Kitobni o'qish: «12 встреч, меняющих судьбу. Практики Мастера»

© Чернаков Д., 2017

© ООО «Издательство АСТ», 2017

Введение
Обязательно к прочтению

Все упражнения, описанные в книге, действительно существуют. Они применяются в тренинговой и коучинговой работе автора, принося тысячам людей по всему миру тот результат, который описан. Разговоры персонажей не являются вымышленными и происходили в реальности, хотя имена людей, естественно, изменены.

Никакой эффект от упражнений и разговоров не преувеличен.

Читая эту книгу, вы берете применение предложенных упражнений и идей под свою личную ответственность.

Читая эту книгу, вы соглашаетесь со всеми переменами в вашей жизни, которые неизбежно возникнут.

Перемены могут произойти в следующих сферах, включая, но не ограничиваясь ими:

– самооценка и внешний вид;

– отношения с родными;

– отношения с противоположным полом;

– отношения с друзьями, знакомыми и людьми вообще;

– ваше отношение к работе и уровень дохода;

– место жительства.

Перемены могут быть как незначительными, так и глобальными. Вы соглашаетесь со всеми, даже с теми, которые на первый взгляд позитивными не кажутся.

Книга рекомендуется к прочтению психически и психологически здоровым взрослым людям, стремящимся изменить свою жизнь к лучшему.

Пролог

– Максим Георгиевич! Максим Георгиевич! – с тревогой смотрела на меня Леночка, секретарша.

Не моя, моего босса. По имени-отчеству она обращалась ко мне не из-за особенного статуса. Это была ее обычная форма общения.

Я – обычный инженер в небольшой компании. Наш офис расположен на одиннадцатом этаже старого советского здания, бывшего НИИ, на проспекте Юрия Гагарина. Рядом – Парк Победы. На него выходят окна у руководства, для вдохновения.

Я же смотрю на СКК через свое пыльное окно с потрескавшимися рамами. Тут и там мелькают веселые и шумные компании, обнимающиеся парочки. Видимо, это все для того, чтобы я еще острее чувствовал себя неудачником. Да, вот такое у меня «приподнятое и одухотворенное» настроение.

Вообще, я сгущаю краски. Все у меня неплохо.

Многие сверстники уже похожи на алкашей или таковыми и являются. А я выгляжу довольно прилично для своих 34 лет. Хотя до Ричарда Гира мне, конечно, далеко: обычное славянское лицо, немного перекошенное и помятое справа, словно меня в детстве схватили за щеку и долго тащили по ухабам. Я всегда помню себя таким: нос картошкой, русые волосы. Когда они отрастают, то голова становится похожей на еле светящую лампочку, но я до этого не довожу: коротко стригу их машинкой.

Я пользуюсь успехом у женщин. Не грандиозным, но если захочу, то редко сплю один. Обычно это случайные связи с простушками – кассиршами, официантками или женщинами постарше. Я отдаю себе отчет в том, что встречи эти – одноразовые, поэтому особенных требований не выдвигаю ни к внешности, ни к личности. Я дважды чуть не женился, но, вспоминая сейчас обе истории, понимаю – уберегся от большой беды. Ведь не было там ни большой любви, ни интереса, ни уважения, ни страсти.

У меня есть друзья. Обычные люди, не какого-то высшего сословия. Они не зарабатывают в 10 раз больше меня, и даже вдвое больше не зарабатывают. Одним словом, они не такие, как рекомендуют книги об успехе. Просто мы прибились друг к другу, «прикипели» со школьной скамьи. Мы вместе переезжали из маленького городка в северную столицу, вместе поступали в питерские вузы. Вместе устраивались на работу и брали квартиры в ипотеку. Они такие же, как я, обычный «офисный планктон».

Это определение, кстати, я не считаю унизительным. У меня даже майка есть с такой надписью. Всяко лучше, чем «работяга с завода». Все-таки мы – белые воротнички, с высшим образованием, гайки не крутим, работаем головой. Встречаемся периодически за кружкой пива в местном баре, чтобы посмотреть футбол.

Я переживаю. Каждый день и за многое. Наверное, такой тревожный тип личности.

Переживаю за все. За ипотеку, которую мне платить еще 23 года и 8 месяцев. За хруст в колене, который регулярно слышу, морщусь от ноющей боли, но не иду в больницу. За грубый отказ девушки, с которой познакомился на сайте знакомств. Вот с ней совсем нелепо вышло.

В интернете я как-то забрел на страничку смазливого брюнета, который уверил меня с экрана монитора, что любая будет рада прыгнуть ко мне в постель, стоит лишь написать ей ЭТО.

ЭТО стоило мне 2999 рублей, если успею оплатить по акции в течение 15 минут. Я достал карточку, ввел цифры и через несколько минут уже разбирался в сотнях универсальных шаблонов «подката». Выбрал дерзкий и особенно, как мне показалось, остроумный. Скопировал и выслал одной симпатичной блондиночке, с которой мило переписывался второй день. В ответ получил: «Придурок! Я чувствовала, что в тебе что-то не то. Не пиши мне больше никогда. Кретин!»

А еще я привык нервничать, ожидая звонка матери. А звонит она регулярно, и каждый раз я выслушиваю обвинения и поучения. Если отбросить подростковый протест и борьбу за невмешательство в мою жизнь, то окажется, что она во многом права. Действительно «пора» и «мог бы».

Но бывает и хуже, верно? ГОРАЗДО хуже.

Часть первая
Как все начиналось

Глава 1

Справедливости ради надо заметить, что я живу лучше многих соотечественников. Езжу в отпуск за границу, а 82 % россиян даже загранпаспорта не имеют. У меня квартира, своя, пусть и в ипотеку, зато в черте города. А 90 % населения в моей стране, не имея возможности купить приличное жилье, вынуждены ютиться по выселкам или ждать кончины родственника. Моя зарплата превышает средние по стране 16–20 тыс. рублей в несколько раз.

Но вся эта статистика, которую я бережно собираю и храню в голове, выглядит как попытка доказать самому себе, что у меня все нормально. А доказывают, как известно, то, чего нет.

Сравнивая себя с другими, я вижу совершенно точно, что они живут примерно так же.

Так же маются, в отношениях или без них. Так же живут не в том месте, в котором хотели бы. Так же ходят на ненавистную работу.

Конечно, есть исключения, вроде тех, кто удачно пристроился к должности, сидит при кормушке или занимается откровенным воровством. Вышесказанное часто описывает одного и того же человека. Ни для кого не секрет, что различия между чиновником, полицейским и бандитом минимальны. «Мутить бабос несложно в серых брюках», как поет Миша Маваши.

Я не хотел бы оказаться на их месте. Вглядываясь в лица людей за рулем дорогих автомобилей с «правильными» номерами, я вижу смесь злости, ненависти и омерзения. То ли к окружающему миру, то ли к себе. На их фоне я очень приличный и счастливый человек.

Я часто говорю себе: «Посмотри, Макс. Видишь, это и есть жизнь. Не простая, не очень счастливая. Но, в общем-то, и не несчастная. Простая такая жизнь».

Вот только юноша внутри меня протестует. Он мечтал покорять горные вершины и водружать на пике флаг своей корпорации. Гонять на мотоцикле с блондинкой, упругая грудь которой упиралась бы в мою могучую спину. Заключать сделки по поглощению и слиянию. Управлять парусом в регате со своими друзьями, которые не разлей вода и на век.

Но я уже почти договорился с этим парнем внутри. Еще несколько лет, и он совсем заткнется. И меня это устроит. Как, кажется, устраивает, всех.

Наверное, я свыкся.

Или сдался.

Глава 2

Да, моя реальная жизнь не имеет ничего общего с той, которую я нарисовал в мечтах. Абсолютно ничего. Я черчу схемы вентиляции для проектов, которые никогда не будут реализованы. Мой начальник – одноклассник кого-то из Законодательного Собрания Санкт-Петербурга. Поэтому задача нашей конторы предельно простая – готовить документацию для отмывочных госзаказов. Большую часть денег мы сразу же отправляем на счет в Андорре, оплачивая несуществующие услуги.

За окном – ранняя осень. Сентябрь. Иногда моросит дождь, но дни стоят теплые. Бабье лето.

Сегодня мой организм выдает необычные реакции.

В животе пусто, плечи сутулятся, тянутся к ушам. Лицо, не облагороженное летним загаром и даже не подкопченное солярием, по-особенному бледное. На нем застыла тревога, в которую я вглядываюсь каждый раз при посещении уборной.

Явных причин такого состояния у меня нет. Не отравился. Не выпивал. Вроде спал. От этого становится еще волнительнее.

Глава 3

Я закрыл глаза, мысленно прислушиваясь к ощущениям в теле.

Вдруг это предчувствие какой-то беды, которую я еще не в силах осознать? Например, вовсе не мигрень посещает меня время от времени, а пульсирует опухоль? Или мое колено вот-вот выйдет из строя, и я нелепо рухну, растянувшись в коридоре, корчась от боли?

«Да что же ты за паникер такой!» – ругнул я сам себя.

Пока занимался самоанализом, не заметил, как зашла Ленка.

У нее полный карт-бланш по рабочим обязанностям. Ведь она отлично выполняет главную свою задачу: по вечерам, пару раз в неделю, сопровождает шефа на важных совещаниях. Встречи проходят в «Рэдиссоне», судя по фирменному пакету с завтраком, с которым она возвращается по утрам. Она никого не раздражает – обычная девушка из глубинки. Стройная, красивая, не очень умная, по-деревенски простая. Кажется, она даже не может представить, что работа секретарши может быть другой.

Ленке выдавалась приличная сумма на организационные расходы, и она каждый раз придумывала, чем побаловать коллектив. К примеру, покупала торт в ближайшей «Шоколаднице», заваривала кофе и разносила коллегам.

Ее приход вывел меня из транса. Аромат кофе и духов уже создал в небольшом пространстве кабинета дурманящую взвесь.

– Ой, Лен, спасибо. Поставь здесь, – я указал рукой на свободный от чертежей уголок стола.

– Вам что-то не здоровится? На вас лица нет, – обеспокоено взглянула на меня Ленка.

– Лицо на мне есть, – попробовал отшутиться я, – но выражает оно что-то странное.

– Вот именно. Может, вам домой пойти? Михаил Андреевич уже уехал. Свою работу вы сдали. Новый контракт не подписали. Так что делать вам сегодня все равно нечего. – Ленка смотрела на меня, понимая, что отказываться мне глупо.

И я не отказался.

– Спасибо! Тогда сохраню пару документов, выпью кофе и пойду.

– Ну и отлично! Отдыхайте, Максим Георгиевич.

Ленка вышла, аккуратно прикрыв дверь. Эх, умеет же она так с тобой пообщаться, что человеком, мужчиной себя почувствуешь! Настроение мое улучшилось. Но тревога не прошла. Откатившись на стуле в угол, я отхлебнул кофе и посмотрел за окно.

Знай я, что за перемены меня ждут, смахнул бы всю технику со стола, забрался бы на него с ногами, сел по-турецки. Стрельнул бы сигаретку у ребят из соседнего отдела, сбежавшихся на шум. И под их ошалелыми взглядами спокойно бы прикурил, выпустил дым в потолок и смотрел вдаль, снова мечтая, как подросток, о необычной судьбе, которая непременно меня ждет.

Но я, конечно, ни о чем не знал…

Хотя какая-то часть меня догадывалась.

Подсознание?

Глава 4

Я вышел на улицу и понял: бессовестно по отношению к себе прыгать в душное метро, раз уж у меня спонтанно нарисовался выходной.

Прошелся до Московского, благоразумно решив не ловить на Гагарина «бомбилу»: место не располагает халтурить – ни баров, ни ресторанов. Единственная приманка для них – СКК, но концерта сегодня нет. Так что можно полдня с протянутой рукой простоять.

Оказавшись на оживленном проспекте, я едва подошел к проезжей части, и тут же 99-я, угадывая мои намерения, агрессивно устремилась из крайнего левого ряда к обочине. Водитель, беззубо улыбаясь, приглушил восточную музыку и прокричал:

– Кюда ехат, шеф?!

Быстро прикинув, я решил не называть адрес дома. Все равно не знает, где это.

– К Озеркам отвези.

– Пакажеш, гдэ эта? Я тут нидавна.

Парень не врал, это уже неплохо. А то можно было бы вляпаться, добираясь окружными путями и одновременно выполняя неблагодарную роль навигатора, которого не слушают. «Да я сам знайу, ну. Так прост карочи».

– Покажу. Сколько? – неизменный ритуал любого большого города. Здесь цена определяется торгом, в любом же уездном городишке все знают: 150 рублей – красная цена куда угодно.

– Сколько даш. Учус пака!

Вариант выглядел совсем удачным. Я попытался открыть дверь.

– Сичас, пагади. Ни работаит.

Водитель толкнул ее изнутри.

Я сел, захлопнул и мы помчались.

Но до пункта назначения мы так и не доехали.

Глава 5

Почему-то именно российский автопром провоцирует на превышение скорости. Я замечал это неоднократно. Что-то есть в самой конструкции автомобиля. Может, надрывность движка, излишняя вибрация, возникающая аккурат после 80 км/ч?

Многие мои знакомые, пересев на простенькие иномарки, превращались из лихачей в аккуратных, спокойных участников движения. Мой водитель не пересаживался, а роль раллийного пилота его явно привлекала. Мы вылетали с Московского проспекта на Садовую улицу, стремясь проскочить на желтый сигнал. Неприметная старенькая «Субару» серого цвета как раз планировала юркнуть поперек нас чуть раньше положенного зеленого.

Под мат, выкрикиваемый на разных языках, наша 99-я завиляла, объезжая препятствие, выскочила на тротуар, пробив колеса. Мой южный водитель лихо выкрутил руль, лавируя между застывшей с продуктовой тележкой бабкой и столбом.

Маневр удался. Но не до конца. Мы срубили знак «пешеходный переход» и окончательно остановились. Посмотрели друг на друга ошалело. Сверху грохнуло. Столб переломился пополам, упав на крышу. И сломался еще раз, самим знаком падая на багажник и разбивая заднее стекло. Водитель посмотрел через плечо и тяжело положил голову на руль.

– Всо, прыехалы…

Да, его мечта о покорении Северной столицы закончилась сегодня. Полицейские, которые уже направлялись из небольшой будки к нам, южного Шумахера без регистрации депортируют первым же рейсом. Вокруг собралась толпа зевак, снимающих происходящее на телефоны.

Я вышел из машины, отмахнулся от помощи, которую участливо предложил местный выпивоха. Со мной все было в порядке, только чуть ударился коленом. Мелочь. Перспектива давать показания меня совсем не прельщала. Поэтому я благоразумно решил пойти в сторону метро, не оборачиваясь.

Меня никто не окликнул.

Глава 6

Перешел на другую сторону улицы. Стрельнул сигарету у подростков. Я бросал курить уже второй год. Но жизнь постоянно выбивала меня из колеи. Вернее, я каждый раз находил оправдания начать снова. В общем, сейчас у меня был очередной «железобетонный» повод. Парень в одежде, великой ему на несколько размеров, чиркнул зажигалкой. Я кивнул и отошел к ограждению, жадно затягиваясь.

Отсюда место ДТП было как на ладони. Полицейский протянул руку за документами, мой южный водитель отдал их, кланяясь, словно крестьянин барину. Представитель власти не глядя убрал их в карман, развернулся и пошел к будке. Южанин виновато засеменил следом. Подобные фокусы с изъятием можно наблюдать у любой станции метро.

Может, и договорятся. Зависит от того, сколько наличных у парня и сколько успеют ему подвезти.

Я стрельнул еще одну сигарету у проходящего мимо помятого работяги. Глянул на марку сигареты: «Петр I». Тем лучше. Покрепче. Еще раз подошел к подросткам за огнем. Тот же парень уже познакомился с девчонками, поэтому не глядя пренебрежительно сунул мне зажигалку. Девчонки засмеялись.

Стало гадко.

Вид у меня, наверное, был пришибленный. Я покурил. Постоял. Прислушался к ощущениям. Адреналин сжимал скулы и заставлял глаза бегать в поисках опасности. Ноги подрагивали.

Чувство тревоги прошло.

На его месте появилась пустота.

И что-то подсказывало мне: она скоро будет заполнена.

Глава 7

Я встал в очередь на вход в метро. Подернулся от собственного запаха дешевого табака.

«Вся моя жизнь – глупая» – мысль появилась и стала навязчиво биться в голове, как муха о стекло. Я рассматривал и вслушивался в нее с растущим раздражением. Кажется, чувствовал даже сосудик мозга, пульсирующий этим посланием.

Конечно, ничего подобного в черепе не было. Нервные синапсы, электрохимическая реакция – и все. Но почему-то вспомнился этот материал, который дали на семестре психологии. Возник в воображении и сам преподаватель: седовласый профессор, представитель той самой русской интеллигенции, которая гораздо благороднее европейской болезненной аристократии.

Такие, отметив 70-летие, играют с утра в теннис, а вечером, на университетских посиделках, с удовольствием пьют коньяк вместе с более молодыми коллегами. Усмехаются в усы еле заметно, уголками губ, глядя на захмелевших аспирантов. В конце посиделок приобнимут их по-отечески, пьяных, хорохорящихся, и проводят до дома, сказав, что им как раз по пути. По дороге сделают комплимент молодой девушке и приструнят шумную толпу подростков на детской площадке.

Они – люди другого сорта, так мне всегда казалось. И мы, обычные, от них очень отличаемся. К примеру, я видел, как они идут сквозь сильный дождь и пронизывающий ветер, расправившись, с ровным, умиротворенным выражением лица. Как будто ненастье признает их силу и делится своей, а над нами потешается – выгнет зонт, раскрутит и нелепо закинет на спину шарф, плеснет щедро грязной воды на брюки, даст пощечину порывом ветра.

У этих «других» людей всегда есть смысл, задача, страсть. Всю жизнь. Они словно пылают посланием: «У меня есть четкая цель», а остальные воспринимают это как «прочь с дороги» и действительно освобождают путь. Занятное противопоставление: броуновское движение большинства против сконцентрированного желания этих одиночек жить.

Да, я почему-то был уверен – они почти всегда одиноки. И совершенно не страдают от этого. Если мы аморфны, мягки, податливы, обстоятельства часто ломают нас, то они словно выточены из твердого, мореного дерева, силой человеческой мысли пущенного в движение. И я не о теле, но о составе духа. На них всегда заглядываются женщины любых возрастов и положений – от маленьких девочек с бантами до строгих бизнес-леди в грубых внедорожниках жемчужного цвета.

Я уверен, эти люди по-другому взаимодействуют с миром. Они ткут реальность под свое усмотрение. А потом мы в ней живем.

«Я – броуновское движение. Я – без цели. Я – из тех, кто горбится от непогоды».

Глава 8

Я продолжал стоять в человеческой пробке у входа в метро «Сенная». Cтоит ли воспринимать историю с аварией как нечто героическое и забавное или же стыдное и дурацкое? Остановился на втором варианте. Решил никому не рассказывать.

Осмотрелся в качающейся массе людей. Отчетливо бросилось в глаза общее одинаковое несчастье этой толпы. Бредем с ненавистной работы к нелюбимым близким, а еще к телевизору, компьютеру, не выпуская из рук телефоны и планшеты. Неизвестно, что хуже. Гаджет – убийца времени или люди, которые ждут тебя не потому, что соскучились, а потому, что когда-то совершили неверный выбор и у них нет духа в этом признаться.

Вообще, большой город предоставляет все возможности для того, чтобы не смотреть внутрь себя, отвлечься и не думать. Как будто бы жить, но на самом деле выживать. Потому что мешанину из страха, раздражения, отчаяния, слабости, неверия в себя и наивной надежды на лучшее назвать жизнью сложно.

Перевел взгляд на магнитики в ближайшем киоске.

«Из Питера с апатией и безразличием», «Холодно и тоскливо, всё как мы любим», «Я девочка, я ничего не хочу решать. Я хочу в Питер». Эти фразы разберут, растащат и развесят на разномастных холодильниках приезжие со всей нашей необъятной.

«А я тоже ничего не хочу решать. Вернее, что мы вообще решаем? Хочу ИЗ Питера. В теплую, беззаботную, пропахшую солнцем и морским йодом страну».

Я верил в эту распространенную идею, хоть и высмеивал себя за нее. Два голоса разговаривали внутри. Первый был подростковым, звонким, а второй – занудным и скрипучим:

– Вот продам все и уеду на берег прозрачного океана. Буду есть свежую рыбу, работать в интернете и выглядеть как серфер – длинноволосый, бронзовый, широкоплечий.

– Пффф! А кость рыбья попрек горла не станет? Ага, будешь ты как серфер, как же! Скорее, станешь как те, с европейской пропиской, но бездомные внутри.

Я видел русских эмигрантов однажды на Рождество в Швеции, куда ездил с девушкой непривычного мне, другого сорта. Приличная семья, хорошая должность, отличная внешность, игривая походка и беззаботность во взгляде. В такую влюбится каждый. Но влюбиться в образ и полюбить суть – невероятно далекие категории.

А сути там как раз и не было.

Но я старался, очень хотел произвести впечатление. Снял номер в Nordic Hotel, прямо в центре скандинавской столицы, с видом на набережную и королевский дворец. Чем больше я старался, тем глупее выходило: свечи, лепестки роз и романтическая музыка бесили и меня, и ее. Мы сбежали от этой нелепости в город, столкнулись с невыносимой, не питерской промозглостью Балтики и побрели в глубь кварталов, кутаясь от ветра и сырости. Вскоре юркнули в православную церковь, расположенную в подвале жилого дома.

Находившиеся в помещении поразили обидой в глазах, особо яркой в отблесках свечей. Нелепая мешковатая одежда, словно люди разучились одеваться как раньше, а по-новому не вышло. Уже не русские, но недошведы. От воспоминания до сих пор передергивались плечи.

С девушкой же вышло все просто. Я себе врал: «Это – та самая!» Мне очень хотелось в это верить. Финал с ней был понятен сразу, будь я честнее с собой. Мы играли упорно. Настолько упорно, что не смогли общаться по возвращении.