Kitobni o'qish: «Следствие ведут Колобки (сборник)»

© Успенский Э. Н., насл., 2018

© Бугославская Н. А., ил., 2018

© ООО «Издательство АСТ», 2018

* * *

Следствие первое
Колобок идёт по следу

Однажды по радио в Москве передавали рекламу детского Краснопресненского парка. Диктор читал стихотворение:

 
– Спеши сюда, не мешкай;
Здесь ослик есть
С тележкой,
Есть школа танцев в парке,
Кружок электросварки.
Здесь всё, что
Людям надо:
Буфет, балет, эстрада,
Купальни для купанья
И лодки для катанья.
Ещё есть тир отменный,
Спортивный и военный.
И будьте в нашем тире
Как в собственной квартире.
На радость бабушек и дедов,
Здесь есть прокат
Велосипедов…
 

И все радиослушатели, которые не выключили приёмники, с удовольствием слушали. Одно сообщение было интереснее другого. Но особенно всех поразили такие строчки:

 
Там, где неведомые Д,
Есть неотложный ПДД.
 

Слушатели сразу задумались и стали спрашивать друг друга:

– Что это такое – «неведомое Д»? Не знаете? Жалко. А что такое – «неотложный ПДД»? Тоже не знаете? Тоже жалко.

Они звонили друг другу по телефону и выясняли этот загадочный вопрос. А всё объяснялось очень просто. Неведомые Д – это Неведомые Дорожки. А неотложный ПДД – Неотложный Пункт Добрых Дел.

Да, в глубине парка на неведомых дорожках около фонтана стоял дом с вывеской:

Внутри дома, заложив руки за спину, нервно расхаживал сам Колобок, как небольших размеров тигр. Такой малогабаритный, игрушечный.

– Сегодня у нас будет много работы, – сказал Колобок. – Я это предвижу.

– Почему, товарищ начальник? – чётко, по-военному, удивился Булочкин. Он был слегка военизирован – носил погончики на куртке и всё делал строго по-армейски. – Есть какие-то неведомые причины?

– Потому что о нас только что по радио передавали. – И он с удовольствием повторил: – «Там, где неведомые Д, есть неотложный ПДД».

Только он это сказал, сразу зазвонил телефон.

– Слушаю! – сказал Колобок.

– Можно кого-нибудь из Колобков? – спросил чей-то голос.

– Главный Колобок у аппарата.

– У нас в подъезде кто-то постоянно чёртика рисует.

– Чем рисует? – спросил Колобок.

– Всем рисует. Мелом рисует, углём рисует, стеклом царапает.

– На чём рисует?

– На всём рисует. На стенах рисует, на дверях рисует, на лифте царапает.

– Хорошо, – сказал Колобок. – Заказ принят. Принесите копию чёртика. Отыщем преступного рисовальщика.

Только он положил трубку, вошёл высокий гражданин очень элегантной внешности.

– Здравствуйте. Говорят, вы делаете чудеса.

– Стараемся, – скромно ответил Булочкин. – Служим делу. Которому служим.

– А что у вас? – спросил Колобок. – С чем вы пришли?

– Не можем сына оторвать от телевизора. Просто беда какая-то!

– Хорошо отрывали? – спросил Колобок. – Рыбками завлекали? На природу возили? К лыжному спорту приучали?

– Пробовали, – ответил гражданин, – но всё бесполезно. Он как загипнотизированный. Когда телевизор увидит – про рыбок, про лыжи, про всё забывает. Вчера он на улице целый час стоял у витрины «Радиотоваров». «Увеличим поголовье кур» смотрел.

– Может, он хозяйственной птицей интересуется? – предположил Булочкин.

– Он «Спокойной ночи, малыши» интересуется. «Прогнозом погоды на завтра» интересуется. И даже циклом «Новый домостроительный комбинат – каждому городу» интересуется.

– Трудом воспитывали? – перебил гражданина Колобок. – Рабочее воспитание применяли?

– Применяли. Он картошку чистит без отрыва от телевизора. Полы моет тоже без отрыва от телевизора.

– Да, трудный случай! – задумался Колобок. Он снял с головы кожаную шляпу и вытер носовым платком лоб.

И тут у него на голове засверкала синяя милицейская лампа.

– И знаете, что интересно… – начал говорить посетитель. Но Булочкин остановил его:

– Когда он так сверкает, ничего говорить не надо. Начальник думает. Как перестанет сверкать – пожалуйста.

Как раз Колобок отсверкался.

– Вот что, – сказал он. – Сегодня к вам зайдёт наш сотрудник в чёрной маске. Напугает всех пистолетом и совершит ограбление: вытащит из телевизора предохранители. Ваш телевизор умолкнет.

– Спасибо! – ответил элегантный папа. – Это прекрасный выход.

– Только проследите, пожалуйста, чтобы этот загипнотизированный ребёнок нашего сотрудника утюгом не треснул.

– Не беспокойтесь, мы все утюги спрячем…

– И гантели, – добавил Булочкин.

– И гантели, – согласился элегантный папа. – Только…

– И сковородки, – перечислял Булочкин.

– И сковородки тоже. Только…

– И половники.

– И половники уберём, – пообещал родитель телемальчика. – Только выведите из строя телевизор. Мы будем очень счастливы.

Булочкин проводил папу до двери:

– И будильники спрячьте.

– Непременно. Одни шкафы останутся, – пообещал родитель телемальчика.

– Эх, – сказал Булочкин. – Нет у нас ни одного серьёзного дела. Мой дедушка, парикмахер, часто говорил мне: «Будьте проще, и народ к вам потянется». Мы просты, мы очень просты, но никто не идёт.

И тут послышался стук в дверь.

– Минуточку! – сказал Колобок. Он сел за стол, взял в руки огромное увеличительное стекло и внимательно стал рассматривать какой-то окурок. – Войдите.

Булочкин распахнул дверь, и вошла пожилая гражданка молодёжно-спортивного типа. С судками.

Колобок посмотрел на неё пронизывающим взглядом.

– Вы очень взволнованы! – сказал он.

– Как вы догадались?

– У вас пальто наизнанку и на голове кашпо.

– Батюшки! – закричала гражданка, снимая с головы пластмассовую подставку для цветов. – Это действительно так. Я очень взволнована. У меня ребёнок пропал, внук, дошкольник. Его украли.

– Дошкольник? – удивился Колобок. – Кому он нужен?

Мама-бабушка спортивного типа загремела кастрюлями:

– Как – кому? Такой дошкольник всем нужен. Это гениальный мальчик. Будущий учёный, скрипач! Будущий академик! Будущая гордость страны! Это же тысячи научных открытий.

– Значит, его похитили… – догадался Булочкин. – Утечка мозгов!

Бабушка ошарашенно посмотрела на Булочкина:

– Я и сама это подозревала. Его украли…

– Инопланетяне, – стал развивать свою мысль Булочкин. – Инопланетянщина. Летающие тарелки… Или ещё хуже – летающие чайники.

Бабушка сразу согласилась с ним:

– Это дело рук летающих чайников. Смотрите, что я обнаружила на столе!

Она положила на стол перед Колобком записку. Он надел очки и стал похож уже не на мелкого тигра, а на уютную бабушку. Колобок прочитал, не отрываясь от увеличительного стекла:

– «Палажите шест катлет три пакет малака и один вилк на бел. пл. около нов. гор., а то вашему рибёнку будит пл.».

– Видите, – сказала пожилая спортсменка. – Записка написана с явным незнанием языка. Наши так плохо писать не могут. Моего Лёшу украли инопланетяне.

– Шеф, – спросил Булочкин. – А зачем им понадобился шест?

– Это не шест, а шесть котлет, – ответил Колобок. – А вот что такое – БЕЛ.ПЛ.?

– Я думаю, это белый плов. Еда такая, – догадался Булочкин.

– Бедный мой Лёша! – сказала гостья, и из её глаз выкатились две крупногабаритные слезы.

– Не плачьте, гражданка… Как ваша фамилия?

– Чемоданова… – ответила посетительница. – Вера Антоновна.

– Не плачьте, гражданка Вера Антоновна, – сказал Колобок. – Смело идите домой. Мы отыщем вашего Лёшу. Вы правильно сделали, что пришли к нам.

– А продукты? – Бабушка растерянно посмотрела на кастрюли…

Тут вмешался Булочкин:

– Продукты смело оставляйте нам. Мы их будем смело исследовать. Вы пришли к нам, мы вам поможем!

Грустная-прегрустная Вера Антоновна отправилась домой. А Колобок и Булочкин сели за рабочий стол и начали мыслить.

В НПДД было тепло и уютно. Журчал чайник на маленькой электроплитке. Зелёную карту детского парка на стене тронули первые сумерки. За окном тихо падали большие парковые листья.

– Хотелось бы знать, чем объект обычно занимался в течение дня, – высказал своё желание Колобок.

– Научная работа! Спорт! – предположил Булочкин. – Посещение библиотек.

– Хорошо бы знать точно.

– Шеф, – сказал Булочкин. – У меня есть идея. Давайте отправим меня в командировку на место проживания объекта. С заданием изучить его обычный день. Я бы всё выяснил: что он ел, где он был и как его могли украсть. Свидетелей бы опросил.

– Прекрасная светлая мысль! – решил Колобок. – Отправляйтесь на место проживания объекта. Вот вам радиопереговорное устройство.

О каждом шаге докладывайте.

Булочкин взял передатчик и стал надевать пальто шинельного типа.

– Сверим часы, шеф.

– Сверим.

Их часы шли нога в ногу. Булочкин твёрдым, решительным шагом направился по адресу пропавшего малыша. Колобок продолжал размышлять.

Он разложил на столе судки и продукты, которые принесла спортивная бабушка, и погрузился в раздумье.

– Здесь шесть штук котлет и одна вилка. Значит, похитителей шестеро. Вилка для главаря.

Погруженный в размышления, он незаметно для себя съел котлету. В это время раздался сигнал радиопередатчика. Из него донеслось:

– Я – Булочкин. Я – Булочкин. Прибыл на место проживания объекта. Гражданка Чемоданова настаивает на укладывании в дошкольную кровать. Производить укладывание?

– Производите, производите, – распорядился Колобок.

И Булочкин, не споря, быстро нырнул в дошкольную кровать. Она была ему несколько мала, но он привык к суровым неожиданностям жизни. А бабушка Чемоданова уютно пела ему:

 
Спи, моя радость, усни.
В доме погасли огни.
Птички умолкли в саду.
Рыбки уснули в пруду.
 

– Гражданка Чемоданова, разрешите уточ-нить, – спросил Булочкин, – в какое именно время в саду замолкли птички?

– В двадцать один ноль-ноль! – давала показания бабушка.

– Запомним! – твёрдо решил Булочкин. И быстро уснул. Комната похищенного дошкольника Чемоданова наполнилась чернотой ночи.

А Колобок не спал. Он думал: «Почему три пакета молока? Почему три? Ключ в этих пакетах».

Он достал ножницы, разрезал пакет и налил молоко в стакан. Потом посмотрел на него через увеличительное стекло. Молока стало больше. Машинально Колобок съел ещё одну котлету.

И тут его осенило:

– Один человек может съесть две котлеты. Значит, их трое. Вот почему три пакета. Вот в чём секрет.

Утомленный, он задремал, положив голову на стол. Но спал он недолго. Рано утром заговорил радиопередатчик на столе.

– Алло, Колобок? Это я, Булочкин. Произвожу вставание. Гражданка Чемоданова предлагает бежать трусцой вокруг квартала. Какие будут указания?

– Трусите… То есть трусците… В общем, делайте всё, что положено. Мы должны исследовать весь режим дошкольника от утра до глубокой ночи.

Булочкин и Вера Антоновна побежали. Сумерки лежали над кварталом. И Булочкин увидел, как много в городе ночных спортсменов. Они были в самых разных одеждах. Одни бежали в ботинках, другие в шлёпанцах на босу ногу. И бежали они с разной скоростью и во все стороны.

Пробежав около километра, Булочкин и Вера Антоновна вернулись домой завтракать.

Завтрак был простой: мягкий хлеб, две котлеты и молоко.

– Мой Лёша очень любил молоко! – сказала бабушка, подавая Булочкину передничек в горошек и очень симпатичный слюнявчик.

– А яйца всмятку он не любил? – намекнул Булочкин. – Или кашу рисовую?

– Терпеть не мог, – ответила бабушка.

– А сосиски? – продолжал свою линию Булочкин.

– Никаких сосисок! – сказала бабушка. – От них бывает потолстение. Уж в крайнем случае кефир.

После завтрака Булочкина повели в сквер в группу с английским языком. И он с большим интересом присоединился к десятку малышей в ярких и разных комбинезонах. Дети в группе все были вежливые, хорошо воспитанные, но какие-то кислые. Они разговаривали примерно так:

– Мальчик, мальчик, вы мешаете мне идти. Можно, я стукну вас лопаткой?

– О, я буду просто счастлив!

– Маруся, Маруся! – строго говорила воспитательница с английским акцентом. – Прекратите вашу лопаточную агрессию.

Булочкин передал Колобку по рации:

– Алло, алло! Это я – Булочкин. Похищение ребёнка из сквера летающим чайником невозможно. Вокруг отдыхают пенсионеры. Отобьют.

– Вас понял, – ответил Колобок. – Следуйте дальше по режиму дня.

Сам Колобок сидел в НПДД и рассматривал котлету под микроскопом. В волнении он съел её.

– Почему одна вилка? Почему одна вилка?

Тут ему в голову пришла простая мысль: «Если я съел три котлеты, то и эти люди могут съесть каждый по три котлеты. Значит, их двое: мальчик и похититель. Вилка для похитителя; ребёнка он заставляет есть руками. Круг сужается».

А Булочкин уже был в музыкальном классе, где похищенный Леша приучался к большому искусству. Булочкин тоже играл на флейте. Не отрываясь от инструмента, он изредка спрашивал у строгой преподавательницы:

– Подходы у вас простреливаются? Места для посадки летающих чайников есть?

Преподавательница отвечала:

– Не отвлекайтесь, обучаемый. Все разговоры после того, как вы освоите гаммы. Причём тут летающие чайники? Вас должен интересовать «Полёт шмеля».

Рядом с Булочкиным упоённо дули в обе щеки два мальчика. Они ему отвечали:

– Подходы у нас просматриваются, фью-фью. Чайники у нас не летали, фью-ю-ю-фр!

Только суровая, почти армейская дисциплина смогла удержать Булочкина у флейты. Он просидел как приклеенный около часа.

Преподавательница даже сказала Вере Антоновне:

– Ваш мальчик явно делает успехи! Он стал усидчивым.

Хотя Булочкин был далеко не мальчик, а человек средних лет. Видно, музыка настолько захлёстывала учительницу, что она, кроме нот и клавиш, ничего другого просто не замечала.

В конце концов Булочкин положил флейту на пюпитр и на цыпочках подошёл к окну. Он слез вниз по водосточной трубе. Осмотрелся и увидел Веру Антоновну.

– Куда теперь? – спросил он у спортивной бабушки.

– Фигурное катание! – ответила она. – Каток юных пионеров.

Всё дальнейшее Булочкин помнит как во сне. Они пришли на стадион. Булочкину вручили фигурные коньки. И пока бабушка в группе других родителей узнавала последние московские новости, Булочкин с детьми тренировался на будущего чемпиона мира.

– Делаем приседания, – говорила девушка-тренер. – Идём гусиным шагом.

Булочкин присел, а идти гусиным шагом уже не мог. Потому что он просто сидел на льду.

– А теперь делаем ласточку! – приказала девушка. – Новенький, новенький, когда делают ласточку, руками за лёд не держатся.

Дети яркими пчёлками катались вокруг Булочкина, а он никак не мог отпустить из рук каток. Наконец на лёд выбежала Вера Антоновна и утащила его в раздевалку.

И тут его вызвал по рации Колобок:

– Булочкин, Булочкин, спроси, пожалуйста, у бабушки, что любил есть внук Лёша?

– А чего тут спрашивать, – ответил Булочкин. – Молоко и котлеты. В крайнем случае кефир.

– Отлично. Продолжайте исследовать режим. А почему я слышу треск? – спросил Колобок. – Это что, радиопомехи?

– Нет. Это я на стенку налетел.

– Ничего, держитесь! – приказал Колобок и выключил рацию.

– Что нам ещё осталось? – спросил Булочкин, пытаясь снять конёк.

– Рисование. Шедевры мировой культуры. Бассейн.

– И где эти шедевры? – спросил Булочкин.

– Во Дворце пионеров.

– Шедевров не будет! – решительно сказал Булочкин. – Отменяются. Из Дворца пионеров мальчика похитить не могли. Руки у чайников коротки, вернее, носики. Держим путь прямо в бассейн.

По дороге Булочкин всё выведывал у Веры Антоновны: глубоко ли в бассейне, есть ли там спасательные круги. Боевой друг Колобка не умел плавать.

Вера Антоновна спросила:

– Сегодня у нас понедельник?

– Понедельник, – ответил Булочкин.

– Какая радость! – сказала Вера Антоновна. – Значит, Сергей Сергеевич сегодня свободен.

– А кто это – Сергей Сергеевич? – насторожился Булочкин.

– Учитель высшей математики. По дороге зайдём к нему на пару часиков. Будем решать задачи.

У Булочкина потемнело в глазах. Ему захотелось назад к Колобку – задерживать нарушителей дисциплины, перебираться по верёвке через пропасти, исследовать копии чёртиков.

Но отступать он не любил.

Тем временем в НПДД Колобок успешно исследовал котлеты. Их не осталось ни одной.

– Но если я один съел все котлеты, их мог съесть и этот инопланечайник… который похитил. То есть тот, которого похитили.

Сначала у Колобка в голове всё затуманилось, а потом прояснилось. Всё стало ясно. Именно в это время дверь НПДД распахнулась, и в комнату влетел Булочкин. На нём были ласты и плавки. В руках он держал пальто шинельного типа, куртку с погончиками и остальную одежду.

– Шеф, – сказал он. – У меня версия. Никакого мальчика вообще не было. Ни один нормальный ребёнок не может выдержать такой жизни. Он от неё сбежит.

Только Булочкин закончил фразу, в НПДД вбежала Вера Антоновна.

– Караул! Украли! Всё пропадает.

– Кого украли? – спокойно спросил Колобок.

– Вашего Батончикова.

– У нас нет такого сотрудника, – ответил Колобок.

– Значит, Ватрушкина.

– И такого нет.

– Значит, Курочкина.

– Вы хотите сказать, Булочкина, – вышел Булочкин из угла.

– Да, именно его украли.

– Как видите, он нашёлся, – твёрдо сказал Колобок. – Скоро и вашего Лёшу найдём. Осталось только выяснить, что это такое БЕЛ.ПЛ. ОКОЛО НОВ.ГОР.?

– Я же говорил – это белый плов, – сказал Булочкин.

– Нет. Я думаю, это совсем другое.

Он наклонился к Булочкину и сказал ему на ухо:

– БЕЛ.ПЛ. – это белая плита. А НОВ.ГОР. – это новый горнист. Я недавно видел одного НОВ.ГОР. у одной ЛОД. СТАН.

– Где, где? – переспросил Булочкин.

– У одной лодочной станции.

Колобок повернулся к посетительнице:

– Гражданка Чемоданова, вы остаетесь за старшую. Мы идём на операцию.

– А кого будут оперировать? – испуганно спросила Вера Антоновна. – Вы что – ещё и врач?

– У нас версия, бабуся, – успокоил её Булочкин. – Идти на операцию – значит кого-то задерживать. Давайте ваши кастрюли.

– Ничего не понимаю, – заволновалась бабуся. – Кого вы будете задерживать кастрюлями?

– Одного ПЛ.МЛ. То есть плохого мальчика.

– Отставить разговоры! – приказал Колобок. – Ждите нас, и мы вернёмся. С поста никуда не уходить. На телефонные звонки отвечать. Вот вам рация. Если она заскрипит, нажмите кнопочку.

Они распахнули дверь и скрылись в вечереющем воздухе. В парке быстро темнело. И он быстро опустел. Только шуршали ежи на аллеях. Бабушки и деды сдавали велосипеды, которые они брали напрокат. В кружке электросварки догорали последние электроды. Ослик с тележкой был уже осликом без тележки. Его на поводке вёл домой маленький осликовый ямщик.

– Шеф, – сказал Булочкин, – если будет опасность, я вас прикрою.

– Опасностей не будет, – ответил Колобок. – Будет сырость. И надо прикрываться одеждой.

Поэтому они зашли в мастерские парка и вытащили из шкафчиков две телогрейки. В этой одежде они ничем не отличались от парковых ночных сторожей.

– А теперь к лодочной станции, – сказал Колобок. – Будем сидеть в засаде около нового горниста.

Они поставили на БЕЛ.ПЛ. (на белую плиту) кастрюли из-под котлет и последний пакет молока. Сами забрались в кусты и залегли.

Тихо тикали сверенные часы. Кружились звёзды. Колобка никто не трогал. А Булочкину не везло. Его кусали то комары, то муравьи. На него садились летучие мыши. Изредка по нему пробегали ежи.

– Внимание! – вдруг сказал Колобок. – Слышите?

– Что? – спросил Булочкин. Потому что он слышал множество разных звуков и шумов: звук тормозящего трамвая за забором парка, музыку с танцплощадки, метлу дворника, подметающего парк, лай собаки, голос человека: «Развели тут собак!» – и т. д.

– Вёсла плещут! – сказал Колобок.

И Булочкин точно услышал плеск вёсел и лишний раз поразился умению Колобка выделить из тысячи звуков самый нужный.

Послышался стук лодки о причал, и кто-то стал карабкаться вверх по склону берега.

– Когда он подойдёт, задержите, – приказал Колобок. – Это Лёша.

– Намёк понял, – шёпотом ответил Булочкин.

– Это не намёк. Это приказ.

Сам Колобок отполз в сторону и исчез. Булочкин собрался, как стальная пружина перед взрывом.

Он увидел, что к БЕЛ.ПЛ. около горниста подобралась какая-то тень. Она нагнулась, одной рукой взяла кастрюлю из-под котлет, а другой – пакет молока. Тень зубами надорвала пакет и стала пить молоко.

Под луной стояли две скульптуры: мальчик с горном и мальчик с пакетом.

Булочкин пружинным прыжком вылетел из кустов и сказал:

– Ваша игра проиграна! Руки вверх!

Мальчик с пакетом от неожиданности вздрогнул, закричал: «Мама», стукнул Булочкина кастрюлей и полетел вниз к воде.

У Булочкина засверкало в глазах. Чтобы не упасть, он ухватился рукой за нового горниста. Постоял секунду, потом бросился вниз, в погоню. В два прыжка он достиг берега и кубарем рухнул вниз.

Он хотел сказать: «Скорее. Держи его!»

Но получилось:

– Скорее… буль-буль его!

Раздался плеск вёсел, и лодка с мальчиком отошла от берега.

«Ничего, далеко он не уйдёт! – подумал Булочкин, погружаясь в воду. – Наше озеро круглое! Мы его выловим!»

А мальчик Лёша тем временем сказал:

– Кажется, я ушёл. Это была засада!

Но вдруг сзади него в лодке поднялся Колобок. Он снял кожаную шляпу, и засверкала милицейская лампа.

– Кажется, вы не ушли. Кажется, вы задержаны. Вёсла вверх!

Колобок сам сел на вёсла и повёл лодку к берегу. Ещё секунда – и они упёрлись в Булочкина.

– Поздравляю, шеф!

– Будем проводить опознание, – сказал Колобок. Он включил рацию и вызвал Веру Антоновну. Потом осветил Лёшу фонарем. – Алло, алло, это я – Колобок. Вы меня слышите?

– Слышу, – ответила Вера Антоновна.

– Скажите, у вашего мальчика глаза голубые?

– Голубые.

– Нос с веснушками?

– С веснушками.

– Удочка у него складная японская?

– Складная японская.

– Значит, этот мальчик ваш. Ждите, через десять минут доставим.

Колобок и Булочкин привязали лодку к пристани и пошли вместе с мальчиком в НПДД. По дороге Булочкин говорил и горевал:

– И чего не живётся современной молодёжи? И рысцой они бегают, и в английскую группу ходят, и на флейте играют.

– Однако один мой сотрудник не выдержал такой жизни, – заметил Колобок.

– Так я же взрослый. Мне это ни к чему.

– А по-моему, каждый ребёнок – взрослый, – сказал Колобок.

И Лёша с ним согласился:

– Правильно, дядя Колобок.

В НПДД бабушка Вера Антоновна бегала из угла в угол и говорила:

– Я ему то, я ему сё. А он… Я с ним бегаю, я с ним плаваю. Вся моя молодость прошла в песочнице…

– Как будем наказывать? – спросил Колобок у бабушки.

– Его надо посадить.

– Как посадить?

– Посадить за стол и заставить съесть все котлеты, которые я ему принесла.

– Нет, – сказал Колобок. – Это невозможно. Потому… потому… что я их…

– Потому что котлеты будут подшиты к делу! – закончил за него Булочкин.

– Верно, – согласился Колобок. – Я попрошу мальчика пройти в угол предварительного заключения и постоять там.

Он показал Лёше на угол в комнате, отгороженный деревянными перилами, и мальчик направился туда.

– Я с ним, – решительно сказала бабушка.

– Но мы не можем, чтобы женщина… – сказал Булочкин.

– Можем, можем, – возразил Колобок. – Пусть постоит. В конце концов, они оба виноваты.

Уже начинало светать. Карту детского парка на стене постепенно охватывал дневной свет. Начинался новый рабочий день.