Kitobni o'qish: «Земля тверда (Год стихотворений)»

Shrift:

Ave, Дадаграф! идущие в ISBN приветствуют тебя!

еще одно предисловие
настоящие стихотворения являются
продолжением предыдущих
неизбежна ли сия глубокомысленная
банальность?
растворение стихотворения перед нами есть
растворение его в нас
другими словами
превращение
в банальность
банальны мы сами
со всеми стихами
и грудами прозы
на полном серьезе
а попробуйте написать что-нибудь идеальное
вас тут же обвинят в плагиате!
у-тю-тю-тю-тю-ю-у… в плагиате!! у всех!!!
оно ведь ничье, это идеальное
ибо в нем все летальное
инфернальное да астральное
сюр- и просто реальное
до чего ж доскональное
и куда ни плюнь предикаты
натянуты как шпагаты
наконец
автор из вредности не желает читателю приятного
чтения т. к. процесс написания (абсцесс исписания) не
доставил ему особенного удовольствия
автор,
из вредности

«как горло на ветрах пересыхает стих…»

увы венер жестокий круг
пересекать европу криво
не тронь его сотрешь огниво
о перси избранных подруг

как горло на ветрах пересыхает стих
его решетка вдаль ныряет непрозрачна
заполнить чем ее хоть лопаньем шутих
хоть заревом бликующим на мачтах

горит земля вода весь променад
отмытой плиткой пальмой просвещенной
осколки лиц закинутых горят
блестящими частями частью черной

в разбивку глаз темяшится огонь
густеет снизу липнет на подошвы
а наверху сбиваются о-конь
полки которым горы – гор подножье

идет салют идущие на смерть
передним в уши в бешенстве гудками
их душит воздух душит не успеть
в сердцах их amen как бесслезный пламень

«он был похож на привидение…»

он был похож на привидение
весь скрипу инея подобен
знакомых слов перетвердение
на пепла белое надгробие

был грустен гуще звездной сволочи
был перхотью ее нечесаной
во все вершины треугольничьи
бросался гулкими колесами

и пахом пах потея истово
на степенях оцепенения
и кто его ни перелистывал
платил ему посмертной пеней

«предпочитать себя обманывать…»

предпочитать себя обманывать
не перечитывая знать
саванной городского савана
пропасть куда-нибудь опять

классификаций междуи́менных
ворочать тягостную глушь
каких брокгаузов уитменов
неиссякаемый кидуш

и дрязги окон с отражением
на всех единственной одной
захватанной уже несвежей
декады марта площадной

«горы полуосвещенные…»

горы полуосвещенные
лапы вам макушки мерили
разговаривали ЧОНами
молодились были кхмерами

вами над и вами подлыми
краска вся пооблупилась
связан лентами попкорнами
ваш обкорнанный помилос

бронетанковые склонности
ткань склонений несгибаемых
под уклон корысти скорости
знает верно не судьба ему

«это есть ваше форте…»

это есть ваше форте
ваше пьяно пиано
перебьются стаканы
и об этом забудьте

эта жженка как женка
пережевано сжито
разрывается пита
что ж молчишь молдаванка

всех великих засранцев
неужели не помнишь
ты и лучший твой кореш
прежде всяких каденций

ты и прежний твой хахаль
оба вы с прибабахом
расползается веко
здесь по этому снегу

«выбрать из голи твоей перекатной…»

выбрать из голи твоей перекатной
мастер разреза о чем ты дымишься
сотый повтор стопудовое тише
так первородственной чушью чреватый
стискивал тигром дробился евфратом

дальше по деке где нечего пальцам
в крайние точки в места прикрепленья
там же отсутствие смысла и толка
только в отсутствии этом вкрапленья
бывших и будущих просто осколков

просто скитальцев по плечи ушедших
в плотные среды сплошных воскресений
корни и кости их там а одежды
мы им надрежем на нашей ступени

«трусит не замает…»

трусит не замает
мелочный судья
лезет из-под крышки
сладкая кутья

с той головоломной
приложимой так
речи связи сонмы
переходят в такт

пристают навечно
челобитье гнут
где прошли насечка
невзначайный жгут

напоили пили
разглядели день
отложили билли
лопали студёнь

разгибали цепи
плавили шары
громоздили нети
сбоку от жары