Kitobni o'qish: «Смена. Военный дневник подполковника Джордже Аничича»

Shrift:

От автора

В 3-м ракетном дивизионе 250-й бригады ПВО я пережил безумные налёты авиации НАТО во время войны 1999 года, пережил вместе с этим дневником, который я вёл каждый день в период невиданной агрессии девятнадцати технически хорошо оснащённых стран против нашей слабо вооружённой страны. С ним я пронёс любовь к своей земле и боевой опыт, который приобрел из необходимости защитить и уберечь свою жизнь и жизни моих подчинённых, которые были мне доверены командованием.

Когда прижмёт беда, и когда все поймут, что оборона и жизнь неразделимы, тогда даже при техническом превосходстве случается непредсказуемое. Именно такой сюрприз приготовил 3-й ракетный дивизион ПВО, которому к общему удивлению мировой общественности удалось поразить ракетой и сбить „невидимку“ F-117A, гордость американской технологии „Стелс“. И не только его, но и самолёт F-16CG с вещественными доказательствами. И, по всем признакам, ещё и стратегический бомбардировщик В-2А „Spirit of Missouri“. Расследование данного события всё больше является объектом внимания отечественной и зарубежной журналистики.

Уничтожение „невидимки“ вызвало бурную реакцию СМИ у нас в Югославии и во всём мире. Освещая этот яркий и небывалый подвиг, все без исключения медийные источники в основном подчёркивают исключительную заслугу в этом командира 3-го ракетного дивизиона, совершенно не учитывая причастности к этому событию его заместителя и всего боевого расчёта. Я долго откладывал публикацию этого дневника, чтобы написанное в нём открыло людям глаза на свершившуюся несправедливость, и чтобы сказать, что заслуга упомянутого достижения принадлежит всему коллективу ракетного дивизиона. Ведь совершенно очевидно, что для уничтожения самолёта ракетной системой недостаточно одного человека, необходимо участие команды. И в дневнике написано, что именно так оно и было. Специалисты об этом знают и подтвердили это, однако СМИ по-прежнему заблуждаются в этом вопросе. Надеюсь, что публикация этого дневника поможет восторжествовать правде. Мы должны сказать правду как для медиа-сообщества, так и для людей, которые приняли участие в том, чтобы „невидимка“ стал видимым. И, наконец, эта правда нужна для истории – нашей и мировой.

Это не роман, не отчёт по анализу боевых действий. Это военный дневник, который описывает ситуацию в подразделении, отражает состояние общества того времени и роль человека в нём. Дневник написан правдиво и достоверно, написан в спешке простым и понятным языком, без намерения кому-либо понравиться, невзирая на должности и звания. Каждый человек отображён таким, какой он есть, я только это записывал. В дневнике много мелких деталей реальных событий, изложенных в хронологическом порядке, описаны боевые действия, достоинства и недостатки людей, есть сомнения и размышления. Пишу я и об отношении вышестоящего командования к нам и нашим судьбам. В нём показана помощь местного населения, полиции, радиолюбителей и граждан. Дневник показывает организационные недостатки подразделения мирного времени и не устранённые во время войны, и какими мы вошли в войну, каковы были ожидания государства относительно нас. „Смена“ показывает некоторые аспекты отношения государства к армии, нехватку в боевых подразделениях некоторых элементарных вещей для ведения боевых действий. Годами не было поставок и обновления в снабжении, а войну пришлось вести с самыми технологически развитыми странами и без единого союзника.

Кто-то из читателей может заплакать при чтении некоторых частей дневника и задаться вопросом – как это возможно? Дневник даёт возможность каждому самому судить об этом. Этот дневник я писал из глубокой человеческой потребности оставить обо всём хоть какой-то след в будущем. В конце концов, как оставил след генерал Величкович, который стал самой высокопоставленной жертвой бомбардировок. Чтобы оставить след о себе, о событиях, о дивизионе, о людях в составе боевого коллектива и вне его, с которыми я контактировал и взаимодействовал в дни того трагического времени. С этими людьми я делил военные тревоги и обязанности, узнавал их слабости, их силу и честность. Некоторые из них проявили бесстрашие и широту души, преданность долгу и порядочность, другие наоборот – трусость, убогость и низменность, моральную неустойчивость и эгоизм. Воистину, в условиях войны при большой вероятности погибнуть люди лучше всего проявляются. Видно, кто и насколько морально и социально адекватен. И, конечно, на сущность человека и его поведение в боевой обстановке решающее влияние оказывает его патриотизм, его воспитание и темперамент.

Из этого дневника читатель может почерпнуть для себя много полезного. Между тем, что-то может быть недостаточно понятным о степени улучшения технического, кадрового и морального состояния 3-го ракетного дивизиона ПВО в предвоенный период, с учётом того, что накануне войны он был одним из наименее подготовленных подразделений 250-й ракетной бригады ПВО. Только что получив кадровое и техническое предвоенное усиление, во время войны он станет лидером. Перед войной автор этих строк был назначен на должность заместителя командира этого дивизиона. Но с условием, что его командир во всех отношениях будет уважительно относиться к нему. Тем не менее данное слово в период войны не выполнялось, подтверждение чему читатель найдёт при чтении этого дневника. На самом деле несоблюдение слова, данного в предвоенное время, выразилось в известном злоупотреблении ресурсами дивизиона и в его непрофессиональном отношении к сослуживцам, особенно, когда речь шла о действиях, которые привели к уничтожению упомянутых самолётов.

Таким образом, накануне войны в техническом и кадровом отношении наш дивизион был готов вести боевые действия в течение всего времени, которое охватывает повествование дневника. Кроме этого, были выполнены и другие подготовительные мероприятия (обеспечение боеприпасами, топливом, смазочными материалами, генераторами и др.), которые позволяют дивизиону нормально функционировать. И, наконец, была проведена подготовка, касающаяся непосредственно его организации и обеспечения. И дополнительная подготовка личного состава, несмотря на его профессионализм и высокий моральный дух.

Тем не менее, все эти подготовительные мероприятия сопровождались упущениями и негативными тенденциями, которые из общества „перекочевали“ в армию. Эти упущения поставили под угрозу вертикаль боевого управления, но она устояла. Кого-то превознесла, кого-то недооценила. Многие, чьим жизням не угрожала опасность, были пассивны, безразличны и эгоистичны. Никто не имеет права играть чужими жизнями и каждый должен отвечать за свои поступки, невзирая на звания и должности. Между тем никто из состава 3-го ракетного дивизиона никогда не сомневался в необходимости защиты своей страны. Мы все знали, что должны сделать всё, чтобы выжить, защитить свою страну и максимально использовать возможности оружия, которое у нас было. Война показывает, кто ты есть. О некоторых упущениях командования читатель узнает из этого дневника. Если будет желание узнать больше об этих упущениях, о предвоенных приготовлениях и атмосфере в среде военных, то эту информацию можно получить из других источников. Этот дневник, по сути, является субъективным взглядом на минувшие события. А теперь я предоставляю читателю возможность самому прочитать мой дневник и поразмышлять над его содержанием.

Джордже Саве Аничич

Смена

Среда, 24.03.1999

Сегодня переходим на другую позицию. Время готовности к маршу – 11.00. Готовимся к перемещению с двумя пусковыми установками. Выдвигаемся по отдельности сразу после перевода техники из боевого в походное положение. Необходимо подготовиться для размещения на запасной огневой позиции в районе деревни Шимановци.

Предстоит сделать:

– собрать имущество – каждый на своем уровне и в основных подразделениях;

– на месте основной огневой позиции после эвакуации установить муляжи;

– раздать командирам подразделений списки всех резервистов;

– автоцистерну для нейтрализации с огневой позиции подготовить для хранения питьевой воды;

– сформировать караул, проинструктировать командиров основных подразделений. Командир ракетной батареи майор Милорад Роксандич должен назначить начальником караула одного из сержантов, а из солдат назначить караульных для двух постов и кинолога. Охранение организовать путём наблюдения. Всего семь человек;

– водитель автобуса Лукич должен перевезти людей на новую позицию;

– вывезти пишущую машинку и военную канцелярию. Компьютер привезти позже;

– взять таблицу сигналов боевого управления и инструкции к ним из мобилизационной комнаты;

– назначить дежурного офицера и его помощника по лагерным помещениям;

– взять с собой ежедневные распоряжения, а также таблицу ключей команд и оповещения на второй квартал и рабочий лист на апрель;

– вести оперативный дневник по установленной форме.

В 12.15 начальник штаба 250-й бригады ПВО полковник Драган Станкович приказал задействовать посты визуального наблюдения (ПВН) в секторе ответственности. В соответствии с заранее определённым планом и техническими средствами сержант 1 класса Зоран Тепавац отправился с необходимыми ему людьми на задание. Среди них были:

– Желько Ячич – сержант ракетной батареи;

– Предраг Манич – солдат-резервист;

– Саша Циврич – солдат-резервист;

– Давор Црепуляр – солдат-резервист;

– Деян Митрович – солдат-резервист.

В 16.25 я позвонил на пункт мобилизации и комплектования 250-й бригады ПВО (далее – Бригада) и спросил, что делать с мобилизационной документацией. Ответил сержант 1 класса Горан Михайлович. После консультации с начальником призывного пункта он велел взять с собой всё, что нам необходимо, а остальное закрыть в сейфе мобилизационной комнаты.

Мы долго ждали возвращения Тепавца. Он в двух местах размещал наблюдателей ПВН. Подполковник Дани и подпоручик Дарко Николич с техникой около 19.00 последними покинули огневую позицию. На своём автомобиле они буксировали пусковую установку.

Около 19.30 из штаба Бригады поступил сигнал „Воздушная тревога“. Я сообщил об этом начальнику караула сержанту Мирославу Денчеву, который с семью солдатами находился на огневой позиции. Я объяснил ему, что нужно делать. По его голосу я понял, что он взволнован и насторожен.

В 20.05 из казармы убыли майор Борис Стиоменов (инженер дивизиона), Радислав Йович и Славко Варга. Майор Бошко Дотлич (заместитель командира по тылу), прапорщик 1 класса Мича Миялкович (интендант). А я с офицерами, сержантами и солдатами-тыловиками остались дожидаться возвращения Тепавца.

В 20.06 послышались первые взрывы на основной огневой позиции на дороге Яково-Больевци. Мы выскочили из здания казармы в деревне Яково и стали смотреть в сторону огневой позиции. Вспышки были не видны, но ощущалось интенсивное вздрагивание земли.

Около 20.15 с тыловиками прапорщиком Вукосавом Жугичем, старшим сержантом 1 класса Миланом Барвалцем, мастером механиком Миленко Голубовичем и солдатом Мальковичем мы отправились на запасную огневую позицию в Шимановци.

При выходе из Якова вблизи свинофермы у нас сломался автомобиль. Мы оставили Жугича и мастера Голубовича для ремонта автомобиля. В этот момент на огневой позиции раздался сильный взрыв с яркой вспышкой. Ещё один взрыв раздался, когда мы сворачивали на дорогу к Бечмену. Стало ясно, что это начало агрессии и что мы были целью первого удара. Мы переживали за караульных, оставшихся на огневой позиции.

Четверг, 25.03.1999

Техника размещена на запасной огневой позиции в районе деревни Шимановци. У меня была задача разместить тыловые подразделения, расположить автотранспортные средства в ангарах и обеспечить жильём личный состав. Затем я взял расчёт ПЗРК „Стрела-2М“, отвёз и разместил их в Прхово, объяснил людям их обязанности. Записал номер телефона для связи с ними.

Из Прхово я вернулся на огневую позицию в Шимановцах и увидел, что подразделение переводило технику в боевое положение при свете автомобильных фар. Это мне не понравилось, потому что мы находились в боевых условиях. Я приказал командирам погасить фары и перейти на освещение ручными фонариками. Донеслись звуки взрывов, вдали были видны вспышки – бомбили аэродром Батайница. Самолёты летели высоко над нами.

Техника переведена в боевое положение. Во время проведения контроля функционирования в кабину вбежал старший сержант Драган Матич, оператор системы (а при боевой работе – оператор ручного сопровождения) и крикнул: „Джордже, опять бьют „Томагавками“. Я приказал расчёту покинуть кабину и удалиться от техники. Было ясно, что при развёртывании техники при свете фар нас заметили с воздуха и теперь знали позицию, на которой мы расположились. Они разбили основную позицию, почему бы не сделать тоже с запасной. Ещё необходимо сориентировать технику, поставить пусковые установки с ракетами и установить связь с вышестоящим командованием. Техника была переведена в боевое положение около 4 часов утра.

Подполковник Драгован Матиевич, мой однокашник по Академии, заместитель командира 250-й бригады ПВО по информированию и морально-политической работе, вместе с подполковником Драгом Стоячичем, тоже из штаба Бригады, свернули на нашу основную огневую позицию, когда возвращались из Прогара. Они ехали, чтобы посетить 5-й ракетный дивизион, который располагался в районе деревни Прогар, командиром которого был подполковник Мирослав Носков. Они не могли попасть на нашу позицию, потому что район был заблокирован. Позиция в огне. Нарастает беспокойство о судьбе семи человек, которые остались в карауле. Живы ли они?

Между тем командир дивизиона подполковник Золтан Дани, офицер безопасности поручик Бора Црнобрня, оператор системы сержант 1 класса Деян Тиосавлевич и командир 1-го взвода (офицер наведения ракет) капитан 1 класса Сенад Муминович отправились на огневую позицию в Яково, чтобы её осмотреть. Там они обнаружили уничтоженный склад ракет (примерно 80 единиц). В центре огневой позиции, на месте расположения УНВ, была воронка диаметром около 5 метров и глубиной около 3 метров в форме правильного конуса. Ущерб бункеру кабины УНК был минимальным. Всё указывало на то, что была применена управляемая бомба с лазерным наведением. Семь человек из состава караула мы нашли убежище напротив бункера для УНК. Все напуганы. Они чувствовали себя принесёнными в жертву. Здание для размещения охраны и боевой смены осталось целым – были лишь разбиты окна, иссечён массив двери в комнате отдыха руководителя стрельбы. Ни один телевизор не был повреждён. Сторожевая собака Эфа, которая охраняла склад ракет, осталась жива, но явно была напугана. В здании и на месте заряжания/разряжания оружия было электричество. Ни одна неоновая лампа не пострадала.

Примерно через 15 минут после прибытия наших офицеров на огневую позицию (на окраине Яково) прибыл начальник штаба 250-й бригады ПВО полковник Драган Станкович с подполковником Драгом Оричем и солдатом-водителем. Станкович приказал Дани продолжить перевод в боевое положение, когда он вернётся на огневую позицию в Шимановци. На огневой позиции сегодня были оставлены только два человека – сержант Денчев и солдат-резервист Милич.

Весь день мы пытались установить гражданскую связь на месте командира дивизиона в кабине УНК с вышестоящим командованием Бригады, потому что никакой другой связи не было. Мобильный телефон Дани то работает, то нет.

Техника замаскирована, транспортные средства убраны в безопасное место, люди обеспечены жильём. В ту ночь, около 20.30, владелец магазина стройматериалов „Арком“ из деревни Шимановци Зоран Армуш предоставил нам через своего друга из Белграда очень простой способ связи – белградский гражданский номер телефона. „Боже, где мы находимся и что делаем? Кто ещё в этой стране озабочен обороной, и каким образом?“, – подумал я.

Около 22.00 на огневую позицию в Шимановцах в кабину УНК прибыл генерал-полковник Любиша Величкович, тогда уже уволенный с должности командующего ВВС, в сопровождении полковника Вукосавльевича, бывшего командира 250-й бригады ПВО, а теперь советника штаба ВВС по вопросам ракетных войск. Дани пытался ему доложить, но он вёл себя совершенно не по-военному. Прошёл мимо него со злым видом. Приехал на „Мерседесе“, на нём была куртка пилота и под ней свитер, в обычных брюках. Для этих условий он был очень легко одет. Спросил нас, почему мы ничего не делаем и не уничтожаем самолёты. Знаем ли мы, сколько самолётов прошло. Мы ему доложили, что недавно установили связь с Бригадой и не знаем общую ситуацию в воздухе. Сказали, что мы не можем по собственной инициативе что-то делать, пока не получим приказ. Он понятия не имеет о природе нашего дела. Я вспомнил, как на одном инструктаже он сказал, что в случае войны будет командовать авиацией в воздухе, а ракетчиков можно найти на белградском рынке Зеленый венац. Я хотел его спросить: чего ждёт авиация и почему он здесь? Вернулись ли его пилоты из Копаоника с отдыха? Они придают себе мировое значение и развлекают народ на авиасалонах, а когда приходит война, то все взгляды обращены на ПВО. Их обучали, как и нас, – в первую очередь для войны. Судя по всему, Величкович не любит людей. Как будто мы виноваты в том, что началась война, и авиация НАТО прорвалась к объектам. Полковник Вукосавльевич сказал в наше оправдание, что мы не должны ничего делать без разрешения командования Бригады. Они сели в „Мерседес“ и уехали, чтобы попробовать найти место дислокации командного пункта 250-й бригады ПВО.

Получен сигнал „Готовность № 1“. Техника включена, люди на боевых местах и всё готово для боевой работы. Дани с одной сменой остаётся на технике, а я с другой сменой отправился в лагерь. Двигались мы на грузовом автомобиле ТАМ-150 без огней до выхода на дорогу Шимановци-Прхово. Когда мы должны были выехать на дорогу, нам встретился автомобиль, который направлялся в сторону нашей позиции. Я вышел из машины, чтобы посмотреть, кто это. Это были генерал Величкович и полковник Вукосавльевич в „Мерседесе“. Генерал спросил нас, куда мы едем. Я ответил, что едем в лагерь и что Дани с одной сменой остался на технике. Мне показалось, что ему не всё понятно. Они вернулись, чтобы снова позвонить с нашего телефона, потому что не нашли ни штаб Бригады, ни командира Бригады полковника Мирослава Лазовича. Включив фары на „Мерседесе“ они поехали в сторону нашей позиции. Думал ли генерал, что так демаскирует нас?! Ему было не холодно – в „Мерсе“ тепло.

По прибытии в лагерь мы слушали новости. Узнали, что много объектов разбито и уничтожено. Практически мы ничего не знали о том, как визуально выглядят результаты взрывов и разрушения. Теория – это одно, а практика – совсем другое дело. Война – это наука, и мы в этом отношении были в подгузниках, зная своё техническое несовершенство. Тревога всё больше проникает в людей.

Пятница, 26.03.1999

В 2 часа ночи я, как руководитель стрельбы, со своей сменой прибыл на огневую позицию, чтобы заменить Дани и его смену. Более уставшие чем раньше, невыспавшиеся, грязные, непривычные к войне. Единственное, что было в голове – это осознание того, что мы должны быть быстрыми, очень осмотрительными и пытаться что-то сделать тактически. Для решения задачи были считанные секунды, за которые нужно успеть применить все свои знания и умения. Необходимо за 30 секунд слаженной работы шести членов боевого расчёта уничтожить самолёт, при этом не допустить поражения нас авиационной ракетой противника. Практически вдвое сократить цикл стрельбы по сравнению с нормативами мирного временем. Игра в кошки-мышки. Важно, чтобы каждый делал своё дело, и только в команде. При этом каждый сам справляется со своими мыслями и чувствами.

Я вспомнил Данку – женщину, с которой у меня сложились близкие отношения после разрыва моего прежнего брака. Я скучаю по ней. Она меня любит и беспокоится обо мне. Какой сегодня день войны? Считаю вслух. С утра среды до сегодняшнего дня мы спали всего несколько часов. Хреновые дела. Я ещё не умывался, чувствую запах своего пота, ноги мокрые. Мои сапоги совершенно новые, но уже пропитались запахом пота. Между пальцами ног полно грязи. Проходит время, а я, руководитель боевого расчёта, как в трансе наблюдаю за равномерным вращением чёрточек антенны РЛС. С командного пункта Бригады нас подбадривают, сообщают, что подполковник Бацетич, командир дивизиона из Младеноваца, с боевым расчётом сбил один самолёт.

Когда наступил рассвет, мы работали над тем, чтобы расширить возможности имитатора излучения. У нас есть примерно 500 метров кабеля от центра огневой позиции. Этого недостаточно, чтобы реализовать замысел Бригады по подключению имитатора. Стыдно и обидно за ту армию, у которой нет кабеля, а она должна воевать с НАТО!

Командиру взвода связи подпоручику-резервисту Миодрагу Стояновичу я приказываю пойти в лесничество деревни Купиново и постараться заготовить 50 стволов акации длиной 4,5–5 метров и диаметром 30–45 сантиметров. Они должны быть сырыми. Идеальная защита от HARM (противорадарных самонаводящихся ракет). Эти брёвна будем ставить вокруг кабины СНР. Таким образом, защитим расчёт во время боевой работы. Реализация моей идеи не требует материальных затрат. Никто в Бригаде этого до сих пор не применял. Смена боевых расчётов каждые 8 часов. С 10.00 до 18.00 дежурит Дани с расчётом. Моя смена будет с 18.00 до 24.00. После этого мы будем меняться каждые 6 часов.

После дежурства в 10.30 я прибыл в лагерь и получил на пейджер сообщение, что должен срочно позвонить майору Србиславу Поповичу, оперативнику из штаба Бригады. Из кооператива можно позвонить только по гражданской линии, но она перегружена. Я долго пытался дозвониться и с фермы сельскохозяйственного кооператива, и с территории завода „Термомонт“ в Шимановцах, где есть три телефонные линии. С трудом дозвонился по нужному номеру. Командир Бригады полковник Лазович взволнованным голосом сказал, что в районе нашей огневой позиции действуют два „Миража“. Необходимо оповестить расчёт и эвакуировать людей из кабины, иначе они погибнут. Я нашёл автомобиль „Лада-Нива “ и поехал на огневую позицию, чтобы предупредить Дани об опасности.

По прибытии на позицию я обнаружил пустую кабину: Дани с расчётом прокладывал телефонный кабель вдоль канавы с водой в 100 метрах от техники, где они сидели и смотрели на самолёт. Я был удивлён тем, что они там, а не в кабине. Нет комментариев. Я и мой боевой расчёт никогда не покидали боевые места. Да, мы сильно рискуем, но это оправдано. Самолёт был отчётливо виден в 500 метрах над огневой позицией. У нас были портативные ракетные системы стрельбы с плеча, но они находились в округе на расстоянии 10–15 километров. Первое, что я понял: мы должны иметь свою локальную противовоздушную защиту нашей позиции независимо от других подразделений, расположенных вокруг нас. Использование таких средств должно обеспечить безопасность нашей техники на марше и при переводе в боевое положение, потому что в это время подразделение уязвимо и не может защитить себя. Мы подумали, что они обнаружили нашу позицию и ночью обязательно уничтожат. Позже выяснилось, что случилось чудо, и пилот не увидел расположение нашего дивизиона. Возможно, он решил, что это ложная позиция. Было тревожно. Кабина стала местом ожиданий и опасений.

Всё замаскировано. Я в боевой смене на месте командира в УНК. Во время неприятельского налёта в воздухе и два наших МиГ-29, которые по азимуту 270 ушли на Тузлу. С командного пункта Бригады нас предупредили, чтобы мы не работали по ним. Мы постоянно уточняли азимут и дальность, чтобы избежать ошибки. Всегда сложно вести согласованные боевые действия истребительной авиации и ракетных войск. Хорошо обученный расчёт в зоне своей ответственности уничтожает самолёты противника, а свои истребители не трогает. Я сопровождал их. Расчёт удивился, что наши пошли на Тузлу. На дальности 70–80 км мы их потеряли.

На командном пункте Бригады мы доверяем только полковнику Лазовичу, полковнику Станковичу и майору Поповичу. Другие своей манерой работы ставят нас в опасную ситуацию, не проявляют инициативы и самостоятельности, примитивно следуют книжному способу действий.