Флэш по-королевски

— Германии нужен свой Наполеон, если она намерена получить свое…

— Ватерлоо?

— Милое дельце. Он так до могилы допьется, ей-ей.

— Вполне возможно, — говорю я. — Раз его отец и дед сумели, то чем же он хуже?

Ни одна революция не принесла ни на грош пользы простому люду — он все так же корячится на работе и пухнет с голоду как всегда. Единственная радость от волнений состоит, наверное, в том, что появляется возможность немного понасиловать и пограбить — но английские низшие слои не очень склонны заниматься такими вещами у себя дома, поскольку люди они большей частью женатые и обремененные собственностью.

Выяснилось, что не меня одного интересует Лола: добрые мюнхенцы толковали о ней не меньше, чем британцы о погоде — и при этом в схожем ключе — что-де она плоха и обещает стать еще хуже, но поделать тут ничего нельзя.

Герои доставляют намного меньше неудобств, когда остаются на поле боя. В вопросах, которыми меня засыпали, читался легкий оттенок сожаления: как я спасся, как выбрался. Могу поклясться, на языке у Заптена так и вертелся вопрос, зачем я все это сделал.

Особы королевской крови — клятвенно заверил меня Берсонин — никогда не скребут задницу в надежде облегчить мыслительный процесс.

Полагаю, можно найти преступления, в которых он не был замешан, но исключительно по причине того, что ему не представилось возможности в них поучаствовать.

Даже я ощущал трепет, когда впервые сжимал в руке рукоять сабли на тренировках Одиннадцатого легкого драгунского, и воображал, как крушу ею наповал орды жестоких, но вежливо подставляющихся под удары врагов. Но когда вам приходится видеть рассекшую тело глубокую рану или раздробленные пулей кости, все мечтания как рукой снимает.