Kitobni o'qish: «Принц и нищая»

1

– И вам совсем не страшно без взрослых? – подался вперед писака.

Ну…

Взрослые здесь были.  Это я.

Но грязь, огромная дырявая шапка, полностью скрывающая волосы, и широкая рубашка со штанами превращала меня в подростка.

На лице толстяка из газзеты было написано любопытство пополам с брезгливостью. Ну да, ветер снова поменялся, а запах с дальнего угла ямы, куда отвозили мусор и отходы чуть ли не со всего города, мог сшибить с ног. Сильнее пахло разве что в порту.

Я пожала плечами в ответ на вопрос, и сама чуть не скривилась от отвращения. Только мне нельзя, я ж вроде живу здесь. Да и вообще, это была моя идея – притащиться сюда, чтобы создать нужные декорации и не разочаровать ни писаку, ни читателей.

Кто бы еще лет десять назад сказал, что странная идея жены Правящего получит такой отклик у имперских жителей. Они обожали эти серые листочки со сплетнями, новостями и душещипательными сказками. За которые, кстати, отлично платили. Пусть и приходилось отвечать на идиотские вопросы, рассказывая о судьбе сироток. Продумывать речь пришлось все утро, чтобы звучало как можно печальней.

«Сиротки» играли свою роль отлично, правда, пару раз чуть не испортили всё, нервно заржав. Хорошо хоть мозгов хватило превратить смех в кашель, и я, не растерявшись, выдавила из себя пару слезинок на тему того, как трудно обходиться без целителей, за которых мы не можем заплатить.

Писака проникся нашим положением еще больше.

– Но разве не Империя должна заботиться о таких, как вы?

Это он меня спрашивает?

– Да кому мы нужны? Ни роду, ни семьи, ни магии. Империя, конечно, заботится… Но вы видели Дома для приемышей? По-настоящему?

– А что с ними не так? – толстяк подался вперед и хищно раздул ноздри, предвкушая что-то интересное и взялся за свою книжицу с исписанными листочками.

Шан и Пет посмотрели на меня. Я кивнула. И тогда восьмилетние близнецы наперебой начали рассказывать страшные истории. Которые, как раз, и были правдой.

И еще одной причиной, почему мы решились на эту беседу.

Впрочем, деньги нам тоже были нужны.

Я облизалась, предвкушая, как кину Банкабу мешок с монетами. И мы втроем сможем, наконец, убраться из Дунакеша куда-нибудь в центр страны, подальше от собственного прошлого и рыбьей вони.

Вернулась в настоящее и прислушалась. Ободряюще кивнула – все так и было. Сальные взгляды преподавателей, жестокость приемщиков, голод и гнилые овощи, спальни без отопления – руководство предпочитало тратить средства от благодетелей на себя, а не на нормальную пищу и дрова для крохотных печурок.  Побои, неверные списки, по которым детей было всегда раза в полтора больше, чем на самом деле.  Умершие от плохих условий, а не от эпидемии, как объявляли, воспитанники.

Мне удалось сбежать пять лет назад, а потом я помогла выбраться близнецам. И до сих пор передергивало, когда я вспоминала, как меня искали в лесу с собаками. Нашли бы – заткнули рот самыми жесткими методами. Если вообще не убили бы.

Мальчикам тоже не было необходимости притворяться. Злость и ненависть к местным службистам возникла у них не  на пустом месте. Самый крупный город на востоке Дунакеш был слишком далек от сытого Эгера, чтобы направлять сюда пристальное внимание дознавателей и потому единственное, что мы могли сделать, это привлечь общественность.

Захр его знает, насколько это изменит ситуацию. Но попытаться стоило. Перед тем, как свалить окончательно – потому как искать будут и «свои», и прикормленные стихийники.

Я месяц подбирала нужного человека. Этот неопрятный толстяк, слушавший детей, открыв рот, был идеально внушаемым. Такой не упустит ни слова, а потом еще и будет биться за то, чтобы раздуть историю так, чтобы это достигло центральных газзет. А еще лучше – Теневого департамента, о котором ходили самые разнообразные слухи.

Толстяк записал последнее слово и сурово глянул на меня, будто желая убедиться, что все это было не вранье.

– Так и происходило?

– Ага, – энергично кивнула. – Все так и есть.

– И что вы намерены делать?

А ведь он всерьез обеспокоился – вон как хмурится. Будь я сентиментальна, пустила бы слезу умиления. Но жизнь давно разучила меня быть сентиментальной.

Вздохнула:

– Для начала, дотянуть до двадцати одного… А потом смогу опекать мальчишек.

И плевать, что двадцать один мне только что исполнилось. Явиться к судьям я бы в любом случае не смогла – слишком много за мной тянулась. Да и те, скорее всего, покрывали что многочисленные банды, что прочие учреждения и их управляющих.

– Прячась? – писака все не отставал.

– Конечно. Я не хочу умирать.

Прозвучало достаточно жестко.

Для окончательного внушения самое оно.

Слово выбрала идеально. Теперь каждый раз, когда кто-то заговорит о смерти, толстяк будет орать обвинения в сторону приемщиков, которым вовсе не жалко отправлять сирот на смерть. Это не продлится долго – даже самые сильные маги Смерти не могли бы перевернуть мозги в чужих головах,  что уж говорить обо мне. Но на первое время хватит.

– И сколько тебе осталось?

– Еще два года.

– Какой прекрасный возраст!

Я сдержалась, чтобы не закатить глаза.

– Наверное, вам уже пора? – вплела в голос немного темноты.

Прозвучало как вопрос, но толстяк закивал, как ненормальный.

– Да! Пора! Я должен как можно скорее написать про это!

Он с охотой отдал обещанные монеты, схватил свои вещички и бросился в сторону наемного экипажа, терпеливо дожидавшегося его за углом. Ну а мы, как только писака скрылся за поворотом, быстро пошли в противоположную сторону.

– Куда теперь, Илия? – доверчиво спросил меня один из братьев.

– В Логово. Только по пути заглянем в мой тайник.

***

Дунакеш был не так уж плох, как могло показаться со стороны.

Особенно, если заезжать через основные ворота да пользоваться богатой частью города и сверкающей набережной, с которой были видны самые дорогие лагуны и стоящие там прекрасные корабли.

Основной порт и клоака, его окружавшая, прятались за утесом, покрытым чахлой зеленью. И выглядел весьма неприглядно. Да и пах также.

Но именно там жила большая часть населения города. Не-маги, бедняки, рыбаки и простые торговцы, ремесленники, моряки и шлюхи, обслуживающие всех подряд. Там же теснились стражи – больше изымали, чем защищали, правда. Туда же приходили все товары –  и с далеких берегов, населенных гномами, и с другой материковой части Таларии. Благородные, а уж тем более высшие и прочие дознаватели, и приличные люди сюда заглядывали редко – опасались. И не совсем необоснованно.

Для тех же, кто здесь рождался и умирал или же просто жил, это место было настоящим домом. Вот только, несмотря на то, что я была частью клана – в добровольно принудительном порядке –  я этот свой «дом» терпеть не могла. Как и любое ограничение.

И стремилась покинуть как можно скорее.

Если будет позволено…

Банкабу смотрел на мешок с монетами и задумчиво жевал губу.

А я старалась не поддаться панике и не показать, насколько боюсь. Только не ему. Почует что – и я проиграла. Даже несмотря на деньги и непреложные воровские законы, которые  здесь действовали.

– Значит, решила избавиться от нас, Илия?

Я осторожно кивнула.

Маленькие черные глазки буравили меня, будто пытаясь проковырять дыру. А рыжие волосы топорщились во все стороны – короткие, согласно его уровню. Банкабу был магом огня – слабым, но злым, и потому великолепно обращался с боевыми заклинаниями да и со всем, что поддерживать его власть и увеличивать выгоду. Как его отец. В Таларии ведь не только стихийники существовали в подобие кланов – по наследству передавались и такие умения, как преступная деятельность. И сколько бы дознаватели ни пытались уничтожить обратную сторону имперского богатства, им это не удавалось – предводители были изворотливы, умны и жестоки, и держали в своих руках немало веревок, на обратных концах которых сидели куклы, их покрывающие.

Только войдя в "семью" можно было узнать подробности.

И потому выйти из неё – крайне сложно. Деньги были не самым важным. Все, кто готов был рискнуть и убраться подальше от вездесущих глаз нынешнего предводителя, получали печать вечного молчания и постоянный риск проснуться однажды с перерезанным горлом.

Но на первое с близнецами мы были согласны, а вот со вторым я планировала поступить очень просто – убраться так далеко, как это было возможно. Для начала – на противоположную сторону Империи. А потом, когда удасться накопить денег на межмировой портал, отправиться в верхний мир, к эльфам и драконам, которыми я грезила еще в ту пору, что была маленькой девочкой и счастливо жила в самой обычной семье в крохотной деревеньке далеко отсюда.

И деньги собрала. Которые лежали между мной и хозяином Логова.

Близнецы жались к бокам, но мне пока нечем было их утешить. Даже Банкабу не рисковал нарушить собственные законы, но что ему стоило воспротивиться происходящему другим способом? Пригрозить запереть детей, например? Или просто устроить меня в позорной комнате на пару ночей, чего я счастливо избегала несмотря на все проделки на протяжение последних лет, как превратилась в девушку?

– А ведь ты мне как дочь, Илия…

Ага. Любимая.

Я сильнее стиснула зубы и опустила голову, чтобы не сказануть что-нибудь лишнее. Главарь любил поговорить сам с собой и лучше бы мне не прерывать его. Все равно ни на что не повлияю.

– Что ж, ты хочешь выполнить все условия, так что я должен отпустить тебя…

Ну же, давай! Скажешь слово – и не нарушишь ведь, это точно!

– Но…видишь ли, я готовил для тебя задание… И ведь никто кроме тебя не справится с ним – ты же не можешь бросить папочку Банкабу в такой ситуации?

Судорожно вздохнула.

Этого следовало ожидать.

Но может, все не так было и плохо? И это задание будет мне по силам?

– Конечно… "папочка", не брошу. Что я должна сделать?

Мужчина неприятно улыбнулся и сгреб уже не мой мешочек с деньгами.

– Брысь, – цыкнул он на мальчишек. – Поговорим наедине.

2

Из покоев Банкабу, по-своему роскошных, я выходила в глубокой задумчивости.

В принципе, в поручении не было ничего такого.

Всего лишь украсть побрякушку у одного богатого купца, что должен был завтра наведаться в заведение госпожи Тушо. Даже спать с ним не потребовали – по слухам, он оказался любитель опытных девиц, а я к ним точно не относилась.

И выглядело все вполне знакомо – дождаться, когда он, расслабленный и пьяный от вина и утех, выйдет прочь, и стащить описанную вещицу.

Вот это и было странно.

Опытных карманников у нас не мало. Да, с даром почти никого – даже не высокородные маги редко оседали в преступных кланах, их больше интересовали подачки от Империи, то есть государственная служба. Но для простой кражи и не нужно было особых навыков. Если она была и правда такая простая. Стихия Смерти приходила мне на помощь в случаях гораздо более наживных и таинственных, когда нужно было навести морок или сон, слегка подтолкнуть кого-нибудь к определенным действиям, узнать предначертанное. Да и этим никто не заставлял пользоваться в полную силу, слава Стихиям. Не умела я – и обучать меня не спешили. Слишком боялись магических всплесков, которые обязательно привлекли бы внимание Теневого департамента не только ко мне. Банкабу это знал, и хоть и скрежетал зубами по этому поводу, но почти не пользовался мной, как стихийницей. Более того,  предпочитал приглушать меня артефактом.

Так почему именно я?

Подставить? Но если меня тогда не просто поймают, но поймают «не свои» – весь клан получит проблемы.

Странно это было, но у опытного кукловода свое видение.

– Привет, крошка, – огромный,  мускулистый и лысый Орш с перебитым носом и шрамами на лице обнял меня, отчего кости чуть не затрещали, а я улыбнулась. Он был одним из немногих, кто мне нравился. И не удивительно, потому что именно он спас меня пять лет назад.

Оршу я доверяла. Более того, он был моей незримой поддержкой на всякие непредвиденные случаи – и благодаря его авторитету никто меня не принудил к постели за те шесть лет, что я здесь живу.

– Чего задумалась?

– Меня на дело отправляют…

– Последнее?

– Откуда знаешь? – я вскинулась.

– А то я не видел, насколько ты хочешь от нас избавиться, – он невесело подмигнул. И тут же нагнулся и зашептал мне в ухо. – Ничего не знаю об этом деле, заказчик объявился недавно. Но не думаю, что это что-то особенное – Банкабу редкостная сволочь, но своих не подводит под хлыст, даже когда те хотят исчезнуть. А тебе и правда здесь не место.

Отстранился и пошел дальше, оставляя меня чуть успокоенную.

Может действительно волноваться не о чем? Везло же мне все эти годы  – почему бы и сейчас не повезти?

Мир, в котором я жила, только для обывателей представлялся чем-то ужасным. А на самом деле он не был ни хорош, ни плох. Да и по большому счету именно клан спас меня, когда пришлось бежать от домогательств приемщиков и их последствий – на тот момент это было единственное место, где могла укрыться шестнадцатилетняя девчонка.

Но я уже сполна расплатилась за свое гостеприимство. И понимала, что прожить так всю жизнь не хочу. Потому что однажды меня вздернут на виселице, или пустят иным способом в расход – я была не столь же ценным приобретением, чтобы мной дорожить, а то, что у меня появились здесь друзья, скорее дело случая, нежели чего-то другого.

С виду неказистый, дом в одном из переулков порта внутри поражал своей отделкой. И запустением и грязью. Да кто бы следил – слуг Банкабу не держал, а женские обязанности здесь были несколько иные.

Но в каморке, где мы ютились с близнецами, было довольно чисто.

Те вынырнули из-под одеял и уставились на меня блестящими глазенками. С виду умелые и юркие воришки, легко скрывающиеся от стражи, по сути, были детьми, которых легко было напугать и обидеть. И полюбить. В приемных Домах принято, что старшие воспитанницы ухаживают за малышами, и именно у меня на руках оказалось сразу двое годовалых подкидышей. Было сложно, когда они орали от голода и болели попеременно – их частичек Света и Тени едва хватало, чтобы выживать – но я справилась. Будь со мной уже тогда магия, справилась бы еще лучше, но Стихии отдали её мне совершенно неожиданно, против всех законов. И я всегда полагала, что и забрать могут так же легко. Я не верила даже в их бескорыстие.

И совершенно не хотела вспоминать тот момент, в который она мне досталась.

– Ну что?

– Он согласился?

– Мы сможем уехать?

Теребили меня близнецы, а я лишь слабо улыбнулась.

– Только одно задание выполню. А вы собирайтесь и будьте готовы сорваться в любой момент. И вот что еще… – я понизила голос. – Отнесите-ка вещи в наше тайное место. И вечером там спать ложитесь, на всякий случай.

Серьезно кивнули.

А я начала переодеваться.

Темные брюки-юбка, серая туника и жилет сверху – совершенно не привлекающие внимание тряпки, в которых ходили все, от торговок рыбой до служанок. Фиолетовые волосы – краска с трудом держалась, будто стихии сопротивлялись такой маскировке – я прикрыла платком. Этой моде было уже несколько десятков лет, все привыкли, что простолюдинки, не обладающие магией, подчеркивают свои отличия от магичек, которые гордились цветом и длиной волос. Блондины – принадлежностью к Воде. Серебристые пряди относились к Воздуху. Рыжие –  к огню. Коричневый цвет был Землей, а черный – Смертью. От природы у меня были блеклые, коричневые волосы, который в один момент потемнели и, как у всех магичек, сделались густыми и блестящими, пусть и всего до плеч. Именно это я и скрывала.

Незачем.

Может в мире высокородных шестнадцатилетняя «пустая» девица и визжала бы от радости, заполучив в свой сосуд стихию, а для меня это означало бы одни проблемы.

Могло ли это перемениться в будущем?

Я запретила себе об этом думать. Пока я была тем, кто отражался в изломанном куске зеркала – невзрачной служанкой с крашеными волосам и золотисто-карими глазами.

На город уже опустилась темнота.

Запах рыбы и шум пьяных гуляний усилился. А я поняла, что не могу ни минуты усидеть на месте. И заснуть сегодня тоже вряд ли получится – если верить данным, то купец, которого мне описали как взрослого темноволосого мужчину в камзоле капитана корабля, должен был выйти от Тушо под утро. А значит, у меня было несколько часов не только на подготовку, но и на то, чтобы успокоиться.

Я сложила самые ценные вещи в две котомки и тихонько выпихнула близнецов из окна, чтобы не увидели ни жители нашего «дома», ни соседи. Понятливые и юркие мальчишки бесшумно скрылись за углом.

С кланом ходишь как по острию ножа – сегодня они тебя спасают и кормят, а завтра уже подвергают всевозможным пыткам, сделай ты что не то. Я и правда хотела уйти по правилам, чтобы хотя бы самое первое время не опасаться погони, но мной овладело дурное предчувствие, которое в последние годы стало почти провидческим. И если возникнет необходимость бежать – от всех и сразу – я должна быть готовой. Как и дети.

Вышла через главный вход, кивнув знакомым головорезам, что отправлялись на промысел, и пошла через темные переулки прочь. Магические фонари в нашем квартале встречались редко, но я отлично видела в темноте. И вообще, любила ночь. Время моей странной, хрупкой, до сих пор не осознанной до конца магии, которую я одновременно боялась, ненавидела и любила, словно она была живым существом.

План уже давно созрел.

Но до его осуществления было еще десятки талов.

Поэтому пока я направилась в Храм.

***

Поговаривали, что в некоторых горизонтальных мирах в Храмах чтили вовсе не Стихии. Да еще и обращались за помощью к высшим силам через посредников – никто из людей не приходил просто так, не разговаривал напрямую.

На редкость странные традиции.

На Артаносе все было по-другому.

Даже не имея магии, я бегала к алтарям в нашей деревне, которые нам заменяли полноценные здания, выпросить что или просто пожаловаться. А то и поблагодарить, с радостью наблюдая, как, порой, вспыхивает огонь магической свечи или льется в бездонный кувшин вода. А уж с тех пор, как Смерть подарила мне свою силу, при любой возможности приходила сюда.

Просто отдохнуть.

Никогда я не чувствовала здесь ничего особенного, о чем писали в той книге, что мне удалось украсть из библиотеки  –  единственной, фактически, по которой я училась. Но чувствовала то особенное, что было необходимо конкретно мне.

Безопасность.

Как в детстве. Когда у меня были мама  и папа, и маленький брат. Они все погибли, ушли за Пределы в один момент, когда на маленькую рыбацкую деревушку обрушилась огромная волна, вызванная магическим заклинанием.

Потом говорили, что это всё маги-отступники. Решили показать Императору Гелларду, кто на самом деле сильнее, и принялись уничтожать прибрежные поселения Таларии. Конечно, их поймали. Позже. Император и его верная Тень защитили своих жителей и все такое.

Позже.

Моей семье и многим другим это не помогло.

Меня спасло то, что я в это время была довольно далеко от берега, собирала ягоды  в лесу. И прибежала уже тогда, когда даже грохот последующих волн и крики больше не были слышны.

На берегу почти ничего не осталось. Стихия Воды унесла даже сваи, на которых стояли наши дома.

Я смутно помню, что было дальше. Меня куда-то тащили, потом я заболела, лечили даже. Перекидывали из дома в дом в таких же деревнях, не пострадавших. Каким-то образом я оказалась в городке чуть дальше, у скал, в который и ездила-то всего раз в жизни, на ярмарку, вместе с родителями. И там меня поселили в богатый дом – то ли служкой, то ли куклой для наследника. Но хотя бы кормили досыта. И одевали тепло. И научили читать, писать и прочим манерам, заодно с сыном хозяев – на мне, как я помнила, даже танцы отрабатывали.

А потом вышвырнули.

Только потому что я, прийдя наконец в себя после двух лет прострации, посмела дать сдачи малолетнему гаденышу, не выдержав ставших уже совсем злыми издевательств.

Так я оказалась в приемном Доме.

Лучше бы сбежала. Но откуда я могла знать?

Тряхнула головой, прогоняя воспоминания, и зашла в черную пещеру с едва переливчатым мерцанием на стенах.

Все храмы в городах располагались по определенному принципу: в пяти разных концах, так, что если соединить их линиями, можно было бы получить пятиугольник. Уж не знаю, зачем. В Дунакеше храм Смерти оказался расположен ровно под скалой, что отделяла «приличную» часть города от порта, и, как это часто бывает с храмами, в скалу и был вмурован. Причем на довольно большую глубину – чтобы попасть в круглую комнату с зеркалами, где все дышало покоем и ночью, нужно было преодолеть узкий витиеватый коридор.

Слава Стихиям, пустой в это время.

Интересно, родись я в благородной семье, сразу магичкой Смерти, как бы изменилась моя жизнь?

Наверное, училась бы у магов, поступила в Академию. Магов Смерти было меньше, чем остальных, к тому же, это была магия Правящего рода – потому и уважали её по-особому. Ценили. Стихийники Смерти могли считывать мысли, видели вещие сны, проникали в подсознание и воспоминания, могли уничтожить разум человека – но также погасить психологическую боль и вылечить душу. Ничего этого я почти не умела. Так, по мелочам: наведенные эмоцииё, внушенные страхи или чувство справедливости. А еще сподобилась воздействовать сырой силой или же добывать из окружающего пространства крохи чужой Стихии. Кидаться огнем или тушить пожар – вот и все навыки.

И к смерти равнодушной, как прочие темные стихийники,  не стала. Да, я знала, что все мы уходим за Пределы и растворяемся в них, но так и не смирилась, что моя семья покинула меня так рано. Хотя и не смогла начать винить в этом тех, кто дает нам Жизнь.

Я присела и оперлась на стену, чуть мерцающую магическими каплями, имитирующими звездами. И задремала. Не боялась проспать – ночь была ко мне благосклонна. И не стеснялась спать в Храме – перед Стихиями мы все равны в своих действиях. Потому быстро погрузилась в глубокий сон, а когда спустя двенадцать талов открыла глаза, почувствовала себя отдохнувшей и полной сил.

Дальнейшее продвижение было рассчитано точно до ляка.

Обогнуть холм, минуя стражу, которые вот уже с год как ходили по определенному расписанию. Раньше то они хаотично перемещались, игнорируя, зачастую, целые кварталы. А потом нашелся кто-то умный, раздал им схему и время перемещений. Вот только стоило бы поменять схему – уже через месяц все знали, кто, где и когда будет проходить – и творить всякие непотребства стало безопасно.

Прошлась по кварталу ремесленников, высматривая, что мне надо. Так и есть – вот брошенная распотрошенная корзина, прутья которой я кое-как привязала найденными тряпочками. Какой-то мусор – разбитое зеркальце, старая сломанная шкатулка. И замызганный, дырявый фартук нашелся. Все несло отпечатки своих владельцев – случись кому меня преследовать, собьются.

За несколькими поворотами стало светлее. Нет, не рассвет – просто места приличные, доходные дома всякие, таверны, гостиницы, вот и расщедрилась Империя на яркие фонари.

Но и углов, где в тени укрыться можно, было полно.

Я подошла к дому, готовая в любой момент сорваться с места.

Ждать пришлось долго. Очень долго. И вот, наконец, открылась нужная мне дверь, и из нее вышел высокий темноволосый мужчина в распахнутом кителе. Я мельком взглянула на его лицо и удивилась, что он выглядит гораздо моложе, чем я себе представляла и…

Гораздо опасней.

Но вариантов не было. Я пошла ему навстречу, будто только что вынырнула из-за угла, потряхивая корзинкой старьевщика. А потом неловко оступилась, одновременно направляя легкое облако отвлечения.

Сделано.

Необычного вида часы, что висели с внутренней стороны кителя, оказались у меня, и я прошаркала дальше, до звона в голове вслушиваясь в удаляющиеся шаги – оборачиваться было нельзя, опасно.

И почти уверилась, что все в порядке, как на мое плечо легла тяжелая рука.

Я вжалась в угол и зажмурилась.

Сейчас меня будут бить. Это в лучшем случае. Потому как лучше пусть просто побьет и свалит –  надеюсь, этого он и хочет, раз так резко остановил меня, схватив за плечо, да еще и швырнул в безлюдную подворотню.

Ох, Стихии, что я сделала не так?

Как он переместился настолько быстро? Почему что-то почувствовал, хотя я применила свой дар? Что он будет со мной делать и как теперь быть? Ведь если я не вернусь к Банкабу с этими идиотскими часами, которые что на вид, что на ощупь были совершенно обычной безделушкой, ну разве что золотой да с камнями – воровской клан не устраивает специальных засад на такое! – так вот, если не выполню этого задания, никто меня не отпустит.

Впрочем, не уверена, что вообще доберусь до «папочки».

Оскорбленный капитан ведь может послать за стражей, то тогда выжить будет очень сложно. Только если удасться прикинуться запутавшейся служанкой. А так или стражи пришибут в попытках узнать подробности, или свои найдут способ перерезать горло, если я эти подробности начну рассказывать.

А что будет с близнецами?

Молчание затягивалось. Всхлипнула и открыла глаза, и было бы куда отшатнуться – отшатнулась бы. Потому что мужчина наклонился, да так, что его лицо оказалось близко от моего, а глаза его разделывали меня на маленькие кусочки и кровь тянули из жил.

Мне показалось, или в серых радужках промелькнула чернота?

Захр!

Так вот в чем дело! Маг смерти.

Поверить не могу, что Банкабу не знал об этом. Решил подставить? И что, в таком случае, на самом деле обозначали часики?

– Кто тебя послал?  – рыкнул.

Закономерный вопрос.

Я помотала отрицательно головой.

– Кто сказал, что это за вещь?

– Никто, – всхлипнула снова и совершенно натурально. – Я ничего не знала ни про вас, ни про эту побрякушку. Она так торчала… Я иногда подстерегаю возле домов этих… А там, как повезет.

– Повезет? То есть магия мне померещилась? – голос его прозвучал издевательски. Не верит. Захр, я бы тоже не поверила, если бы сумела почувствовать подобное. Но надо было играть до конца.

– Магия? Правда? Вам что-то показалось, лорд, вы…

– Откуда знаешь, что лорд? – лицо стало ожесточенней.

Красивое, кстати, лицо. Идеальное. Его портила лишь жестокость, которая всегда искажала черты. И этот взгляд…

Стихии, о чем я думаю!

– Ну… Красивый, чистый, благородный… С деньгами…Настоящий мужчина – вот я и подумала… Вы же пожалеете бедную девушку? Клянусь Стихиями, это последний раз, когда я пытаюсь что-то украсть…

– И правда последний, – капитан снова вцепился мне в руку и очень больно сжал её,  – Потому что после того, как с тобой поработают дознаватели, воровать тебе больше не захочется.

Я почувствовала, что леденею от ног до самой макушки. Дознаватели? Верная смерть. Они вскроют мне голову и вытащат оттуда все, оставив либо сумасшедшей, либо мишенью для «семьи». И плевать им будет, что я жертва обстоятельств. И на близнецов, если упомяну их, плевать.

И если у него есть связь с дознавателями, значит…

Стихии, помогите же!

Но Стихии молчали, как и всегда, когда они мне нужны.

Я расплакалась от беспомощности и от того, что меня дернули и подняли, выламывая руку.

– Подождите, – прошептала горячечно, уже сама вцепляясь в камзол. Мне показалось, или черноволосый втянул носом воздух и помрачнел еще сильнее? Ну да, пахло от меня дурно. – Не надо пожалуйста дознавателей. Я и правда служанка, но маг… не зарегистрированный, и использую… использую дар крайне редко. И никогда на самом деле не наношу вреда! Вы же можете почувствовать, что я не лгу, да? Раз смогли то заклинание распознать? Вы же видите, что не лгу. Не отдавайте меня, пожалуйста! Не выживают в их стенах такие, как я…

Но он лишь отрицательно покачал головой. Не чувствует? Не маг? Не верит? Что?!

– Раньше надо было думать, – заявил, наконец.

И потащил прочь.

Что же делать?

Я остановилась, как вкопанная, уперлась ногами. А потом оторвалась, отпрянула – не в попытке бежать, позади был тупик, но в попытке использовать еще один аргумент.

Единственный, что у меня был.

Стянула с волос косынку, убрала жуткий фартук, оставшись в довольно опрятном платьице и, зажмурившись, прошептала:

– Я на все согласна. Даже отдать вам невинность.

И принялась расстегивать многочисленные пуговички, не открывая глаз.

Сработает ли? Я не знала. По многочисленным историям следовало предполагать, что мужчины, охочие до шлюх в продажных домах, весьма ценят девственность. Да и всегда рады повалить кого и раздвинуть ноги.

Вряд ли я хуже. Кое-кто даже говорил, что красивая.

Я уже спустила платье на талию и начала стягивать его с бедер, как раздался громкий смех.

Испуганно замерла, открыла глаза уставилась на капитана, который издевательски смеялся и чуть ли не показывал на меня пальцем.

– Серьезно? – спросил он между двух приступов злого хохота. – Невинность? «Отдать»? Чтобы ты безвольным бревном лежала подо мной на вонючих камнях? Да будь ты последней шлюхой Таноса, я бы в жизни не стал спать с таким… отребьем.

В лицо бросилась краска. Я почувствовала, как мучительно краснеют не только щеки, но стыд заливает меня чуть ли не  до талии. Его слова хлестали похуже кнута – а я ведь знала, как работает кнут.

Отребье.

Отребье!

Отчаяние затопило меня полностью. А еще незнакомая мне злость и что-то странное, темное, что я никогда не испытывала.

Значит, отребье? Значит, спать с шлюхами за золото он готов – а моя невинность ему и даром не нужна? Как и моя неопытность?

Я сделала два шага вперед, приподнялась на цыпочках и притянула его за голову, впечаталась своими губами в его, прокусывая, кажется, до крови и толкая язык между его зубами.

Я не умела целоваться. Единственные два поцелуя были вырваны у меня насильно и заставили возненавидеть этот процесс. Но я могла действовать, как те насильники. Уж очень хорошо помнила, как они это делали. И их губы, прижатые к моим, и мерзкое ощущение языка в моем рту, и руки, прижимающие мой затылок, и несвежее дыхание.

Его дыхание было свежим. Даже без вкуса алкоголя, чему я мимолетно удивилась. Губы – горячими и… сладкими? Мой язык попал в плен его рта и принялся там хозяйничать. Или мне так казалось? Потому что в какой-то момент ситуация изменилась. И теперь его язык вонзился в мой рот, углубляя поцелуй так, что у меня начала кружиться голова. Его руки вдруг поднялись и зарылись пальцами в мои крашеные волосы, которые – я знала – на ощупь так и остались шелковистыми и тяжелыми. Его дыхание опалило жаром и нежностью одновременно, а его тело, и до того напряженное, окаменело еще больше и прижалось к моему.

Меня чуть не разорвало на части ощущение противоречивости происходящего, ощущение падения в такую глубокую пропасть, откуда я вообще никогда не выберусь. И  стало так страшно, как даже не было буквально недавно, когда я размышляла о скорой гибели в руках дознавателей.