Судя по изложенной в книге философской теории, г-н Лоуренс был лютейшим из мизантропов. Людей он не любил и в общем, и по отдельности. Но особенно ненавистны ему были женщины. Ни один изображенный в книге персонаж не вызывает симпатии. Хотя внешне все выглядят довольно привлекательно.
Мужчины в романе откровенно тяготеют к однополым отношениям, но, вопреки своей природе, пытаются изображать большую и страстную любовь к женщинам. А женщины вообще не знают чего хотят. Хотя, нет. Женщины хотят любви. Но не возвышенной, не романтической, а по животному плотской.
Неосознанно, она скользнула своими пальцами по его ягодицам, по ходу некоего волшебного жизненного потока. Она отыскала что-то, что-то более восхитительное, более прекрасное, чем сама жизнь. Там, в задней части его бедер, вниз по бокам, скрывалось странное волшебство движения его жизни. Это была странная реальность его существа, самое средоточие его, там, куда стремились бедра. Именно дотронувшись до этого места, она увидела в нем сына Господня, какие существовали в начале мира, не человека. Кого-то иного, кого-то большего, чем просто человек.
И Урсула, и в особенности Гудрун, напоминают самок насекомых, которые, удовлетворив сексуальное желание, испытывают к партнёрам жгучую ненависть. Их взаимоотношения с Рупертом Биркином и Джеральдом Кричем - своеобразное прочтение вечного сюжета об укрощении строптивой. Но Лоуренс видит его под углом своей философии и в реалиях начала ХХ века. К тому же по воле автора происходит своеобразная перверсия характеров. Биркин, близкий по взглядам Гудрун, влюбляется в более мягкую Урсулу, а Гудрун, с её весьма специфическими взглядами на любовь, достаётся Джеральд Крич , тяготеющий к старым традициям. В результате все переворачивается с ног на голову. Стремление Гудрун к свободе и независимости на самом деле - подспудная жажда насилия. Но Джеральд , думая о желании убить Гудрун, не способен на сознательную жестокость. В нём нет стремления к смерти, как у Биркина. Он боится смерти. И движимый этим страхом, в ночь смерти отца приходит к Гудрун, стремясь через соединение с ней убежать от края пропасти. На самом деле - это первый шаг в бездну.
Композиционно художественной является лишь вторая часть книги. Всё остальное - философский трактат, облечённый в форму романа чисто условно. Лоуренс излагает свои собственные воззрения, густо замешанные на идеях Спенсера, Ницше и Фрейда. Местами меня терзали некие смутные сомнения, уж не британская ли это версия фашизма? Ведь совсем не зря в романе возникает демонически темная фигура немецкого скульптора Лерке.
Существует огромная разница, – сказал он, – между настоящим чувственным существованием и порочным распутством разума и воли, которым и занимается в настоящее время род человеческий. По вечерам мы включаем электричество, рассматриваем себя, мы впитываем картинку своим разумом. Для того, чтобы понять, что же такое чувственная реальность, нужно отключиться, погрузиться в неизвестное и забыть обо всех желаниях. Это одно из необходимых условий. Для того, чтобы начать жить, придется сначала научиться отказываться от жизни. Но нас же раздирает тщеславие – вот в чем беда. Мы полны тщеславия и начисто лишены гордости. У нас нет гордости, зато тщеславны мы до невозможности, тщеславие – это опора наших пустотелых мирков. Мы скорее умрем, но не откажемся от нашего самодовольства, нашей самонадеянности, нашего своеволия.
С если исходить из того, что здесь больше философии, чем художественности, то вязкий, пестрящий повторами и излишне детализированный текст полностью соответствует изначальному посылу автора. События стремительно разворачиваются лишь в финале. Но до него еще стоит добраться. если хватит терпения и сил.
Что до того читать или нет, то я бы не рискнула советовать эту книгу. Все-таки почти 700 страниц философских размышлений - чтение далеко не для всех.
Izohlar
17