальная и творческая деятельность помогает в коррекции нежелательного поведения. Мы направим энергию ваших детей в созидательное русло».

Территория лагеря больше напоминала парк отдыха. Сосны с необъятными стволами, уходящими в небо, б елки, подбегающие прямо к рукам, идеальный газон.

Я крутила головой, наслаждаясь красотой природы. А ведь всё не так плохо. Вдруг эта поездка поможет мне отвлечься и немного расслабиться?

– А можно не стоять на дороге?! – чуть не сбила меня девочка-подросток в широкой, размера на четыре больше чем нужно, футболке и с чёрным чемоданом.

– Извини.

– Ничего страшного. Это вы нас простите, – ответил за неё парень в жёлтом худи и объёмных наушниках.

– Надеюсь, они не попадут ко мне в отряд, – я смотрела, как дети поворачивают в сторону корпуса «Ультрамарин». Да уж, залюбовавшись, я, кажется, забыла о том, что лагерь – это не только природа. Хорошо ещё, что Олежка отправился со мной на эту каторгу.

– Не обращай на них внимания: подростки, – Олег улыбнулся, – себя вспомни.

– Спасибо, не хочу. Ты же знаешь, я не любитель копаться в прошлом. Лучше смотреть в будущее. Через месяц меня ждут Египет, подруги, пять купальников пяти оттенков розового и первые в жизни десять дней на море без родителей. Жаль, что тебя не будет, – я надула губы.

– Не переживай. Иногда полезно отдыхать друг от друга. А пока ты будешь плавать в волнах Красного моря, я занырну в воды прошлого. Если профессор Новиков не ошибся, на новом раскопе может быть кое-что интересное. Ты же понимаешь, я не мог отказаться. Из трёх групп первокурсников предложили только мне.

Я кивнула. Мы подошли к распределительному центру возле главного корпуса. Широкие стенды со списками фамилий и отрядов стояли у самого входа.

– Они ещё пользуются списками, когда всё уже давно можно перевести на электронные табло, – я стала искать свою фамилию. – «Второй Ультрамарин» – подростки.

– А у меня «Третий Ультрамарин». Младшая возрастная группа – от семи до десяти лет. Да, над вариантами проектов для этой мелюзги придётся подумать. Но ничего. Почему бы не замахнуться на грант? Хотя у твоих шансов явно больше – самый креативный возраст. Эх, где мои тринадцать лет?..

Я не разделяла энтузиазма Олега, поэтому скривилась при упоминании о гранте.

– Я здесь не за этим, получу заслуженную отметку о прохождении практики и – ариведерчи, – я помахала рукой. – Кстати, если ничего не изменилось, малыши в конкурсах на грант не участвуют.

– Анастасия Сергеевна, вам нужно выдохнуть! Предлагаю спуститься к озеру. Поздороваться, – Олежка кивнул в сторону лазурного берега. – Всё равно открытие смены только завтра. Между прочим, наши предки верили, что у воды можно просить помощи и поддержки. А ещё она умеет забирать все тревоги и помогает расслабиться.

– Любишь же ты расслабляться, – я не упустила возможность подколоть своего парня.

– Я просто напрягаться не люблю. Между прочим, учёные уже доказали, что человек в состоянии сильного напряжения не может быть эффективен на длинной дистанции, – он улыбнулся. – А у нас тут с тобой не спринт, а трёхнедельный марафон планируется. Ещё нужно подготовиться к одному важному событию, которое грядёт, хм, уже через двенадцать дней.

– Олег, сто раз тебе говорила, не напоминай мне о нём! – Я сделала вид, что сержусь, но разве можно на Олежку долго сердиться?

– Ты снова не будешь праздновать? – он взял меня за руку.

– Не буду, и не смотри так! Ты знаешь, я не отмечаю дни рождения! И терпеть их не могу! – Я решительным шагом направилась в корпус.

– Хорошо, хорошо, звезда моя, только не злись! «Будет так, как ты захочешь», – пропел Олег знакомую мне песню.

Умеет же он поднять настроение в любой ситуации. Что ж, у меня есть несколько часов, чтобы принять реальность. Я в лагере, и я вожатая.