Kitobni o'qish: «Шкура белого бизона»

Глава первая

Как сбылось видение Бобрихи

Тем утром, 10 июля 1872 года, когда я впервые увидел озеро Кутенаи – теперь это озеро Уотертон в провинции Альберта – я был счастлив. Наконец-то я мужчина! В тот день мне исполнился двадцать один год, и на завтрак мой дядя, Джон Уинтроп, и его прекрасная, жизнерадостная, мудрая жена, Женщина-Горностай, сделали мне подарок – одну треть в их предприятии по торговле с индейцами. Я еще не остыл от этого сюрприза, когда около полудня Апси, младший брат Женщины-Горностая, отъехав далеко вперед от нашей группы, остановились на небольшом холме к западу от озера, спешились и замерли, любуясь открывшимся перед нами видом. Где-то здесь, на берегах озера Кутенаи, мой дядя хотел поставить новый торговый пост.

Синее озеро, окруженное высокими горами, протянулось с севера на юг на несколько миль, а дальше, у конца долины, горы были еще выше – гигантские отроги Скалистых гор, покрытые ледниками. Впечатленный этим зрелищем, я забыл обо всем на свете, когда Апси толкнул меня локтем:

– Какит кай исапьячис. Анитакит! (Дай мне свой далеко видящий инструмент. Скорее!)

Я протянул ему мощную подзорную трубу и увидел, что он навел ее на небольшое стадо бизонов, пасшееся на длинном участке прерии, отделенном от нас заливом шириной в полмили. Я не мог понять, что интересного увидел там Апси.

Вдруг он отвлек меня криком:

– Красный Лис, там белый бизон! Тот самый, из видения Бобрихи!

– Да нет. Это невозможно, – ответил я.

– Но это так! Возьми свой далеко видящий инструмент и сам посмотри!

Он был прав. В стаде был двухлетка молочно-белого цвета. Я с трудом мог поверить своим глазам; для нас это было настоящим безумием, ведь именно видение женщины-шамана о белом бизоне недалеко от озера Кутенаи заставило нас бросить торговый пост на реке Миссури и совершить путешествие в четыреста миль, чтобы здесь построить новый пост.

– Ты его видишь? Корова или бычок, не совсем взрослый? – нетерпеливо спросил Апси.

– Да. Один, двухлетка.

– Тогда убирай свой далеко смотрящий инструмент. Мы должны сделать все возможное, чтобы убить это священное животное, принадлежащее только лишь Солнцу.

Мы спустились с холма на глубоко протоптанную тропинку и направились на юг, к концу длинного участка прерии. Осторожно пробравшись через лес, мы приблизились к открытому склону и заметили, что бизоны развернулись и медленно приближаются к нам. Мы планировали броситься к ним и убить белого, пока они не развернутся и не поскачут, стараясь спастись, но тут внезапный порыв ветра донес до стада наш запах. Бизоны тут де подняли головы и помчались к лесу, ограничивающему равнину с севера, прежде чем мы смогли выйти на открытое место. Они вломились в него и с треском стали пробираться сквозь заросли к тропе, по которой мы шли.

Мы развернулись и помчались в ту сторону, пытаясь отрезать их, но все стадо оказалось на тропе раньше нас и в панике помчалось по ней. Мы с Апси, который был впереди, скакали за ними, пытаясь рассмотреть белого среди старых коров.

Наши лошади мордами почти касались хвостов последних бизонов в стаде, мы кричали и стреляли, пытаясь заставить их рассеяться и дать нам доступ к тому, который был нам нужен. Но они упорно держались рядом, и, когда нам пришлось с трудом пробираться через лес, то не оставалось ничего другого, кроме как двигаться за ними, пока стадо не выйдет на открытое место, широкую полосу прерии, спускающуюся к озеру. Но уж теперь-то, думал я, мы точно добудем белого!

Скоро мы доскакали до травянистого склона. Поднимаясь по нему, напуганные бизоны теряли скорость. Наши лошади скакали быстрее! В середине склона была возвышенность, с которой стекали ручьи, по берегам поросшие деревьями, и мы, не проскакав еще и полпути до нее, обогнали много бизонов из этого стада и приближались к вожаку, рядом с которым был белый.

– Он наш! – восторженно крикнул я.

Но когда мы были уже рядом с ручьем, из зарослей выехал дядя на своем иноходце, а вслед за ним – один из десяти наших фургонов, которым управлял старый седой Сэм Бакли, наш караванщик и погонщик. Бизоны разделились, часть поскакала вправо, другая влево, и белый оказался в числе последних, которые поскакали вверх по склону и перемахнули ручей.

Мы с Апси рванулись за ним. Мы так сильно приблизились к нему, что он оторвался от остальных и, развернувшись, поскакал вниз, к озеру. Наши лошади, увидев, что остался только один преследуемый, прижали уши к голове и рванулись за ним. Я много раз преследовал стада бизонов, но никогда не испытывал такого возбуждения, какое охватило меня сейчас, когда мы гнались за редчайшим из альбиносов, белым бизоном – может быть, одним из миллиона животных своего вида! Апси хотел добыть его, и я тоже, Я надеялся, что мы легко сможем его подстрелить, и разделим честь за такую добычу. Ведь я любил его, младшего брата Женщины-Горностая. Он был моим ровесником и нитука – моим другом!

Белый бизон пересек тропу всего в пятидесяти ярдах впереди нас, и наши лошади скакали быстрее него. Мы почти догнали его, когда лошадь Апси попала передней ногой в холмик перед норой сурка и оба они упали, моя лошадь отскочила в сторону, чтобы они ее на сшибли. Я видел, что Апси сразу вскочил, он не пострадал, но погоня для него закончилась. А я в следующий момент был совсем рядом с белым, нос моей лошади почти касался его крестца!

Так мы скакали, и я хотел уже было стрелять, но неожиданно он развернулся и поскакал вверх по склону. Моя лошадь тоже развернулась, и я выстрелил ему под лопатку, но промазал. Я выстрелил еще и еще, и пятый выстрел поразил его в правую заднюю ногу, и он упал. Спешившись, я последним выстрелом прервал его страдания.

Пока я стоял, восхищенно глядя на свою добычу с шерстью кремового цвета и с черными рогами, подошел Апси, поющий песню волка – песню охотника, а потом подтянулись мой дядя, Женщина-Горностай, Бакли, наши работники-французы с упряжками и фургонами, и последними их индейские жены с детьми и с лошадьми – верховыми, запряженными в травуа, вьючными и тащившими длинные жерди. Эти последние пели и молились, крича друг другу, что я это сделал, я добыл белого бизона, и так сбылось видение Бобрихи, жрицы Солнца.

Более остальных была возбуждена жена моего дяди, Женщина-Горностай, моя почти-мать. Спрыгнув с лошади, она подбежала ко мне, обняла меня, и с повлажневшими глазами стала благодарить Солнце за то, что оно выбрало именно меня для того, чтобы убить животное из священного видения Бобрихи.

Только я один чувствовал, с каким циничным настроением мой дядя, сидя в седле, наблюдает за происходящим. Когда, наконец, он смог заставить остальных слышать его, то сказал, что уже перевалило за полдень, и нужно двигаться дальше, чтобы до вечера найти место для нового торгового поста и там разбить лагерь. На это Женщина-Горностай гневно ответила, что добыть белого бизона и аккуратно освежевать тушу – дело намного более важное, чем строительство любого торгового поста.

А я что? Когда мне шел десятый год, мои отец и мать внезапно скончались, и мой дядя привез меня в Сент-Луис, чтобы я рос вместе с ним и Женщиной-Горностаем и помогал им в торговле с индейцами, и, благодаря тесному общению с молодежью и стариками племени черноногих, я должен признать, что очень уважал их верования. Их искренние молитвы, песни, заставлявшие душу трепетать, торжественные обряды, проводимые жрецами Солнца – все это очень сильно на меня влияло.

Мы с Апси начали свежевать бизона, наши люди с интересом на это смотрели. Бакли достал свой нож и хотел было помочь нам, но был остановлен протестующим криком женщин.

– Ты неверующий. Ты не молишься Солнцу – ты не должен касаться священного белого животного! – сказали они.

– Хорошо, а почему тогда это делает Красный Лис? – спросил он, указывая на меня.

– Ах! Он совсем другое дело, он верующий. Разве не он убил белое животное? Солнце любит его, у него полное право его свежевать, – ответила Женщина-Горностай, и другие женщины хором подтвердили ее правоту.

Я не стал возражать ей и не стал смотреть на отца и Бакли – как я понял, они были недовольны.

Туша скоро была освежевана, и, как только шкура была снята, Женщина-Горностай сказала:

– Красный Лис, ты теперь должен отдать эту тушу Тому, Кто Наверху.

– Я не могу. Я не знаю верных слов, не знаю, как это делать. Пусть Апси совершит обряд, – ответил я. Я не стал говорить, что мне неудобно делать это под хмурыми взглядами дяди и Бакли и стать впоследствии объектом их бесконечных шуток.

Так что, подняв руки к небу, Апси запел:

– О, Солнце! О ты, Могучий Путник в синеве, будь к нам милостиво. Пожалей всех нас – мужчин, женщин, детей. Ты дало нам его, одного из своих священных животных. Мы взяли его шкуру, чтобы тщательно выделать ее для тебя и отдать тебе, когда мы в следующий раз построим священную хижину. А теперь мы, как ты много лет назад велело нам делать, отдаем тебе всю его тушу. Так будь же милостиво к нам! Дай нам долгую жизнь, богатую и счастливую. Дай всем нам дожить до старости.

– Да, Солнце! Будь милостиво ко всем нам! – подхватили женщины и дети.

После этого мы с Апси привязали тяжелую шкуру к моему седлу, и длинный караван тронулся в путь. Я услышал, как Бакли сказал дяде:

– Генри настоящий индеец, только кожа другая; он действительно верит в эту чушь насчет Солнца.

На что дядя ответил:

– Да, это так, он действительно верит, и, между прочим, это совсем не вредит бизнесу с черноногими; напротив, мы удерживаем их от того, чтобы иметь дело с дюжиной наших конкурентов.

Миновав травянистый склон, мы стали двигаться медленнее, пробираясь через лес, но, наконец, вышли на большой, прилегающий к озеру участок прерии. Моему дяде здесь чрезвычайно понравилось.

– Это место как раз для нашего поста, – сказал он. – Рядом ручей, кругом полно крупных ровных сосен, из которых можно построить целый город.

Наши работники распрягли лошадей и пустили их пастись, потом собрались в круг, чтобы покурить и поговорить, пока женщины и дети разгружают и расседлывают своих многочисленных лошадей и ставят вигвамы у края леса. Мы с Апси тем временем сделали большую деревянную раму из четырех длинных сосновых жердей и растянули на ней бизонью шкуру, внутренней стороной наружу, и прислонили ее к дереву, чтобы она просохла. Потом Женщина-Горностай позвала нас ужинать.

Вигвам наш был более чем удобным – с лежанками, покрытыми бизоньими шкурами и одеялами, с висевшими на шестах парфлешами – большими, ярко раскрашенными или расшитыми сумками из сыромятной кожи, похожими по форме на конверты, в которых хранились наши личные вещи и запасы еды. Кухонные принадлежности были сложены с одной стороны от входа, с другой лежал запас дров для костра. Индейцы не пользовались кухонной посудой – никто, кроме Женщины-Горностая, у которой она была. Как-то, когда мы отправились в долгий путь к озеру, дядя принес из фургона ящик от товаров, предполагая использовать его в качестве стола, но она просто выбросила его, сказав, что в ее прекрасном вигваме нет места для таких уродливых вещей белого человека.

После ужина пришел Бакли с указаниями моего дяди на следующий день, и остался поболтать. Он сказал, что это самое странное из того, что случалось с ним в жизни – чтобы так точно сбылось видение Бобрихи о том, что мы найдем и убьем белого бизона здесь, у озера Кутенаи. Белых бизонов встречается меньше, чем один на миллион¹. Совершенно невозможно, чтобы видение Бобрихи сбылось, но это так!

– Медвежья голова, как же ты глуп! – воскликнула Женщина-Горностай. – Разве ты не слышал о том, что Солнце может сделать невозможное возможным?

– Да, да, – уклончиво ответил Бакли.

– Как будут рады наши люди, когда узнают, что мы добыли белого бизона из видения жрицы! А наши братские племена, Черноногие и Кровь², захотят присоединиться к нам, когда Бобриха и другие построят большую хижину для Солнца, и мы отдадим ему шкуру белого бизона, тщательно выделанную и красиво разрисованную.

Я об этом не думал. Это была моя шкура, редчайший из трофеев, и я чувствовал, что хочу оставить ее себе.

Мой дядя, похоже, понял, о чем я думаю, потому что, радостно улыбаясь, он сказал мне по-английски:

– Они не оставят тебя в покое, пока ты не отдашь им эту шкуру. Я очень рад, что ты убил это животное, потому что это приведет к нам множество торгующих из других племен, которые захотят присутствовать на церемонии в священной хижине Солнца. И все они придут, все до единого.

Так что теперь я окончательно решил отдать шкуру белого бизона Бобрихе, чтобы та совершила приношение Тому, Кто Наверху.

Той ночью я долго не мог уснуть, потому что голова моя была полна мыслями о моем успехе тем днем, и о том, что нас к нему привело. Три года мы успешно торговали в посту на реке Миссури, и ожидали, что впереди нас ждут еще многие годы благополучия. Ведь племя Женщины-Горностая, пикуни, или, как их еще называют, пиеганы, входящее в союз черноногих, согласились продолжать охотиться и ставить капканы в этой местности и приносить добычу нам.

Но однажды утром, когда мы завтракали, Маленькая Выдра, отец Женщины-Горностая, медленно вошел к нам и запел низким голосом печальную песню.

Закончив ее, он сказал:

– Дети мои, я принес вам новость. Мы должны снять лагерь и переехать к Малому Внутреннему озеру.

– Но это невозможно! – едва не крикнул дядя. – Ваши вожди обещали мне, что вы снова будете здесь зимовать и приносить мне свою добычу.

– Да. Верно. Но Солнце говорит нам о другом. Вы не слышали вчера об удивительном видении Бобрихи? Нет? Так вот, посланное Солнцем видение показало ей Малое Внутреннее озеро, что мы все должны туда перебраться и построить для него большую хижину, и самым главным из приношений Тому, Кто Наверху, она ясно увидела шкуру белого бизона.

Так что, Белый Волк, сын мой, все мы, вожди, собрались прошлым вечером в вигваме на Большом озере, и Бобриха рассказала нам о своем видении. Смысл его совершенно ясен. Тот, Кто Наверху, велят нам перебраться на Малое Внутреннее озеро, убить там священное белое животное и преподнести ему его хорошо выделанную шкуру. Так что скоро мы снимаем лагерь и идем на запад. И, делая так, Белый Волк, мы не нарушаем данного тебе обещания, потому что обещание перестает быть обещанием, когда Солнце говорит нам поступать иначе. Теперь ты это понимаешь?

Дядя был слишком расстроен, чтобы отвечать. Но нужно было ответить что-то принесшему дурную весть, и Женщина-Горностай нашла что сказать:

– Да, отец, мы должны сделать так, как сказало Солнце, – ответила она, после чего Маленькая Выдра поклонился нам, повернулся и тихо покинул комнату.

Не успела дверь закрытья за ним, как дядя вскочил и, меряя шагами комнату, стал по-английски проклинать индейские верования и видения, а потом на языке пикуни спросил нас:

– Вы представляете, во сколько нам обойдется оставить это место и построить новый пост выше в горах?

– Да. Но подумай заодно и о том, как вырастет там твоя торговля. Ты сможешь торговать не только с черноногими, но и с горными племенами. Они все хорошие добытчики бобровых шкур, – сказала Женщина-Горностай.

– Ха! Ты так думаешь? Ха! Может да, а может, и нет! – пробормотал он, успокаиваясь. И к вечеру он был так же уверен в необходимости длинного путешествия, как и сама Бобриха.

Несколько дней спустя пикуни сняли лагерь и отправились на запад, планируя охотиться по дороге. Хотя мы по пути зашли в форт Бентон, где дядя пополнил запасы для нового поста, мы все же пришли к Малому Внутреннему озеру раньше них. Сколько суждено нам было тут оставаться? И что нас ожидало?

Частью в шутку, частью всерьез я пробормотал:

– О Солнце! О могучее! Те, Кто Наверху! Будьте милостивы ко мне! Пошлите мне видение, чтобы я узнал свое будущее!

Я уснул, но Солнце не услышало моей мольбы. Для моего разума было благом, что я не мог узнать заранее обо всех неприятностях, которые меня ожидали.

С самого утра Бакли погнал наших работников с повозками, топорами и пилами вверх, в лес, чтобы они начали заготавливать бревна для нашего нового поста. Но мы с Апси в этом не участвовали. Мы были охотниками, снабжавшими мясом весь лагерь.

Взяв ружья, мы с Апси отправились вверх по каньону, по дну которого тек ручей. Почти сразу поняв, что по неровному дну каньона идти неудобно, мы поднялись на его северную сторону и увидели хорошо утоптанную тропу, уходившую на запад. Не пройдя и мили, мы обнаружили небольшое стадо вапити, которые паслись на травянистом участке, и смогли подстрелить четырех из них. Апси поспешил в лагерь за лошадьми, чтобы увезти мясо, а я начал свежевать и разделывать их, ожидая его возвращения. Он привел шесть лошадей, и мы всех нагрузили мясом.

Глава вторая.

Племя с гор

Вернувшись в лагерь, мы разделили мясо между всеми семьями, оставив себе несколько хороших кусков и язык самого жирного быка. Потом, после обеда, Апси предложил нам спуститься вдоль Маленькой реки и поискать пикуни; он хотел сообщить им о том, как сбылось видение Бобрихи. Они, Апси был в этом уверен, были недалеко от нас.

– Пусть они сами придут сюда в должное время, – сказал на это дядя. – Вы двое нужны мне, чтобы пасти лошадей и охотиться для нас.

– Муж мой, мяса хватит нам на несколько дней, – сказала ему Женщина-Горностай. – За лошадьми присмотрят женщины. Я думаю, что нужно быстрее сообщить моему народу о том, что убит белый бизон, потому что они все время поддерживают связь с Черноногими и Кровью, и, когда те узнают, что мы собираемся принести в дар Солнцу белую шкуру, то захотят принять участие в этой церемонии, и мы получим все, что у них будет на продажу.

– Ха! Ты умна, женщина. Что же, если племя не придет сегодня или завтра, пусть наши юные охотники отнесут им добрую весть, – ответил дядя.

Я был очень разочарован, потому что еще сильнее, чем Апси, хотел совершить эту поездку. Я уже видел себя героем в центре большого лагеря, меня поздравляли вожди и шаманы, а все охотники мне завидовали.

Но еще до заката оказалось, что последнее, что я хотел бы сделать – это покинуть лагерь!

Мы отдыхали в вигваме, растянувшись на лежанках – дядя, Апси и я, когда Женщина-Горностай снаружи позвала нас:

– Идите ко мне. Появилось множество людей с гор.

Действительно, по тропе спускалась длинная колонна всадников.

Когда их предводитель приблизился, Женщина- Горностай сказала, что это кутенаи, и чуть позже воскликнула:

– Да, один из них – Красный Рог! Сам Красный Рог! О, как я рада! Как рада!

Я видел этого человека, двоюродного брата Женщины-Горностая, несколько раз, и часто слышал о том, что он бесстрашен в бою и славится добротой и щедростью среди своих соплеменников. Его отец был известным вождем пикуни, мать была из племени кутенаи, его жена тоже была кутенаи, и он предпочитал жить с народом своей матери. Несомненно, среди них он занимал не последнее положение.

Распевая песню мира, вновь прибывшие спешились и подошли к нам, Красный Рог обнял сперва моего отца, потом Женщину-Горностая, Апси и меня, остальные пожали нам руки. Мой отец пригасил нас внутрь, наполнил и протянул гостям большие каменные трубки, которые использовались только по особым случаям; Женщина-Горностай стала суетиться, готовя угощение.

Красный рог был более чем удивлен, обнаружив нас здесь, потому что был уверен в том, что мы находимся далеко отсюда, вниз по Большой реке, и он со своими кутенаи шел, чтобы посетить нас там и потом присоединиться к пикуни и принять участие в летней охоте на бизонов.

Мой дядя сказал своему родственнику о причинах, заставивших нас перебраться сюда, Красный Рог переводил его слова для своих соплеменников. Когда, наконец, Женщина-Горностай рассказала о том, что я убил белого бизона, и что так сбылось видение Бобрихи, он от волнения стал заикаться, потому что твердо держался верований своего отца. Его соплеменники проявили к этому лишь умеренный интерес, потому что верования у них были другие. Но все они были довольны тем, что не придется совершать длинное путешествие для встречи с пикуни.

Женщина-Горностай поставила перед гостями небольшое угощение – мясо, лепешки м кофе, и они спокойно поели, ведя неторопливый разговор об обычных вещах – бобровых шкурах и товарах для торговли; я знал, что моему дяде эти темы приятны.

Женщина-Горностай, уложив в сумку разные подарки, сказала, что пойдет пообщаться с женщиной Красного Рога; когда она вышла, мы с Апси последовали за ней, потому что хотели посетить лагерь кутенаи.

Лагерь ставился не быстро: кутенаи и другие горные племена должны были каждый раз заново рубить жерди для вигвамов, потому что лошади не могли их тащить по крутым извилистым горным тропам. Мы были очень удивлены, видя как мужчины помогают женщинам рубить жерди; да, и более того, они даже помогали им собирать хворост для костров.

– Женская работа! – буркнул Апси и добавил, что ни один мужчина из Черноногих не позволит, чтобы его увидели за таким занятием.

– Да, но их жизнь – не наша. Жить в горах тяжело; мы должны пожалеть их, – сказала Женщина-Горностай.

Три жены Красного Рога и дети постарше уже поставили свой вигвам и, пожав руки мне и Апси, пригласили нас войти внутрь. В ответ на наши подарки они поднесли нам плетеные из травы сумки, наполненные жареными корнями камасса, похожего на сладкий картофель, и пять или шесть выделанных до мягкости оленьих шкур.

Пока мы сидели и беседовали, вошла девушка семнадцати или восемнадцати зим от роду, и, встав у входа, приветствовала Выдру, старшую из трех жен Красного Рога. Хотя она говорила на гортанном и неблагозвучном языке кутенаи, мне показалось, что ее голос – самый приятный из слышанных мною.

И сама она была совершенством – самой красивой девушкой из всех мною виденных. Среднего роста, с хорошей фигурой, тщательно расчесанными волосами, которые спускались до колен, держалась она с прирожденным достоинством. Ее рот был прекрасной формы, губы плотно сжаты, нос прямой, смуглые щеки отливали румянцем. А глаза! Большие, темные, блестящие, прикрытые длинными ресницами, они манили, словно скрывая неведомую тайну.

Кажется, девушка пришла одолжить тесак.

Выдра протянула его и сказала ей на языке Черноногих:

–Заря, эти люди, сидящие здесь, из племени твоей матери. Это Женщина-Горностай; это Стрела; этот белый – Красный Лис. Да, он тоже один из пикуни, хоть кожа его белая.

Тут девушка вдруг встала на колени перед Женщиной-Горностаем, поцеловала ее и сказала:

– Я счастлива! Я так рада видеть тебя здесь! Ты должна навестить меня в вигваме моего отца.

И, повернувшись к нам с Апси, добавила с милой улыбкой:

– С вами двумя я тоже очень рада познакомиться.

– Ах! Ах! -одновременно воскликнули мы с Апси, и мое сердце заколотилось.

Дважды поцеловав девушку, Женщина-Горностай ответила:

– Приходи ко мне. Приходи сегодня. У меня есть кое-что для тебя.

– Да. Как только закончу домашние дела, приду, – ответила девушка и, поднявшись, покинула нас.

Когда за ней опустилось дверное полотнище, Женщина-Горностай спросила Выдру:

– Кто она, эта прекрасная девушка? Ты сказала, что она из моего племени?

– Как! Разве ты не помнишь женщину из твоего племени, Поющую Женщину, которая сбежала с мужчиной из Народа Синей Краски, которого звали Желтый Медведь? Так вот, это и была мать Зари, она скончалась две зимы назад! С тех пор отец Зари, его другая жена и сама она живут с нами. Его вторая жена кутенаи, моя двоюродная сестра.

– Я помню Поющую Женщину, – ответила Женщина-Горностай. – Она тоже была очень красивой. Да, и я помню, в какую ярость пришел ее муж, когда она убежала, он все искал, искал и не мог найти, с кем она ушла. А сейчас он мертв, старый Три Пера, умер четыре зимы назад. Да, печально. Вот что бывает, когда старик берет в жены молодую девушку.

– Ха! Может, эта девушка поступит так же, как ее мать, потому что она обещана мужчине из племени ее отца, который старше ее на много зим. Его зовут Двойной Гром. Вождь. У него много лошадей и пять жен.

– А что девушка об этом говорит?

– Ничего не говорит. Ее отец, Желтый Медведь, человек с ужасным характером; спорить с ним никто не решается. Он очень любит свою дочь и боится с ней расстаться. Но, когда он был в походе на Ворон и его едва не убили, Двойной Гром его спас, а потом попросил девушку. Желтый Медведь не мог отказать тому, кто спас ему жизнь, но попробовал отделаться от него. «Моя дочь слишком юна, чтобы стать женой. Через две зимы, в месяц Первого Снега, ты получишь ее», – сказал он. На это Двойной Гром дал ему двадцать лошадей, много одеял и ружье, чтобы он сдержал свое слово. Так что через четыре луны старик получит девушку.

– Как плохо! Как плохо! – сказала Женщина-Горностай. – Мне ее жаль; мне жаль всех девушек, которые становятся женами стариков. Они становятся рабынями у своего мужа и его старших жен.

– Да. Нелегка, нелегка будет ее жизнь, – согласилась Выдра, и разговор перешел на другие темы.

После этого мы с Апси вышли и пошли по лагерю кутенаи, нас везде встречали гортанными приветствиями и рукопожатиями, а иногда мы слышали несколько слов на языке Черноногих. Так мы встретили Зарю, которая делала колышки для вигвама, ее отца и его жену-кутенайку, которые принесли для него шесты. Это был высокий, могучего сложения, с суровым лицом человек из племени нез-персе – Народа Синей Краски, как их называли Черноногие. Название такое они получили за то, что единственные из всех добывали эту редкую и очень дорогую краску, которая встречалась в каменных породах где-то в их землях далеко на западе.

Когда мы остановились, Заря выпрямилась и сказала отцу, кто мы такие. Он вяло пожал нам руки, пробормотал приветствие на ломаном языке Черноногих и снова углубился в работу. Когда мы пошли дальше, мне показалось, что я уловил в глазах девушки просьбу простить его неприветливость.

В сумерках девушка в сопровождении жены отца, кутенайки, пришла навестить Женщину-Горностая и получила обещанные подарки – в том числе толстую шерстяную шаль ярких цветов, что заставило девушку запеть от радости. Девушка свободно говорила и рассказала нам о своей жизни среди нез-персе: о том, что дичи было мало, и люди зависели от того, сколько лососей удастся загарпунить в большой реке, про которую я решил, что это либо Колумбия, либо Змеиная. Но о ее будущем муже, старом Двойном Громе, не было сказано ни слова.

Когда эти двое ушли, мой дядя заметил, что Заря была самой прекрасной, самой замечательной девушкой, которую он встретил с тех пор, как нашел и взял в жены самую замечательную и самую лучшую женщину, которая сейчас сидит рядом с ним. В ответ на это Женщина-Горностай, с блеском в глазах, толкнула его локтем и сказала, что на комплименты он всегда был падок.

Но прежде, чем она успела еще что-то сказать, меня прорвало, сдерживаться я больше не мог:

– Женщина-Горностай! Белый Волк! Я хочу эту Зарю! Хочу, чтобы она была моей! – крикнул я.

– Тихо, тихо! Ты слишком молод, чтобы жениться. И в любом случае жениться на индианке ты не сможешь, – сказал по-английски мой дядя.

– Ты ведь женился! Почему я не могу?

– Со мною все было в порядке, и я рад, что так поступил. Но ты – другое дело. Бизоны скоро исчезнут; торговля с индейцами прекратится. Вся страна будет заселена белыми, и ты должен будешь жить по-новому, и жена-индианка будет тебе мешать. Так что нет. Придержи коней, парень, и в должное время, когда придет пора жениться, ты найдешь хорошую белую жену.

– Белый Волк! Что ты ему говоришь? – спросила Женщина-Горностай.

– Всего лишь говорю, что он слишком молод, чтобы жениться, – спокойно ответил дядя.

– Может, не так уж и молод; когда мы поженились, ты был в его возрасте, – сказала она. И добавила, обратившись ко мне: – Но об этой девушке ты должен забыть. Ты знаешь, что она обещана человеку с запада…

– Да, старику, у которого много жен, – перебил я.

– Но это не наше дело. Наше дело – соблюдать условия мирного договора между племенами с запада и нашим народом равнин. Если ты женишься на этой девушке, это будет война. И это будет конец наших надежд на большую торговлю с племенами, живущими в горах и к западу от них!

– Хорошо сказано, женщина, хорошо сказано. Ты очень мудра, – сказал дядя.

Я ничего не ответил, но ни на минуту не поверил в то, что этот старый нез-персе может стать источником неприятностей, если девушка предпочтет меня ему.

Я вышел, и Апси вслед за мной, и он сказал мне:

– Моя сестра здесь неправа. Какое дело Синей Краске и другим племенам до неприятностей старика из-за женщины? Никакого! Тебе нужна эта девушка; так познакомься с ней, дари ей хорошие подарки, а потом выбери момент и попроси ее стать твоей женщиной. Я буду с тобой; я помогу тебе.

– Хорошо. Начнем прямо сейчас: сходим к ее отцу, подарим ему что-нибудь и попробуем склонить его на свою сторону.

Я сразу побежал к нашим фургонам, наполненным товарами для торговли, и взял в одном из них два одеяла – одно для отца девушки, другое для его жены-кутенайки. Но, когда мы были рядом с его вигвамом, моя решительность испарилась.

Я остановил Апси и прошептал:

– Давай не сейчас; он поймет, что мы пришли, чтобы посмотреть на его дочь. Я попробую встретиться с ней в другой раз.

– Ха! Струсил! Дай мне одеяла и иди за мной. Я покажу тебе, как это делается, – ответил он и пошел вперед.

Глава третья

Заря

Мы вошли в вигвам, произнеся обычное для Черноногих Ух-хух-хух-хух, разрешение войти. Но Желтый Медведь не произнес обычного Окай, или приветствия. Вместо этого он одарил нас холодным взглядом со своей лежанки в глубине вигвама и предложил сесть напротив.

Его жена-кутенайка сидела рядом, слева от него, и, когда мы заняли свои места, Апси протянул ей одеяла, говоря словами и знаками, что это подарок от меня ей и ее мужу. Благодарно улыбаясь, она поблагодарила меня на своем гортанном языке, положила их на колени и стала гладить, любуясь их плотной поверхностью, но мужчина только бросил на них холодный взгляд и ничего не сказал.

Заря сидела напротив нас, на своей лежанке, и отсутствующим взглядом смотрела на тлеющие угли; на меня она даже не взглянула, и только раз бросила взгляд на Апси, когда тот сказал:

– Девушка, скажи своему отцу, что мы хоти кое-что узнать; мы хотели бы, чтобы он рассказал нам о далекой стране на Западе.

Заря своим мелодичным голосом перевела наш вопрос, а потом краткий ответ Желтого Медведя:

– Он говорит, что это бедная страна. В ее лесах мало оленей; на равнинах мало антилоп; в реках мало рыбы. Единственная хорошая страна – это эти равнины, где водятся бизоны, и, если бы его люди всего лишь слушали его, они могли бы жить здесь постоянно. Кто такие Черноногие, чтобы считать всю эту землю своей? У Народа Синей Краски такие же права на нее.