Министерство правды. Как роман «1984» стал культурным кодом поколений

«Единственный безопасный способ чтения утопии, – писал Уильям Моррис в довольно отрицательной рецензии на роман Беллами, – это не забывать, что книга является выражением темперамента ее автора»³⁰.

Любопытно, что реформатор Беллами признавался в том, что «в глубине души испытывает отвращение к переменам»³¹. Он был одним из четырех сыновей баптистского проповедника, его мать была пуританкой и кальвинисткой. Большую часть жизни Беллами прожил в городке Чикопи-Фоллз в штате Массачусетс, который за время его жизни превратился из тихой идиллии в промышленный центр. Из окна двухэтажного особняка семьи Беллами на берегу реки Коннектикут молодой Эдвард видел изрыгающие дым заводские трубы, убогие жилища рабочих-иммигрантов и виллы владельцев заводов и фабрик. В возрасте четырнадцати лет у него случилось религиозное прозрение, и он «увидел мир другими глазами»³².

Во время обучения в Юнион-колледж в г. Скенектади, штат Нью-Йорк, Беллами столкнулся с идеями утопического социализма французских философов Анри Сен-Симона и Огюста Конта. В 1868 году он провел год в Германии со своим кузеном Уильямом Пакером, где осознал, что «под покровом нашей цивилизации лежит ад бедности»³³. В долгих беседах с Уильямом Беллами обсуждал «план выравнивания условий жизни человеческого существования»³⁴. Вернувшись в Чикопи-Фолс, он получил лицензию юриста, но бросил эту профессию после того, как его наняли для того, чтобы выселить из дома не платившую аренду за жилье вдову, и стал журналистом. В 1872 году он писал в газете Evening Post о тяжелой жизни рабочих и политической коррупции сенатора от штата Нью-Йорк Уильяма Твида и коррупции в демократической партии. В своем дневнике Беллами заметил: «Жить сложно. Вокруг много страданий. Становлюсь националистом»³⁵.

Нищета, которую он наблюдал на родине и за границей, сделала из него атеиста, и он решил найти разгадку «тайны жизни» путем создания универсальной теории, объединяющей политику, экономику, искусство и религию. В 1873 году он пишет эссе «Религия солидарности», в котором говорит, что каждый человек является проявлением бесконечного «не себя», а счастья можно добиться, только поставив общественные интересы выше личных желаний индивида. Беллами стремился к тому, чтобы окружающие увидели мир его глазами.

Публикация эссе совпала с началом финансового кризиса 1873 года. Во время первой депрессии индустриального капитализма в десяти штатах США обанкротилось несколько сотен банков, десятки тысяч предприятий и более ста железнодорожных компаний. В 1877 году прошла первая в США общенациональная забастовка – так называемая «Великая железнодорожная стачка», которую подавили через сорок пять дней после начала волнений и кровопролитий. Столкновения с полицией произошли в Чикаго и Балтиморе, в Питтсбурге устроили бойню, а в Скрантоне объявили военное положение. Кризис закончился в 1879-м, но американский капитализм не чувствовал себя уверенно. В первой главе «Взгляда назад» Джулиан говорит о том, что его современники боятся «неизбежного наступления социального катаклизма»³⁶. Это беспокойство всколыхнуло весь западный мир, что отразилось в публикациях таких постапокалиптических романов, как «После Лондона» Ричарда Джеффриса и «Разрушение Готама» Хоакина Миллера (в 1880-х), ставших эквивалентом фильмов о катастрофах.

Во время депрессии Беллами писал интеллектуальные и занудные статьи для массачусетской газеты Springfield Union, а также опубликовал несколько рассказов и новелл, основанных на идеях, а не на действиях с участием убедительных персонажей. В 1880 году Эдвард Беллами вместе со своим братом Чарльзом начали выпускать «народную газету» Daily News, в которой освещали трудовые конфликты и жизнь рабочих. Эдвард сочувствовал бастовавшим рабочим, но считал, что проф союзы не ставят перед собой должных целей. По его мнению, целью должно было быть создание совершенно новой системы, а не борьба за улучшение жизни отдельных групп рабочих. Эдвард женился, у него родились дети, и он начал представлять себе мир, в котором они будут жить. В записной книжке он писал: «Когда я размышлял о том, какие радикальные действия можно предпринять для кардинального улучшения социального устройства, мне очень помогло отвращение к самым разным социалистическим идеям и планам».

Беллами начать писать свой роман в период появления в США первой волны страха перед коммунистической угрозой. 4 мая 1886 года взрыв бомбы убил семь полицейских во время демонстрации рабочих на Хеймаркет-Сквер в Чикаго. В то время ответственность за большинство актов насилия лежала на властях или бандитах, связанных с властями. Полиция застрелила несколько демонстрантов, и за взрыв бомбы осудили (при весьма сомнительных доказательствах) восемь анархистов. После этого власти начали вести активную борьбу с анархистами, социалистами и профсоюзами. Следовательно, в то время в США любой разговор о социализме надо было вести так, чтобы не напугать людей.

Беллами, точно так же, как спустя пятьдесят лет и Оруэлл, считал, что социализм – это прекрасный продукт, у которого очень плохие продавцы. Оруэлл писал своему другу Уильяму Дину Хоуэллсу: «По радикальности выраженных мной взглядов можно сделать вывод о том, что я переплюнул социалистов, но мне никогда не нравилось слово “социалист”. Это иностранное слово и точно так же чуждое во всех его смыслах. Для среднего американца от него пахнет нефтью, оно предполагает наличие красного флага, всяческие сексуальные новшества, а также оскорбительный тон в адрес Бога и религии»³⁷. (Оруэлл также жаловался на то, что социализм «воняет».) В романе «Взгляд назад» доктор Лити объясняет, что «последователи красного флага»³⁸ в 1880-х «вызывали у людей такое отвращение, что это приводило к тому, что о лучших проектах социальных реформ люди и слышать не желали». Лити также говорит, что капиталистические монополии тайно финансировали социалистов, чтобы те дискредитировали радикальные идеи своей яростной риторикой. Это привело к тому, что Джулиан задумался над популярной конспирологической теорией о том, что на самом деле на Хеймаркет-Сквер бомбу бросил наймит капиталистов.

В таких условиях Беллами предлагал путь эволюции, а не революции. Как и в своих журналистских статьях, он советовал реформистам быть вежливыми, выражаться четко и прямо, а в романе смягчил и ретушировал социалистические идеи, для того чтобы они не показались читателю угрожающими. Своих более богатых читателей он уверил в том, что им не стоит чувствовать себя виноватыми или нервничать, они тоже являлись невинными жертвами капитализма – «ужасной, страшной ошибки, колоссального бельма на глазу всего мира». Как только капитализм без кровопролития исчезнет, то исчезнут различия между классами, мужчинами и женщинами, расами и религиями. Подобное утопическое предположение удивляло Оруэлла, который считал, что одна из самых серьезных ошибок левых заключалась «в вере в то, что правда восторжествует, гонения закончатся сами собой, а также в то, что человек по своей природе является добрым и это окружающая среда плохо влияет на человека и извращает его»³⁹.

Именно такую идею Беллами и продвигал в романе, который был совершенно незапоминающимся с литературной точки зрения, но являлся убедительным в политическом смысле. В Америке 1888 года много чего происходило, а будущее, в котором герою лишь нужно было сидеть в удобном доме доктора Лити и слышать его рассказы, казалось заманчивым по сравнению с настоящим. Рай – это место, в котором ничего не происходит^[13].

После выхода романа «Взгляд назад» провинциальный журналист превратился в одного из глубочайших мыслителей современности. Клубы националистов начали выпускать десятки газет, две из которых редактировал сам Беллами. Так зародилось движение популистов и были заложены интеллектуальные основы этого движения, хотя сам Беллами не поддерживал яростную риторику популизма. В предисловии к манифесту популизма, выпущенному перед выборами 1892 года, политик Игнатиус Доннелли писал: «На двух континентах плетется заговор против всего человечества, целью которого является захват всего мира. Если мы не положим конец этому заговору, то нас ждут ужасные социальные конвульсии, уничтожение цивилизации или установление абсолютного деспотизма»⁴⁰.

Доннелли был конгрессменом из Миннесоты, которого попеременно называли «народным трибуном» и «принцем обманщиков». Он был одним из тех, кто внедрял конспирологические теории в американскую политику. Он написал утопический роман-ужастик под названием «Колонна Цезаря», в котором рай на земле появляется в Уганде, ставшей колонией Швейцарии, а американский капитализм исчезает в огне и потоках крови. Колонна Цезаря представляет собой сваленные друг на друга и залитые бетоном на Юнион-Сквер в Нью-Йорке четверть миллиона трупов. В выборах 1896 года популисты поддержали кандидата в президенты от демократов Уильяма Дженнингса Брайана, демагогия которого претила Беллами. Брайан проиграл, и движение националистов сошло на нет.

Но влияние трудов Беллами пережило движение националистов. Среди американских социалистов его книги пользовались большей популярностью, чем труды Карла Маркса. Юджин Дебс, являвшийся одним из организаторов Социалистической партии Америки, писал, что Беллами «не только пробудил интерес людей, но и привел многих на путь революционного движения»⁴¹. Одна из ключевых фигур появившегося незадолго до этого в Англии Фабианского общества Беатриса Вебб тоже хотела написать свой собственный роман-утопию и попросила Беллами подготовить вступление к американскому изданию «Фабианских эссе о социализме». У Вебб было много сторонниц в среде движения феминисток. Фрэнсис Уиллард в шутку говорила о том, что Эдвард был на самом деле «Эдвардиной»⁴² – «женщиной с большим сердцем и острым умом».

Беллами умер от туберкулеза в 1898 году в возрасте сорока восьми лет. В 1897-м вышел его роман «Равноправие», в котором он старательно пытался заткнуть смысловые дыры «Взгляда назад» и отвечал на высказанную критику. Он старался уважать свободу личности, права женщин и подчеркивал ценности, на которых были созданы США, писал о том, что экономическое равноправие является «очевидным, обязательным и адекватным выводом из трех прав каждого человека по рождению – на жизнь, свободу и счастье»⁴³. Для многих более поздних почитателей таланта Беллами роман «Равноправие» представлялся еще более важным, чем «Взгляд назад». Одна из лучших глав «Равноправия» под названием «Притча водяного бака» была издана в виде брошюры и в России продана огромным тиражом, хотя сам роман не был переведен на русский язык. Самый известный анархист в мире князь Петр Кропоткин, узнав о смерти писателя, воскликнул: «Как жаль, что Беллами не прожил дольше!»⁴⁴

В литературном смысле роман «Взгляд назад» был как одуванчик, из каждого семени-«парашюта» которого вырастает новое растение. Сюжет утопии, ставший безмерно популярным после выхода романа, оказался неотразимо привлекательным для начинающих авторов, потому что начисто убрал необходимость создавать динамичный сюжет и прописывать психологически сложные и убедительные характеры героев. Писать романы стало легко. Для этого надо было всего лишь при помощи кораблекрушения или аварии самолета перенести любознательного героя-наблюдателя в другую страну, ввести в транс или усыпить, потом подкинуть ему разговорчивого местного гида, у которого есть масса свободного времени для того, чтобы живописать местные нравы, общество и политическое устройство. Неожиданно появилась туча подобных «романистов» самого разного толка и разлива: серьезные мыслители, чудаковатые эксцентрики, сухие прагматики, одержимые пророки, мечтатели и шарлатаны, развивавшие теории относительно всего того, что волновало людей в период fin-desi cle (рубеж XIX–XX веков) – от вегетарианства и электрического освещения до евгеники и империализма. Только в США вышло более 150 книг, вдохновленных или копирующих его роман. Даже названия этих книг являлись прямой отсылкой к роману: «Взгляд вперед», «Взгляд в будущее», «Взгляд в даль», «Взгляд в еще более дальнюю даль». Был также такой перл, как «Переживания мистера Иста в мире мистера Беллами»^[14]. Некоторые из этих «творений» были литературными опытами поклонников творчества Беллами, пытавшимися использовать имя героя романа в своих собственных интересах. Даже автора «Удивительного волшебника из страны Оз» Лаймена Фрэнка Баума можно в некотором смысле назвать поклонником Беллами, если судить по описанию равноправного общества Изумрудного города.

Еще в 1890 году журналист из The Literary World жаловался на то, что «книги о двадцатом или двадцать первом веке стали такими многочисленными, что скоро от них уже будет некуда деться»⁴⁵. Впрочем, это было только начало волны подражаний. По мере приближения к концу века экономику США продолжало периодически лихорадить, что только разжигало страсти. В 1893-м начался новый четырехлетний кризис. Хотя нельзя не отметить, что помимо кризисов было и много положительных открытий и изменений. В тот же год на Всемирной выставке в Чикаго американцам продемонстрировали футуристические открытия – стиральную машину, движущийся тротуар, «молнию» для одежды и колесо обозрения. На этой выставке родственник Эдварда Беллами, баптистский священник Фрэнсис Беллами, познакомил американцев с клятвой на верность флагу, а известный историк по вопросам американского Запада Фредерик Тернер заявил: «Новых земель для покорения больше нет, этот этап развития Америки ушел в историю»⁴⁶. Надо было найти новые территории для покорения и развития – территории социальные, политические, технологические и духовные.

Беллами сподвиг множество мыслителей на описание своего собственного видения будущего, отражавшее их личные политические приоритеты. Уильям Моррис рассказывал другу о том, что его собственная утопия «Вести из ниоткуда» была задумана в качестве противовеса⁴⁷ «раю кокни»⁴⁸ в романе «Взгляд назад». Действие романа Морриса происходит в 2012 году, и общество в нем не городское, а сельское, не централизованное, а анархистское, и мотивацией поведения людей является не долг, а стремление к удовольствиям. Книга стала бестселлером и вдохновила Эбенизера Говарда на создание движения горожан, выращивавших огороды внутри городской черты. У этого движения появилось много последователей, среди которых, правда, не было Оруэлла, назвавшего его «какой-то сказочно доброй версией утопии Уэллса»⁴⁹. «Все добренькие и разумные, обивка мебели из магазина Liberty’s, но остается ощущение пресности и тихой меланхолии».

Точно так же, как и у «Фриландии» экономиста Теодора Герцка и трилогии приятеля Беллами Уильяма Дина Хоуэллса о пасторальной жизни в Альтрурии, у «Новостей из ниоткуда» было много поклонников, однако большинство романов, копирующих Беллами, были совершенно незапоминающимися.

Основатель компании Gillette Кинг Кэмп Жиллетт в романе «Человеческие склонности» поместил всех американцев в один гигантский город Метрополис, питавшийся электричеством от Ниагарского водопада. В каждую проданную книгу был вложен сертификат членства в Объединенной народной партии, реально существовавшей организации, о которой больше никто ничего не слышал. Бизнесмен из штата Мэн Брэдфорд Пек использовал книгу «Мир как универмаг» для продвижения идеи кооперативов. Автор романа-утопии «Гольф в 2000 году, или К чему мы идем» Дж. Маккаллок предполагал, что в будущем люди будут постоянно играть в гольф. Баптистский священник и сын бывшего раба Саттон Григгс на свои средства издал утопию для черных «Империя в Империо» о секретном правительстве афроамериканцев в Вако, штат Техас. Выходили и женские утопии – «Новая Амазония: предвкушение будущего» Элизабет Корбетт и еще более успешный роман Шарлотты Гилман «Страна ее», который вышел в 1915 году. В этих книгах не было мужчин и насилия. Какими бы беспомощными в реальной жизни себя не чувствовали читатели, эти книги помогали им верить в то, что в мире возможны фундаментальные изменения^[15].

Впрочем, что утопия для одного, то для другого антиутопия. Как писал Клемент Эттли: «Каждый из нас чувствовал бы себя несчастным в раю другого»⁵⁰. Нью-Йоркский адвокат Артур Дадли Винтон считал, что видение будущего Беллами больше похоже не на рай, а на ад. Он написал неполиткорректный сиквел «Взгляд еще дальше назад», в котором национализм и феминизм довели США до декадентства и вседозволенности, после чего страну захватил Китай, и разочарованный Джулиан должен напрячь свой живущий мыслями конца позапрошлого века мозг для того, чтобы бороться с «желтой угрозой». Автор повести «Трое в лодке, не считая собаки» англичанин Джером К. Джером написал еще более интересный «ответ» – рассказ «Новая Утопия», являвшийся пародией на идеи и стиль Беллами. «Ну на этот-то раз они все точно правильно построили? – спрашивает невозмутимый рассказчик, проснувшийся спустя 1000 лет. – Все уже равны, а грех и печаль полностью искоренили?»⁵¹ Его Литиподобный гид по новому обществу отвечает: «О да, все сейчас нормально… Никому не позволяют делать что-либо глупое или неправильное». Все обитатели будущего у Джерома одеты в неказистую униформу («один язык, один закон, одна жизнь»⁵²), у них номера вместо имен (ход, заезженный в научной фантастике до клише). В романе Оруэлла у Уинстона Смита тоже номер – 6079 «Смит У.».

В консервативных утопиях мечтали об уменьшении контроля государства, слабых профсоюзах, сильной полиции и военных, видели больше империализма, общество на стероидах, идущее навстречу своей судьбе. В книге «Путешествие в другие миры: романтика будущего», написанной одним из богатейших людей мира Джоном Джейкобом Эстором, действие происходит в 2000 году, когда управляющие половиной мира США начинают колонизировать солнечную систему и переименовывают Юпитер в Кентукки. Многие из этих романов сейчас совершенно неактуальны и неинтересны. В книге «Поднебесье: построенный в небе человеческий мир» Эддисон Пил Рассел предвидел, что «неподходящих» будут стерилизовать, а нецеломудренных женщин сажать в тюрьму за распитие спиртного, свист и неправильную грамматику. В книге «2050: Развитие электричества в Атлантиде» Джона Бачелдера остатки партии националистов Беллами уезжают в Атлантиду, которую превращают в полицейское протооруэллианское государство, в котором все находятся под постоянным наблюдением. Уильям Харбен в «Стране меняющегося солнца» предсказал что-то подобное: под водой океанов существует государство Альфа, в котором правительство евгеников использует ТВ и сканеры для выявления диссидентов, а также для психологических пыток, чтобы их сломить.

В трудах Беллами можно найти намеки на Океанию, описанную Оруэллом. В вышедшей в 1880 году новелле «Процесс доктора Хайденхоффа» ученый открыл способ того, как можно стереть болезненные, неприятные воспоминания и чувство вины: «Память в принципе является формой моральной дегенерации. Память о грехе оказывает самое адское влияние на всю вселенную»⁵³. В рассказе 1889-го «Кому бы это ни пришло» описана раса счастливых, умеющих читать мысли людей. При помощи телепатии они уничтожили преступность и обман, «лишив зло самого себя, не оставив в уме человека темного пятна, в котором это зло может спрятаться»⁵⁴. В отличие от этих людей полиция мыслей Оруэлла – это просто цветочки, любители по сравнению с профессионалами.

Беллами настолько верил в здравый смысл человека и в то, что он, по сути, является добрым, что не заметил дистопических последствий, которые принесет всеобщее подчинение однопартийному государству, которое никогда не исчезнет, а также возможность того, что описанное им состояние «не-себя» уничтожит то, что Оруэлл называл своей жизнью (ownlife). Ум идеалиста конца XIX века уже был готов к тоталитаризму. В романе Оруэлл отразил наивность поколения Беллами словами О’Брайена: «Теперь вам понятно, какой мир мы создаем? Он будет полной противоположностью тем глупым гедонистическим утопиям, которыми тешились прежние реформаторы»⁵⁵.

Оруэлл неоднократно критиковал и высмеивал утопическую литературу. Но к концу 1940-х у него появились смешанное чувство любви и сострадания к наивным видениям будущего писателями XIX века. В 1948 году в рецензии на «Душу человека при социализме» Оруэлл писал о том, что ему «довольно больно»⁵⁶ читать оптимистичные прогнозы Оскара Уайльда об освобождении населения новыми технологиями, отмене частной собственности, чтобы наслаждаться жизнью под неусыпным надзором государства, потому что эти прогнозы кажутся ему в корне неправильными. При этом Оруэлл считал полезным напоминание о том, что социализм возможен без трудовых лагерей, секретной полиции и очередей за продуктами. Он писал, что утопии XIX века «могут требовать невозможного и могут иногда казаться старомодными и смешными, поскольку утопии отражают эстетические идеи своей эпохи, но, по крайней мере… напоминают о том, что изначально основной целью движения социалистов было братство людей, о чем некоторые уже забыли»⁵⁷.

Оруэллу довелось увидеть слишком многое, чтобы быть идеалистом, но при этом он испытывал чувство нежности и, возможно, немного завидовал мечтателям, жившим в более обнадеживающие времена.