Kitobni o'qish: «Таня Гроттер и перстень с жемчужиной»

Справочник магических заклинаний

Печатается с любезного разрешения

пожизненно-посмертного главы Тибидохса,

лауреата премии Волшебных Подтяжек,

акад. Сарданапала Черноморова

Искрис фронтис – боевая искра белого мага.

Пундус храпундус – усыпляющее заклинание. Снимается с рассветом.

Первачус барабанус – для просушки мокрой одежды.

Топтакли-лягакли – «пинательное» заклинание. Нельзя отменить.

Болеус обуздатус – заклинание против боли.

Паранойус крышус срывонис! Маразматут кульминационит! – малополезная комбинация духоотгоняющих заклинаний.

Полниссимо дебилиссимо! Склеротикус маразматикус! – заклинания стирания памяти.

Туманус прошмыгус – заклинание взломщика (черномагическое из списка 100 запрещенных заклинаний).

Дрыгус-брыгус – заклинание против простейшей нежити, Черных Штор, полтергейстов и привидений.

Караваждис феокссирис! – заклинание против Короля Привидений(один раз в год).

Грааль Гардарика – заклинание перехода из мира лопухоидов в мир магов. Действует в одной точке над островом Буяном.

Ливодис-курекус — снимает куриный сглаз.

Линузус очкустус – заклинание невидимости, слабенькое и довольно бестолковое. Не распространяется на волосы и одежду.

Зажималлус втюрис — «обнимальное» заклинание. Без комментариев.

Панидис паленус — не всегда же зажигать огонь с помощью спичек!

Трыгус шипелус — гасит пламя.

Хап-цап – перемещение предметов на малые и средние расстояния. Без особой необходимости не использовать. Не исключено, что перенесенный предмет окажется разбитым вдребезги.

Квасис грасис отыскатис – отыскивающее заклинание.

Голодронус голодрыгус — вызывает острое чувство голода.

Чукара курачукара – «заклинание зубрил». Полезно при подготовке уроков. На экзаменах и контрольных блокируется преподавателями (черномагическое из списка 100 запрещенных заклинаний).

Бантикус трибантикус – простенькое заклинание лентяев. Завязывает шнурки. Внимание! Если шнурков на обуви не окажется, будут завязаны пальцы ног!

Чистус трубачистус – еще одно заклинание лентяев. Умывание и чистка зубов. При наличии во рту жвачки возможен взрыв.

Бумазейкус выползанус – для дистанционного перемещения бумажек.

Пробкис вырубонис – «уходя, гасите свет».

Фурыллис эббус труфус бонирайис аппедицитус болотомус – роковой сглаз (сокращенная форма).

Дуллис нуллис – контрзаклинание при наложении рокового сглаза (только в течение пяти минут после наложения сглаза).

Гряллиум пуллиум – заклинание хаоса (черномагическое из списка 100 запрещенных заклинаний).

Капут тынетут — заклинание, отделяющее душу от тела(черномагическое из списка 100 запрещенных заклинаний).

Гыгли-мыгли-карадыгли — наложение сглаза(черномагическое средней силы).

Фебрытбь — «антиикательная» магия.

Штушус коротышус — от рези в животе.

Кызютбампль шуму — от «лягушачьего» сглаза.(Применить не позже первого позеленения!)

Мотис-ботис-обормотис – против болотных хмырей. На другие виды нежити не действует.

Ноуменус кантус выпулялис – заклинание высвобождения магической сущности.

Разрази громус — смертельная клятва.

Актус кляузник макакис прерывонум забиякис – блокирующее заклинание Графина Калиострова.

Шлепкус всмяткус капиталис — заклинание размазывания по стене.

Парус спускалус — успокаивающее заклинание.

Атлантинус-волхвонис — заклинание пробуждения атлантов.

Сводус атлетус анаболикум – второе заклинание атлантов.

Буйнус палатис — для оживления скамьи (бешеное родео).

Кондовус руализмус — отменяющее заклинание (бешеное родео).

Цапус-застукалус — призывное заклинание проф. Клоппа.

Вспышкус гробулис — смертельный аналог Искрис фронтис! Используется темными магами.

Отрезвонум нормаликус! – отрезвляющее заклинание.

Маньякус пришивакус магфиозо якудзякус! – заклинание вызова магфиозных купидончиков.

Своякис маякис! – заклинание, чтобы посторонние не совали нос в твою записную книжку.

Пихалус экзаменостис! – экзаменационное заклинание. Обладает неприятными побочными действиями.

Кофейникус возбуждалус — предэкзаменационное заклинание.

Трынтравонис пофигатор — расслабляющее заклинание.

Фердыщус малокровус — заклинание против вампиров.

Рукли-букли-симпапукли — симпатяжное заклинание (+ тройной нормукли), усиленная форма.

Дистрофикус физкультурус! – заклинание силы.

Гумползит транзитум ваэреньо – паучий сглаз.

Быгус-гмыгус-тарагмыгус — «червяковое» заклинание малютки Клоппика.

Максимус гигантус — увеличивающее заклинание.

Нормус площидус однорылос — заклинание расширения пространства – пятое измерение.

Мизур лилипутос — уменьшающее заклинание.

Кувалдус отбрыкус – «дубиночное» заклинание малютки Клоппика.

Темпора моралес – пространственное заклинание.

Настройщикус криворукус — усмирение музыкальных инструментов.

Шмыгус сморкатис – заклинание вечного насморка малютки Клоппика.

Киякус каракатис! – стулопрыгательное заклинание малютки Клоппика.

Атыс-батыс-крутипедалис! – двигательное заклинание.

Прыгулис-дрожалис — обогревательное заклинание.

Гопус-стопус – удерживающее заклинание.

Ушкус намакушкус! – заклинание против подслушивания.

Меняус неодурачус! – «магический» взгляд; проверка на присутствие магии.

Дымус коромыслус! – заклинание магического дыма.

Дальнозоркис лупоглазус! – магический взгляд.

Воркалакус эндус черногорил — заклинание против оборотней.

Аидус лета харонум танталум – заклинание вызова (ЧдТ).

Кофеусрастворимус; Чифирюс – заклинания утреннего пробуждения г Древнир.

Идиос нафигус – нейтрализующее заклинание Шурасика.

Спасибус не булькус сменяюус пузырюс – формула общей благодарности.

Гломус вломус – стиль чугунного кулака г Гуня Гломов.

Ничегоус невечнус – заклинание быстрой смерти.

Кофеус эспрессо, Взбодреус виагрис, Жабскобснеткофе – возбуждающие заклинания.

Баста шмыглос — блокировка хмыриной щели г Жора Жикин.

Какновус — ремонтное заклинание г Жора Жикин.

Глушилос динамитос — заклинание против водной нежити г Гуня Гломов.

Обретайсиммо – заклинание обретения «своих» магических предметов.

Язвус гастритус — заклинание гурманов.

Матросиус — заклинание вызова корабля сна г «Книга Рока».

Ораторис демагогис – заклинание многоболтательных магвокатов г «Книга Рока».

Законус подлостус! – заклинание вредности г Прун.

Аммиакус нашатырюс – заклинание приведения в чувство г Гробыня Склепова.

Омонус всемлежатус — боевое заклинание принудительного открывания дверей г Графин Калиостров.

Пошли вонус — заклинание, загоняющее волшебные книги в клетку г Сарданапал Черноморов.

Ферроковалис, Канцлевариус трансформацио — заклинание превращения решетки г Ягун.

Тигранум эрхарт футц – заклинание, уничтожающее все магические ловушки и все построенные магией здания, если при постройке для защиты здания в фундамент не был заложен какой-либо магический артефакт. Кроме того, все магические ловушки могут быть сняты слезами единорога или капельками росы, собранными у него с боков.

Абордажис экз заолис преол гег орз! – заклинание глобального уничтожения. Каждая гласная в заклинании долгая. При большой концентрации энергии в перстне может уничтожить даже магический город. Главное условие: применяющий его маг не должен есть и пить полгода до его произнесения, кроме того, он должен отрубить себе правую руку и правую ногу. По этой причине заклинание использовалось исключительно редко.

Герониссум эрлих феррот либерус Дубодамум – заклинание освобождения из Дубодама.

Аморфус телепорцио – заклинание телепортации.

Сезаммо распахнулло — заклинание, открывающее двери.

Фосфорецелло – осветительное заклинание.

Адольфус бумерангум – заклинание возвращающегося башмака.

Новые заклинания

Пролазиус – заклинание Гробыни Склеповой (Лысая Гора).

Фандейро – заклинание абсолютного поиска четвертого уровня сложности.

Шредерус — склеивающее заклинание.

Прогорклюс — заклинание против наляпов.

Аспиринус прочихалис — заклинание против простуды.

Начихалус – заклинание изменения вероятности (черномагическое из списка ста запрещенных заклинаний).

Убийственные заклинания

Пепелис кремацио некро гродис — заклинание превращения в пепел.

Парбзит истреблениум! – с.к.з. (совсем кошмарное заклинание).

Смертус истеричкум – с.к.з.

Дохлянум! – с.к.з.

Чтопытыбысдохс! – с.к.з.

Отвяниум сволочелло! – с.к.з.

Тошнилло-колотилло-страдалло! – с.к.з.

Кишкониус заворотум! – с.к.з.

Искрис фронтис дублицио! – с.к.з.

Самтытакойус! – с.к.з.

Трых ты-ты-ты-ты-тыхс! – с.к.з.

Сам тытыхс! – с.к.з.

Тытыхс дублио форте! – с.к.з.

Полетные

Торопыгус угорелус – самое стремительное и опасное. Охотно используется магами, которым не терпится переселиться в Потусторонний Мир, и игроками в драконбол.

Тикалус плетутс – среднее по скорости и самое распространенное.

Пилотус камикадзис — медленное, но наиболее грузоподъемное. В равной степени подходит для слонов и недотеп.

Ойойойс шмякис брякис – подстраховочное.

Чебурыхнус парашютис – тормозящее.

Чебурыхнус парашютис форте – ускоренное тормозящее для экстренной посадки. При применении в неэкстренных случаях бывает опаснее экстренной посадки. В общем, мораль такая, что паника вредна.

«Заговоренный пас»

Гуллис-дуллис – Цап-царапс (блок.).

Труллис-запуллис – Леос-зафиндилеос (блок.).

Фигус-зацапус – Щупс-курощупс (блок.).

Призовые очки в драконболе

Пламягасительный мяч – 3.

Одурительный – 1.

Перцовый – 5.

Чихательный – 2.

Обездвиживающий – 10.

Habent sua fata libelli pro capite lectoris.¹

Глава 1
Лысый чиновник с Лысой Горы

«Но, – добавлял он, – когда я вижу, как тщательно уложены его волосы и как он почесывает голову одним пальцем, мне всегда кажется, что этот человек не может замышлять такое преступление, как ниспровержение римского государственного строя».

Цицерон о Цезаре²

– Коты и клизмы! – сказал Тарарах.

Медузия взглянула на него вежливо и холодно.

– Прости, Тарарах, но я женщина темная и не постигаю творческого полета твоей мысли. Не мог бы ты выражаться яснее?

– Коты и клизмы. Катаклизмы. Я предчувствую их близость, – уточнил питекантроп.

– Пещерный юмор!

Одна из прядей медных волос доцента Горгоновой подозрительно шевельнулась. Почувствовав это, Великая Зуби предостерегающе коснулась ее локтя.

– Меди… не надо… ты устала и взвинчена, – шепнула она.

Медузия на миг прикрыла глаза, показывая, что прекрасно это понимает и держит себя в руках.

– И по каким же признакам, позволь тебя спросить, ты делаешь такие выводы? – спросила она у Тарараха.

– Сны, – терпеливо пояснил питекантроп. – Несколько дней подряд мне снится, что у меня выпадают зубы. А зубы у меня отличные, хотя и не самые белые. В первый раз такое было незадолго до великого переселения народов, во второй – перед чумой в начале четырнадцатого века, в третий – незадолго до Первой мировой войны.

Академик Сарданапал положил Тарараху руку на плечо.

– Надеюсь, что все еще обойдется. Мы должны успокоиться и быть едины. Недаром древние говорили: «Ранит не битва, ранит бегство». А пока я попросил бы воздержаться от прогнозов, – успокаивающе заметил он.

Питекантроп взъерошил волосы огромной пятерней.

– Да что я такого сказал-то? Ну обойдется и обойдется! Я буду только рад! – обиженно прогудел он.

Недалеко от стены, хлопая крыльями, пролетели две гарпии. Одна из них походя обругала Великую Зуби нехорошим словом и мгновение спустя с мерзким карканьем свалилась в ров. Зуби подула на кольцо.

– Так кто из нас взвинчен? – шепнула ей Медузия.

Великая Зуби поправила свою прямую, как у пони, челку и вздохнула.

– Есть вещи, которые лучше не спускать. Сминдальничаешь в малом – аукнется в большом, – заметила она.

Тарарах, Сарданапал, Поклеп Поклепыч, Медузия и Зуби стояли на стене, на том ее участке, к которому примыкала Башня Призраков, и ждали. Ждали уже почти час, вглядываясь ввысь, туда, где каждую минуту могли сверкнуть семь радуг Грааль Гардарики.

По балкончику Башни Призраков меланхолично плавала Недолеченная Дама и надиктовывала поручику Ржевскому список болячек назавтра. Список переваливал уже на вторую страницу и был расписан фактически по минутам. Недолеченная Дама умела ценить свое время.

Поручик старательно записывал, сопровождая каждую новую строчку кавалерийским хохотком. Недолеченной Даме это совсем не нравилось.

– Гад ты ползучий! – сказала она с досадой. – И за то, что ты такой гад, пиши: «18–00. Укоризненно умереть на руках у страдающего мужа. Подчеркнуть один раз!»

«Ползучий гад» радостно записал. Он надеялся, что на этом диктовка закончится. Но не тут-то было.

– Готово? Поехали дальше! «19–05. Укоризненно ожить на руках у безутешного мужа. «Безутешного» – подчеркнуть два раза! – продолжала диктовку Дама.

Одуревший от писанины Ржевский, бунтуя, отбросил перо.

– Надоело! Не буду писать!

Дама сдвинула брови.

– А я тебе говорю: пиши!

– Ты меня не заставишь! – выкрикнул поручик.

В голосе его супруги появились грозовые нотки.

– Это что еще за фокусы? ПИШИ! Ну же!

Ржевский не выдержал.

– А-а-а! Я тебя задушу! Недоувеченная дамочка! – задиристо крикнул он, хватая жену за шею.

Недолеченная Дама нетерпеливо поморщилась.

– Не забегайте вперед, Вольдемар! Надо уважать расписание! Удушение намечено на послезавтра на час дня! – сказала она.

Это было уже слишком. Ржевский страшно закричал, схватился за голову и сгинул.

Теплый летний вечер мало-помалу угасал. Тени становились длиннее и выцветали, сливаясь с травой. С драконбольного поля доносились возбужденные крики. Розовые языки пламени прочерчивали воздух. С той стороны защитного купола мелькали длинные зеленовато-серые тела сыновей Гоярына. На поле тренировалась новая команда, набранная Соловьем из способных учеников младших курсов. Маша Феклищева – да-да, та самая Маша, которая казалась некогда такой маленькой и смешной на чучеле крокодила! – была в ней признанным лидером. Эх, летит время!

Поклеп Поклепыч поднял воротник куцего пиджачка, что усилило его сходство с нахохлившимся грачом. Теперь пришло его время вспылить.

– Он, видите ли, задерживается! Для государственного чиновника это непростительное хамство! Мне не восемнадцать лет, и я не мальчишка, скачущий зайчиком от первого вагона кольцевой к первому вагону радиальной, так как точно не помнит, где назначил свидание! Мы имеем полное право вообще заблокировать Гардарику, чтобы он расшиб себе голову, – заявил он.

– Поклеп… а ты, однако, романтик! Какое забавное лопухоидное сравнение! Неужто и ты назначал свидание в метро? Разве русалки там плавают? – улыбнулась Медузия.

Поклеп побагровел и гневно уставился на доцента Горгонову.

– Что за выводы? Откуда ты их взяла? С потолка? Не помню, чтобы я говорил что-то про себя! – прорычал он.

– Не надо, Меди! Поклеп Поклепыч прав. Я тоже не вижу в поведении этого типа никакой логики, – примирительно поддержала Поклепа Зуби.

Сарданапал замотал головой, не соглашаясь с ней. Его бунтующие усы, не так давно сглаженные кем-то из юных учеников темного отделения (сам академик пока этого не замечал), коварно оплели дужки очков.

– Логика есть. Еще какая. Своим демонстративным опозданием он указывает нам наше место, – спокойно отметил он.

– Если так, то это чересчур! Что помешает нам повернуться и уйти? И пусть ищет нас, где знает! Шатается по Башне Привидений, встречая лишь олухов типа Ржевского! – вспылила доцент Горгонова.

Академик укоризненно посмотрел на нее.

– Напротив, Меди, уходить мы не должны. Этого он и добивается. Ему необходимо придраться хоть к чему-то. Именно за этим его сюда и прислали. Я уже мысленно приготовился к тому, что он будет искать повод для конфликта. И как бы нам ни хотелось превратить его в лягушку – нам придется ему улыбаться…

– Но зачем? Почему мы должны терпеть этого червя? Зачем он вообще сюда тащится? – наивно спросил Тарарах.

Питекантроп был устроен с восхитительной простотой. Голоден – ешь, весело – радуйся, обидели – дерись, любишь – целуй.

– Буян, – коротко отвечал Сарданапал. – Кое-кого на Лысой Горе посетила мысль, что школу на острове можно закрыть и устроить здесь санаторий для престарелых магов, которым-де нужен хороший климат. Но это все уловки для простофиль. Сдается мне, милейший Бессмертник Кощеев надумал под шумок загнать островок японским магам… Буян – лакомый кусочек для многих. В мире нет ни одной школы, которая была бы так удачно расположена. Обычные школы ютятся на замкнутой территории по соседству с лопухоидами, маскируются под пустырь или болото, и даже дракона лишний раз боятся из ангара выпустить.

Тарарах протиснул свои толстые мизинцы в уши и энергично прочистил их, точно сомневаясь, действительно ли он слышит всю эту чушь или всему виной грязь.

– Закрыть школу? А как же ученики? О них что, забыли? – спросил он с недоумением.

Сарданапал подошел к краю стены и, держась рукой за зубец, глянул вниз на цветущий ров.

– Нет, не забыли. Бессмертник никогда ни о чем не забывает. Взамен острова Буяна школе предлагают замечательный участок земли в Заполярье. Чрезвычайно живописное место! Вечная мерзлота. Полгода ночь, полгода день. Возможность круглогодично разводить северных оленей, много мха, ягеля и бонус в виде северного сияния.

– А драконы? А жар-птицы? Они не выносят холода. Единороги же вообще не выдержат переселения. Они очень привязаны к месту своего рождения. Как же это, академик? О чем они там все думают? – растерянно спросил Тарарах.

Сарданапал по-прежнему упорно разглядывал ров.

– Примерно тот же довод привел и я. Но мне было открытым текстом сказано, что не стоит гробить отличную идею мелочными придирками. Жар-птицы – ерунда. Их с удовольствием возьмет любая школа, тот же Магфорд, к примеру. Драконов можно продать, а кого не купят – усыпить, поскольку они будут своим ревом нарушать покой милейших пожилых магов.

Питекантроп распрямился, сжимая кулаки. Его честное лицо побагровело. Встреться с ним в этот миг пещерный лев, он и то задумался бы, а так уж ли он голоден? Стоит ли связываться?

– Так, значит, этот тип, этот мерзавец, этот шут гороховый приезжает, чтобы закрыть Тибидохс и усыпить моих драконов? Я его самого усыплю вот этими самыми руками! – прорычал Тарарах.

– Успокойся, Тарарах! Такими полномочиями он не обладает. Он приезжает, чтобы составить отчет, который будет зачитан комиссии на Лысой Горе. Пока было лишь предварительное заседание в сокращенном составе. Увы, Кощеев подстроил все так, что оно завершилось не в нашу пользу. Мне удалось оспорить его результаты и настоять на экстренном созыве расширенной комиссии. У нас тоже есть кое-какие союзники из светлых магов. Да и не всем темным нравится, что все стратегические решения принимаются исключительно Кощеевым и его кликой. В общем, шанс есть. Но многое зависит от отчета. Насколько уничтожающим он будет. Поэтому мы должны вести себя крайне корректно, – сказал Сарданапал.

Едва ли питекантроп его слышал. Речь академика была для него слишком длинной и загроможденной непонятными, скользкими словами. Комиссия… заседание… Разве это главное?

– Мои драконы… мои жар-птицы… единороги… алконосты… сфинксы… Сарданапал! Как же это? Мы знаем, что на нас с дерева свалится клоп-вонючка, и не можем его придавить, потому что вони будет втрое больше? – непонимающе сказал Тарарах.

Новая волна гнева захлестнула несложную душу преподавателя ветеринарной магии. Отняв от лица ладони, он посмотрел на академика с укором. Так смотрит собака, которую хозяин незаслуженно ударил.

– Как я смогу нянчиться с этой приезжей дрянью, если каждую секунду буду помнить о моих драконах? – спросил он с болью.

– Не надо, Тарарах! Нянчиться тебе не придется. Он прозорлив, а ты слишком наивен, чтобы здесь была возможна какая-то моральная комбинация. Просто будь сам собой. И проконтролируй джиннов, чтобы они навели порядок в ангарах. Ревизор туда наверняка заглянет, равно как и во все остальные места.

– Ревизор? – повторила Великая Зуби голосом, который насторожил бы любого из ее учеников, но не насторожил академика. Он никогда не прислушивался к Зуби с этой точки зрения.

– Да. И чудовищно придирчивый. Слышали об институте общего и сравнительного чародейства в Екатеринбурге? Одна из первых его ревизий. Директор института покончил с собой, запив толченый алмаз раствором цианида. Профессорский состав в полном составе перевелся в Верхнее Подземье прививать нежить от бешенства, а все младшие научные сотрудники мужского пола добровольцами ушли в магмию. А все почему? Бедняги не смогли объяснить ревизору, куда подевался глобус для точечной телепортации и откуда в журнале посещаемости всплыли два несуществующих студента.

– Вот зверь. И докопался же! – сказал Поклеп с восхищением. Он умел ценить родственные натуры.

– Именно так. Зверь и зануда. Мы должны быть готовы, что он станет совать свой нос во все. Сколько кровавых пятен оставляют призраки на лестнице и соответствует ли это нормативу, почему у Большой Башни ржавый шпиль и как часто меняют памперсы атлантам.

– Сарданапал! Мне не смешно! – укоризненно сказала доцент Горгонова.

– Мне тоже, Меди! Это смех сквозь слезы. Скоро в стенах Тибидохса смеяться будут только поручик Ржевский и его милая женушка. Последняя же, как известно, смеется лишь на похоронах, – заявил академик.

Великая Зуби зябко спрятала руки под пончо. Она мерзла всегда и везде.

– Ревизор… Помнится, Гоголь писал о чем-то подобном. Ты не забыла, Меди, как третьекурсники привезли к нам Пушкина и молодого Гоголя? Мы еще недоумевали, каким образом они протащили их сквозь Гардарику. Оказалось, что в желудке дракона… Пушкин написал о Буяне, а Гоголь заинтересовался историей Вени Вия. Не стоило позволять ему так много смотреть зудильник, – вспомнила Зуби.

Высоко над лесом полыхнули семь радуг Грааль Гардарики, и тотчас над вершинами деревьев разлилось зарево. Какое-то время оно сохранялось, прежде чем вечер поглотил его, приняв в свои усыпляющие руки.

– Когда прилетает светлый маг – зарево не такое ядовитое. Чаще светло-розовое, – заметил Сарданапал.

Немногие знали о свойстве Гардарики отражать суть души вновь прибывшего. Разве что преподаватели. От учеников это обычно скрывали, зная склонность молодости к поспешным суждениям. Фактически жестоким приговорам.

Медузия улыбнулась:

– А-а, ты тоже заметил! А я даже посчитать успела. Восемь!

Поклеп подался вперед.

– Разве восемь, не пять? – спросил он недоверчиво.

– Восемь.

– Ты могла ошибиться. Я почти уверен, что не больше пяти… Ну в крайнем случае шесть! – быстро сказал Поклеп.

– Восемь, уважаемый! Восемь! Сожалею, но я слишком занятый человек, чтобы лелеять ваши скрытые комплексы, – произнесла Медузия сухо.

Она одарила Поклепа своим знаменитым взглядом, который в былые времена превращал древних, но не очень долговечных греков в не менее древний, но более долговечный мрамор. Некоторые из этих бедолаг, обнаруженные археологами, стоят в музеях и считаются античными статуями. Как-то, посетив один из музеев, Медузия с грустью заметила:

– Как нелепо! Вот они тут написали: «Воин с пращой. Автор неизвестен. IV в. до н. э.». На самом деле это спартанец Агесилай, пытавшийся пробить мне голову камнем.

Одернутый Медузией Поклеп мрачно замолчал, с раздражением покосившись на хихикнувшего Тарараха. Разговор Поклепа и Медузии, который кому-то мог показаться странным, на самом деле странным не был. Речь шла о времени после прохода Гардарики, пока не погасло зарево. Длительность зарева служила косвенным свидетельством могущества мага. Чем дольше оно сохранялось, тем значительнее были магические возможности прибывшего.

У среднего третьекурсника зарево погасало через секунду, у Тарараха – через две, у Поклепа – через шесть, у Зуби – через семь, у Медузии – через восемь, у Бессмертника Кощеева и Сарданапала – через девять секунд. Больше десяти секунд зарево не держалось вообще. Ни у кого. Десять секунд – было легендарное время Древнира.

Из современных магов никто не мог повторить подобный результат. Только стражи. «Ну разве что еще сюда прибыл бы Мефодий Буслаев, да и то не сейчас, а лет через пяток… Может, и вытянул бы секунд десять», – с сомнением говорили знающие. К ним, однако, не стоило сильно прислушиваться. Среди магов, особенно на Лысой Горе, полно так называемых «знатоков», и они тем осведомленнее, чем скромнее их собственные дарования.

Таким образом, ревизор, проникший сквозь Гардарику, был предположительно лишь немногим слабее Сарданапала. Магические силы его равнялись магическим силам Медузии и превосходили – даже с некоторым отрывом – остальных преподавателей Тибидохса.

– Вот он! – сказала Зуби негромко.

Появившись из тучи, к стене скользнула фигура в темном плаще. Лицо скрывал капюшон. Лишь белый, тягостный массив подбородка выделялся меловым пятном. Остальное находилось в тени. Маг летел неторопливо, уверенно, не глядя по сторонам. Так летают обычно люди солидные, которым полет давно перестал доставлять удовольствие и служит лишь средством перемещения. Обледеневший край плаща задирался, приподнимаемый чем-то тонким и длинным. Порой так рисуют бретеров-задир, прячущих под плащами шпагу. Однако Тарарах, хорошо знавший магов, догадывался, что это может быть чем угодно, кроме шпаги. В невоенное время истинный маг относится к шпагам, рапирам, эспадронам, полусаблям и прочим колющим и рубящим с известной долей иронии.

Вслед за Зербаганом, неуклюже вцепившись в дряхлый стул с высокой спинкой и провалившимся сиденьем, летел коротконогий пожилой карлик с желтым пупырчатым носом и красными глазами. Вытянутые уши покрывала седая шерсть – верный признак дальнего (а то и не очень) родства с гномами или нежитью. Другим столь же верным признаком были треугольные пильчатые зубы. На плече карлика висела сумка с бумагами, кренившая его на сторону, точно корабельный якорь. За ухом торчало гусиное перо с желтым магвазинным ярлычком, подтверждавшим, что гусь скончался от птичьего гриппа. Обычные циничные шуточки темных магов.

Время от времени карлик начинал подскакивать и трясти спинку стула. Он ужасно боялся отстать от хозяина.

– А это кто? – спросил Тарарах.

– Не знаю. Впервые вижу. Вероятно, секретарь или телохранитель, – равнодушно ответил Сарданапал.

Тарарах поморщился.

– Телохранитель? Этот воробей? Не хотел бы я знать, где сейчас те тела, которые он хранил.

– Да, верно. На телохранителя он не слишком похож. Значит, секретарь, – согласилась с Тарарахом Медузия.

Больше о карлике они не говорили. Его персона явно не заслуживала продолжительного разговора.

Перед тем как опуститься, Зербаган не без ловкости сделал в воздухе резкий поворот и скользнул у стены всего в паре метров от Сарданапала. В сторону академика он, однако, не смотрел, упорно и явно умышленно не замечая его.

– На чем это он летит? Не на помеле? Что под плащиком-то прячем? – с интересом спросил Тарарах. Питекантроп явно нарывался.

Сарданапал озабоченно посмотрел на него.

– Посох. Зербаган крайне редко с ним расстается, – ответил он.

– Посох? Как трогательно! Дело Гэндальфа живет и процветает? – не выдержала Великая Зуби.

– Зуби, спрячь зубки! У тебя глаза светятся! – шепнула ей Медузия.

Это было правдой. Когда Зуби ехидничала, у нее на самом деле начинали светиться глаза. Да еще как светиться! Сияние, дробясь на тонкие лучи, пробивалось наружу точно сквозь огромные сапфиры. На новых учеников Тибидохса это обычно производило впечатление. Некоторых приходилось даже лечить от заикания.

Оглянувшись на Медузию, Зуби поспешно пробурчала заклинание, спеша затемнить очки.

– Так лучше? Не заметно? – спросила она.

– Да уж, не заметно… Доброжелательнее надо быть, мамочка. Оставь пронзительные взоры василискам и… мне! – с улыбкой отвечала Медузия.

– Это не от ехидства, Меди. Совсем нет. Просто меня дико раздражает, когда какой-то надутый фрукт притаскивается и… – начала Зуби, но тотчас, спохватившись, замолкла и изобразила если не приветливую, то вполне нейтральную улыбку.

И в самое время. Опираясь на посох, к ним неторопливо приближался плотный невысокий человек. Свой обледеневший плащ он уже сбросил, ничуть не заботясь о его дальнейшей судьбе. Кривоватые мощные ноги гостя походили на дубовые корни. Казалось, он не идет по стене, а врастает в нее, столь властной была его походка. Массивная голова сидела на толстой негнущейся шее несколько наискось и так низко, что невольно приходила на ум мысль об огромной руке, некогда вдавившей его голову в плечи. Когда нужно было повернуться, маг делал это всем телом.

Руки были под стать ногам – короткие и мощные. Пальцы завершались желтыми ногтями, выпуклыми, как черепаший панцирь. Мизинец и безымянный палец на каждой руке срослись до средней фаланги и, объединенные перепонкой, могли двигаться только вместе. Это (как и у его карлика, кстати) был верный признак дальнего родства с нежитью, родства древнего, жуткого, но все же возможного. Подчеркивалось это и странной поволокой выпуклых немигающих глаз, лишенных век. Зрачок в глазах был так широк и малоподвижен, что нельзя было угадать, на кого конкретно он устремлен, и оттого всякому непривычному собеседнику становилось страшно.

На среднем пальце его правой руки Медузия увидела массивный перстень. В отличие от большинства магических колец перстень ревизора был необычной формы и, видимо, предполагал камень или какое-то иное украшение. Однако камень почему-то отсутствовал. Без него перстень казался щербатым и неполно-увечным. Медузию, которая во всем любила завершенность и систему, это неприятно встревожило.

Ревизор подошел и остановился рядом с Сарданапалом.

«Похож на бульдога и одновременно на жабу!» – подумал Тарарах.

Он заметил верно. Одутловатые щеки ревизора провисали, как у бульдога, а рот казался длинным, жабьим. Покрасневшая, в мелких прожилках кожа была медного цвета с отдельными красными точками. Медузия безошибочно определила, что некогда эту кожу опалил жар Тартара. Никакое солнце не способно оставить такие следы.

– Добрый вечер, Сарданапал! Надеюсь, вам не пришлось долго меня ждать? – произнес маг негромким стершимся голосом.

– Добрый вечер, Зербаган! Ничего страшного. Посмотреть закат со стены Тибидохса – удовольствие. Обычно мы забываем, как прекрасно небо над Буяном в этот час, – спокойно отвечал Сарданапал.

Белесые, выгоревшие в жаре Тартара брови брезгливо приподнялись.

– Вы любитель закатов, Сарданапал? Тогда вам понравится и северное сияние. В том месте, которое выбрали для школы мы с Бессмертником, его можно наблюдать довольно часто. Суровая красота первобытных равнин, знаете ли. Внизу замерзшее болото, а над головой все так и сияет, так и сияет…

Правый ус Сарданапала рванулся к Зербагану, намереваясь щелкнуть его по носу, но немного не достал. Академик тактично сделал вид, что ничего не произошло.