Утренний покой пятничного утра еще сонного двора был нарушен: в прозрачном и холодном сентябрьском воздухе раздалось тихое ржание, робкий цокот копыт и что-то, похожее на позвякивание доспехов.

Аделаида Аристарховна спешно дёрнула на себя створку стеклопакета и навалилась объемным бюстом на подоконник, примяв несколько осенних мух, неспешно совершавших утренний променад.

С почтенной матери семейства моментально слетела напускная величавость:

– Лизка! – взревела она глубоким контральто и, отложив созерцание заоконных событий на потом, принялась с энтузиазмом расталкивать сладко почивающее тело дочери.

– А? Что? Мам, ты с ума сошла – будить в такую рань? Наверняка ещё и одиннадцати-то нет!

– Принц!

– Принц?

Лизочка спустила с кровати ножки, пошевелила напедикюренными пальчиками. Принца она ждала. Собственно, последние годы это было её основным занятием и даже немного смыслом жизни. Чтобы ничего не нарушало прелести ожидания, она даже в ВУЗе давно взяла академ и не устраивалась на отвлекающие работы. Лениво почёсывая сдобный (мало фитнеса и много пирожных) бочок, она осторожно высунула носик из-за занавески.

– Да ну… Доспехи не сверкают, грива у коня свалялась, лица под забралом не видно – вдруг страшный? Ноги, кажется, короткие – небось, маломерок…

– А ну цыц, принцеждалка!

Грозный, несмотря на некоторую писклявость, голос принадлежал отцу семейства. Всеволод Евгеньевич уже больше десяти лет ждал, что на Лизочку наконец-то позарится хоть какой-нибудь завалящий принцик и на этот раз он отступать не собирался:

– До пенсии на моей шее сидеть собралась? Хрен тебе! Быстро намарафетилась и сваливай замуж! Бегом, я сказал! А то вечно у тебя – то лошадь хромая, то нос у принца прыщавый, то копьё коротковато!

– Ну па-а-ап! Пусть он хоть с драконом сразится, а я пока в салон быстренько метнусь, ладненько? Дай ключики от машины?