Kitobni o'qish: «Мой бывший бывший. Книга 1»
1. Золушка против принца
Бывший муж – человек похуже бывшей тещи, коллектора и черного кота вместе взятых. Встречается в самый неподходящий момент, портит настроение, приносит несчастье и… разоблачает тайны. Те самые тайны, которые лично я предпочла бы с ним не делить…
Впрочем, меня – еще не разоблачили, погодите! Сейчас я просто стою и пытаюсь ровно дышать. И не показывать даже виду, насколько глубоко у меня сейчас рвануло давно забытой и, я надеялась, что к черту сгнившей бомбой.
Боже, восемь лет прошло… Я его уже давно не люблю. Ненавижу – это да. Вот, Вика, помни про это и выдыхай. Выдыхай!
Никто не говорит, слава богу. Яр молчит, разглядывая меня, я – выдыхаю из себя горький табачный дым и смотрю на него. Увы, мне есть на что попялиться. На его фоне ужасно легко ощутить собственную ущербность, ведь там, где у него плюс, – у меня минус.
Я стою перед дверью, за которой грохочет свадьба. Не моя свадьба. Какая жалость, что не моя…
Он – на последних ступеньках лестницы, и там, за его спиной, в люксовом ресторане этажом выше бушует какой-то корпоратив.
Рестораны рядом друг с другом, буквально стенка к стенке, но наш отстаёт на класс. Ровно на одну мишленовскую звездочку.
Первый гол…
У Ветрова – стильная стрижка, идеально выровненные виски.
У меня – абсолютно никакой укладки, просто распущенные волосы, секущиеся концы которых я чуть-чуть подвила на плойку, но они уже распустились. А потому что… Вы видели, вообще, цены на укладки? Нет, у меня, конечно, будет зарплатка за два месяца, и деньги, типа, есть, но ключевое слово тут “зарплатка”. Тратиться на парикмахера – задавила жаба. А самой – было некогда возиться с укладкой: Маруське нужно было погладить блузку для школы с утра. Ну и сама, дура, виновата, что теперь стою тут лохудрой. Надо было гладить вечером.
Ах, да, я отвлеклась, мы же не закончили наш сеанс зрительного мазохизма…
От меня несет сигаретами и пробником, которым я побрызгалась в парфюмерном, чтобы идти на свадьбу к Алине хотя бы с каким-то парфюмом. И надо хотя бы выкинуть сигарету, шевелится такое интуитивное желание, я же помню, как Яр воевал с этой моей привычкой. Даже сейчас, глядя на меня, он молчит и укоризненно хмурится. Но сейчас меня меньше всего волнует его мнение, поэтому я только демонстративно затягиваюсь и продолжаю этот самоуничижительный анализ.
От него за два шага пахнет чем-то насмерть элитным. Запах потрясающий настолько, что вдохнешь один раз – и можно ненароком получить оргазм.
У него – восхитительная небритость, плюс сто очков к мужественности.
У меня – самолично сделанный мейк, минус сто очков к естественности. И вообще не важно, что я, совершенно случайно, визажистом подрабатываю. Вы же знаете эту поговорку, про сапожника без сапог? Так вот, с макияжем то же самое. Можно творить на лицах клиенток чертову магию, быть мастером своего дела, но иметь проблемы с тем, как ровно себе нарисовать стрелки.
К нему подходит симпатичная блондинка, в облегающем атласном красном платье с прекрасным видом на третий размер груди. Мисс Горячая Цыпочка— на её ленте написано что-то иное, что-то там про лучшего кадровика года, но я читаю именно так.
А от меня пару минут назад сбежал мой “плюс один” – соблазнился глубоким декольте Алинкиной свидетельницы. Мне сказано – “один танец”. Но мы же взрослые люди, все понимаем. Сейчас – один танец, а потом эти двое вырулят из туалета, растрепанные и отводящие друг от дружки глаза, типа, они не знакомы. Нет, я не параною, я видела, как именно Руслан лапал ту девицу. И в какую сторону они рулили – я тоже видела.
На мне – синее прошлогоднее платье подруги, которое застегивать пришлось на выдохе и с маминой помощью.
На нем – идеальный, черный как ночь костюмчик, на котором муха не сидела, белоснежная рубашечка, шелковый узкий галстучек и, боже, кажется – платиновые запонки. Господи, вот за что прям так-то со мной?
Запонки – это же как последний гвоздь в крышку моего гроба.
Потому что у меня даже серьги – дешевые, серебряные, хотя я презрительно морщу нос и говорю, что золото, платина, изумруды, там, всякие – это вот мещанство. Хорошая мина при плохой игре? Да, это мое любимое, как вы угадали?
Итак, подведем итог: Ярослав Ветров – сто баллов из ста. Виктория Титова.... Эх! Больше и не скажешь!
Разница сквозит во всем, абсолютно каждая деталь работает на то, чтобы подчеркнуть разницу между нами. Золушка и принц, только фея-крестная на мой вызов не ответила.
Ну, что я могу сказать. Про себя. Только про себя.
Зато у меня есть Маруська! А у Ветрова… А у Ветрова деньги, да!
И все-таки, я сюда вышла покурить и дождаться такси, которое увезет меня куда-нибудь подальше, лишь бы не натыкаться взглядом на Руслана, «танцующего» раскрасневшуюся свидетельницу и лапающего её гораздо ниже зоны приличия.
А Яр – спустился сверху, из ресторана со второго этажа, где празднует победу в каком-то деле какая-то фирма. И его блондиночка, прижимаясь к нему, выдыхает: “Милый, куда ты ушел? Там сейчас тебя награждать будут”.
Се ля ви.
Награждать, да? Меня сократили, а его награждают. Его, когда-то изгадившего мне адвокатскую карьеру. Его, мудака, из-за которого я, с красным дипломом юрфака, перебиваюсь на зарплату занюханной переводчицы в музее, а по выходным крашу девочек на свадьбы и выпускные.
Вы еще сомневались в том, что жизнь – несправедливая стерва?
– Я через пять минут буду, – бросает Яр блондинке. – Возвращайся наверх, Кристина.
О, да, властный господин всех моих кошмаров – тон у Яра такой повелительный, что Мисс Горячая Цыпочка испаряется во мгновение ока. Чует кошка, что если не сгинет – останется сегодня без горяченького.
– Послушная она у тебя, – не удерживаюсь я, ухмыляясь уголком губ, – сахарок не зажимай ей вечером.
Ну не могу я заткнуться, вот правда. Еще чуть-чуть, и я захлебнусь собственным ядом. Это слишком драматичная судьба, даже для меня.
Он шлепает ладонями по карманам, вытаскивает из кармана смятую пачку сигарет – блин, она же стоит столько, сколько я денег за день трачу на еду…
Вика, прекрати уже анализировать! Тебе это все не важно! Ты не завидуешь! Вообще! У него деньги есть. А у тебя… У тебя – Маруська. Все? Отлегло?
Ну, почти!
– Огонька не дашь? – лениво уточняет Яр, обращаясь ко мне. Ну вот, всю картину мира мне порушил. А я думала, что сейчас сам президент этому властелину мира прикуривать придет.
– Не дам, – фыркаю я ядовито, – я не подкуриваю невоспитанным мужчинкам.
Да-да, мужчинка. Пусть у него покерфейс на лице, я знаю, что внутренне его корежит. Он терпеть не может все эти «уменьшительные». Слишком оскорбительно для его заоблачного эго.
– Это в чем это я невоспитанный? – брови Яра взлетают вверх. Ну, вот и эго оскорбилось, а я вам что говорила?
– В том, что ты даже не поздоровался, – я пожимаю плечами.
– Здравствуй, Вика, – с фальшивой лаской улыбается Яр, – так не найдется ли у тебя огонька?
– Поздно, я помню, что ты невоспитанный,– я отвечаю ему еще язвительней, чем раньше. Хотя на самом деле мне просто не хочется вынимать из клатча зажигалку. Нет, не потому что она дешевая. Вы не поверите, сколько я знаю бизнесменов средней руки с дешевыми зажигалками. Проблема совсем в другом. В том, что эта зажигалка слишком дорогая! И, вообще-то, не совсем моя! Очень мне сомнительно, что даже восемь лет спустя Ветров не опознает один из экземпляров его коллекции.
Хотя разве ему не было на него плевать?
– Ты не можешь по-нормальному, да? – хмуро интересуется Яр.
– Расскажи мне, что значит для тебя нормально, Ярик? – я насмешливо кривлю губы и досадливо кошусь на парковку.
Где такси? Где это чертово такси?
Я уже устала смотреть на этого чертова успешного ублюдка и ощущать себя никчемной. Ну и… И кое-что еще за моей спиной тихонько покашливает. И пусть Ветров совершенно точно не разоблачит меня, с чего: столько лет не интересоваться моей жизнью, как получил свидетельство о разводе – так вообще поди забыл, кто я такая и как меня зовут. Все равно покашливает.
Яр щурится. У него глаза цвета ультрамарина. Настолько яркие, что это просто неприлично – иметь такие вызывающе броские глаза. Впрочем, не я одна пала их жертвой, я точно знаю.
Он косится на стеклянные двери нижнего зала ресторана, за которыми беснуются в каком-то идиотском конкурсе с шариками Алинкины гости.
– Там, кажется, весело. Не рано уезжаешь? – Яр бросает взгляд на часы. Этот жест, выставляющий платиновый браслет дорогущих ролексов на сухом запястье, – такой пижонский, что мне хочется закатить глаза.
– У меня жених ревнивый, – беззаботно вру я, – велел, чтобы к его приезду с работы я была дома.
– Это кем он у тебя по субботам работает? – насмешливо хмыкает Яр.
– Летчиком, – я с демонстративным равнодушием пожимаю плечами, – у него рейс перенесли, должен вот-вот приехать домой, чтобы выкроить еще одну ночку напоследок.
Что-что, а врать не моргнув и глазом я умею. Сохранилась привычка из моей короткой адвокатской практики.
Вот только умение врать не всегда согласуется с реальностью. Из дверей ресторана вываливается Руслан.
Боже, про меня вспомнили.
Как никогда не вовремя!
– Зая, ну куда ты ушла? – обиженно тянет Руслан. Рожа виноватая – со свидетельницей явно уже управился. Вон и рубашка из штанов торчит. Ну черт. Что, так быстро? Хотя… Да, я помню его «успехи». Тогда другой вопрос. Почему так долго? Второй вопрос – боже, я вот с этим встречалась два месяца? Решила, блин, послушать маму и «завести дома мужика». Лучше б развела тараканов.
Руслана ощутимо ведет, он чуть не падает на меня всей своей пьяной тушей. Падает, прихватывает пониже талии, мнет мне подол платья. Отпихивать его под ехидным взглядом ультрамариновых глаз Яра – омерзительно.
Черт, куда там пропал таксист, обещали же подать машину через четыре минуты?
– Иди к черту, козел, Аллу иди лапай,– зло шиплю я, выпутываясь из его хватки, – ты хоть руки после неё помыл, прежде чем ко мне лезть?
– Злая ты, зая, – огрызается Руслан, но видимо, “романтические” порывы я все-таки обломала, и он, пошатываясь, бредет обратно в ресторан.
– Зая? – выдыхает Яр, с издевательским хмыканьем, сверкая белоснежной улыбкой. – Это и был твой летчик?
– Это был мой любовник, – медово улыбаюсь я, – не могу сказать, что мой летчик ревнует меня зря.
Быть стервой с любовником и женихом всяко лучше, чем неудачницей, которая расстается с любовником из-за его измены. С так-себе-любовником, но Ветрову я об этом не скажу…
Яр мне не верит, это видно по лицу. Ну, да, мой флеш-рояль весь из крапленых карт, но играть я все равно буду с гордо поднятой головой.
– Впрочем, вакантное место моего любовника, как видишь, недавно освободилось. Хочешь подать свое резюме? Не трать время, Яр, сразу скажу, ты не подходишь.
– Это еще почему… – Яр не успевает договорить, его перебивают.
– Ветров, твою мать, где ты шляешься?!
От этого рыка я чудом не наворачиваюсь со своих каблуков.
На нашей сцене новое лицо: высокий блондин в сером костюме спускается по лестнице и с каждым шагом вниз будто взглядом вбивает Яра на еще один дюйм в твердый кафель.
Фактурный мальчик. Был бы стриптизером в каталоге – заказала бы его на днюху. В том мире, в котором я могла себе позволить днюху в роскошном ресторане со стриптизером, а не встретить его дома в компании трех человек.
Ну и что, что трех, зато – самых важных! И ни одной фальшивой лицемерной рожи! А тортик был вкусный.
Корни у блондинчика темные. Мой взгляд недовизажистки отмечает это как-то сам по себе. Он что, красится, что ли? Хотя плевать, пусть красится, ему идет.
На роже Яра проступает пришибленность. Боже, да неужели? У властного господина Ветрова есть босс? Есть справедливость в этой жизни. Наверное, рули он какой-нибудь даже не очень большой фирмой лично, мне было бы более обидно…
Хотя я тоже хочу такого крутого босса, чтобы давал мне не менее крутую зарплату.
Чтобы хватило и на ролексы, и на платиновые запонки.
Хотя… Неудачницам такое не полагается, я же знаю.
– Эдуард Александрович, я…
– Нет, это я, – блондинчик умудряется оборвать Яра одним движением подбородка, – я там толкаю речь о том, как нам с тобой повезло, бесценный ты мой сотрудничек, о том, какая это была победа и сколько там твоих заслуг. А ты, самка собаки, не выходишь и не берешь эту чертову благодарность. Премию получил – рожей торговать не обязательно? Спасибо тебе, дорогой, но корпоративный дух в этот раз мы продолбали.
– Он не самка собаки, он – самец, – занудно замечаю я. Знаю, бородатый прикол, но не могу удержаться. Тем более, что в тему.
О, меня заметили. Темные глаза босса Ветрова останавливаются на мне.
«Что еще за фифа?» – я прям вижу субтитрами в его глазах.
– А вы проверяли нашего Ярослава на наличие самцовых признаков, да? – насмешливо уточняет Эдуард Александрович склоняя голову набок. – Как полагается?
Да-да, сейчас речь о той идиотской пошлой шуточке, которую знает всякий девятиклассник, разумеется. Я понимаю намек. И Ветров понимает, расцветает пакостной ухмылочкой. Думает, мне духу не хватит на откровенность?
Я наконец затягиваюсь, приканчивая сигарету, отправляю окурок в ближайшую урну.
– Случались такие ошибки в моей молодости, – хладнокровно отзываюсь я, а в глазах моего собеседника пляшут заинтересованные искры.
– Эдуард Александрович, это… – Ветров пытается перехватить ситуацию в свои руки. Интересно, почему это у него глазки такие злые стали?
– Ты еще тут? – блондин смотрит на него. – У тебя пять секунд, чтобы исчезнуть и выступить перед коллективом, вдохновить на свершения, и все такое, пока там еще не все спились.
– Она… – Ветров смотрит на меня яростно, пытаясь взглядом заставить испариться. И вот нет бы представить!
– Я сам с ней разберусь, – насмешливо отрезает Эдуард Александрович, продолжая сверлить меня пристальным взором. Да ладно. Что, правда? Может, и телефон спросишь, красивый? Вот это была бы победа. Особенно если Яр потом об этом узнает…
Яр все-таки исчезает. Видимо, спорить с авторитетом босса ему не хочется. Напоследок он лишний раз испепеляет меня укоризненным взглядом, обвиняя непонятно в чем. Во флирте с его боссом? Даже не пыталась. Тут удивительно, что меня вообще отличили от стены. Мальчики такого класса на девочек вроде меня обращают внимание только в одном случае – если им надо принести счет или сделать заказ.
– Сигареты не найдется? – вдруг спрашивает меня Эдуард.
– Вы такую дрянь не курите, – я качаю головой, потому что в уме уже взвесила и его. Совокупный ценник – почти тот же, что и у Яра, с одной только разницей – у этого блондина есть пара дополнительных ноликов с конца. Босс боссов.
– У меня жена сегодня родила сына, – фыркает Эдуард, – оцените уровень моего отчаянья: я девять месяцев в завязке. И еще лет десять буду курить только в курилках на работе. Так что давайте сюда вашу дрянь, я сейчас даже на самокрутку с махоркой соглашусь.
– О-о-о, понимаю, – я вытаскиваю пачку сигарет из сумочки, – сама завязывала почти на три года. Сейчас курю только не дома.
– Ребенок? – понимающе уточняет мой собеседник. Я же бросаю взгляд на лестницу, вороватый такой взгляд, лишь бы убедиться, что Яр там не спускается.
Нет, нету. Ну, можно и ответить.
– Дочь, – на губах расползается удовлетворенная улыбка, как и всегда, когда я говорю про Маруську.
– Стоит любых лишений, – блондинчик кивает и недовольно шарится по карманам. Ну, ясно. Завязавший!
Я достаю и зажигалку.
– Антикварная? Серебро? – Эдуард удивленно косится на вещицу в моих руках. – А сигареты такие дешевые? Это же почти то же самое, что в лабутенах ходить работать на кассу в Пятерке.
– У меня очень своеобразные фетиши, – я улыбаюсь и пожимаю плечами.
Можно подумать – это мои “лабутены”. Можно подумать, я не назло пользуюсь именно этой зажигалкой для таких паршивых сигарет. Не-е-ет, всякий раз чиркаю и думаю, что если бы кое-кто знал, насколько варварски я обращаюсь с этой цацкой, сдох бы на месте. Коллекционер же. Не зря я тогда сперла эту зажигалку. Именно эту, самую дорогую. Надеялась, что хотя бы ради этой ерунды он мне позвонит. Хотя бы позвонит. Плевать, что будет угрожать судом. Плевать на все… Я верила, что произойдет чудо… Я верила, что мы с ним встретимся и все починится, срастется, и то, что он сделал, вдруг окажется не его подставой. А слова его отца вдруг перестанут быть жгучей и неприятной истиной.
Не позвонил… А «лабутены» от него остались у меня. И не только они…
– И кто же вы, отважная фетишистка? – ухмыляется Эдуард.
– Японский переводчик, – брякаю я, потому что вредность мама зачем-то родила вперед меня, и представляться именно сейчас я не хочу. А вот повыпендриваться… Почему бы и нет? Сколько лет я занимаюсь языком? Это же чего-то да стоит! Ну, не визажными навыками ж хвастаться…
– Да ладно? – брови у Эдуарда взлетают куда-то к его мажорской челочке – к этим вот боковым прядям, и тут же босс Ветрова брякает практически без запинки: – Ana ta ha moto no bushi no meiyo no kodo o satoru nda koto ga ari masu ka?
“Может, вы и бусидо в оригинале читали?”
Глаза у моего собеседника сверкают, будто он приготовился разоблачить обманщицу.
Можно подумать, я на собеседовании, и меня тестируют, не наврала ли я в резюме…
2. Самый злейший враг
– Кто это была такая?
Я всегда поражаюсь тому, насколько Кристина чутко реагирует на потенциальных соперниц. Мир полон женщин, которые ходят мимо меня, и мимо которых я хожу, но Крис реагирует именно на тех, кто мог с ней посоперничать.
Вот и сейчас – не успел я закончить свою речь, которую все равно слушали только мои прямые подчиненные – и то, потому что «кто не слушает начальство – тот сидит без премии», не успел приземлиться за наш столик, а Крис уже подается ко мне, смотрит вроде без злости, но так… С каким-то укоризненным интересом.
Видимо, это была её эйчарская интуиция.
Правда, в этом случае её «система защиты» зря орет тревогу. Викки – пройденный этап. Я уже не настолько плохо разбираюсь в женщинах, чтобы соглашаться на что попало.
И тем не менее Кристина смотрит на меня, барабанит ногтем по ножке бокала.
– Никто, – я чуть улыбаюсь, – уже никто, Крис, не переживай.
– Уже? – идеальные бровки Кристины чуть вздрагивают – она никогда не позволяет себе проявлять действительно много эмоций, и я всегда находил это её достоинством.
И это так не похоже на Викки – слава всем богам на свете.
Она была буйная. Эмоциональная. Яркая. На это я запал когда-то: она меня разжигала. И на этом же я прогорел, поэтому сейчас выбираю менее темпераментных женщин.
– Мы развелись восемь лет назад, – максимально сухо отвечаю я Кристине, потому что её вопрос так и повис в воздухе.
Восемь лет – большой срок. Восемь лет – достаточно, чтобы переболеть, убить в себе последние росточки того, что тянулось к ней – вечному июльскому солнцу.
И нас уже ничего не связывает, совершенно.
– Почему развелись? – Кристина насмешливо щурится. – Эта растрепушка не выдержала конкуренции?
В первые секунд двадцать я очень хочу попросить Кристину заткнуться. А желательно – и забрать свои слова назад. Но вообще-то, зачем мне это? В конце концов, это насмешливое замечание вполне себе соответствует истине. Особенной ухоженностью Викки не отличается.
Она вообще выглядела усталой и похудевшей, по сравнению с теми временами, какой её помню я.
Я помню её вообще блондинкой – она красилась в этот цвет все студенческие годы, сейчас – от этого цвета ни следа. Впрочем, какая разница, если её длинные волосы все равно хотелось растрепать сильнее. Сначала разложить эту занозу на простыне, потом – растрепать. Как следует!
А после – положить пальцы на красивую шею Викки и немного их сжать… А может – не немного!
Потому что – сколько еще пальцев касались её волос? Кожи? Этих язвительных губ? Сколько еще мужчин её трепали?
– Ну, так что? – мурлычет Крис и пробегается по моему плечу наманикюренными острыми коготками. – Признавайся, Ветров, ты был плохим мальчиком и не смог обойтись одной женой, а?
– Нет, – я раздраженно морщусь, – это она не смогла.
Вот теперь Кристина действительно удивлена.
– Ты серьезно? – Крис окидывает меня удивленным взглядом. – Она что, настолько дура?
На эпитеты наш кадровый директор никогда не скупилась. А мне второй раз за пять минут хочется попросить её прикусить язычок. И только по одной причине я этого не делаю – потому что рациональный я с Кристиной согласен.
Потому что тогда все вопросы, что у меня были, это: «Чего тебе не хватало, Вик?». Не шикарно жили, да, но не бедствовали. Вместе работали. Она – работала со мной в отцовской же фирме.
Красивая, лучистая, вечно улыбающаяся. Открытая. Казалось бы – что плохого? Но…
Она же флиртовала, чуть ли не со всеми подряд. Любезничала. Стреляла глазками. А потом возмущалась, что я ревную. Мол, это всего лишь вежливость. С клиентами!
Да, да, я знаю эту вежливость, видел фотки… И даже подслушивал, насколько она была любезна с одним таким «клиентом».
И все-таки.
Чего тебе не хватало, Вик?
Я не стал спрашивать, мне не хотелось настолько перед ней унижаться. Просто подал на развод, просто съехал из нашей квартиры.
Просто – угробил ей карьеру.
Это было лишнее, наверное. Но я не хотел сталкиваться с ней в судах, не хотел вообще жить с ней на одной планете, но, увы – другой планеты не завезли, а вот удалить её из среды юристов при моих связях и отцовских оказалось не сложно. Не дешево, конечно, но я не разорился.
Зато какое чувство удовлетворения тогда было… Ух! Жаль – ненадолго хватило.
– Ну ладно тебе, не грузись, – Крис прижимается к моему плечу, – она наверняка себе уже все локти сгрызла, что тебя упустила.
Ну, да, сейчас, как же!
Даже не пытайся, Ветров, ты не подходишь! Почему эта фраза меня так задела?
– Ты издеваешься, да, Крис? – я спокойно делаю глоток из своего бокала. – Похоже, что я гружусь по этому поводу?
Кристина разглядывает меня критически, будто действительно разыскивая разнывшегося, очень нуждающегося в пинке сопляка. Смеется.
– Нет, Ветров, не похоже, – наконец выписывает она мне мой диагноз, – но кто тебя знает, может, ты тайком её фоточки в инстаграме по ночам лайкаешь с анонимного профиля.
– У Вики нет инстаграма, – я фыркаю и делаю страшные глаза – вроде как спалился, что слежу за бывшей.
Не следил. Не искал по соцсетям – совсем. Перестал общаться с теми однокурсниками, кто дружил с нами обоими, остались только те, кто выбрал меня. А на встречи выпуска Вике хватало гордости не ходить самой.
Видимо, не хотелось чувствовать себя неудачницей на фоне успешных однокурсников. Она же у нас была звезда курса, отличница, краснодипломница…
Кто мог мне предсказать, что скромная улыбчивая девчонка, что натаскивала меня по языку, окажется такой дрянью?
Отец – мог. Отец мне предсказывал. Говорил, что мы слишком быстро женимся, что я пожалею. И он в итоге оказался прав. Это до сих пор меня бесило.
Как я тогда с ним собачился, чтобы он оставил Вику в покое. Ведь он пытался от неё избавиться, чтобы она мне «не мешала учиться»… До сих пор неловко. Ведь старик был прав! Во всем, черт возьми, прав!
– Давай на брудершафт, Ветров, – Кристина придвигается ко мне ближе, – только, чур, тут мы целоваться не будем. Слишком много народу.
– А где, по-твоему, народу не слишком много? – с ленцой выдыхаю я, позволяя Крис продеть свою руку с бокалом в сгиб моей руки. Придвигаюсь к ней и сам, вдыхая терпкий аромат дорогих духов.
– Ну-у, – Кристина невозмутимо улыбается, – у тебя дома, например.
Непрозрачный намек.
Соскучилась.
Процесс был сложный, мне было совершенно ни до чего, Крис уже вторую неделю не получала от меня никаких знаков внимания. И дулась страшно, но вот сегодня – кажется, отошла.
– Кто меня знает? – иронично откликаюсь я. – Вдруг я не только по ночам фотки бывшей в инстаграме лайкаю, но и гарем из двадцати наложниц развел.
– Я просто обязана потребовать место любимой жены, – хохочет Крис, а потом мы с ней все-таки склоняемся ближе, глядя друг другу в глаза.
Кристина – ухоженная, яркая, состоявшаяся женщина. Мы вместе – два года, и я точно знаю, что она мне – ровня. Из хорошей семьи. В постели она неплоха. И репутация у неё – безупречная. Даже когда я на две-три недели выпадаю из жизни на время подготовки к особо сложным процессам, Крис не дает мне ни малейшего повода для ревности.
С ней все хорошо.
Осталось только понять, почему на ней сейчас так сложно сосредоточиться.
Мои губы касаются прохладного стекла бокала.
– Ветров, – за моим плечом вырастает Эд, я аж вздрагиваю.
– Эдуард Александрович? – фразу «ну какого черта, Эд!» я придержу на языке. Тут у нас вроде как субординация, мы тут не старые друзья, а я – так и вовсе проштрафился, застоявшись и засмотревшись на Вику.
Было бы на что смотреть… Ведь не на что же. Она – не мой класс. Никогда им не была.
– Та девчонка, – Эд прихватывает мое плечо, – у тебя есть её контакты? Я её хочу!
Мне будто бьет в глаза прожектором – я даже перестаю видеть секунд на двадцать. Приложи меня сейчас разряд на двести двадцать – я бы даже не почувствовал. Все застила полыхнувшая во всю мощь ярость.
И с ним тоже? С ним она тоже флиртовала?! И ведь сработало же!
Я это видел и до того, как Эд меня послал. Но видимо, после моего ухода Вика развернулась вовсю. Её дела настолько плохи? Ведь Эд женат и абсолютно своего статуса не скрывает. Я бы даже сказал, что он это обычно только нарочно подчеркивает.
Обычно…
К самому Эду у меня тоже есть ряд вопросов.
Ведь сегодня мы корпоративим отнюдь не в честь выигранного процесса – это так, повод. Сегодня Рафарм обмывает наследника фармакологической империи. Родившегося в первом часу ночи. Кто сказал, что нельзя устроить корпоратив за полдня? Наш кадровый отлично справился. Нет, они, конечно на низком старте стояли на последних неделях срока. Но все равно точное число тут обычно предсказать сложно. Все основное соображалось прямо сегодня. А все эти наградки, церемонии, речь – это все так. Все мы знаем, за кого пьем шампанское. За те самые три килограмма девятьсот граммов Козыря-младшего.
И вот пожалуйста, у него жена еще поди от схваток не оклемалась, а Эд хочет уже мою бывшую жену.
– Ну и чего ты завис? – Эд хлопает меня по плечу, приводя в чувство. – Номер её гони, адрес. Переводчики такого класса на дороге не валяются.
– Пере… водчики? – недоуменно повторяю я. Мне светлеет, самую малость, и с трудом, но все-таки получается дышать.
– Ветров, ты перетрудился? – Эд щурится, придирчиво меня разглядывая. – Так может, тебе отпуск взять? Уехать куда-нибудь, где массажисты приличные? Да, переводчики. С японского. Ты же знаешь, насколько большая у нас текучка в переводческом отделе.
Да, не без этого. В последние полтора года этот отдел был будто проклятым. Люди в нем просто не задерживались. Сменили руководителя – стало еще хуже, через месяц были сданы два контракта с неточностями в формулировках.
Эти неточности стоили нам дорого. И не со всеми мы еще разобрались.
– Эдуард Александрович, я приносила вам резюме кандидатов, – подает голос Кристина, – есть очень хорошие варианты.
Зря она влезает, на самом деле… Я это понимаю. Меньше всего Эдуард Козырь любит обосновывать причины своих решений и что-то кому-то доказывать. Как он решил, так и должно быть. И разбираться с кадровым директором, зачем именно ему приспичило взять конкретную кандидатуру переводчика в обход всех собеседований и аудирования, Козырь не будет.
– Ветров, – тон Эда повышается на десятую долю децибела, но это уже означает, что он выходит из себя, – номер телефона той девушки. Вы с ней мило общались, я видел. Не заставляй меня тратить мои ресурсы на её розыски.
Ну, спасибо, приятель. Выручил, так выручил: Кристина при словах «мило общались» только больше хмурится. Но ведь ни черта не мило мы с Викки разговаривали. Так – она очень старалась меня доконать.
Хватало же наглости иметь ко мне претензии.
Но Эду на это все наплевать – он явно закусил удила и не намерен слезать с меня, ни с живого, ни с мертвого. И если ему нужна Викки, он её и вправду найдет. А ссориться с Козырем мне вообще не с руки.
– Я знаю только старый её номер, – хмуро произношу я, доставая из кармана телефон, – она могла его сменить.
– Ничего, если что, пробьем новый, – Эд бросает взгляд на телефон, распаковывая сообщение с контактами Викки, – отлично.
Ему шибануло. Что такого Титова успела ему наболтать, чтобы настолько запасть именно Козырю, который вообще-то много видел в жизни посредственностей?
– Гудок идет.
Я смотрю на Эда, который уже прижимает к уху смартфон. Взгляд у него уже отвлеченный – он глубоко в своих мыслях, ему не до нас.
– Виктория? – на лице Козыря расцветает обольстительная улыбка – да, Вика с той стороны трубки точно её не увидит, но эта улыбка всегда отражается на тональности голоса. – Виктория, вы готовы услышать самое непристойное предложение в своей жизни?
Естественно, это ирония, естественно, он имеет в виду зарплату, но не сто процентов меня в этом уверены. Есть те пять процентов, что сомневаются. Или – пятьдесят…
Дальше Эд переходит на японский – и это потому, что на самом деле собеседование у Викки продолжается!
Но судя по тому, что улыбка Эда не гаснет ни на секунду и на его лице все больше проступает удовлетворения, – Вика его прошла. Прошла!
Она будет работать в одной фирме со мной.
Эта мысль пронзает меня, встряхивает подобно еще одному удару тока. И сразу до тошноты резко накатывает отвращение.
Она! Будет! Работать! Со мной!
Да черта с два я это допущу!
