Kitobni o'qish: «Оттепель не наступит»
Глава 1. Сладкое забвение
Юнона
Мы торчали в самом дальнем углу душного бара битый час. Несмотря на жестокий холод снаружи, внутри было жарко. Отовсюду несло перегаром и потом. Пьяные мужики за соседними столиками невпопад подпевали певичке из телика. Официантка сновала туда-сюда, подавая дурно пахнущую рыбу с пшеничной кашей. От этого запаха меня не на шутку воротило. Ещё и пиво, судя по вкусу, скисло недельку назад. Что тут скажешь, замечательное место. Но мне не привыкать. Это было уже третье дело за неделю.
Мой очередной клиент сыпал стандартными вопросами и с видом всезнающего человека оглядывал товар. На его лице отображалась борьба, которую я видела сотню раз. Он, вроде бы, приличный мужчина. А вынужден покупать самодельное оружие в подозрительном месте у чёрта на куличиках. Ещё и продавала его жуликоватого вида девица. Я мысленно усмехнулась, представляя себя со стороны. Угрюмая девчонка с чёрными синяками под глазами и такого же цвета волосами, подстриженными как попало тупыми ножницами. Впрочем, мне было совершенно наплевать на размышления этих болванов. Главное, чтобы оружие побыстрее купили и валили на все четыре стороны.
– Пистолет же совсем не надёжный. Стоит его положить в карман, так он мне ногу прострелит! – торопливо бормотал клиент, неуклюже утирая пот со лба.
Я заправила короткие волосы за уши и еле сдержалась, чтобы не начать нервно стучать пальцами по столу. Нужно оставаться спокойной до тех пор, пока дурак не заплатит. Мужчинка с опаской бросил на меня быстрый взгляд и добавил:
– Он выглядит, как игрушечный! – очередной судорожный вздох. – Повторите, пожалуйста. Сколько выстрелов я могу сделать?
Я закатила глаза и забрала из рук клиента белый пластмассовый пистолет. Покрутила его в руках и с наигранным энтузиазмом продекламировала заученную речь:
– Либерган рассчитан на одиннадцать выстрелов. Да, не слишком надёжный, зато безотказный, – я приподняла пистолет и сделала вид, что целюсь в стену.
В этот момент мимо столика вновь прошла официантка, но даже не обратила на нас внимание.
Мужчина вскинул ладони и пролепетал:
– Осторожно! Нас же чуть не заметили!
Я хохотнула и махнула рукой:
– Расслабьтесь. Это «Гуарана». Здесь всем плевать, потому что частенько творятся дела и похуже. Так вот о либергане… Если возьмёте разрывные пули, у вашего обидчика не будет шансов. Пластик надёжный, не стоит беспокоиться. На этого парня, – я влюбленно посмотрела на оружие и благоговейно понизила тон, – можно положиться.
Хотя клиент и походил скорее на заводчика кошек, чем на убийцу, он неуверенно кивнул и потянулся за бумажником.
Кто-то в дальнем конце бара громко загоготал.
– За глобализм! Объединение! За годовщину революции! – басовито выкрикнул мужчина за барной стойкой.
– За революцию-ю-ю! – ответил ему целый гул голосов.
Затем они громко чокнулись, дружно выпили и синхронно отрыгнули. Мой клиент поморщился и нервно поправил очки.
– Ладно, беру. Выбора другого нет.
– Задолжали кому-то? – попыталась изобразить понимание я.
Но мужчина лишь подозрительно на меня глянул, бросил на стол гроши и тихо сказал:
– Здесь за пистолет и пять разрывных патронов.
– Хороший выбор! – оценила я и достала из внутреннего кармана упаковку патронов.
Мужчина лихорадочно оглянулся по сторонам, спешно засунул приобретение в небольшой рюкзак и, немного заикаясь, сказал:
– Счастливо оставаться. Надеюсь, больше не увидимся!
А затем пулей вылетел из бара. Я пересчитала деньги, выругалась и крикнула вдогонку:
– Эй, а за пиво заплатить!
Но, естественно, клиента уже и след простыл. Я выдохнула, отодвинула подальше бокал с вонючим пивом и показала средний палец в сторону двери.
– Осёл…
– За глобализм! За единение! – наперебой кричали пьяницы.
Я недовольно скривилась. Это стало последней каплей, и мне остро захотелось поскорее убраться из мерзкой забегаловки. Я бросила на липкий стол несколько мятых купюр, наспех надела куртку и шапку, схватила перчатки и пулей направилась на свежий воздух.
– Уже уходишь, Юнона? – крикнул на прощание бородатый бармен.
– Да, Барри. Прости, но «Гуарана» – не то место, где я хочу провести вечер.
Мужчина хохотнул и почесал бороду.
– Может, всё же пропустишь стопку-другую?
– Ну, уж нет, – отрезала, поправляя шапку. – Увидимся.
Пока я торчала в баре с клиентом, на улице стемнело. Мокрый снег настойчиво налипал на брови и ресницы. Чертыхнувшись, закрыла ладонью глаза и достала древний смартфон. Он разблокировался с третьего раза. Проклиная глючный гаджет, быстро набрала сообщение:
«Дело сделано. Продала».
Через секунду с громким писком прилетел ответ:
«Ок, выезжаю».
Изо рта валил пар. Порывы ветра норовили сбить меня с ног. Я поёжилась, натянула шапку сильнее и нащупала в кармане пачку сигарет.
– Чёрт… Две штуки осталось.
Верхняя одежда совсем не защищала от пробирающего до костей мороза. Но возвращаться в вонючее помещение мне совсем не хотелось. Поэтому, посильнее вжавшись в воротник старенькой куртки, я зашла под козырёк, тщетно надеясь хотя бы немного спрятаться от доставучего снега. И с удовольствием подкурила. Мимо проходили редкие фигуры людей, спешившие в свои маленькие квартирки поскорее скрыться от непогоды. Бетонный квартал мне никогда не нравился. Окраина города, застроенная серыми унылыми высотками. Здесь жило одно отребье, которое не смогло найти лучшей жизни поближе к центру. Отшельники, выкинутые на обочину жизни. И мне, к сожалению, не повезло быть в их числе. Со щемящей тоской в сердце я бросила взгляд в сторону центра. Если бы не снег, было бы видно, как в лучах сотен парящих дронов переливаются стеклянные небоскребы с яркими неоновыми вывесками. Но сегодня вместо восхитительного пейзажа мне досталась лишь унылая дымка над улицами Бетонного квартала.
Из бара вывалился мужик с огромным шрамом через всё лицо. Шатаясь на ватных ногах, он ухватился за столб.
– Эй! – окликнул меня незнакомец.
Я сделала вид, что не слышу.
– Эй, ты! – настаивал он.
Я поморщилась и прошипела:
– Отвали, мужик.
Но он настаивал:
– Угости сигареткой, Красная Шапочка. Сто лет уже не курил.
Я хмыкнула, машинально поправила рукой любимый головной убор и съязвила:
– А бабки-то есть? Забыл, сколько это удовольствие стоит?
Он недовольно цокнул и подошёл ближе:
– Ладно-ладно. Понял. Хочешь, угощу тебя пивком?
– Если ты называешь пивом ту кислую жижу, я пас. Будет тебе сигарета, если готов заплатить, – парировала я.
Мужик махнул рукой и неровной походкой двинулся обратно в бар.
– Не сутулься, вредина, – бросил он напоследок.
– Не твоё дело, – пробормотала я и сгорбилась еще сильнее.
«Гуарана» стала мне вторым домом. Раз в несколько дней я приходила сюда, встречалась с очередным болваном и продавала дешёвое пластиковое оружие. Либерганы были отвратительными пистолетами. Каждый день кто-нибудь рассказывал, как эта дрянь выходила из-под контроля и вредила владельцу, а не тому, кому предназначалась. Но спрос на них всё равно был будь здоров. Когда-то давно напарник купил за копейки макет в теневом интернете и быстро сообразил бизнес. Он клепал оружие у себя дома на древнем 3D–принтере, которые запретили ещё лет сорок назад. Мне не нравилась эта работа. Но, сказать по правде, я больше ни на что не годилась.
Иногда приходилось толкать наркотики. Но только в крайнем случае, когда запасы еды и денег подходили к концу.
Наконец, в начале улицы появился свет одной фары старого снегохода. Машина вдруг ускорилась, а потом так же внезапно остановилась, окатив меня грязным снегом.
– Чтоб тебя, Гек! – выругалась я и стала отряхиваться.
Парень заглушил мотор и вышел, почёсывая затылок. Даже при плохом освещении первое, что бросалось в глаза, – неестественно худое лицо, обрамлённое длинными засаленными волосами. За этими паклями невозможно было рассмотреть бледно-голубые глаза Гектора. Может, это и к лучшему, потому что увидеть в них можно было только пустоту, не обременённую мыслями. Из-под объёмной куртки (которая Геку точно велика), торчали ножки-спички.
– Прости, Юнона, – извинился он, откидывая со лба сальные пряди, – никак не научусь управлять этой развалюхой.
Я цокнула и ткнула пальцем в машину.
– Фару себе почини. А то штраф схлопочешь.
Гек отмахнулся:
– Плевать, я всё равно их не оплачиваю.
Мы вместе усмехнулись.
– Держи, – он протянул грязную пожелтевшую пачку сигарет, – экономь. У меня мало осталось. Скоро вообще будет не достать.
– Ты что, провидец? У меня как раз заканчиваются.
– Ну, не первый день знакомы, – пожал плечами напарник, – знаю тебя, как облупленную.
Я нащупала в кармане наличные за сделку и отдала Геку. Он пересчитал, выудил несколько бумажек и вернул мне.
– Маловато, – скептично процедила я.
– Вычел долг. Или ты о нём забыла? – спросил Гектор, подкуривая сигарету.
«Конечно же, не забыла. Но очень надеялась, что забыл ты», – подумала я.
– Тебе, кстати, ещё надо? У меня полпакета карамели с собой есть, – предложил он.
– Нет. Стараюсь не увлекаться. Хочу слезть.
Гек в ответ лишь фыркнул. Я нахмурилась и спросила:
– Что смешного?
– Да ничего. Просто… – он запнулся, смахнул волосы со лба и уже тише продолжил: – Ты сама знаешь: с карамели не слезают.
– У меня получится, – я поймала скептичный взгляд Гека. – Хотя бы, постараюсь.
– Ладно. – он пожал плечами. – В таком случае, продадим. Займёшься?
По спине побежали мурашки.
– Нет. Мне на жизнь пока хватает.
Из бара послышался звонкий гогот и очередной невнятный тост.
– Давай поскорее свалим из этой дыры, – предложил Гек и потушил бычок о стену.
Я опередила его, вприпрыжку подскочила к водительской двери и спросила:
– Можно мне повести?
Он жестом указал на пассажирское место и отрицательно махнул головой. Я цокнула, но спорить не стала.
Мы сели в машину. Снегоход Гека был развалюхой. Он обменял его за пакетик карамели у какого-то местного наркомана. Тот с радостью отдал ключи и документы, а Гек стал обладателем маленького двухместного снегохода. Пассажирская дверь скрипела и закрывалась через раз, на лобовом стекле была огромная трещина, а предыдущий владелец много курил в салоне и стряхивал пепел, куда придётся. Гек не удосужился вымыть это безобразие и просто перенял привычку прошлого хозяина. Было неуютно даже мне, заядлой курильщице.
Зато иногда он подвозил меня, и я возвращалась с дела в тепле, а не пешком по холодным улицам Джаро.
Гек завел машину и резко тронулся.
– Как прошло, кстати?
Я махнула рукой.
– Попался идиот набитый. Но всё отлично, как всегда.
– Угу. Иначе бы не сработались.
Он надавил на газ. Машинка, недовольно бурча, рванула вперёд.
Из-за снега видимость была почти нулевая. Хлопья напоминали млечный путь, и мне нравилось думать, будто мы рассекаем меж звёзд. Наверняка, малочисленные прохожие, которых угораздило в такую погоду быть на улице, сыпали нам вслед проклятия: Гек мчал так быстро, что свежий снег вылетал из-под лыж, словно вода из фонтана.
Я прислонилась к грязному окну. Мимо проносились огромные теплицы и серые жилые многоэтажки. Меня всегда удивляло, почему безобразную аграрную зону не построили на окраине, а именно тут, в десятке километров от центра. В этом уродливом районе был и мой дом. Двадцать пять квадратных метров на восьмом этаже, «шикарный» вид на крытые огороды и абсолютное одиночество.
Гек круто повернул руль, мы въехали в пустой двор и остановились под единственным горящим фонарём.
– Спасибо, что подвёз, – я натянуто улыбнулась.
Меньше всего мне сейчас хотелось идти домой.
– Что-то ещё?
– Нет… – я подняла глаза. – Хорошего вечера, Гек.
– До связи, – бросил он.
Я вышла в метель, снегоход зарычал, и Гек скрылся за многоэтажками.
Как только дверь квартиры открылась, в нос ударил отвратительный запах. Я закрыла ладонью ноздри, выругалась и включила свет. Виновником был мусор, который благополучно был забыт ещё с утра.
– Чёрт с ним. Выброшу завтра.
В животе урчало. Я сняла верхнюю одежду, небрежно бросила на комод в прихожей и пошла на маленькую кухню. В холодильнике, естественно, не оказалось ничего, кроме рыбных консервов. Поморщившись, достала одну. У меня не было денег на другую еду. Мясо, овощи и, тем более, фрукты, – рацион избранных и богатых.
Я же избранной не была. Заработанных денег едва хватало даже на эти консервы.
«Да и чёрт с ним, всё равно готовить – не моё», – думалось мне.
Поэтому я наспех съела рыбу, стараясь не обращать внимания на осточертевший вкус, и поплелась в спальню.
Кожа покрылась мурашками. «Интересно, – бегали мысли, – это от мерзкого холода или оттого, что придётся с папой говорить». Я плюхнулась на диван, запрокинула голову на изголовье и закрыла глаза.
– Который час?
– Двадцать один пятнадцать, – отчеканили умные часы.
Я пообещала сестре, что приеду в гости. Надо было позвонить отцу и попросить разрешения. Но даже от одной мысли, что придётся с ним говорить, желудок делал кульбит. Папа меня ненавидел всем сердцем. Ещё бы! Бестолковая, непутёвая. Не дочь, а «мечта».
– Ладно, соберись, Юнона. Это просто звонок. Возьми и позвони.
Ватными пальцами набрала номер. Гудок. Ещё гудок.
– Алло, – сказал твёрдый мужской голос.
– Привет, папа.
Тяжёлый вздох. Секундная пауза.
– Привет, Юна.
Я зажмурилась и от напряжения сжала пальцами виски.
– Папа, мы хотим встретиться с Агатой. На улицу ты её не пускаешь, поэтому она пригласила меня в гости, – тараторила я. – Можно мне приехать?
Отец молчал несколько секунд.
– Да, приезжай. Я не против, – наконец, ответил он.
Снова пауза. Нужно было задать ещё один важный вопрос. Ладони покрылись холодным потом.
– Агги хочет, чтобы я осталась с ночёвкой.
– А ты сама-то этого хочешь?
Я сделала глубокий вдох.
– Да.
– Приезжай. Я куплю мяса, приготовите ужин. Ты же, наверняка, одной карамелью питаешься.
Губы сжались в немом протесте, но я сдержалась и лишь поблагодарила:
– Спасибо, пап.
Он положил трубку, не попрощавшись. На душе стало легче. Я снова разблокировала телефон и быстро набрала:
«Привет, Агги, – подумав секунду, добавила смайлик. – Папа разрешил встретиться».
Ответ прилетел молниеносно:
«Ура! Я очень рада! Но… Ещё раз так меня назовёшь, Юни, тебе не поздоровится. И ты что, поставила смайл? Это старомодно!»
Я поморщилась и отправила вопросительный знак. Агата снова ответила быстро:
«Не злись. С нетерпением жду встречи!»
«Договорились. До встречи, Агги».
Секунда молчания и телефон пиликнул:
«Тебе точно завтра крышка, Юни», – и следом злой смайл.
Я хохотнула и расслабилась. Осталось только морально настроиться на поездку в родной дом, где прошли худшие годы моей жизни.
Остаток вечера я провела, пялясь в соцсети. На глаза попалась статья новостного блога «Свет в тоннеле».
– Азме Навик, – прочитала я вслух имя автора и хмыкнула, – надеюсь, это псевдоним. Иначе не завидую.
Статья носила громкий заголовок «Спичка становится пламенем. Пропавшие дети – конец глобализму?». Я закатила глаза. Да, дети пропали. Это страшно. Да, люди вышли протестовать. Но это капля в море. Всем остальным плевать. А журналисты уже раздували из мухи слона.
От нечего делать я всё же решила дочитать статью.
«Родные пропавших детей не стали мириться с бездействием власти. Который день они собираются у Полицейского департамента и скандируют лозунги, граничащие с сепаратистскими. Многие находят очевидную связь между засидевшейся властью и отвратительными методами полиции.
Если вам не безразлична судьба детей, поддержите митинги. Каждый день с восьми утра».
– Ну и чушь… – сказала я себе под нос и закатила глаза.
Надеюсь, Азме Навик понимает, что творит. Большинству, конечно, плевать на маленький новостной блог. Но такие высказывания опасны.
Умные часы сообщили, что уже за полночь. Я отбросила планшет на пол и решила, что пора бы ложиться спать.
Но сон не шёл. Я прислушалась: за окном, наконец, перестал выть ветер. Казалось бы, радуйся. Но с непривычки эта могильная тишина не давала мне уснуть.
«Кого ты обманываешь, девочка, – шептал ядовитый голос в голове, – кусочек карамели, и будешь спать, словно младенец».
Я тряхнула головой и перевернулась на другой бок. На ладонях выступил холодный пот. Дыхание стало сбивчивым. Я судорожно ловила ртом воздух, отчаянно пытаясь успокоиться. Это было бесполезно. Сердце билось, словно норовило выскочить из груди. Выдохнув, села на диван. Без дозы заснуть не выйдет. Я это знала наверняка. Неровной походкой ноги понесли меня в ванную. Бледный свет от старой лампочки окрасил лицо в не здоровый серый цвет. В зеркале на меня смотрела не яркая живая Юнона, а уставшая девчонка с мешками от недосыпа и синюшными губами. Я провела рукой по растрёпанным коротким волосам. Чёрный цвет был мне совсем не к лицу.
«Ты с таким родилась, забыла? Денег на краску нет, – продолжал плеваться ядом внутренний голос. – То ли дело Агата. Помнишь, как в детстве ты ей волосы отчекрыжила во сне? От зависти. Только посмотри на себя. Не поменялась, только скатилась на самое дно».
– Заткнись, – тихо сказала я и вцепилась в лицо.
В полумраке зеркального отражения чёрные татуировки на правой руке, обвивавшие её лозами, цветами и листьями от кисти до плеча, превратились в грязное месиво. Но на самом деле темнота была не виновата. Просто у меня не выходило сфокусироваться, а в глазах двоилось.
Дрожащая рука открыла вентиль крана. Я подставила ладони и окунула лицо в воду. Легче не становилось.
Я зажмурилась и постаралась не обращать внимания на подкатывающий к горлу ком. Хотелось рыдать от отчаяния и жгучего желания съесть кусок проклятой карамели.
«Сделай это. Станет легче».
– Ладно… Ладно, – ответила я внутреннему голосу. – Сегодня последний раз.
На кухне в шкафчике лежало то, что мне так отчаянно нужно. Капли воды скатывались на пол вместе со слезами. Казалось, что из холодного полумрака пустой квартиры на меня смотрят сотни глаз. Я боялась отрывать взгляд от пола. Вдруг действительно наткнусь на чей-то осуждающий взор? А по правде, страшиться нужно было только саму себя. Я потянулась на цыпочках к облезшей полке, достала кастрюлю, которой уже кучу времени никто не пользовался по назначению, и выудила оттуда заветный пакетик с маленькими прозрачными кусочками, похожими на оранжевый лёд.
«Открыть, достать, положить под язык».
Горьковато-сладкая ледышка быстро растворилась. Утирая кулаком слёзы, я направилась в постель. Там мне снова стало уютно и хорошо. Через каких-то пятнадцать минут я забылась спокойным сном. Как и обещал внутренний голос.
Сегодня непривычно тепло. Светло-голубое небо, солнце немного растопило залежалый снег. В груди кольнуло. Я вспоминаю эти огромные сосны, достающие до небес. Сколько уже мне не доводилось здесь бывать?.. За ними с левой стороны возвышается гора, внушающая ужас и благоговение. Город остался далеко позади. Несколько метров вглубь чащи, и вот оно – наше дерево. Стараясь не вступать в лужи подтаявшего снега, дохожу до сосны и нежно провожу рукой.
Вдруг слышится топот ног. Сердце ёкает от волнения, я оборачиваюсь и вижу маленькую хрупкую девушку в капюшоне, из-под которого выглядывает длинная чёрная коса. Пальто на пару размеров больше, горбится под тяжестью огромного рюкзака, и синяки под глазами всё те же.
Это я, только гораздо юнее.
– Сколько тебе лет, Юнона?..– тихо спрашиваю я и иду навстречу девчонке.
Она, конечно, не видит меня.
Юна с трудом скидывает рюкзак, достаёт подстилку, грелку и термос. Глядя по сторонам, словно ожидая кого-то, садится и наливает чай.
Я опускаюсь на корточки рядом с ней. Какая красивая! Живая!.. Ну же, посмотри на меня, девочка.
Но она не слышит. Пьёт чай и поглядывает на время в телефоне.
– Эй, Юна! Давно ждёшь? – вдруг окликает её звонкий мальчишеский голос.
Янтарные глаза. Золотые волосы. Круглое лицо в веснушках. Внутри всё сжимается. Я подскакиваю, пячусь назад и хватаюсь рукой за грудь. Дыхание перехватывает.
– Да! Сто лет уже сижу! – изобразив недовольство, врёт девушка.
Я перевожу дух. Они обнимаются. А затем юноша горячо целует Юнону.
– Я сегодня не с пустыми руками, – гордо говорит парень и деловито достаёт из рюкзака маленькую стеклянную бутылку.
Девушка демонстративно хмурится:
– А на кой чёрт я тогда пёрла сюда термос?
Он виновато чешет затылок.
– Ну, это же сюрприз.
Юнона улыбается и говорит:
– Ладно, давай пробовать.
Я невольно хихикаю. Первый алкоголь в моей жизни. Значит, мне здесь шестнадцать.
– Присядем? – предлагает юноша.
Парочка садится рядом плечом к плечу. Парень разливает напиток по маленьким кружкам, которые Юнона взяла для чая. Она делает глоток и кривится:
– Фу!
– Разбавленный спирт, – улыбается парень.
– Отвратительно, – констатировала девушка.
– Ты же сама просила достать!
– Я не думала, что это так противно! – возмущается Юнона, затем выдыхает и залпом осушает содержимое. Её лицо перекашивает, а мальчишка смеётся и следует примеру подруги.
– Больше не хочу пить эту дрянь. Давай чайку? – предлагает Юна.
Юноша кивает, тепло улыбается и приобнимает её.
Сердце колотится, как бешеное. Я подхожу к ним. Юнона снимает с парня капюшон и гладит золотые волосы. К горлу подкатывает ком. Я подхожу ещё ближе. Как же мне хочется посмотреть в его янтарные глаза хотя бы разочек.
Вдруг парень медленно поднимает голову и смотрит прямо на меня. Вместо живого взгляда зияет чёрная пустота. Я кричу и отскакиваю в ужасе. Он встаёт и медленно подходит. Земля, кажется, уходит из-под ног. Где-то гремит гром. Боковым зрением я вижу зарево.
– Посмотри, что ты наделала, – горячо и тихо говорит юноша. Он поднимает палец и указывает на вулкан, – только взгляни. Довольна?.. Сейчас мы сгорим тут. И я, и ты.
Из вулкана валит чёрный дым, а по склонам текут потоки лавы. Я ужасаюсь, пытаюсь схватить Хрисана за руку, но тот отшатывается.
– Это ты во всём виновата, – презрительно бросает он.
Земля под нами трясётся всё сильнее. Потоки магмы и камней катятся в нашу сторону с ужасающей скоростью.
– Нет, Хрисан! – отчаянно зову его я.
Но земля под ногами моего возлюбленного внезапно разламывается. В горле застревает немой крик. Хрисан летит в чёрную бездну, дна которой даже не удаётся разглядеть.
– Нет! – кричу снова.
Лава приближается. Она, как бурная река, несётся и сметает всё на своём пути. Наконец, достигает соснового леса и валит деревья, поджигая. Остаётся всего несколько десятков метров, и меня накроет с головой…
И вдруг я открыла глаза. Сердце стучало так, словно вот-вот пробило бы рёбра. Уже светало. Я утерла пот со лба и села на кровать. Спать больше не хотелось.
Мне уже лет сто ничего не снилось. А тут сразу это… Я приложила ладонь к груди и попыталась выровнять дыхание.
К чертям собачим такие сны.
Глава 2. Кто такая Юнона Сафи?
Филипп
Стрелки настенных часов мерно двигались, почти дойдя до 9 утра. Ни свет, ни заря меня поднял телефонный звонок. Перепуганная бабуля позвонила в полицию с ужасной новостью: соседа убили прямо на пороге квартиры. Ну, это для неё новость была ужасной. А мы такими смертями были уже по горло сыты.
Маленькая типично холостяцкая квартирка отродясь не видела в своих стенах столько народу одновременно: судмедэксперт, двое полицейских и, собственно, виновник торжества. Я поправил очки, присел на корточки, чтобы осмотреть убитого, и пробормотал:
– Да уж, паршиво денёк начинается.
Мужчина, лет сорока, в огромной луже крови. Рядом лежали разбитые очки. Наверняка, хотел сбежать от убийцы, но не успел. Судя по кровавому следу, тянущемуся от гостиной, он полз до входной двери. Каким-то чудом даже смог подняться и провернуть замок, о чём свидетельствовали кровавые пятна и потёки на двери. Но смерть настигла его в виде контрольного в голову. Убитый лежал на животе. Лицо скривилось в болезненной гримасе. Ещё бы: два выстрела в спину. Бедняга перед смертью мучился.
Напарник присел рядом, надел синюю резиновую перчатку и потрогал дыры в спине мужчины.
– Да, Гарьер, это паршивые раны… Пули остались в теле. Никаких сомнений: стреляли из либергана.
Я хмуро кивнул и тоже надел перчатки. Кожа вокруг входящего отверстия разорвана в клочья. Приподнявшись, бросил последний оценивающий взгляд на тело. По отёкам видно, что выпивкой не гнушался. Одежда совсем несвежая. Толстое брюхо и тоненькие ручки-спички.
– Пойду осмотрю жилище. Может, там что-нибудь интересное найду, – сказал я, но Макс, кажется, даже не слушал.
Пройдя по маленькому коридору, толкнул дверь, ведущую на кухню. Завоняло так, что захотелось выплюнуть желудок. Прикрыв ладонью нос, выругался:
– Чёрт возьми, у него тут ещё кто-то сдох?!
Оказалось, это всего лишь объедки рыбы, валявшиеся на столе, полу и в раковине. Все поверхности были покрыты вековым слоем жира. Количество пустых бутылок я даже не взялся сосчитать. Одна из них с содержимым желтоватого цвета, стоящая на столе, была не допита. Губы скривились от отвращения. Я скинул крышку, взял напиток и принюхался. Резкий запах дешевого спирта перебил вонь рыбы.
– Эй, Макс! Что это за дрянь, не знаешь? – выглянул из кухни с бутылкой.
Напарник, всё ещё корпевший над ранами, поднял голову и лишь пожал плечами. Рядом с ним суетились двое других сотрудников, одетых в специфичные белые костюмы, из-за которых походили на космонавтов.
– Мерзость какая… – проворчал я и отправился смотреть гостиную.
Эта комната тоже не выглядела гостеприимно. И без того маленькое помещение казалось ещё меньше из-за двух гигантских стеллажей, которым, по-хорошему, давным-давно заказано место на свалке. Пыль с них, похоже, не вытирали с момента производства. Весь пол был усеян одеждой разной степени свежести, от которой несло потом. Да уж, уборка у хозяина жилища явно была не в почёте.
Я подошёл к стеллажу с ящиками.
– Ну, давай посмотрим…
В первом только какой–то хлам. Пластмассовые детали непонятного происхождения. Во втором вещи хозяина, сложенные как попало. А вот нижний был закрыт на ключ.
– Как интересно. Макс! У меня тут кое-что есть.
– Иду! – крикнул из прихожей напарник и подошёл ко мне.
В руках он держал маленькую бумажку.
– Что там? – он снял перчатки.
– Ящик, – я указал пальцем. – Заперт.
Макс поднял взгляд и спросил:
– Ладно. Ключи есть?
Я закатил глаза, удивляясь тому, что всё нужно пояснять:
– Угадай сам. Надо порыться в его хламе и найти.
Напарник обвёл взглядом комнату и поморщился:
– Ну, уж нет. Давай по старинке?
– Ладно. Но объяснять, какого чёрта мы взламываем чужие сейфы, будешь ты.
Макс хохотнул, потянулся в карман и сказал:
– Сейфы? Ты серьёзно? – он достал шпильку и присел к ящичку. – У него нет родственников. Живёт один. Никто не будет претендовать на этот хлам.
– Что ж… – я поправил очки и развёл руками. – Действуй.
Уговаривать Макса не пришлось. Несколько секунд, и хлипкий замок щёлкнул. Напарник поднял на меня торжествующий взгляд, а я фыркнул и проворчал:
– Давай уже смотреть, хватит рисоваться.
– Никогда не надоест доказывать собственное превосходство. Ты бы без меня точно эту кучу грязного белья перекопал!
Я не ответил. Присел и выдвинул ящик. Под кучей старых пожелтевших бумаг лежала ветхая Библия в твердом переплете. Обложка сильно потёрлась, а из корешка торчали нитки.
– Набожный, значит, был, – резюмировал Макс. – Давно у нас не было фанатиков.
– Мы просто нашли Библию, а ты уже назвал убитого фанатиком, – я аккуратно перевернул несколько страниц ветхой книги. – Должно быть, стоит целое состояние.
Казалось, что если сжать старую бумагу чуть сильнее, то она рассыплется прямо в пальцах. И вдруг я заметил кое-что интересное. И, толкнув Макса в плечо локтем, пробормотал:
– Эй, смотри.
Среди страниц лежала старая открытка. На ней была фотография красивого пейзажа деревни Тиви, располагающейся к востоку от города. Сотни деревянных домиков и безграничный океан с плавучими фермами. Полюбовавшись несколько мгновений снимком, я перевернул открытку. Оборот был полностью исписан странным символом, похожим на спираль из двух линий, раскручивающимися к низу.
– ДНК? – недоумённо спросил Макс.
– Вроде того.
– В его кармане я нашёл это, – напарник передал мне маленькую бумажку с адресом.
– Бетонный квартал. Бар «Гуарана», – прочёл я вслух.
– По–моему, это так себе зацепка. Наверняка, ему в этом баре наливали подешевле, – сказал Макс, потирая подбородок.
Я пожал плечами и возразил:
– Надо наведаться в эту «Гуарану», если больше ничего не найдём. Выбора нет.
Мы поднялись, и Макс ответил:
– Ладно, давай. Хоть я и уверен, что мы просто потратим время. И ещё… Заметил? Либерганы опять стали популярны.
– Прошерстим старые базы. Может, найдём поставщиков.
Макс нахмурился.
– Найти обладателя экземпляра, из которого стреляли, будет сложно. Поговорим с соседями. Может, что-то видели. А сейчас давай уберёмся из этой вонючей дыры.
Я охотно закивал, и мы направились к выходу. Тело мужчины уже упаковывали в пакет. На крыльце суетились жильцы дома, которые вмиг перестали сплетничать, как только увидели нас. Макс деловито сложил руки на груди и спросил:
– Кто из вас соседствовал с убитым?
Из толпы на пару шагов вперед вышла дрожащая бабуля, которая и обнаружила труп.
– Я, – робко сказала она и добавила: – услышала выстрелы и сразу позвонила в полицию.
– Ещё кто-нибудь? – спросил Макс.
Вперёд уверенно шагнула пожилая рыжеволосая женщина с плохо прокрашенной сединой.
– Я тоже слышала стрельбу. А ещё видела, как убийца убегал. Выглянула из окна. – Она указала пальцем наверх.
– Вы запомнили, как он выглядел? Одежда, особые приметы?..
Старушка серьёзно ответила:
– Нет, примет никаких. Темно ведь было. Но на нём точно была чёрная длинная куртка. И выбегал он в капюшоне.
Мы с напарником многозначительно переглянулись. Оба думали об одном и том же: таких полгорода ходит. Голос подал невысокий мужчина:
– И я слышал стрельбу. К нему часто приходили какие-то странные типы. Были перепалки, драки. Немудрено, что такой конец его настиг.
Толпа поддерживающе загудела. Кто-то негромко пробурчал: «Туда ему и дорога».
– А родственники или друзья были? – спросил я.
– Ох, Мистер Гарьер, – покачала головой рыжая бабуля, – одиноким человеком был наш Виктор. Но примерно раз в месяц к нему заезжала молодая девчонка. На снегоходе прямо к подъезду! А в нашем дворе, между прочим, ездить нельзя!
Толпа одобряюще закивала. Я стал раздраженно потирать лоб.
– Давайте ближе к делу.
Бабушка продолжала:
– Очень юная эта девушка. Ей от силы лет двадцать.
– Но у него ведь нет родственников по официальным данным, – нахмурился Макс. – Значит, пассия?
– Это вряд ли. Вы видели Виктора? – хохотнул один из мужчин.
Женщина, стоящая рядом, толкнула его локтем и осуждающе шикнула. Сосед убитого закатил глаза и добавил:
