Kitobni o'qish: «Под грузом улик. Неестественная смерть», sahifa 6
Глава 5
Улица Сент-Оноре и улица Де-ла-Пэ
Паркер сидел с несчастным видом в маленькой квартирке на улице Сент-Оноре. В три часа дня Париж был полон мягкого, но радостного осеннего солнца, однако окна выходили на север и помещение наводило тоску простой темной мебелью и застоялым воздухом.
Это была мужская комната – выдержанная в строгом стиле респектабельного клуба и соответствующая сухому вкусу покойного владельца. У холодного камина стояли два обитых красной кожей кресла. На каминной полке – бронзовые часы; по обе стороны – блестящие гильзы от немецких снарядов. В пепельнице из камня давно потухшая трубка. В рамках из грушевого дерева несколько превосходных гравюр и портрет маслом довольно напыщенной дамы времен Карла II. На окнах красные шторы, пол покрыт плотным турецким ковром. Напротив камина – высокий книжный шкаф красного дерева со стеклянными дверцами. Несколько томов английской и французской классики, большая подборка работ по истории и международной политике, французские романы, книги на спортивные и военные темы и известное французское издание «Декамерона»31 с дополнительными иллюстрациями. У окна стоял большой секретер.
Паркер покачал головой, взял лист бумаги и принялся писать донесение. В семь он позавтракал булочками с кофе, тщательно осмотрел квартиру, допросил консьержку, переговорил с управляющим банка «Лионский кредит» и квартальным префектом полиции, но результат получился весьма плачевным.
Информация, почерпнутая из бумаг капитана Кэткарта, была таковой.
До войны Дэнис Кэткарт был, несомненно, богатым человеком: вкладывал средства в предприятия России и Германии и имел долю в процветающем виноделии Шампани. Получив в двадцать один год наследство, три года провел в Кембридже, много путешествовал, встречался с важными персонами, готовился стать дипломатом. Период с 1913 по 1918 год был интересным, тяжелым и удручающим. В начале войны Кэткарт получил офицерский чин. С помощью чековой книжки Паркер восстановил финансовую жизнь молодого британского офицера: обмундирование, лошади, вооружение, поездки, обеды и вино во время увольнений, карточные долги, плата за квартиру на улице Сент-Оноре, клубные взносы и многое другое. Скромные траты строго соответствовали доходам. Счета были аккуратно сложены и занимали целый ящик в секретере. Никаких расхождений. Но помимо этого, казалось, средства Кэткарта утекали куда-то еще. Начиная с 1913 года каждый квартал капитан снимал крупные суммы наличных, ставя на чеках в графе «Получатель» самого себя. Иногда чаще. По поводу того, куда уходили средства, секретер хранил молчание: в бумагах не было ни расписок, ни квитанций, ни листа учета расходов.
Потрясший мировые финансы удар 1914 года отразился и в депозитной книжке Кэткарта. Поступления из Германии и России прекратились, а из Франции, где война прокатилась по винодельческим регионам и оторвала рабочих от дел, сократились до четверти прежнего объема. В первый год еще продолжали поступать существенные дивиденды от вложений во французские государственные ценные бумаги. Затем кредитный актив сократился на 20 тысяч франков, а через полгода еще на 30, после чего все быстро покатилось под гору. Паркер мог представить, как в вихре повышающихся цен и обвала валют распродавались государственные облигации и таяли накопления. Доход становился все меньше, появлялось больше долговых обязательств.
Примерно к восемнадцатому году ситуация стала настолько острой, что записи демонстрировали безуспешные попытки поправить дела игрой на курсах валют. Через банк проводились покупки немецких марок, русских рублей и румынских леев. Паркер, вспомнив о собственных 12 фунтах, вложенных в подобные никчемные образцы гравировального искусства, лежавшие теперь дома в его письменном столе, сочувственно вздохнул. Он понимал, что они стоят не больше бумаги, на которой напечатаны, но его рассудительный ум не терпел даже мысли, чтобы их выкинуть. Кэткарт явно убедился, что марки и рубли – дело гиблое.
Где-то в этот же период банковская расчетная книжка Кэткарта стала демонстрировать поступления наличными – то больших, то малых сумм с разной периодичностью. В декабре 1919 года сумма достигла 35 тысяч франков. Паркер сначала предположил, что эти доходы представляют собой дивиденды от неких ценных бумаг, которые Кэткарт держал при себе, не проводя через банк. Он тщательно обыскал комнату, надеясь найти или сами облигации, или любой документ, где о них бы упоминалось, но напрасно. И был вынужден заключить, что Кэткарт либо держал их в каком-нибудь тайном месте, либо доход происходил из иного источника.
Кэткарт демобилизовался очень быстро (явно благодаря завязанным ранее знакомствам с важными государственными лицами) и долго отдыхал на Ривьере. Последующий визит в Лондон совпал с получением семисот фунтов, которые, переведенные по тогдашнему курсу во франки, составили неплохое подспорье счету. С тех пор расходы и поступления были примерно сбалансированы, выписанные на себя чеки существеннее, а начиная с 1921 года стали возвращаться доходы от вложений в виноделие.
Тщательно записав информацию, Паркер откинулся на спинку и обвел взглядом помещение. Он не в первый раз ощутил неприязнь к своей профессии, вырвавшей его из сообщества мужчин, которые относились друг к другу с доверием и уважали частную жизнь. Раскурив потухшую трубку, он продолжил писать донесение.
Информация, полученная от мсье Туржо, управляющего банка «Лионский кредит», во всем подтвердила данные расчетной книжки Кэткарта. В последнее время тот осуществлял платежи наличными, обычно банкнотами небольшого достоинства. Раз или два ненамного превысил кредит, но в течение нескольких месяцев погасил задолженность. Кэткарт, как все, страдал от сокращения доходов, но его счет никогда не доставлял банку неудобств. На последний момент положительный баланс составлял 14 тысяч франков. Мсье Кэткарт был очень приятным, но не слишком общительным человеком – и чрезвычайно корректным.
Информация, полученная от консьержа.
Он не часто видел мсье Кэткарта, но считал его очень вежливым. Уходя или приходя, тот никогда не забывал поздороваться – говорил: «Bon jour, Bourgois»32. Иногда к нему приходили господа в вечерних костюмах. Один был партнером в карточных играх. Мсье Бургуа никогда не видел в его комнатах женщин, кроме одного случая, когда капитан пригласил на завтрак дам, très comme faut33, которые привели с собой его fiancée, une jolie blonde34. Мсье Кэткарт пользовался квартирой в качестве pied à terre35, часто закрывал и уезжал на несколько недель или месяцев. Он был un jeune homme très rangè36. Слуг не имел. В его квартире поддерживала чистоту мадам Леблан, кузина покойной жены консьержа, очень достойная женщина. Разумеется, он даст мсье ее адрес.
Информация, полученная от мадам Леблан.
Мсье Кэткарт был очаровательным молодым человеком, ей нравилось у него работать. Благородный, постоянно интересовался семьей. Мадам Леблан сильно расстроилась, узнав о его смерти накануне свадьбы с дочерью английской миледи. Она видела мадемуазель в прошлом году, когда та приезжала в Париж повидаться с Кэткартом, и считала, что молодой леди очень повезло. Немногие мужчины настолько же серьезны, как мсье Кэткарт, особенно при такой привлекательной внешности. Мадам Леблан мужчин знает и могла бы под настроение рассказать множество историй, но о мсье Кэткарте ничего подобного не слышала. Он не всегда пользовался квартирой, но ее извещал, когда намеревался приехать, и она приводила комнаты в порядок. Он и сам поддерживал чистоту и в этом отношении отличался от других англичан. Мадам Леблан встречала таких, у которых sens dessus dessous37. Мсье Кэткарт всегда очень хорошо одевался. Регулярно мылся. Несчастный господин увлекался своим туалетом, как женщина. И вот умер! Le pauvre garcon38. От этой трагической новости у мадам Леблан даже аппетит пропал.
Информация, полученная у господина префекта полиции.
Абсолютно никакой информации. Мсье Кэткарт никогда и ни в каком отношении не привлекал внимание полиции. Что же касается упомянутых господином Паркером денежных сумм – если господин предоставит номера купюр, будут предприняты усилия проследить их оборот.
Куда уходили деньги? Паркер мог представить только два варианта: незаконное предприятие или шантаж. Разумеется, столь привлекательный мужчина, как Кэткарт, мог иметь женщину и даже не одну, о которых не подозревал консьерж. Карточному шулеру – если Кэткарт в самом деле им являлся – грозит опасность оказаться под властью слишком много узнавшего человека. Нерегулярные поступления наличными, когда иссякли его доходы, могли быть выигрышами в казино, на курсах валют, или – если верить рассказам Денвера – в нечестной карточной игре. Паркер склонялся к версии шантажа. Это более соответствовало картине преступления, которую они с лордом Питером реконструировали в Риддлсдейле.
Но кое-что все-таки озадачивало Паркера. Зачем шантажисту понадобилось ехать на мотоцикле с коляской через йоркширские болота? Кому принадлежал зеленоглазый кот? Безделушка недешевая. Не мог ли Кэткарт предложить ее в качестве части платежа? Мысль показалась глупой: шантажист отверг бы ее с презрением, – но кот теперь был у Паркера и детективу пришло в голову, что следовало бы отнести его ювелиру на оценку. Все было неясным: роль коляски, роль кота и более всего – роль леди Мэри.
Почему она солгала на следствии? То, что она говорила неправду, не вызывало у Паркера сомнений. Он не верил ни единому слову истории о разбудившем ее втором выстреле. Что привело ее к двери в оранжерею в три часа утра? Чей чемодан был спрятан в кактусах – если там вообще стоял чемодан? Что это за длительный нервный срыв без определенных симптомов, не позволивший дать показания магистрату и ответить на вопросы брата? Не присутствовала ли леди Мэри при встрече в кустах? Но тогда они с Уимзи наверняка обнаружили бы там ее следы. Не в сговоре ли она с шантажистом? Предположение было неприятным. Не намеревалась ли помочь жениху? От герцогини Паркер знал, что леди Мэри располагает собственными средствами. Не решила ли она поддержать Кэткарта деньгами? Но в таком случае почему не сообщила все, что ей известно? Худшее из высказанных о Кэткарте предположений – что он карточный шулер – стало всеобщим достоянием, а сам он умер. Если Мэри знает правду, почему не выступила и не спасла брата?
В этот момент Паркеру пришла в голову еще более неприятная мысль. Что, если миссис Марчбэнкс слышала в библиотеке шаги не Денвера, а кого-то другого – человека, который тоже назначил встречу с шантажистом, но был на его стороне против Кэткарта и понимал опасность их разговора? А сам Паркер – достаточно ли хорошо осмотрел лужайку между домом и зарослями, где проходила встреча? Возможно, что утром в четверг там еще были следы примятости, а потом благодаря дождю и жизненным силам трава вновь воспрянула. Все ли следы они с Питером обнаружили в лесу? Не произвела ли этот выстрел с близкого расстояния чья-то более надежная рука? И еще раз – чей же этот зеленоглазый кот?
Догадки, предположения – одно неприятнее другого – кололи сознание Паркера. Он взял данную ему Уимзи фотографию Кэткарта и долго с любопытством вглядывался в изображение. Смуглое симпатичное лицо, слегка вьющиеся черные волосы, большой, хорошо очерченный нос, темные с разлетом глаза, одновременно притягательные и надменные. Губы красивые, хотя чуть полноватые, с намеком на чувственность в изгибе. Подбородок с ямочкой. Паркер признал, что изображенный на фотографии человек ему не нравится – кажется слишком напыщенным. Он бы отмахнулся от такого приятеля как от байронического мерзавца. Но опыт подсказывал, что подобный тип лица способен сильно действовать на женщин, вызывая в них любовь или ненависть.
Совпадения обычно похожи на розыгрыши Провидения. И Паркер вскоре удостоился – если это выражение в данном случае уместно – познакомиться с проявлением подобного снисходительного юмора. Как правило, такие вещи случались не с ним – они были больше по части Уимзи. Детектив проделал путь с низших ступеней до уважаемой должности в Скотленд-Ярде скорее благодаря упорному труду, практичности и осторожности, чем счастливым совпадениям и умению поймать удачу за хвост. Но на этот раз Паркера явно «вел» кто-то свыше, а то, что детектив не ощутил по этому поводу особой благодарности, можно объяснить только одним из проявлений несовершенной человеческой природы.
Он закончил донесение, все аккуратно сложил в стол и заглянул в полицейский участок договориться с префектом о ключах и печатях на дверь. Вечер только начинался, и похолодало несильно. Паркер решил разогнать мрачные мысли кофе с коньяком на бульваре Сен-Мишель, а затем прогуляться по парижским магазинам. По натуре добрый семейный человек, он захотел купить что-нибудь парижское своей старшей сестре – незамужней и ведущей одинокую унылую жизнь в Барроу-ин-Фернс. Детектив знал, что она придет в восторг от тонкого кружевного нижнего белья, которого никто, кроме нее самой, не увидит. Паркер был не из тех, кто испытывает неловкость, покупая в иностранном магазине женское белье: не имел для этого достаточного воображения. Он помнил, как однажды судья поинтересовался, что такое «камисоль»39, и детектив не нашел ничего смущающего в описании этого предмета одежды. И теперь намеревался найти истинно парижский магазин и спросить там камисоль. Этим он положит начало, а затем продавщица без всяких просьб покажет все остальное.
Около шести вечера Паркер шел по улице Де-ла-Пэ с небольшой коробкой под мышкой. Он потратил денег больше, чем намеревался, но приобрел массу знаний. Больше не сомневался, что такое «камисоль», и впервые в жизни осознал, что крепдешин не имеет ничего общего с крепом и, хотя очень тонок, на удивление дорог. Молодая продавщица вела себя очаровательно мило и, ни на что не намекая, сумела устроить так, что покупатель ощутил себя немного собакой. Он чувствовал, как улучшилось его французское произношение. Мимо великолепных витрин магазина по улице неспешно прогуливались толпы людей. Паркер остановился, заглядевшись на выставку украшений, словно колебался в выборе между жемчужным колье за 80 тысяч франков, алмазной подвеской и аквамаринами в платине.
И тут увидел, что, свисая из-под бирки с надписью «Bonne fortune»40, ему по-злодейски подмигивает зеленоглазый кот. Кот смотрел на Паркера, а Паркер смотрел на кота. Это был не обычный, а особенный кот. Тонкое изогнутое тельце сверкало алмазами, платиновые лапы сведены вместе, блестящий хвост задран вверх – все выдавало чувственную радость, будто он терся о некий любимый предмет. Голова слегка склонена на одну сторону, приглашая приласкать шею. Истинное произведение искусства – художника, а не ремесленника. Паркер достал блокнот и посмотрел на изображенного в нем кота, затем на кота с витрины. Они были похожи. Удивительно похожи. Одинаковые. Паркер вошел в магазин.
– Мой бриллиантовый кот очень похож на того, что выставлен в вашей витрине, – обратился он к молодому человеку за прилавком. – Не окажете ли любезность сообщить, какова стоимость такого кота?
– Разумеется, мсье, – с готовностью ответил продавец. – Его цена пять тысяч франков. Он, как вы понимаете, сделан из самых превосходных материалов. Более того, это настоящее произведение искусства и ценится выше рыночной стоимости потраченных на него драгоценных камней.
– Это, полагаю, своеобразный талисман?
– Совершенно верно, мсье. Приносит удачу. Особенно в карточной игре. Эти небольшие предметы часто покупают женщины. У нас есть и другие талисманы, но все подобного качества и цены. Мсье может не сомневаться, что его кот высочайшей породы.
– И таких котов можно приобрести в Париже повсюду? – как бы равнодушно спросил Паркер.
– Нет, мсье, – ответил продавец. – Если вы планируете подобрать своему коту пару, советую поспешить. У господина Брике было только два десятка, а теперь, включая того, что на витрине, осталось всего три. Думаю, он больше не станет ими заниматься. Повторять одно и то же значит вульгаризировать идею. Конечно, появятся другие коты…
– Мне не нужно другого, – внезапно заинтересовался Паркер. – Я так понимаю, что подобных котов продавал только Брике. Следовательно, и мой из вашего магазина?
– Несомненно. Это один из наших котов. Сделан нашим художником, занимавшимся подобными миниатюрными зверьками.
– Полагаю, невозможно установить, кому был изначально продан этот кот?
– Если с прилавка за наличные – нет. Но если попал в наши книги – возможно, получится, если угодно мсье.
– Очень угодно, – кивнул Паркер, доставая визитку. – Я сотрудник британской полиции. Мне крайне важно узнать, кому сначала принадлежал этот зверь.
– В таком случае мне необходимо известить владельца магазина, – заявил продавец. Он ушел с визиткой в глубь помещения и вскоре возвратился с крепким мужчиной, которого представил как господина Брике.
В кабинете хозяин выложил на стол учетные книги.
– Вы должны понимать, что я могу назвать фамилии и адреса покупателей котов лишь в том случае, если мы получали плату с их счетов. Конечно, маловероятно, что такую дорогую вещь покупали за наличные. Но случается, что богатые англосаксы приобретают украшения именно так. Углубляться в прошлое дальше, чем до начала года, нет нужды – именно тогда были изготовлены эти коты. – Брике провел толстым пальцем по записям в книге. – Первая продажа состоялась девятнадцатого января.
Паркер записывал фамилии и адреса, и через полчаса господин Брике подытожил:
– Это все, мсье. Сколько у вас получилось человек?
– Тринадцать, – ответил Паркер.
– В магазине осталось три кота. Изначально их было двадцать. Следовательно, четыре штуки продали за наличные. Если хотите, сверимся с бухгалтерскими книгами.
Поиски в бухгалтерских книгах оказались более утомительными, но четырех котов обнаружить удалось. Первого продали 31 января, второго 6 февраля, третьего 17 мая и последнего 9 августа.
Паркер поднялся и рассыпался в похвалах и благодарностях, и тут ему в голову пришла мысль показать господину Брике фотографию капитана.
Хозяин магазина покачал головой.
– Уверен, он не из наших постоянных клиентов. У меня хорошая память на лица. Стараюсь запомнить всех, кто имеет у нас счет. А у этого господина необычное лицо. Но мы можем спросить моих помощников.
Большинство работников не узнали изображенного на карточке человека, и Паркер уже собирался спрятать фотографию в карман, но тут девушка, которая вернулась, продав обручальное кольцо тучному пожилому еврею, уверенно заявила:
– Mais oui, j’ai vu, ce monsieur-là41. Он англичанин. Купил бриллиантового кота для симпатичной блондинки.
– Мадемуазель, – встрепенулся Паркер, – окажите мне любезность, расскажите все, что сможете вспомнить.
– Хорошо, – кивнула продавщица. – Такое лицо не забыть, особенно женщине. Господин купил бриллиантового кота и заплатил… ах нет, не так: вспомнила, купила дама и выложила наличные. Я еще удивилась: женщины обычно не носят таких крупных сумм. Господин тоже совершил покупку – приобрел для дамы черепаховый с бриллиантами гребень. И тут она сказала, что тоже хочет подарить ему что-то на счастье. Спросила, нет ли у нас талисмана, приносящего удачу в карточной игре. Я показала несколько пристойных для господина украшений. Но она увидела этих котов, они ей понравились, и сказала, что больше ничего не хочет и уверена, что это именно то, что ему нужно. Спросила моего совета. Я ответила, конечно, что джентльмен больше никогда не сядет без него за карточный стол. Он рассмеялся и пообещал не расставаться с котом за игрой.
– Какова из себя была эта дама? – спросил Паркер.
– Блондинка, мсье. Очень привлекательная, довольно высокая, стройная, хорошо одетая. Большая шляпка, темно-синий костюм. Quoi encore? Voyons42 – она была иностранкой.
– Англичанкой?
– Не знаю. По-французски говорила очень хорошо, как француженка, но все-таки с легким акцентом.
– А на каком языке говорила с мужчиной?
– По-французски. Понимаете, мсье, мы беседовали втроем. Они постоянно обращались ко мне, и поэтому мы вели речь на французском языке. Господин говорил по-французски à mervelle43, и только по костюму и некоторым деталям внешности я догадалась, что он англичанин. Дама говорила тоже свободно, лишь время от времени пробивался акцент. Иногда я отходила взять с витрины вещи. Тогда они разговаривали между собой, но не знаю, на каком языке.
– Мадемуазель, вы можете вспомнить, как давно это было?
– Ah, mon Dieu, ca c’est plus difficile. Monsieur sait que les jours se suivent et se ressemblent. Voyons44.
– Можно посмотреть по бухгалтерским книгам, – предложил Брике. – Когда были проданы одновременно бриллиантовый гребень и кот.
– Конечно, – поспешно согласился Паркер. – Вернемся к вам в кабинет.
Там они открыли январский том, но ничего не нашли, зато в февральском, в записях от шестого числа, прочитали:
Peigne en écaille et diamants – f 7500
Chat en diamants (Dessin c-5) – f 500045
– Это все решает, – мрачно заметил Паркер.
– Мсье, кажется, недоволен, – удивился хозяин магазина.
– Не могу выразить, как я благодарен за вашу доброту, но, откровенно признаюсь, из всех месяцев в году я предпочел бы любой другой.
Паркер настолько расстроился, что купил две юмористические газеты, чтобы успокоить чувства, и прочитал их за обедом в ресторане на углу улицы Огюст-Леопольд. Затем, вернувшись в свой скромный отель, заказал вина и сел сочинять письмо лорду Питеру. Работа шла медленно и была не по душе Паркеру. Заключительный абзац получился таким.
«Я изложил все без комментариев. Сделаешь выводы сам, лучше меня. Мои умозаключения меня поставили в тупик и бесконечно встревожили. Возможно, все это полная чушь. Надеюсь, у тебя всплывет нечто такое, что позволит по-иному трактовать факты, но, чувствую, их нужно прояснить. С удовольствием сложил бы с себя полномочия, но понимаю, что другой может поспешить с выводами и все испортить. Но если ты считаешь, что так будет лучше, я могу в любой момент заболеть. А если полагаешь, что нужно продолжать копаться здесь, не мог бы ты раздобыть фотографию леди Мэри Уимзи и, если возможно, выяснить насчет черепахового гребня и кота: когда именно леди Мэри была в феврале в Париже? Так ли она хорошо говорит по-французски, как ты? Дай знать, как идут у тебя дела.
Твой Паркер».
Он внимательно перечитал донесение и письмо и запечатал. Затем написал сестре, аккуратно упаковал подарок и позвонил коридорному.
– Это письмо отправьте немедленно заказным, а посылку завтра общей почтой.
Затем он лег в постель и стал читать комментарии к «Посланию к Евреям», пока не уснул.
В ответ пришло письмо лорда Питера.
«Дорогой Чарлз!
Не тревожь себя. Мне самому очень не нравится, как обстоят дела, но предпочитаю, чтобы нашим вопросом занимался именно ты. Как ты выражаешься, рядовому полицейскому все равно, кого арестовывать, лишь бы арестовывать – его не волнует, как он повредит человеку. Я сосредоточил все мысли на том, чтобы очистить имя Джерри – это первая цель: все, что угодно, лучше, чем петля за преступление, которое он не совершал. Пусть понесет наказание преступник, а не другой. Посему продолжаем.
Прилагаю две фотографии – все, что сумел раздобыть. Одна – в сестринской форме – неудачная, на другой почти все скрывает большая шляпа.
У меня в среду случилось маленькое приключение – расскажу при встрече. Нашел женщину, которая знает гораздо больше, чем должна, и перспективного головореза, только боюсь, что у него есть алиби. Появилась слабая зацепка насчет Десятого Размера. В Норталлертоне ничего особого не произошло, если, конечно, не считать, что Джерри под судом. Слава богу, здесь мать, и я надеюсь, что она приведет Мэри в чувство, но ей – то есть Мэри, а не матери, – хуже, чем в прошлые два дня: жутко больна и хандрит. Доктор Тингамми – тот еще осел – ничего не может поделать. Мать утверждает, что все ясно как божий день и она положит этому конец, а мне надо набраться терпения. Я просил ее разузнать насчет гребня и кота. М. кота начисто отрицает, но признает, что приобрела в Париже гребень. Где – не помнит, чек потеряла, но говорит, что он гораздо дешевле 7,5 тысяч франков. Она находилась в Париже со 2 по 20 февраля. Теперь моя главная задача связаться с Лаббоком и прояснить вопрос с тем белым песком.
Выездные сессии суда состоятся в последней неделе ноября – фактически в конце следующей недели. Это немного напрягает, но не особенно. Они не имеют права судить Джерри. Важна исключительно большая коллегия присяжных, которая утвердит проект обвинительного акта, и тогда мы получим столько времени, сколько нужно. Возникнет куча проблем. Заседания парламента, и все такое. Старина Биггс за своим непроницаемо-мраморным фасадом не на шутку встревожен. Судить пэров – та еще головная боль. Такое случается примерно раз в шестьдесят лет, и процедура – ровесница королеве Елизавете. Придется назначать лорда-распорядителя, да мало ли что еще. И нужно ясно отдавать себе отчет, что это только ради данного случая, поскольку где-то во времена Ричарда II лорд-распорядитель был настолько важной шишкой, что заправлял практически всем. Когда на трон взошел Генрих IV и судебная служба оказалась под властью короны, он с радостью прибрал все к рукам, и теперь лорда-распорядителя выбирают лишь по случаю коронации или таких представлений, как с Джерри. Король делает вид, что не знает, что такое должностное лицо отсутствует, и немало удивляется, когда требуется подобрать кандидатуру для выполнения подобных функций. Ты это знал? Я – нет. Меня просветил Бигги.
Взбодрись! Представь, что все эти люди не имеют ко мне отношения. Мать передает тебе самые добрые пожелания и надеется, что скоро увидит. Бантер передает что-то правильное и уважительное, только забыл, что именно.
Твой соратник по сыскуП.У.».
Можно сразу сказать, что никакого убедительного опознания по фотографиям от свидетелей добиться не удалось.
Кот с бриллиантами (образец С-5) – 5000 франков (фр.).
