Kitobni o'qish: «Необитаемая земля. Жизнь после глобального потепления»

Shrift:

Посвящается Ризе, Рокке, моей матери и моему отцу


© David Wallace-Wells, 2019

© М. Финогенов, перевод, 2020

© ООО «Индивидуум Принт», 2020

Предисловие научного редактора

В эти дни, когда готовится издание книги на русском языке, над человечеством нависла новая неожиданная угроза – пандемия коронавируса. Она отодвинула на второй план тему изменений климата, которая широко обсуждалась в обществе в последние годы. Это новый глобальный вызов, который требует объединенных усилий всех государств и людей, точно так же как и борьба с изменением климата. Насколько успешной будет борьба с пандемией, зависит не только от врачей, ученых и правительств, но и от поведения каждого из нас.

Автор посвятил книгу проблеме, которую считает наиважнейшей для выживания человечества как биологического вида. Он внес свой вклад в ее решение, сделав то, что делают профессиональные журналисты: собрал множество примеров, прогнозов и показал их в сравнении с другими событиями и известными образами. При этом автор был, в отличие от ученых, свободен в сравнениях и способах донесения информации. Поэтому он создал яркие картины, гораздо более наглядные и понятные, чем сухой и сложный язык профессиональной литературы.

Однако территория России осталась вне поля зрения автора, так как он использовал преимущественно англоязычную литературу.

Что можно сказать о ситуации в нашей стране?

Ежегодно Росгидромет публикует в открытом доступе «Доклад об особенностях климата на территории Российской Федерации»1. В нем можно прочитать об особенностях прошедшего года и сравнить с данными наблюдений, начиная с 1976 года (а иногда – с 1936 года).

Так, в нем говорится, что для России 2019 год был четвертым среди самых теплых с 1936 года: средняя за год температура на 2,07 °С превысила норму (среднюю за 1961–1990 годы). Очень теплым год был и в Северной полярной области – вторым в ряду с 1936 года: среднегодовая аномалия температуры составила +2,5 °С. При этом наша страна настолько велика, что потепление идет очень неравномерно, а в некоторых районах может даже наблюдаться похолодание, особенно в отдельные сезоны.

С середины 1990-х потепление привело к быстрому сокращению площади морского льда в Северном Ледовитом океане, особенно в морях вдоль трассы Северного морского пути. К 2005 году площадь льда в сентябре уменьшилась в четыре-пять раз по сравнению с 1980-ми и колеблется около 200–300 тысяч квадратных километров; в 2019 году она составила около 100 тысяч квадратных километров – меньше было только в рекордном 2012 году, когда льда здесь почти не осталось.

Осадки тоже изменяются неравномерно. На большей части территории России количество осадков увеличивается (2,2% от климатической нормы 1961–1990 годов за 10 лет), особенно весной. Одновременно на многих территориях летом наблюдается сокращение количества осадков (например, на юге европейской части России до – 4,8% за десять лет). Но даже там, где количество осадков увеличивается, количество засух растет, так как изменился режим выпадения осадков: сильные ливни или снегопады чередуются с длительными периодами без осадков, и в результате все чаще создается пожароопасная обстановка.

Еще одно проявление изменений климата – из-за роста весенних и осенних температур продолжительность залегания снежного покрова заметно сокращается. В среднем по России зимой 2018/19 года эта продолжительность была на 12,7 дня ниже климатической нормы – рекорд с 1967 года. А зима 2019/20 года, по данным Гидрометцентра, в России стала самой теплой за всю историю регулярных метеонаблюдений с 1891 года2.

В целом эксперты оценивают влияние современных изменений климата на жизнь населения и сектора экономики в России неоднозначно. Изменения в криосфере включают, с одной стороны, существенное улучшение условий навигации вдоль трассы Севморпути, но с другой – деградация мерзлоты может приводить к разрушению домов и инфраструктуры, что уже происходит, например, в Якутске, Норильске, Воркуте, Дудинке и других городах. Рост продолжительности вегетационного периода при потеплении – очевидный бонус для земледелия – сопровождается увеличением риска засухи в основных зернопроизводящих районах на европейской части России из-за дефицита осадков при повышенных температурах. И таких примеров можно привести множество.

Важнейшее проявление изменений климата – увеличение количества опасных погодных явлений: сильных осадков и ветра, в холодное время года учащаются метели и аномальные морозы, а периоды чрезвычайной пожарной опасности в ряде регионов теперь растягиваются на несколько месяцев. В 2019 году на территории России было зафиксировано 903 таких явления – 346 из них нанесли значительный ущерб. Если в 1990-х – начале 2000-х годов опасных погодных явлений с серьезным ущербом фиксировалось 150–200 в год, то начиная с 2004 года эта цифра превышает 300, а иногда – 400. Ежегодно ущерб составляет от 2 до 7% ВВП страны. Волна жары 2010 года вошла в десятку самых губительных стихийных бедствий на планете, унеся жизни более 50 тысяч россиян3. Ущербы от пожаров 2019 года были оценены Рослесхозом в 14,4 миллиардов рублей4. Трудно прогнозировать все последствия аномально теплой зимы 2019/20 года. Точно так же сейчас мы не знаем, насколько тяжелый удар человечеству нанесет пандемия коронавируса.

Прогнозы изменений климата для территории России говорят о продолжении трендов потепления. С ними можно ознакомиться во Втором оценочном докладе об изменениях климата и их последствиях на территории Российской Федерации5.

На сайте Климатического центра Росгидромета опубликована карта прогнозов изменений климата для территории страны6. Это результаты сложнейших расчетов, выполненных на лучшем международном уровне, аналогичных Пятому оценочному докладу МГЭИК от 2013 года. Читатель может выбрать интересующий его сценарий (более или менее оптимистичный), временной период, сезон, субъект федерации и посмотреть динамику двадцати климатических параметров.

С 2009 по 2020 год в России действовала Климатическая доктрина Российской Федерации. План ее реализации включал меры как по сокращению выбросов парниковых газов (митигации), так и по адаптации к изменениям климата. В 2015 году Россия подписала Парижское соглашение, а в прошлом – полностью присоединилась к нему. Это значит, что оба направления будут продолжать развиваться. Насколько активно и быстро? Судя по заявленным национально определяемым вкладам в митигацию – недостаточно, как и в большинстве других стран. Как сказал эксперт Института физики атмосферы РАН Александр Владимирович Чернокульский в своем интервью РБК, «через 50 лет борьба за климат обойдется дороже»7.

В декабре 2019 года был принят «Национальный план мероприятий первого этапа адаптации к изменениям климата на период до 2022 года» – он заложил основы для масштабных практических мер по адаптации. Ряд проектов уже был запущен в рамках реализации Климатической доктрины. Сейчас нам нужны практические научные исследования для планирования адаптации.

«Необитаемая Земля» – взгляд на глобальную проблему сквозь призму отдельных событий и их последствий во всем мире. Он дает множество поводов для размышлений – в том числе и о перспективах для России.

Приятного чтения и оптимизма.

Оксана Липка,
кандидат географических наук, ведущий научный сотрудник Института глобального климата и экологии имени академика Ю.А. Израэля

I. Каскады

Всё намного, намного хуже, чем вы думаете. Многие считают, что изменения климата происходят очень медленно, но это ерунда, пожалуй, столь же опасная, как и утверждение, что никаких изменений не происходит вовсе. Бок о бок с ним идет целый набор сопутствующих успокоительных заблуждений: что глобальное потепление – это проблема Арктики, которая никогда нас с вами не коснется; что оно связано только с уровнем моря и побережьями, а вовсе не является нарастающим кризисом, который затронет все живое; что это кризис «природный», а не созданный человеком; что это несвязанные события и мы сейчас каким-то образом живем вне природы или как минимум хорошо защищены от катаклизмов, а не зависим от нее во всех отношениях; что богатство может защитить от последствий потепления; что сжигание ископаемого топлива – цена продолжения экономического роста, а этот рост и порождаемые им технологии непременно спасут нас от экологической катастрофы; что в долгой истории человечества уже возникали угрозы подобного масштаба, в сравнении с которыми глобальное потепление – это не так страшно.

Все это неправда. Но давайте начнем со скорости перемен. На Земле за всю историю произошло пять массовых вымираний (1), и сейчас мы переживаем шестое. Судя по ископаемым находкам, каждое из них было настолько всеобъемлющим, что выполняло функцию эволюционной перезагрузки. Филогенетическое древо планеты разрасталось и сжималось с определенными интервалами, словно легкие во время дыхания: 450 миллионов лет назад погибло 86% всех видов животных (2); через 70 миллионов лет – 75%; через 125 миллионов лет – 96%; еще через 50 миллионов лет – 80%; через 135 миллионов лет после этого – снова 75%. Если вы уже не ребенок, то наверняка читали в школьных учебниках, что причинами этих массовых вымираний были удары астероидов. Это не так. На самом деле все они, кроме вымирания динозавров (3), были связаны с изменениями климата, вызванными парниковыми газами. Самое значительное вымирание произошло 250 миллионов лет назад; оно началось, когда углекислый газ нагрел планету на 5 °C (4), и ускорилось, когда потепление спровоцировало выброс метана, другого парникового газа, в результате чего почти все живое на Земле погибло8. Сейчас мы значительно быстрее выбрасываем углекислый газ в атмосферу – по многим оценкам, темпы выросли как минимум в десять раз (5). Скорость выброса в сто раз выше (6), чем в любой другой момент истории человечества до начала индустриализации. И прямо сейчас в атмосфере находится на треть больше CO2, чем когда-либо за последние 800 тысяч лет (7) – а возможно, и за 15 миллионов лет (8). Людей тогда не было. Уровень океанов (9) был как минимум метров на тридцать выше9.

Многие воспринимают глобальное потепление как некий морально-экономический долг, накопившийся с начала промышленной революции, который теперь, по прошествии нескольких столетий, приходится отдавать. В действительности, более половины углекислого газа попало в атмосферу за последние тридцать лет из-за сжигания ископаемого топлива (10). То есть с того момента, как Эл Гор написал свою первую книгу10 о климате, мы нанесли будущему планеты и ее способности поддерживать жизнь и цивилизацию такой же урон, как за все предыдущие столетия – и тысячелетия истории человечества. Организация Объединенных Наций занялась вопросами изменения климата в 1992 году, недвусмысленно сообщив миру о научном консенсусе11; а значит, с тех пор мы нанесли планете такой же урон, как и до признания проблемы, но уже прекрасно отдавая себе отчет в том, что делаем. Глобальное потепление можно воспринимать как ветхозаветную кару, которая падет на потомков тех, кто во всем этом участвовал, поскольку выбросы углекислого газа начались в Англии еще в XVIII веке. Однако речь скорее об историческом преступлении, от которого все ныне живущие открещиваются – и совершенно напрасно. Большую часть топлива сожгли с момента премьеры «Сайнфелда»12. Со времен Второй мировой войны эта доля составляет около 85% (11). История саморазрушительной деятельности мировой промышленности – это история длиной в одну человеческую жизнь. Планета перешла из сравнительно стабильного состояния на грань катастрофы за время, которое нам отпущено между колыбелью и могилой.

Мы все знаем, когда это произошло. Мой отец родился в 1938 году, одними из его первых воспоминаний были новости о Перл-Харборе и выдуманные военные летчики из последовавших за этим фильмов с индустриалистической пропагандой. Большинству людей климат казался стабильным. Ученые понимали суть парникового эффекта (12) и то, как углекислый газ, выделяемый при сжигании древесины, угля и нефти, может разогреть планету и убить все живое в ближайшие семьдесят пять лет. Но реальных последствий этих процессов тогда еще никто просчитать и вообразить не мог, поэтому потепление воспринималось не как угроза, а скорее как мрачное пророчество, которое исполнится когда-то в отдаленном будущем – или вообще никогда. Ко времени смерти моего отца в 2016 году, через пару месяцев после запоздалого подписания Парижского соглашения, климатическая система начала разрушаться, пройдя порог концентрации CO2 в земной атмосфере (13) – 400 частей на миллион, выражаясь пугающе простым языком климатологии. В течение многих лет эта цифра была жирной красной чертой, проведенной экологами по неуемным аппетитам современной промышленности, с пояснением: «Не пересекать!» Разумеется, мы не остановились – всего через два года среднемесячный показатель достиг 411 частей на миллион (14), и наша коллективная вина за это насыщает воздух планеты, как и углекислый газ. Но мы предпочитаем не замечать ни первого, ни второго.

За это время также прошла жизнь моей матери: она родилась в 1945 году в семье немецких евреев, избежавших смерти в печах, где уже сожгли их родственников. Теперь, в свои семьдесят три года, она живет в потребительском раю Америки, основанном на труде жителей развивающихся стран, которые так же за время одной человеческой жизни присоединились к мировому среднему классу. Все сопутствующие такому подъему бытовые блага и привилегии основаны на ископаемом топливе: электричество, частные автомобили, авиаперелеты и красное мясо. 58 из 73 лет своей жизни моя мать курила сигареты без фильтра, теперь она заказывает их блоками из Китая.

Это и время жизни многих ученых, впервые обративших внимание общественности на изменения климата. Некоторые из них до сих пор занимаются научной деятельностью – вот как быстро мы дошли до нынешней ситуации. Ряд ранних исследований даже проводился при финансовой поддержке компании Exxon, сегодня попавшей под лавину судебных исков, которые должны определить ее ответственность за нынешний режим вредных выбросов. Может быть, эти иски изменят подход к ископаемому топливу, которое угрожает сделать части планеты в той или иной степени непригодными для жизни людей уже к концу текущего столетия. Именно к этому варианту развития событий мы сейчас несемся на всех парах – к 2100 году потепление составит (15) более 4 °C13. По некоторым оценкам, это означает, что целые регионы Африки, Австралии и Соединенных Штатов, части Южной Америки к северу от Патагонии и Азии к югу от Сибири станут необитаемыми (16) из-за прямого воздействия тепла, опустынивания и наводнений. Жить там, как во многих соседних регионах, станет крайне затруднительно. Это и есть наша текущая точка отсчета. Иными словами, если планета была доведена до грани климатической катастрофы за время жизни одного поколения, то и ответственность за предотвращение этой катастрофы лежит на одном поколении. И это поколение – мы.


Я не экоактивист и даже не считаю себя любителем природы. Я всю жизнь прожил в городах, особо не задумываясь об источниках тех благ, которыми пользовался. Я никогда по собственному желанию не ходил в поход, и, хотя всегда считал, что воздух и воду надо поддерживать чистыми, я также соглашался с идеей существования некоего баланса между экономическим ростом и экологией – и понимал, что в большинстве случаев я сделаю выбор в пользу роста. Я не готов лично убить корову ради гамбургера, но и веганом становиться не собираюсь. Я склонен считать, что, когда находишься на вершине пищевой цепочки – не грех этим воспользоваться, и у меня нет никаких проблем с тем, чтобы провести моральную границу между человеком и животными. На самом деле я считаю оскорбительным для женщин и меньшинств тот факт, что мы внезапно начали наделять квазичеловеческими законными правами шимпанзе, обезьян и осьминогов всего лишь через пару поколений после того, как мы наконец сломили монополию белого мужчины на право считаться полноценным человеком. В этом смысле я – по крайней мере, в значительной степени – ничем не отличаюсь от остальных американцев, проведших жизнь в добровольном, неосознанном и опасном заблуждении относительно изменений климата, который является не просто величайшей угрозой в истории человечества, но и угрозой иной категории и масштаба. Это масштаб человеческой жизни в целом.

Несколько лет назад я начал собирать истории, связанные с изменением климата. Многие из них оказались пугающими, захватывающими, неординарными рассказами, в которых даже события малого масштаба имеют комплексный характер: группа ученых-полярников оказалась в ловушке (17), когда тающий лед отрезал их от лагеря; в России мальчик погиб от сибирской язвы (18), проснувшейся в оттаявшем трупе оленя, пролежавшем несколько десятилетий в слое вечной мерзлоты. Поначалу казалось, что в новостях появилась новая разновидность аллегорий. Но, разумеется, изменение климата – это не аллегория.

Начиная с 2011 года около миллиона сирийских беженцев хлынуло в Европу (19) из-за гражданской войны, подпитываемой изменением климата и засухой – и тот «момент популизма», через который сейчас проходит весь Запад, стал результатом паники, вызванной нашествием этих мигрантов. Вероятное затопление Бангладеш увеличит их число в десятки и более раз (20), и они окажутся один на один с миром, который к тому моменту будет еще больше дестабилизирован климатическим хаосом – и, скорее всего, чем темнее будет кожа попавших в беду, тем менее отзывчивым будет этот мир. А затем появятся беженцы из африканских областей к югу от Сахары, из Латинской Америки и остальной Юго-Восточной Азии – 140 миллионов к 2050 году (21), по оценкам Всемирного банка, что приведет к стократно усиленному европейскому «сирийскому кризису» (22).

Прогнозы ООН мрачнее: 200 миллионов климатических беженцев к 2050 году (23). На пике процветания Римской империи население всего мира составляло около 200 миллионов человек (24) – представьте, что все эти люди вдруг потеряли свои дома и отправились во враждебные территории на поиски пристанища. При худшем раскладе, по мнению ООН, в ближайшие тридцать лет в мире появится «миллиард или более уязвимых людей, почти не имеющих выбора кроме войны или бегства» (25). Миллиард или больше. Еще совсем недавно, в 1820 году, в разгар промышленной революции, эта цифра отражала численность населения всего мира. И это говорит о том, что историю цивилизации следует рассматривать не как последовательность лет на временной шкале, а как процесс непрерывного роста населения, в ходе которого человечество заселяет всю планету до точки полного насыщения. Ускоренный выброс углекислого газа в последние десятилетия происходит по той же причине, по которой история словно ускоряет свой бег и каждый день в мире происходит все больше событий: это результат присутствия на планете столь большого количества людей. Считается, что пятнадцать процентов всего, что испытали люди на протяжении истории, выпало на долю ныне живущих (26). Всех тех, кто ходит сейчас по планете, оставляя свой углеродный след.

Эти пессимистичные оценки численности беженцев были сделаны достаточно давно исследовательскими группами, занимавшимися конкретными вопросами и проблемами; истинные цифры наверняка будут ниже, кроме того, ученые больше доверяют прогнозам с десятками миллионов беженцев, а не сотнями миллионов. Но не стоит расслабляться, считая их лишь верхней границей возможного; закрывая глаза на пессимистичные сценарии, мы искажаем собственное восприятие вероятного исхода, который начинает казаться нам экстремальным вариантом, не требующим серьезного внимания. Крайние оценки устанавливают границы возможного, в промежутке между которыми мы можем давать реалистичные прогнозы. Но, вероятно, на них и следует ориентироваться, особенно с учетом того, что за прошедшие полстолетия климатической обеспокоенности оптимисты ни разу не оказывались правы.

Моя папка пополнялась новыми историями, но даже свежие исследования, взятые из авторитетных научных журналов, лишь в редких случаях появлялись в национальных газетах и теленовостях. Разумеется, о локальных изменениях климата сообщали, иногда даже с нотками тревоги. Но обсуждение возможных последствий было обманчиво скудным и ограничивалось в основном только вопросом подъема уровня моря. Еще большую тревогу вызывал оптимистичный характер новостей с учетом реального положения вещей. Еще в 1997 году при подписании Киотского протокола глобальное потепление на 2 °C считалось порогом катастрофы: затопленные города, затяжные засухи и периоды жары, постоянные ураганы и сезоны дождей, которые мы привыкли называть «природными катаклизмами», скоро станут просто «плохой погодой». Недавно министр иностранных дел Маршалловых островов предложил иное название такому уровню потепления: «геноцид» (27).

У нас почти нет шансов избежать вышеописанного сценария. Киотский протокол, по сути, ни на что не повлиял: за двадцать лет после его подписания, несмотря на все попытки защитить климат и внедрить «зеленую энергию», мы произвели больше выбросов, чем за предыдущие двадцать лет. В 2016 году в Париже установили порог в два градуса потепления как глобальную цель, и если почитать наши газеты, то этот уровень рассматривался как худший сценарий из возможных. Всего через несколько лет, когда ни одно промышленно развитое государство даже близко не подошло к соблюдению Парижского соглашения, эти два градуса стали рассматриваться как оптимистичный сценарий, за которыми прячется целая пропасть жутких последствий, тем не менее деликатно скрываемых от общественного внимания.

Для тех, кто рассказывает истории о климате, обсуждение этих устрашающих последствий – и того факта, что мы упустили шанс оказаться на лучшей половине графика, – каким-то образом стало «неудобным». Причин для этого замалчивания слишком много, чтобы их перечислять, и они настолько расплывчатые, что было бы правильнее назвать их импульсами. Мы не обсуждаем потепление выше 2 °C, вероятно, из чувства приличия; или страха; или из-за боязни нагнетания страха; или веры в технологии, то есть веры в рынок; или из уважения к партийным принципам или партийным приоритетам; или из-за скептицизма в отношении левых экоактивистов, который я всегда испытывал; или отсутствия интереса к далеким экосистемам, которое я тоже всегда испытывал. Нас смущает наука, многочисленные технические термины, или трудные для восприятия числа, или предчувствие того, что других людей смутит наука, технические термины или большие числа.

Мы страдаем от медлительности, с которой воспринимаем скорость перемен, или от веры в теории заговора, согласно которым ответственность за все лежит на мировой элите и ее институтах, или от покорности перед этой элитой и ее институтами, что бы мы о них ни думали на самом деле. Возможно, мы не находим в себе силы поверить в мрачные прогнозы, поскольку о потеплении стало известно совсем недавно, и нам кажется, что ситуация не может сильно ухудшиться, раз уж всем открылась неудобная правда; или потому, что мы очень любим ездить на машинах, есть говядину и вести привычный нам образ жизни, о правильности которого не хочется задумываться; или же потому, что мы воспринимаем себя как продвинутое «постиндустриальное» общество и не хотим верить, что до сих пор во всем зависим от ископаемого топлива. А может быть, причина кроется в нашем маниакально нездоровом умении сглаживать плохие новости, доводя их до уровня «нормальных», или в том, что, когда мы смотрим за окно, нам кажется, что «вообще-то все в порядке». Потому что нам надоело читать или писать об одном и том же, поскольку вопрос климата столь глобален, что подразумевает популистские политические меры, потому что мы еще не осознали, насколько всеобъемлюще он испортит нашу жизнь, и потому что мы, эгоисты, не переживаем о том, что уничтожаем далекие части планеты, заселенные незнакомыми людьми, или потому что планету в таком состоянии примут от нас еще не родившиеся поколения, которые нас проклянут. Мы слишком яро уверовали в телеологический14 ход истории и прогресс цивилизации и не рассматриваем варианта, что история начнет предъявлять нам климатические счета. И даже когда мы были абсолютно честны сами с собой, мы уже воспринимали мир как арену беспроигрышной борьбы за ресурсы и верили, что при любом раскладе мы так или иначе останемся победителями – с поправкой на благополучное место рождения и преимущества высших каст. Возможно, мы слишком переживали за свою работу, чтобы беспокоиться о будущем той отрасли, в которой мы заняты; или, возможно, мы слишком боимся роботов или слишком увлеченно смотрим в свои телефоны; или же, хотя мы привыкли к апокалиптическим мотивам в нашей культуре и запугиваниям политиков, в целом через СМИ нас приучили к позитивному отношению к глобальным вопросам; или, на самом деле, как знать – существует так много оттенков климатического калейдоскопа, трансформирующих наши взгляды на экологическую катастрофу в необъяснимую покорность, что мы не можем воспринять всю картину искажения климата целиком. Но в реальности мы просто не хотим или не можем признать научные доказательства.


Это не научная книга о потеплении; это книга о том, как потепление скажется на нашей жизни на планете. Но что говорит об этом наука? Это довольно сложный предмет, поскольку он состоит из двух уровней неопределенности: того, как поведут себя люди, в основном по поводу эмиссии парниковых газов, и того, как отреагирует на это климат – как через непосредственное потепление, так и за счет более сложных, а иногда противоречивых явлений. Но даже при такой неопределенности картина вырисовывается очень четкая, я бы даже сказал, пугающе понятная. Межправительственная группа экспертов по изменению климата (МГЭИК) при Организации Объединенных Наций предложила эталон оценки состояния планеты и вероятной динамики изменения климата; эталон достаточно консервативный, учитывающий только новые исследования, признанные бесспорными. Новый отчет ожидается в 2022 году, но в самом последнем говорилось, что, если мы прямо сейчас озаботимся вопросом выбросов и выполним все положения Парижского соглашения, которые в реальности так и не были нигде имплементированы, мы, скорее всего, получим потепление на 3,2 °C (28) – примерно втрое выше прироста, произошедшего с начала промышленной революции. Это сделает невообразимый коллапс ледяного покрова планеты не просто вероятной перспективой, но неизбежной реальностью (29). В результате будут затоплены не только Майами и Дакка, но также Шанхай, и Гонконг, и еще сотни городов по всему миру (30). Считается, что точкой невозврата является потепление около 2 °C; согласно ряду недавних исследований, даже резкое снижение выбросов углекислого газа может привести к потеплению на эту величину к концу столетия (31).

Последствия изменения климата не закончатся в 2100 году, хотя большинство моделей просто из соображений удобства доходят только до этой отметки. Поэтому некоторые исследователи климата считают, что следующий за этим век станет «столетием ада» (32). Климат меняется быстро и, похоже, гораздо быстрее, чем мы способны воспринимать и осознавать эти изменения; но этот процесс также будет длиться очень долго, возможно, дольше, чем мы можем себе в полной мере представить.

Читая о потеплении, вы будете часто встречать исторические аналогии следующего характера: когда в последний раз планета была вот настолько теплее, как подсказывает логика, уровень морей был вот таким. И это не просто совпадение. Уровень морей был иным, поскольку планета была теплее, а геологический профиль – лучшая доступная нам модель для понимания сложнейшей климатической системы и оценки ущерба от повышения температуры на 2, 4 или 6 ° C. В связи с этим особое беспокойство вызывают недавние исследования древней истории планеты, согласно которым уровень потепления к 2100 году в наших климатических моделях может быть недооценен едва ли не в два раза (33). Иными словами, в конечном итоге повышение температуры может оказаться вдвое больше, чем предсказывает МГЭИК. Даже с учетом выполнения парижских норм по выбросам мы можем выйти на четыре градуса потепления, а это значит, что Сахара зацветет и тропические леса планеты превратятся в выжженные саванны (34). Авторы одной из недавних работ предполагают, что потепление может оказаться еще более значительным и сокращение выбросов все равно приведет к росту температуры на 4–5 °C, в результате чего, по их мнению, возникнет угроза жизни на всей планете. Этот сценарий (35) они назвали «Парниковой Землей» .

Поскольку эти цифры невысоки, мы склонны нивелировать разницу между ними – какая разница, один, два, четыре или пять. В истории человечества нет хорошей аналогии для анализа этих пороговых значений, но, как в случае с мировой войной или раком, лучше обойтись без практического опыта. При двух градусах потепления ледяной покров начнет разрушаться (36), количество людей, страдающих от нехватки воды, увеличится на 400 миллионов (37), крупные города в экваториальной зоне станут непригодными для жизни и даже в северных широтах летняя жара будет убивать тысячи людей. В Индии в 32 раза чаще будут возникать экстремальные тепловые волны (38), продолжительность каждой увеличится в пять раз, а число пострадавших вырастет в тридцать девять раз. Это оптимистичный сценарий. При трех градусах на юге Европы наступит перманентная засуха, в Центральной Америке средний период засухи будет длиться на девятнадцать месяцев дольше, а на Карибах – на двадцать один месяц дольше. На севере Африки средний период засухи составит шестьдесят месяцев – пять лет. Зона поражений от ежегодных природных пожаров в Средиземноморском регионе увеличится вдвое, а в США – вшестеро или больше. При четырех градусах только в Латинской Америке число случаев заболевания лихорадкой денге увеличится на восемь миллионов в год (39) на фоне ежегодного глобального продовольственного кризиса. Число смертей, связанных с жарой, может возрасти на 9% (40). Ущерб от паводков увеличится в тридцать раз в Бангладеш, в двадцать раз в Индии и до шестидесяти раз в Великобритании. В некоторых областях будет одновременно происходить по шесть природных катаклизмов, а общемировой урон может превысить 600 триллионов долларов, что вдвое больше всего финансового состояния мира сегодня. Частота войн и конфликтов может удвоиться.

1.Доклад об особенностях климата на территории Российской Федерации за 2019 год. М.: Росгидромет, 2020. – Прим. науч. ред.
2.Небывало теплая зима в России. URL: https://meteoinfo.ru/novosti/16824-nebyvalo-teplaya-zima-v-rossii (дата обращения: 30.04.2019). – Прим. науч. ред.
3.Ревич Б.А. Волны жары, качество атмосферного воздуха и смертность населения европейской части России летом 2010 года: результаты предварительной оценки // Экология человека, 2011, № 7. С. 3–9. – Прим. науч. ред.
4.Ущерб от лесных пожаров в России в 2019 году составил 14,4 млрд рублей. URL: https://ria.ru/20191217/1562490197.html (дата обращения 30.04.2019). – Прим. науч. ред.
5.Второй оценочный доклад Росгидромета об изменениях климата и их последствиях на территории Российской Федерации // М.: Росгидромет, 2014. – Прим. науч. ред.
6.Изменение климата России в 21-м веке // Климатический центр Росгидромета, 2020. В настоящее время начата подготовка Третьего оценочного доклада. – Прим. науч. ред.
7.Александр Чернокульский: Через 50 лет борьба за климат обойдется дороже. URL: https://www.rbc.ru/trends/green/5e7dbde09a7947b827f4d14e (дата обращения: 30.04.2019). – Прим. науч. ред.
8.Имеется в виду гипотеза о «метангидратном ружье». В океанах под слоем осадочных пород накоплено огромное количество метановых гидратов, которые при повышении температуры становятся нестабильными и распадаются на метан и воду. Предполагают, что потепление на границе пермского и триасового периодов как раз привело к высвобождению метана из гидратов в гигантском количестве и в короткие сроки. Считается, что если такой процесс начнется, то его будет невозможно остановить, как уже начавшийся выстрел из ружья. – Прим. науч. ред.
9.В масштабе сотен тысяч лет уровень мирового океана опускался порой на 150–200 м ниже современного, что было связано с периодами оледенений и накопления льда в гигантских ледяных щитах. Но были также и периоды, когда уровень океана был на 200 м выше современного. Их связывают с различными тектоническими процессами. – Прим. науч. ред.
10.Gore A. Earth in the Balance: Ecology and the Human Spirit. Houghton Mifflin, 1992. – Прим. ред.
11.Точнее, в 1988 году. Программой ООН по окружающей среде (UNEP) и Всемирной метеорологической организацией (ВМО) была основана Межправительственная группа экспертов по изменению климата (МГЭИК, IPCC). В 1990 году вышел «Первый Оценочный доклад об изменении климата». В нем подчеркивалась важность изменения климата как проблемы, имеющей глобальные последствия и требующей международного сотрудничества. Доклад сыграл решающую роль в создании Рамочной конвенции об изменении климата (РКИК ООН, UN FCCC). Конвенция была принята в 1992 году на конференции ООН по окружающей среде и развитию в Рио-де-Жанейро. – Прим. науч. ред.
12.Сериал, 1989–1998 годов. – Прим. пер.
13.Суммирование обязательств, взятых на себя странами перед подписанием Парижского соглашения, показало, что этих усилий недостаточно для удержания средней глобальной температуры в пределах 2 °C от доиндустриальной эпохи. Вероятнее всего, при таком сценарии к концу XXI века произойдет повышение на 3–4 °C. – Прим. науч. ред.
14.Телеология (от греч. telos – конец, цель и logos – учение) – идеалистическое учение, согласно которому вся история мира – результат целесообразно действующих сил, направляющих жизнь к предустановленной конечной цели. – Прим. ред.