Kitobni o'qish: «Битва за небо Кубани. 1943 г.»

© Дегтев Д.М., Богатырев С.В., Зубов Д.В., 2020

© ООО «Издательство «Вече», 2020

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2020

Сайт издательства www.veche.ru

* * *

Предисловие

Замысел этой книги возник у одного из авторов, когда, проверяя боевой путь одного из советских авиаполков, он зашел на русскоязычную Википедию в статью «Битва в воздухе на Кубани». И в конце с изумлением прочитал, что потери обеих воющих сторон «до сих пор неизвестны…» И это в 2019 году! Через 77 лет? Реально ли их установить, или уже нет, по прошествии стольких лет?

Закончившаяся много лет тому назад Вторая мировая война оставила после себя много мифов и легенд, многие из которых продолжают жить и по сей день. Почетное место среди них занимает и воздушная битва над Кубанью в 1943 г. Согласно советской историографической традиции, именно в этой грандиозной схватке ВВС Красной армии впервые навязали люфтваффе борьбу за господство в воздухе «на равных», а к концу ее и вовсе захватили господство в воздухе. Сразу стоит оговориться, что, собственно, легендой это событие является даже не столько из-за спорных выводов, сколько ввиду практически полного отсутствия сколь-нибудь системного и подробного описания указанной битвы. В то время как про многие эпизоды воздушной войны на Восточном фронте написаны чуть ли не десятки статей и книг, хотя они порой не оказывали никакого серьезного влияния на общий ход событий, воздушная битва за Кубань по сей день не удостоилась ни одной серьезной работы. Не является исключением и битва за Кубань в целом (сухопутная), которая по неизвестным причинам тоже оказалась серьезно обделена вниманием историков, а по поводу обороны плацдарма, вошедшего в историю под названием «Малая земля», по сей день едва ли не самым «фундаментальным» произведением остается одноименная книга Л.И. Брежнева.

В доказательство этого утверждения достаточно привести тот факт, что как в советских мемуарах (например, начальника оперативного управления Генштаба Красной армии Сергея Штеменко), так и во всех современных немногочисленных публикациях всю битву за Кубань фактически сводят к четырем событиям: захвату и удержанию плацдарма под Новороссийском, битве за станицу Крымская в конце апреля – начале мая, а также освобождению Новороссийска в сентябре 1943 г. и последующей эвакуации немцев в Крым. Порой складывалось впечатление, что упомянутая Крымская и являлась главной целью советского наступления, а после ее освобождения параллельно с «завоеванием господства в воздухе» данный театр боевых действий был попросту «планово заморожен». Неудивительно, что во многих источниках можно увидеть вот такие утверждения: «Командующий 17-й армией генерал-полковник Рихард Руофф после поражения в боях на Кубани 1 июля 1943 года был отстранен от командования и отчислен в резерв». Какие именно «поражения» потерпел этот генерал, история умалчивает… Из-за попыток напустить туман на тему в целом и затушевать ее неприглядные стороны в итоге осталось непонятным и то, ради чего, собственно, велась эта грандиозная воздушная битва и каковы были ее стратегические цели? Ради удержания плацдарма «Малая земля», ради взятия Крымской или же просто, как говорил персонаж известного фильма про летчиков, чтобы «сбросить врага с неба»? И почему после завоевания господства в воздухе, которое, по советским данным, выразилось в том, что немцы «отказались от использования Ю-87 и Хе-111», уже наши штурмовики и бомбардировщики не использовали это достижение для нанесения всесокрушающих ударов по «Голубой линии» (так принято называть позиции 17-й армии на Кубани)?

Отметим, что хронологические рамки битвы (в том числе воздушной) на этом участке фронта странным образом сужены до весенних месяцев 1943 г. В действительности крупные наступательные операции советских войск с небольшими паузами продолжались на Кубанском плацдарме и в конце мая, в июне, июле и в августе. Но эти совершенно не затронутые военно-исторической наукой сражения не дали практически никаких результатов, кроме очередных больших потерь. Почему-то не помогло нашим сухопутным войскам и вроде бы «завоеванное небо»!

Чтобы понять, что представляла собой воздушная битва за Кубань, в первую очередь надо остановиться на соотношении сил противоборствующих сторон, и в первую очередь истребителей. К началу решающего советского наступления люфтваффе располагали на этом участке фронта двумя истребительными эскадрами. II./JG3 c 5 апреля по 1 мая и с 7 по 16 мая 1943 г. базировалась на аэродромах Керчь и Анапа, III./JG3 с 5 по 26 апреля базировалась на аэродроме Керчь-4, I./JG52 c 5 по 29 апреля базировалась на аэродромах Керчь и Тамань и с 16 по 24 мая – на аэродромах Анапа и Гостагаевская, II./JG52 с 27 апреля по 14 августа находилась на аэродроме Анапа, и III./JG52 с 1 по 31 марта базировалась в Керчи, а с 1 апреля по 2 июля – в Тамани.

В истребительных эскадрах по штату того времени должно было находиться 102 истребителя Bf-109G-2/G-4. Но, по данным немецких историков, реально немцы располагали на Кубани не более чем 60–70 боеготовыми истребителями, и только в наиболее критические периоды их количество доходило до 80–90 машин. К тому же обе эскадры периодически отвлекались для выполнения боевых задач на северном побережье Азовского моря, в районе «Миус-фронта» и на харьковском направлении, где в этот период также велись напряженные воздушные бои. Зато практически весь период боев на Кубани находились две истребительных эскадрильи германских союзников – словаков и хорватов – 13(Slow)./JG52 и 15(Croat)./JG52. Каждая из них в среднем насчитывала по 10–12 боеготовых истребителей Bf-109G-2/G-4. Правда, нельзя утверждать что эти союзники постоянно рвались в бой! Кроме редких «спортсменов», которые гонялись за количеством сбитых самолетов и одержанных воздушных побед, большинство откровенно уклонялось от воздушных боев. А некоторые при первом же удобном случае норовили дезертировать, пополняя тем самым советский трофейный парк авиатехники новыми образцами немецкого авиапрома.

«Новейших», как у нас считалось, немецких истребителей FW-190A на этом участке Восточного фронта не было вовсе, хотя они часто упоминаются в сводках и мемуарах. Но зато там были «фокке-вульфы» из штурмовой авиагруппы II./Sch.G1. Ее летчики не владели даже минимальными навыками воздушного боя и занимались исключительно бомбово-штурмовыми ударами по советским войскам. За весь период боев на Кубани немецкие штурмовики заявили всего об одном-единственном сбитом советском самолете.

Что касается советской истребительной авиации, то уже к началу воздушных сражений на Кубани она была представлена тремя авиадивизиями. В состав 216-й САД входили 42-й ГИАП (бывший 8-й ИАП), 45-й ИАП и 288-й БАП (был последним бомбардировочным полком, воевавшим на Су-2). 236-я ИАД, состав полков в которой неоднократно менялся, вела боевые действия на Северном Кавказе еще с августа 1942 г. С 23 сентября по 20 ноября 1942 г. дивизия потеряла в ходе боев за Туапсе 86 самолетов (в том числе 20 – И-153) и 36 летчиков (в т. ч. командира 913-го ИАП майора И. Петренко). Зимой разбитые полки были или расформированы, или выведены в тыл. 18 декабря в состав 236-й ИАД был передан 975-й ИАП в составе 20 – И-16, а уже в январе 1943 г. – еще два авиаполка – 611-й ИАП (имел «смешанную» матчасть – ЛаГГ-3 и И-153), и 977-й ИАП (22 – И-153). 8 марта 1943 г. 977-й полк из-за больших потерь был расформирован, а взамен в состав дивизии перешли перевооруженные на ЛаГГ-3 267-й и 269-й ИАП. В начале марта на Кубань прибыла третья авиадивизия – 229-я ИАД, которая состояла из двух истребительных полков – 84-го «А», 249-го и 926-го (все они имели на вооружении истребители ЛаГГ-3). Кроме того, на Кубани с самого начала битвы действовало и несколько истребительных полков, входивших в состав штурмовых и бомбардировочных авиадивизий. К примеру, в 230-й ШАД был «свой» 979-й ИАП, занимавшийся в основном эскортом Ил-2, а 219-я БАД в начале марта получила 298-й ИАП, основной задачей которого стало сопровождение бомбардировщиков А-20.

Таким образом, к середине марта на Кубани находилось 11 истребительных полков, в которых насчитывалось около 200 боеготовых истребителей. Помимо этого довольно мощные ВВС Черноморского флота выделили для поддержки наступления на Кубани четыре своих истребительных авиаполка – 6-й ГИАП (Як-1), 7-й ИАП (ЛаГГ-3, Як-1 и Як-7), 25-й ИАП (Як-1 и ЛаГГ-3), 62-й ИАП (И-15бис), а позже еще и 11-й ГИАП, перевооруженный на новые «аэрокобры». Но район их боевой работы был ограничен в основном только приморской зоной, где немецкие истребители не проявляли особой активности. Роль эдакой «морской эскадрильи» в районе Анапы и Новороссийска в основном выполняла одна 4./JG52. В свою очередь истребительные полки ВВС ЧФ выполняли целый ряд специфических задач. Например, Р-40Е из 30-го ОМРАП помимо ведения воздушной разведки над морем занимались сопровождением конвоев у побережья Кавказа. А 62-й ИАП днем занимался противолодочным патрулированием и прикрытием с воздуха конвоев, а ночью – штурмовкой различных целей на территории противника. И не только этим. Не снималась с них задача и по обеспечению ПВО баз Черноморского флота в Поти и Батуми (кроме флотских истребительных авиаполков в состав Батумского района ПВО входил еще и отдельный армейский 35-й ИАП). Всего же истребительная авиагруппа ВВС ЧФ насчитывала 75–80 истребителей «новых типов».

Уже в разгар битвы за Кубань ВВС Северо-Кавказского фронта получили значительные подкрепления. В начале апреля в состав 216-й САД вошел знаменитый 16-й ГИАП, закончивший перевооружение и переподготовку на Р-39 «Аэрокобра», а 229-я ИАД получила «свежий» 926-й ИАП, оснащенный истребителями ЛаГГ-3 новейшей модификации (в т. ч. с надписями «Советская Грузия»). 19 апреля из резерва Ставки ВГК сюда был переброшен 2-й смешанный авиационный корпус, в состав которого входила 201-я ИАД (13-й, 236-й и 437-й ИАП). В тот же день была сформирована Геленджикская авиагруппа, в которую передали три истребительных авиадивизии (201-я, 236-я и 287-я). Окончательно переломить ситуацию в нашу пользу, по мнению командующего ВВС КА маршала авиации Александра Новикова, должна была переброска в район боевых действий 3-го истребительного авиакорпуса, который состоял из двух истребительных авиадивизий – 265-й и 278-й. Первая насчитывала в своем составе три полностью укомплектованных полка (291-й, 402-й и 812-й ИАП). Вторая также состояла из трех полков (15, 43-й и 274-й ИАП). На следующий день на Кубань перелетела еще одна истребительная авиадивизия – 287-я (4-й, 148-й и 293-й ИАП). Все прибывшие полки имели на вооружении по 32 истребителя типа Як-1 и Як-7 в каждом. Таким образом, только за три дня (18–20 апреля 1943 г.) на этот участок фронта было переброшено в общей сложности 13 истребительных авиаполков, т. е. почти 400 новых истребителей! Это более чем в три раза превышало количество боеготовых истребителей люфтваффе на всем южном фланге советско-германского фронта от Харькова до Новороссийска. Суммарное же превосходство в истребителях над противником достигло пяти-шестикратного значения!

Подкрепления прибывали на Кубань и в дальнейшем, причем как количественно, так и качественно. Потерявшие боеспособность истребительные авиаполки оперативно заменялись новыми. Так, 25 апреля в состав 216-й САД был передан 57-й ГИАП, имевший на вооружении 32 истребителя «Спитфайр» Мк. VB. 19 мая на фронт перелетели наиболее опытные летчики 84-го «А» ИАП, который на тот момент еще не закончил боевую подготовку в составе 26-го ЗИАП. 23 мая 287-я ИАД была дополнительно усилена 88-м ИАП (ЛаГГ-3), а 1–2 июня на Кубань перелетела 235-я ИАД в составе 3-го ГИАП, 181-го и 239-го ИАП. Все три полка имели на вооружении истребители Ла-5. Таким образом, суммарно на одном относительно небольшом участке фронта одновременно действовало до 30 истребительных авиаполков! И это не считая многочисленных бомбардировочных и штурмовых частей, которыми в разгар битвы лично руководил маршал Новиков. Уже этих цифр и фактов достаточно, чтобы представить масштабы воздушной битвы за Кубань и значение, которое придавали ей в Ставке ВГК и в Кремле.

Чем было вызвано подобное скопление авиации фактически на узком пятачке, и оправдана ли была стратегия главкома ВВС Новикова? Чем ответили люфтваффе на невероятную концентрацию советских истребителей в небе? Какую роль сыграла авиация в операциях сухопутных войск? Почему войска Северо-Кавказского фронта, несмотря на бесконечные атаки, так и не смогли прорвать «Голубую линию»? В чем был секрет кубанского «крепкого орешка»? И правы ли были авторы советского анекдота времен «застоя»: «Встречаются два ветерана и один другого спрашивает: Ты где воевал? Отдыхал в Сталинграде или бился под Новороссийском?» На эти и многие другие вопросы отвечает книга.

Данная работа является фактически первой серьезной попыткой проанализировать весь ход битвы за Кубань начиная с середины марта, когда здесь произошли первые крупномасштабные воздушные бои, вплоть до эвакуации немецких войск в Крым в октябре 1943 г. Отметим, что действия авиации рассмотрены нами в тесной связи с наземными сражениями, а также действиями флотов обеих противоборствующих сторон. При этом практически вся книга основана на советских и немецких архивных документах с минимальным использованием мемуарной литературы и ранее опубликованных книг. Она представляет собой подробную хронику событий с точными данными о потерях авиации обеих сторон, которая позволит читателям самим сделать вывод, кто же победил в знаменитой «этажерке»?

Глава 1. Вязовая долина

С кавказских перевалов – на «Kuban-Brückenkopf»

В самом конце 1942 г., когда в Третьем рейхе отмечали Рождество, Адольф Гитлер под влиянием стремительно ухудшавшейся обстановки в районе Сталинграда (советские танки ворвались в Миллерово и возникла реальная угроза прорыва наших войск к Ростову) нехотя дал санкцию на отвод группы армий «А» с Северного Кавказа. Это неприятное решение далось фюреру нелегко. Огромные территории, которые были так быстро заняты в конце лета, а главное нефтяные месторождения в районе Майкопа (захват нефти и являлся главной целью той кампании), теперь приходилось «просто так», фактически без боя отдавать противнику. Но страх перед полным крахом всего южного крыла Восточного фронта все же перевесил прочие доводы. 3 января находившиеся на линии Нальчик – Моздок подразделения 1-й танковой армии начали стремительный отход на северо-запад. Уже к 16 января, преследуемые сразу четырьмя армиями Северо-Кавказского фронта, немцы отошли к линии Черкесск – Петровское, а в течение следующей недели оставили Ворошиловск (Ставрополь) и Армавир. Получился эдакий блицкриг наоборот.

Однако полностью отдавать «Советам» завоеванный Кавказ Гитлер все же не собирался. В то время как 1-я танковая армия генерала Эберхарда фон Макензена продолжала отходить в направлении Ростова-на-Дону с тем, чтобы заткнуть бреши в разваливающемся фронте группы армий «Дон», командующий 17-й армией генерал-оберст Рихард Руофф¹ получил приказ отходить к Краснодару, с тем чтобы создать там прочную оборону и удерживать плацдарм. При оптимистическом сценарии фюрер хотел использовать его для возобновления наступления к нефтяным месторождениям, а при пессимистическом – для защиты подступов к Крыму. При этом входивший в состав 1-й танковой армии LII армейский корпус генерала Отта был передан в состав 17-й армии для усиления ее левого фланга. Когда Руофф, уже хорошо знакомый с особенностями «стратегии» своего Верховного главнокомандующего, понял, что ему, скорее всего, придется оборонять довольно крупный плацдарм против превосходящих сил противника, настроенных на победу любой ценой, он первым делом занялся изучением местности, пока еще находившейся в глубоком тылу у отступающих войск.

Опытный генерал, ветеран Первой мировой войны понял, что удержать Краснодар и растянутый берег Азовского моря, как того требовала директива фюрера, имеющимися силами (три армейских корпуса и румынские части) все равно не удастся, поэтому обратил свой взор на более узкий участок длиной около 70 км, проходивший от Новороссийска через крупные станицы Крымская, Молдаванское, Киевское и далее к плавням², выходившим к Азовскому морю. В южной части этого сектора заканчивались отроги Кавказских гор, плавно переходившие в цепь возвышенностей, а те сменялись низинами в дельте Кубани. Эта местность, во-первых, была сама по себе труднопроходимой, особенно для тяжелой техники, во-вторых, к востоку от нее начиналась заболоченная низина, которая хорошо просматривалась и простреливалась с многочисленных господствующих высот. Именно здесь уже в конце января штаб 17-й армии приказал строить главную линию обороны, которая позднее вошла в историю как «Голубая линия», «Готическая линия» или «Готическая голова». При этом главная полоса обороны закладывалась под глубину 2–3 км, местами до 5 км, а основными опорными пунктами становились расположенные на высоких местах и перекрестках дорог многочисленные кубанские станицы. К востоку и западу от главной полосы обороны Руофф приказал строить несколько промежуточных рубежей. По удачному стечению обстоятельств в распоряжении 17-й армии оказалось еще и несколько специализированных егерских и горных подразделений, которые являлись опытными профессионалами в части боев в гористой и труднодоступной местности.

Стоит отметить, что советское командование в целом и штаб Северо-Кавказского фронта (командующий генерал-полковник Иван Масленников³) в частности сами облегчили немцам выполнение их задачи. В конце января основные силы СКФ (9-я, 58-я, 44-я армии и приданные им кавалерийские части) были брошены не в западном направлении, то есть к напрямую к Таманскому полуострову, а на северо-запад – преследовать отходящие части 1-й танковой армии и в направлении Ейска. Главной задачей на тот момент стало блокирование пути отхода на Ростов для 17-й армии, куда она отходить и не собиралась. Разгром же Таманской группировки был поначалу возложен на войска левого крыла фронта и части Черноморской группы войск (47-я, 56-я, 18-я и 46-я армии) во взаимодействии с Черноморским флотом. Кроме того, штаб СКФ был почему-то на 100 % уверен, что противник не собирается долго оборонять Кубань, а лишь создает условия для планомерного вывоза всех своих войск и техники в Крым. Причем это заблуждение царило у советского командования даже спустя два месяца, когда сражение приняло ожесточенный и затяжной характер.

Пока шли бои в районе Краснодара, Черноморская группа войск Закавказского фронта (5 февраля объединена с Северо-Кавказским фронтом) совместно с Черноморским флотом начала операцию по овладению Новороссийском. Ее замысел состоял в том, чтобы высадить морской и воздушный десант в районе Южной Озерейки (к юго-западу от города), а затем одновременными ударами 18-й десантной армии (18-й ДА) со стороны черноморского побережья и 47-й армии к востоку от Новороссийска окружить и уничтожить части 5-го армейского корпуса. После этого советские войска должны были продвигаться в общем направлении на Темрюк и Тамань с тем, чтобы отрезать остальным частям 17-й армии отход к портам и не дать ей переправится в Крым. При этом с целью дезориентации противника и распыления его сил непосредственно в окрестностях Новороссийска (в районе Станички) предполагалась высадка вспомогательного (или отвлекающего) морского десанта.

Тщательно отработанная на учениях и державшаяся в глубоком секрете операция должна была начаться в 01.00 4 февраля. Однако этот план не учитывал времени года и погодных условий. При погрузке войск на транспорты в Геленджике из-за шторма и сильного ветра произошла значительная задержка. Это привело к нервозности и отдаче противоречивых приказов. В 00.12 контр-адмирал Басистый, который командовал группой транспортов, попросил вице-адмирала Владимирского, командовавшего группой огневой поддержки (легкие крейсеры «Красный Крым», «Красный Кавказ» и лидер «Харьков»), отложить начало обстрела побережья в месте высадки. В итоге крупные корабли вынуждены были какое-то время курсировать вдоль побережья, рискуя при этом быть обнаруженными. Когда же об этом «самоуправстве» узнал командующий операцией вице-адмирал Октябрьский, он потребовал открыть огонь согласно первоначально утвержденному плану. Но этот приказ поступил на мостик Владимирского только спустя 45 минут. Между тем авиационная группа ВВС ЧФ, которая должна была нанести бомбовый удар по Глебовке и Васильевке, а затем высадить там воздушный десант, вообще не была поставлена в известность о задержке с подходом десантного флота. Как потом оказалось, это во многом и сыграло роковую роль в дальнейших событиях.

В 00.35 над Глебовкой были сброшены осветительные бомбы, после чего началась бомбардировка. Затем в небе появились купола парашютов, которые были быстро замечены немецкими и румынскими часовыми и наблюдателями. Сразу после этого во всех подразделениях 5-го армейского корпуса была объявлена тревога и разослано срочное сообщение о вероятности высадки морского десанта. И только в 02.30, то есть спустя два часа после авиаудара, море озарили вспышки выстрелов и начались взрывы снарядов в районе Южной Озерейки. За это время немцы успели поднять «в ружье» несколько рот пехоты и рассредоточить их вдоль побережья. По данным противника, стрельба крейсеров, силуэты которых были отчетливо видны с берега, продолжалась до 03.00, после чего обстрел продолжили только эсминцы (в действительности, лидер «Харьков»). В 03.30 огонь прекратился. По советским данным, «значительная часть огневых средств противника не была подавлена» и позже вступила в бой, а по немецким данным, по берегу было выпущено 2000 снарядов, но огневые точки и оборонительные позиции «были практически не повреждены». Сразу после конца артподготовки началась высадка морского десанта, которая тоже проходила не по плану. Вместо «подавленной» обороны десантников встретил шквальный огонь из всех видов оружия. А канонерские лодки, которые должны были поддерживать высадку, вовсе не смогли подойти к берегу. В итоге на сушу удалось высадить только первый эшелон в составе около 1500 человек с 16 американскими танками М-3А1 «Генерал Стюарт» (6 из них застряли на отмелях). Всего планировалось высадить 30 легких танков из состава 563-го отдельного танкового батальона, но остальные машины остались на трех десантных болиндерах, которые были потоплены артогнем противника. Остальные суда с десантниками вынуждены были отойти в море.

Высадившаяся группа 18-й десантной армии сумела с ходу захватить Южную Озерейку и прорвалась к Глебовке, расположенной в нескольких километрах к северу. В течение трех суток десант вел неравный бой, не получая подкреплений и боеприпасов и лишь ограниченную поддержку с воздуха.

А вот высадка отвлекающего десанта в районе Станички прошла куда более успешно. В 01.30 торпедные катера незаметно подошли к берегу и поставили дымовую завесу. После этого с них был открыт огонь по немецким позициям, поддержанный дальнобойной артиллерией, установленной на восточном берегу Цемесской бухты. Вскоре первая группа десантников во главе с майором Цезарем Куниковым высадилась на берег и захватила небольшой плацдарм. В 02.40 он подал сигнал на высадку второго и третьего эшелонов. Морпехи сумели захватить несколько зданий на южной окраине Станички и быстро организовать оборону.

В течение ночи 4 февраля на плацдарм высадилось еще два отряда десантников, и днем на западном берегу Цемесской бухты оборонялось уже свыше 800 бойцов. Немцы открыли по плацдарму мощный артиллерийский огонь, совершили несколько авианалетов и предприняли контратаки со стороны Новороссийска. Тем не менее морпехам удалось удержаться. Затем в течение пяти ночей на берег, при поддержке артиллерийской группы, непрерывно поддерживавшей десант с восточного берега, удалось доставить две бригады морской пехоты, стрелковую бригаду, истребительно-противотанковый полк и несколько сотен тонн грузов. К 15 февраля удалось занять совхоз Мысхако, одноименную гору и продвинуться почти до Федотовки, образовав, таким образом, широкий плацдарм длиной около 7 км и глубиной 3,5–4 км. Отметим, что именно тот факт, что морпехам 18-й десантной армии удалось захватить гору Мысхако до того, как туда подоспели немцы и румыны, сыграл решающую роль в успехе операции. Эта возвышенность высотой 446 м, южные склоны которой обрывались прямо в Черное море, господствовала над всей окружающей местностью. Кстати, название происходит от адыгейского слова Мысхъэкъо, что означает Вязовая долина. Вязы в большом количестве произрастали по берегам реки, протекающей между горой и совхозом Мысхако. В данном же случае слово «вязовая» как нельзя лучше подошло к будущим событиям!

Что касается основного десанта, то после трех суток ожесточенных боев в окружении около 800 бойцов погибли, 542 человека сдались в плен и только небольшой отряд сумел пробился к Станичке, где соединился с вспомогательным десантом. Несколько человек скрылись в горах. Так и возник плацдарм, позднее получивший свое известное имя «Малая земля». Снабжение десантников осуществлялось как морским путем, так и по воздуху. 5 февраля 7 – И-15бис из 62-го ИАП ВВС ЧФ сбросили им 14 ящиков с боеприпасами. На следующий день аналогичную операцию проделала четверка «бисов». 8 февраля 3 – И-15бис летали на снабжение крымских партизан. 62-й авиаполк специализировался не только на транспортных рейсах. Летчики занимались прикрытием морских перевозок, а заодно поиском немецких торпедных катеров и подводных лодок вдоль кавказского побережья.

Тем временем к северо-востоку от Новороссийска к 1 февраля 44-й немецкий армейский корпус в составе 125-й и 198-й пехотных дивизий занял оборону к югу от Краснодара, сдерживая постоянные атаки 56-й советской армии. Юго-западнее до стыка с 5-м армейским корпусом оборонялась 101-я егерская дивизия генерал-майора Фогеля. Восточные подходы к Краснодару прикрывал 49-й горный корпус.

Однако долго задержаться на этой линии 17-й армии, боевые порядки которой из-за высадки десанта у Мысхако сильно растянулись, не удалось. 9 февраля части Северо-Кавказского фронта начали новое наступление. 37-й армии удалось прорвать фронт к северо-востоку от Краснодара. 11 февраля во время налета наших Ил-2 на штабную автоколонну погиб командир 46-й пехотной дивизии генерал-лейтенант Э. Хацциус. Когда угроза окружения Краснодара стала реальной, несмотря на категорический приказ фюрера оборонять город до последней возможности, генерал-оберст Руофф незамедлительно дал санкцию на эвакуацию. Утром 12 февраля арьергард 198-й пехотной дивизии взорвал мост через р. Кубань. Однако быстрого наступления у наших войск не получилось. Активно используя тактику «эластичной обороны», то есть своевременно выводя свои части из-под удара на промежуточные рубежи и время от времени проводя контратаки против передовых советских подразделений, 17-я армия медленно отходила на запад. Дополнительным препятствием на пути к Тамани стала и начавшаяся во второй половине февраля распутица, вызванная частыми оттепелями. Напомним, именно в районе Краснодара меняются климатические зоны, а зона довольно сурового степного климата, характерного для правобережья Волги, постепенно переходит в субтропическую (в районе Новороссийска и Мысхако условия близки к средиземноморским). Соответственно весна в этих краях наступила несколько раньше, чем в районе Ростова-на-Дону и Сталинграда.

Сталина все эти «объективные трудности», разумеется, не устраивали. 22 февраля Ставка ВГК отдала категоричный приказ Северо-Кавказскому фронту вывести войска на пути отхода основных сил 17-й армии, окружить и уничтожить ее. Уже на следующий день без какой-либо серьезной подготовки наступление возобновилось. 24 февраля 49-й горный корпус отошел за реку Протока на так называемую «линию Посейдона», в то время как к югу немцы заняли оборону на заранее подготовленных рубежах вокруг Крымской. Сама станица была превращена в сильно укрепленный опорный пункт, подготовленный к длительной обороне. В целом к 25 февраля 17-я армия отступила на удобный рубеж длиной 120 км, защищенный на севере многочисленными плавнями и болотами, в центре – реками и каналами и на юге проходивший через многочисленные высоты. На этой линии оборонялось 12 немецких и 4 румынских дивизии. За счет значительного сокращения линии фронта Руоффу удалось создать плотность войск в среднем 7,5 км на одну дивизию, что по немецким меркам считалось неплохим показателем для создания устойчивой обороны. В конце февраля советские войска предприняли несколько попыток прорвать фронт в районе Славянской, Абинской и Крымской, но они не принесли желаемого результата. Наибольших успехов добилась наступавшая на правом фланге 58-я армия, которая сумела занять Калабатку и Черноерковскую. Через плавни, примыкающие к берегу Азовского моря, проходил не самый удобный, зато кратчайший путь к порту Темрюк.

Удержание плацдарма на северном берегу р. Кубани имело для 17-й армии важнейшее значение, поэтому, высвободив резервы за счет сокращения протяженности фронта, немцы предприняли серию мощных контрударов по 9-й, 37-й и 58-й армиям. Но главный удар наносился именно по позициям последней в районе плавней.

В конце февраля линия фронта на плацдарме, который у немцев получил название «Kuban-Brückenkopf», проходила с севера на юг по линии Петровская – Полтавская – Славянская – Троицкая – Крымская – Абинская – Новороссийск. При этом, как уже говорилось выше, штаб генерал-полковника Ивана Масленникова, несмотря на заметно возросшее сопротивление противника, усилившиеся удары немецкой авиации и наметившуюся стабилизацию фронта (1 марта немцы отбили назад Калабатку и Черноерковскую, а ударная группа 58-й армии в составе 317-й и 351-й стрелковых дивизий была разгромлена, частично окружена и через несколько дней ее остатки с трудом вышли к своим), по-прежнему был уверен (и транслировал это всем нижестоящим штабам), что целью 17-й армии является планомерная эвакуация в Крым. Этому способствовал как общий, так сказать, «победный тренд», царивший в советских войсках после разгрома немцев под Сталинградом, на Дону и их быстрого бегства с Кавказа, так и банальная нехватка разведданных (в первую очередь качественной аэрофотосъемки). Как будет рассказано ниже, в штабе СКФ зачастую даже не подозревали о том, что немцы возводят на Кубани мощные оборонительные позиции, пока на них в буквальном смысле слова «не натыкались» бойцы передовых наступающих частей.