Kitobni o'qish: «Арфа королей»
Посвящается моему внуку Тайко
Действующие лица
Включая некоторых персонажей, которые в повествовании не присутствуют, но упоминаются другими.
Лебяжий остров
Кинела: старейшина острова
Арку: главный инструктор по навыкам боя. Имя в ходе выполнения миссии: Дядюшка Арт.
Брида: главный инструктор по тайным миссиям
Хаки: бывший берсерк, инструктор по ведению боя на борту корабля
Эва: наставница по взлому замков и маскировке
Иллан: воин острова, опытный кузнец. Имя в ходе выполнения миссии: Огн.
Имер: выполняет на острове вспомогательные функции; играет на свирели
Новобранцы
Ливаун: певунья и мастерица игры на свирели. Имя в ходе выполнения миссии: Кира.
Брокк: брат Ливаун; песенник и арфист. Имя в ходе выполнения миссии: Донал.
Дау: третий, младший сын вождя клана. Имя в ходе выполнения миссии: Нессан.
Хротгар: викинг
Чианан
Йенн: армориканец
В пути
Джунипер: рассказчица и знахарка
Шторм: ее пес
Очу и Маэн: муж и жена на «конспиративном» хуторе
Двор королевства Брефны
Родан: сын последнего короля Аэнгуса
Кора: регент
Брондус: главный советник
Бресс: второй советник
Ниал: страж закона
Горв: личный страж Родана
Буах: личный страж Родана
Крин: друг Родана
Колл: друг Родана
Мааре: няня
Ашллин: шестилетняя девочка
Мухта: придворный кузнец
Ломан: конюх
Финн: конюх
Осгар: воин, муж Банвы
Дана: прачка/швея
Мев: прачка/швея
Брин: пес, охраняющий конюшню
Обитатели неметонов
Моркан: Верховный Друид
Фараннан: Верховный Бард
Оланн: друид
Огр: ученый муж
Фелан: друид-ученик
Росс: друид-ученик
Шида: друид-ученик
Флэнн: друид-ученик
Глендарраг
Тоссак: вождь клана, родственник последнего короля Аэнгуса
Энья: его жена
Брион: их старший сын десяти лет
Тадг: их младший сын восьми лет
Пэдрейг: советник Тоссака
Колдовское царство Брефны
Эрнья: королева колдовского царства Брефны
Рябинник: ее страж
Ночная Тень: ее мудрец
Правдивка
Травка-Мотылек
Шапочка-Крохотка
Шубка-Чертополох
Другие упомянутые по именам персонажи
Гэлен: старший брат Ливаун и Брокка, личный страж и друг Айлу
Айлу: наследный принц Далриады
Хозяюшка Блэкторн: мать Гэлена, Ливаун и Брокка; знахарка и колдунья
Господин Грим: отец Гэлена, Брокка и Ливаун; соломенных дел мастер
Шинан: старший брат Дау
Руарк: средний брат Дау
Снежок: собака Дау в детстве
Гэральт: наставник Дау
Аэнгус (покойный): бывший король Брефны
Дейра (покойная): его жена
Бевин: королева Маленького народца в легенде об Арфе Королей
Иивар: вымышленный отец Киры
Клиэна: игрушка Ашллин, названная по имени королевы Туата Де Даннан
1. Ливаун
Чертов Арку! Ну почему мы должны сражаться под этим ужасным дождем! Я подставляю Брокку подножку, завожу свою левую ногу за его правую, заваливаю назад всем весом, швыряю на землю и падаю вместе с ним. Мы катаемся в грязи. Твою мать! Кому захочется заниматься этим всю оставшуюся жизнь. Я, наверное, сошла с ума.
С северного моря налетает ветер и разгоняет тучи. Брокк изрыгает проклятия. У него сбито дыхание. Еще чуть-чуть, и я его сделаю.
– Врежь ему по яйцам! – кричит кто-то.
– Хватай ее за волосы! – вопит другой.
Кажется, это Дау. Ему нравится, когда я проигрываю.
Смотреть на Арку, будь у меня даже возможность повернуть голову, нет нужды. Я и так знаю, о чем он думает: «Это тебе не драка на задах бражного зала, я готовлю вас к настоящим сражениям. И если у тебя есть преимущества – используй их».
«Превосходство в весе, – напоминаю я себе, пока Брокк с трудом поднимается на одно колено и на мгновение ослабляет захват моей правой руки. – Сильнее воля к победе. И явное отсутствие желания уступать». Я хватаю горсть грязи и бросаю ему в лицо. Он ругается, выпускает меня и трет глаза. Не вставая с колен, разворачиваюсь и наношу точно рассчитанный удар в челюсть. Брокк проиграл.
– Отбой! – поднимает руку Арку. – В схватке победила Ливаун.
Наконец-то, хвала богам ветра и погоды. Слышатся жидкие аплодисменты наших товарищей, вынужденных наблюдать за всеми без исключения схватками, вне зависимости от погоды. Арку считает, что всегда можно чему-то научиться, наблюдая за ошибками других. Я протягиваю Брокку руку и помогаю подняться.
– Мне надо было предвидеть этот твой ход, – бормочет он, вытирая лицо грязным рукавом.
Что можно ответить? Спарринги мы с ним устраиваем с детства, и он знает, что я не гнушаюсь грязными приемами, если это требуется для победы. В схватках с Брокком я чаще выигрываю, потому что он слишком благороден – себе во вред.
– Грязный бой, – говорит Арку. – В какой-то момент, Брокк, у тебя было преимущество, но ты им не воспользовался. Не позволяй мыслям рассеиваться, особенно в таких случаях. Оттачивай зрение, оттачивай слух, прислушивайся ко всему, что происходит в каждой частице твоего тела. Отражая один ее удар, ты должен предвосхищать следующий. Если она застанет тебя врасплох, тебе конец. А если ошибешься в реальном бою, можешь погибнуть, что отнюдь не порадует тех, кто платит за твои услуги, кем бы они ни были. На, держи.
Он вынимает из потайного кармана своей необъятной меховой накидки – она почти легенда – сомнительного вида тряпицу и протягивает ее Брокку.
– Вытри лицо.
Поворачивается ко мне:
– Ливаун, на этот раз ты действовала быстро. Надеюсь, ты не причинила брату вреда. Но закончить этот бой можно было и честнее. Расскажи мне, что для этого можно было сделать.
Я еще раз прокручиваю в голове схватку.
– Будь я быстрее, на него можно было бы навалиться всем телом, когда мы упали. А чуть раньше, выполняя захват с броском, можно было расставить ноги шире и, тем самым, не позволить ему вскочить на ноги.
– У него это хорошо получилось, – Арку переводит суровый взгляд на Брокка и коротко кивает в знак одобрения, – ты двигаешься очень быстро и легко, на сей счет можешь не сомневаться.
– Он рожден быть бродячим музыкантом, – презрительно бросает негодяй Дау, – и обладает множеством талантов: поет, играет на арфе, показывает акробатические трюки.
Я стискиваю зубы и глотаю убийственный ответ, которого заслуживает этот комментарий. Сдержанность на Лебяжьем острове входит в кодекс поведения, к тому же рядом Арку – тот самый Арку, которому со временем предстоит решить, кто из новобранцев станет постоянным членом отряда, а кто отправится домой, полный сожалений. Что до Брокка, то он молчит.
– Вы удивитесь, – замечает Арку, – сколько талантов боец с Лебяжьего острова может задействовать для обеспечения стратегического преимущества. Некоторые из них вовсе не относятся к боевым навыкам. Если кому-то из вас посчастливится успешно окончить этот курс и остаться на острове, вы увидите, что предлагаемые нами услуги разнообразны. Выступить, как на параде, с начищенным до блеска оружием в руках, чтобы убить противника, пока он не прикончил тебя, – это далеко не все. Хотя этому вам тоже предстоит учиться. Кто-нибудь хочет высказаться?
Да, конечно. Наш отряд провел на острове, постоянно тренируясь, два лунных цикла. Мы работаем целыми днями, а часто и по ночам, потому что должны уметь драться в любых условиях. Арку на Лебяжьем острове – главный инструктор, но нас учат и другие. Здесь есть настоящие мастера владения мечом и луком, эксперты по поединкам на шестах и голыми руками, что вполне ожидаемо для школы боевого мастерства. Нас обучают взбираться на крутые склоны гор, рассказывают, как отразить атаку врага, нападающего, когда ты, на полпути к вершине, цепляешься за столь дорогую твоему сердцу жизнь. Нам прививают навыки ухода за снаряжением, начиная с оружия и кончая обувью, устраивают внезапные проверки и если обнаруживают чьи-то грязные ботинки или плохо начищенный нож, расплачиваться приходится всем. Под руководством похожей на мышь женщины по имени Эва мы учимся открывать запертые двери и прятаться прямо под носом у других. Высокому, крепко сбитому человеку это не так просто, в чем у меня есть возможность убедиться. И цвет моих волос – ярко-рыжий – тоже этому не помогает.
К числу навыков, которые мы не сможем приобрести на острове, относится верховой бой. Держать лошадей здесь не получается – равнинных земель мало, а те, что есть, заняты тренировочными площадками и жилыми строениями. Остальная часть острова – крутые холмы, коварные лощины и отвесные скалы – отдана во власть овец, тюленей и буревестников. На Лебяжьем острове есть флот небольших суденышек. На одних ловят рыбу, другие перевозят с острова на материк и обратно людей и грузы, а третьи, как мы недавно узнали, предназначены для тренировок – на них нас учат драться на качающейся палубе, не падая за борт. Наш наставник в этом – викинг Хаки, настоящий великан.
Мы ни на секунду не забываем, что нас взяли сюда с испытательным сроком. Тест на прочность нам могут устроить в любое время дня и ночи. К тому же, инструкторы буквально не сводят с нас глаз. Кто лучше и сильнее, кто самый многообещающий. Спрашивать, кому этого больше всего хочется, нет никакого смысла. К этому стремятся все, иначе мы не стали бы через все это проходить. Мы с Брокком тренировались несколько месяцев, чтобы попасть на подготовительный курс, из двадцати членов которого в отряд Лебяжьего острова войдут лишь двое-трое. Возвращаться домой никому не хочется.
Будь выбор за мной, я бы остановила его на Дау. Да, из всех новобранцев он, пожалуй, самый несимпатичный, но при этом превосходит остальных и в любых физических упражнениях, и в решении головоломок и разработке стратегий. Брокк в нашей команде не самый сильный, однако у него есть другие способности, которые Лебяжий остров может посчитать достоинствами. Думаю, наши наставники признают его таланты, хотя и не говорят об этом. У моего брата есть замечательное качество – он помогает другим сохранять спокойствие в суровых условиях наших испытаний. К тому же, своими чувствами, выходящими далеко за рамки обычных, он может делиться не только когда исполняет музыку, но постоянно. Что до меня, то я зарекомендовала себя довольно хорошо. Хотя на острове живет и работает немало женщин, в том числе и наставниц, в элитном отряде их только двое. Двое, и это при том, что в отряде более пятидесяти человек. А в нашей команде новобранцев я – единственная девушка. Так что шансы не в мою пользу. Но я докажу свою состоятельность. Я приехала сюда не за тем, чтобы потерпеть поражение.
– Думаю, – говорит Дау, – Брокк сражается с Ливаун не в полную силу, потому что она женщина. Он вряд ли ущипнет ее за грудь или врежет ей между ног. И не станет сидеть, сложа руки, если кто-то пристанет к его сестре. Именно об этом говорит сейчас выражение его лица.
Я усилием воли заставляю себя не смотреть на Брокка, потому что и так знаю, что он сейчас чувствует. Гнусный Дау! Среди его талантов – способность безошибочно определять слабые стороны людей и их использовать. Знаю, это действительно может оказаться полезным, но я предпочла бы, чтобы к нам он подобные навыки не применял.
Арку молча ждет, давая нам полную волю порасшибать лбы.
– Дау, хватит пороть чушь.
Это говорит скандинавский новобранец, высокий и крепкий бородач Хротгар. Мы с ним хорошо поладили. Он рассказал мне, как обстоят дела в его родных краях, как женщины там могут при необходимости выступать в роли лидеров, воинов и заправлять всем в доме, и как их уважают, чем бы они ни занимались. Вместе с ним на Лебяжий остров хотела поехать и его сестра, но ей всего тринадцать – на пять лет меньше, чем мне.
– Брокк – отличный воин, – продолжает Хротгар, – почему, по-твоему, Ливаун достигла таких успехов? Потому что годами с ним тренировалась, вот почему. А у него свой собственный стиль, только и всего. И раз уж мы заговорили о том, чтобы сидеть, сложа руки, когда набрасываются на твоего товарища, будь то мужчина или женщина, то как бы ты сам поступил в такой ситуации?
– Наверное, когда-нибудь мне действительно придется это решать… – отвечает Дау. – А что если нас отправят с тайной миссией, а я выступлю в защиту товарища, то всех нас тем самым раскрою? Разве нам не говорили, что задание всегда должно быть превыше всего?
Он смотрит на Арку, но если наставник что-то ему и отвечает, его слова тонут в шуме дождя, неожиданно хлынувшего с новой силой. Ливень с ревом обрушивается на остров, затмевая собой все, что только доступно взгляду, и в одночасье ставит точку на любых разговорах. Арку машет рукой на ближайший дом, и мы бежим в укрытие.
Через несколько часов, после ужина, мы сидим в общем зале, а на улице по-прежнему льет, как из ведра. В этот час вся община собирается вместе, чтобы вдоволь поесть, попить и насладиться приятным дружеским общением. У горящего очага рассказывают разные истории, по кругу передают кувшины с медовухой и элем, а те, кто может петь или на чем-то играть, развлекают остальных. Мы с Брокком любим музыку. Дома нас то и дело приглашали на деревенские праздники и свадьбы. Мы даже играли на торжественных собраниях у наследного принца Далриады, что недалеко от нашего родового гнезда. О том, что мы музыканты, сообщество Лебяжьего острова узнало сразу – приехав с притороченной к спине арфой, Брокк заявил об этом весьма недвусмысленно.
Арку тоже музыкант. Его руки – сплошные мышцы, и с кельтским бубном он обращается так же, как с мечом, словно считая продолжением своего тела. В его игре слышится и топот ног воинов на марше, и биение сердец, и звуки мира островной природы: хлопанье могучих крыльев альбатроса, плеск выгнувшегося, уходящего под воду тюленя, шелест ветра среди соломенных крыш. Бубном он владеет так же мастерски, как и навыками практически любого боя. Ни о жизни до острова, ни о том, где и как он всему научился, Арку не говорит ни слова. А мы не спрашиваем. Но мне хочется когда-нибудь услышать его историю.
Вечером, после той схватки в грязи, Хаки рассказывает нам о временах, когда он был ulfhednar, то есть берсерком или Воином в волчьей шкуре. Роль этих бесподобных воителей сводилась к тому, чтобы спрыгивать с носа ладьи, когда она подходила к берегу, и сеять ужас в сердцах врагов. Они дают богам клятву и, судя по всему, полубезумны. Нынешний рассказ касается топора, который долгое время приносил удачу своему владельцу. Но когда оказался в чужих руках, все изменилось. Эта история захватила нас всех, а мой брат, судя по чрезвычайно сосредоточенному выражению лица, уже сочиняет на ее основе балладу.
– И в ночь, когда Бриньолф испустил дух, – Хаки понижает голос едва ли не до шепота, – те, кто сидел у его ложа, клялись, что хотя топор лежал рядом с ним на носилках, в воздухе звучал его голос, исполнявший песнь острого клинка: «Домой, мой преданный хозяин, пойдем домой в обитель богов! Тому же, кто меня у тебя украл, я говорю: проклинаю тебя за предательство друга! Пусть меч твой затупится, а рука ослабеет, пусть враг смеется тебе в лицо до самой твоей смерти!»
Замечательная история. И какое кому дело, правда это или ложь? Теперь наша очередь всех развлекать. Мы на скорую руку составили квартет: я, Брокк, Арку и Имер – девушка, хорошо играющая на свирели. Я тоже умею на ней играть. Когда играешь вместе с другими, чем больше инструментов освоишь, тем лучше. Мы с Имер закручиваем вихрь, словно играя в вопросы и ответы, отсчитывая по очереди восемь тактов и постепенно наращивая темп. Ближе к концу те, кто считает себя танцорами, валятся с ног и хохочут до упаду. Странно, но это кажется правильным. В бою воины Лебяжьего острова – лучшие из лучших, об их подвигах слагают легенды и приглушенными голосами рассказывают у костров по всему Эрину. Но в такие минуты они превращаются в одну большую, сердечную семью.
На нас сыплются просьбы исполнить разные песни. К счастью, мы знаем почти все из них. Вечернее представление, как правило, начинается с баллад, причем баллад великих, повествующих об великих походах, об истреблении чудовищ, об освобождении пленников. Затем мы переходим на более скромный репертуар, повествующий о том, как злополучный третий сын удостоился руки принцессы, впоследствии доставившей ему гораздо больше неприятностей, чем он ожидал. Далее следуют похабные песенки, вполне уместные в бражном зале, трагические баллады о загубленной любви, и марши, которым подпевают старики, независимо от того, помнят они их слова или уже нет. Мы с Брокком любим сочинять и мелодию, и слова. Наши голоса прекрасно гармонируют друг с другом: мой – сильный и глубокий, его – воздушный и чистый, проникающий прямо в душу. Дома нас то и дело просили петь любовные песни, которые годятся для помолвок.
В случае с Лебяжьим островом они представляются не столь очевидным вариантом, но сегодня, видя, что сзади сидит Дау, зевая и даже не пытаясь скрыть скуку, я, вместо того, чтобы выбрать что-нибудь ему по душе, – хотя поди узнай, что ему нравится, а что нет, – решаю подарить ему самую милую и романтичную песнь из нашего репертуара и шепчу своим друзьям-музыкантам: «Прощание». Брокк слегка приподнимает бровь, но ни он, ни Арку не возражают.
«Прощание» – баллада, от которой плачут все – и женщины, и мужчины. Наша аранжировка начинается с арфы соло. Из ее струн Брокк извлекает мелодию, которая начинается с низких нот, а затем устремляется вверх, заканчиваясь не на последней, но на шестой с конца, рождая ощущение неоконченного путешествия или вопроса, который так и остался без ответа.
Ты пойдешь со мной, куда пойду я?
Ты будешь рядом и в радости, и в горе?
Когда солнце согревает холмы,
И когда штормом волнуется море,
Ты будешь со мной – на свету и в тени?
Ах, я пойду за тобой, куда пойдешь ты,
Я буду рядом и в радости, и в горе,
И в грозу и в затишье,
Я охраню тебя силой моих рук.
С этой песней влюбленные вместе идут по жизни. Наступает радостный день их свадьбы, момент, когда муж впервые берет на руки новорожденного сына, время, когда он строит дом с окнами на море. Они идут рука об руку, как и обещали. Но вот приходит час, когда мужа ранят, рана воспаляется и влечет за собой смертельную болезнь. В итоге он ступает на путь, по которому она не может пойти вместе с ним, по крайней мере, пока. Ей надо вырастить ребенка, надо жить дальше, чтобы воспитать их сына сильным, храбрым и мудрым. И муж говорит:
Я не могу пойти за тобой, куда пойдешь ты,
Я не могу быть рядом в радости и в горе,
Но буду поблизости, пусть и невидимый тебе,
И буду любить тебя и охранять,
Пока мы не свидимся в божественном свете.
Последний куплет Брокк поет один, и его голос звучит все тише. А на последних нотах переходит на проникновенный шепот, и присутствующие долго молчат – никто из них даже не в состоянии пошевелиться. Потом бражный зал наполняется громом аплодисментов, я вижу, как многие вытирают глаза, одни украдкой, другие открыто, и если смысл хорошей песни не в том, чтобы всколыхнуть чувства, то в чем тогда?
По столам грохочут кулаки.
– Еще! – скандирует публика.
Однако Брокк выдохся, я давно научилась видеть его насквозь – минувший день подверг суровому испытанию и его тело, и дух.
– Еще одну и все, – кричу я, перекрывая гомон, – и чтобы никакой тоски.
– «Скачущего Артагана» давай! – восклицает кто-то.
– Ну что же, давайте посмотрим, на что вы способны в танце!
Мы с Имер подносим к губам свирели и затеваем джигу, ритм которой нам отбивает Арку. Четыре такта спустя в мелодию начинает вплетать свою магию арфа Брокка, но время уже позднее, поэтому многие довольствуются тем, что топают ногами, стучат кулаками по столам или хлопают в ладоши. Мы постепенно подходим к победному концу. Я желаю всем доброй ночи, улыбаюсь и слегка кланяюсь, недвусмысленно давая понять, что вечерний концерт окончен. Собравшиеся разбирают накидки и шарфы, висящие у огня, и выходят из зала. Судя по всему, дождь утих, а то и вовсе перестал. Если повезет, я смогу добраться до женской казармы, не вымокнув.
А вот и Дау – прислонился к дверному косяку и, по сути, перегородил мне дорогу.
– Хорошее сегодня вышло представление.
– Спасибо, – говорю я, захваченная врасплох, – не думала, что ты питаешь хоть какой-то интерес к музыке.
Мимо нас проходят другие, желая воспользоваться преимуществом в виде короткого перерыва в ненастье.
– Мне приходилось слушать многих бардов, от замечательных до никудышных.
Тон Дау максимально нейтрален, ведь он всегда старается говорить дружелюбно.
– Ты хорошо поешь. Не понимаю, зачем тебе зарабатывать на жизнь схватками, в то время как ты могла бы заниматься чем-то более…
Он не договаривает фразы, и она тает в воздухе.
Задолго до того, как мы с братом приехали на Лебяжий остров, я стала работать над своим характером, зная, что если здесь что-то и может доставить мне неприятности, так это моя склонность бездумно говорить, особенно в минуты гнева. Поэтому я молча считаю до пяти и только потом поднимаю брови и говорю:
– Чем-то более подходящим для женщины? Более подобающим?
– «Подобающее», Ливаун, не то слово, которое я стал бы использовать по отношению к тебе. Даже если ты в таком наряде.
Он кивает головой на мой концертный костюм: вместо обычных штанов и туники у меня под накидкой платье из грубой домотканой шерсти и светло-желтая холщовая пелерина. На ногах – мягкие туфельки вместо ботинок, а волосы, для сражений убранные в высоко заколотую косу, я распустила.
– Я, правда, не понимаю, зачем женщине проводить свои дни, обучаясь эффективным способам убивать, – говорит Дау, – а по вечерам петь любовные баллады. Неужели она не может отдать себя без остатка либо тому, либо другому?
В зале за моей спиной убирают со столов, подбрасывают в костер дров, желают друг другу спокойной ночи. Я смотрю мимо Дау в темноту, озаряемую несколькими факелами, которые освещают дорожку, ведущую от зала к казармам. Этот его странный вопрос нельзя оставлять без ответа. Но уже поздно, в любой момент может снова хлынуть дождь, а развлекать толпу – работа не из легких. И изнуряет почти так же, как день, проведенный в сражениях на тренировочной площадке.
– Ты хочешь сказать, что человек, обладающий двумя талантами, не может успешно реализовать оба? – спрашиваю я.
– Если они равны, то было бы разумнее сосредоточить усилия либо на одном, либо на другом.
Прислонившись к косяку, Дау расслабляется и, похоже, никуда не торопится.
– Допустим, ты ведешь за собой других, в роли короля или вождя клана, но при этом у тебя хорошо получается…
– Успокаивать капризных детей? – перебиваю его я, а когда он бросает на меня сердитый взгляд, добавляю: – Красиво вышивать? Резать по дереву?
– Я привел тебе серьезный аргумент.
– Я тоже.
– Чушь собачья, Ливаун. Королю не надо орудовать иглой или присматривать за детьми.
Я улыбаюсь, не в состоянии ничего с собой поделать.
– Но он ведь может и захотеть, – отвечаю я, – и при этом поведет себя ничуть не эксцентричнее, чем женщина, решившая стать хорошим бойцом. При этом навыки, приобретенные в ходе таких занятий – ухода за детьми, вышивания и им подобных, – могут оказаться очень даже полезными в разговорах с обожающими спорить советчиками, позволяя делать по одному маленькому шажочку за раз. Они, к примеру, развивают терпение. И точность.
– Покажи мне короля, умеющего красиво вышивать, и я признаю, что твой аргумент действительно справедлив.
– Сомневаюсь, что у меня когда-нибудь будет такая возможность, в здешних краях их что-то маловато.
Я не стану делиться с ним сведениями о том, что мы с братом в хороших отношениях с наследным принцем Далриады или что наши родители – близкие друзья его отца.
– А у тебя, Дау, есть другие таланты? У такого способного парня, как ты?
– Не твое дело.
Выражение его лица мгновенно меняется, наводя на мысль о звере, который рычит, видя перед собой острие пики. Как я умудрилась его спровоцировать?
– Разве не ты завел этот разговор? – говорю я, стараясь вложить в голос побольше беспечности.
– Как оказалось, бесполезный. Спокойной ночи.
– Не напрягайся, не стоит.
Я запахиваю накидку и ухожу.
– Эй, Ливаун! – долетает до меня его голос.
– Что?
Я даже не оборачиваюсь.
– Одолей меня в бою без оружия, в двух схватках из трех, и я признаю правоту твоего аргумента.
– Я уже забыла, о чем мы говорили, – лгу я.
– Боишься драться со мной?
– Ничуть, и ты это прекрасно знаешь. Но очень осторожно отношусь ко всяким пари, особенно если при этом можно нарушить установленные на острове правила.
– А мы все сделаем официально. Получим у Арку разрешение.
Я, конечно, соглашусь. Никогда не могла устоять перед вызовом. Дау, должно быть, это знает, он у нас наблюдательный.
– И что конкретно ты собираешься этим доказать?
Помимо своей воли я поворачиваюсь и смотрю ему в глаза.
Дау застывает в нерешительности. Факел над дверным проемом превращает черты его лица в мерцающую маску с залегшими под глазами тенями. За сообразительностью и насмешливыми манерами, как мне кажется, скрывается что-то еще. Он что-то мастерски прячет.
– Что если хочешь быть лучшим, надо уметь отдавать все свое тело, разум и душу! – говорит он. – Отдавать избранному делу всего себя. Это предполагает только одно призвание; и если ты лучший, то отдавать тебе больше нечего.
Несколько мгновений я стою и молча смотрю на него, а когда вновь начинается дождь, моросящий и тихий, наконец, говорю:
– Я принимаю твой вызов. Не с тем, чтобы оспорить эту теорию, а только потому, что знаю – мне по плечу тебя одолеть. Но только если нас благословит Арку, и ты не приготовил мне какой-нибудь ловушки.
Он кривит рот.
– Никаких ловушек. Если не считать ей меня самого. Вот теперь спокойной ночи.
– Спокойной ночи, – бормочу я и бегу к женской казарме.
Что его мучает? Он сын вождя клана со всеми вытекающими преимуществами. И при этом еще весьма представительный образчик мужской половины рода человеческого – высокий, мускулистый, с золотисто-пшеничными волосами. Он многим мог бы показаться красивым, если бы не выражение лица, которое он намеренно демонстрирует окружающим. Если бы мне захотелось затащить кого-то из новобранцев в постель, что совсем не мой случай, потому что за это меня вмиг отослали бы с острова, то Дау оказался бы не среди первых. Хороший характер для меня важнее красоты. Хотя должна признать, что если у человека есть и то, и другое, это лучше всего.
Когда я снимаю промокшую накидку и ищу ночную рубашку, то понимаю, что в ходе этого странного разговора неоднократно упоминался мой брат. И если Дау считает, что я не могу добиться успеха на воинском поприще, одновременно занимаясь музыкой, то это в равной степени относится и к Брокку. К нему даже больше, ведь если кто и вкладывает в музыку все сердце и душу, то это он. Мне нравится петь и играть, я всегда стараюсь делать это хорошо. Однако Брокк погружается в музыку с головой и ему требуется время, чтобы вернуться обратно. Именно поэтому я разговариваю в перерывах между балладами, песнями и хороводами. У меня есть подозрение, что истинная причина предложенного Дау пари не имеет к музыке никакого отношения. Я побеждала его в бою с шестами и несколько раз показывала лучшие результаты в стрельбе из лука. Для него попросту неприемлема мысль, что женщина может превзойти его в столь многих состязаниях. Поэтому если он выиграет, бросив мне вызов, это принесет ему особенное удовлетворение.
