Kitobni o'qish: «Суфле из бледной поганки», sahifa 3

Но мужик явно обиделся:

– В этом доме съемки и велись. И твоя мать может это подтвердить.

– Что? – задохнулась Фима. – И мама тоже… снималась?

– Она нет, но с твоим отцом они из-за этих съемок и развелись. Твоя мать ворвалась в съемочный павильон как раз в тот момент, когда у нас жаркая сцена с тремя сестричками намечалась. Ох, и орала же она. А потом развелась. Твой-то папенька ей впаривал, что серьезный бизнес у него. А когда она этот бизнес увидела, то терпеть не стала. Не посмотрела, что ты совсем крохой была, развелась с муженьком и тебе с ним общаться запретила.

– Теперь понятно, почему так случилось.

– Ну, а Толя еще какое-то время свою порноиндустрию покрутил, а когда конкуренция стала слишком велика, на что-то другое переключился.

– На что?

– Этого я не знаю. Но не думаю, чтобы что-то хорошее. Гнилой он был человек, твой папаня. Вот и мне денег задолжал, хотя у меня у самого дыра в кармане.

И это вряд ли было метафорическим сравнением.

Фима дала ему немного мелких денег, которые завалялись у нее в сумочке для оплаты проезда, и сверху добавила тысячу, больше у нее наличных не было.

– Вы не знаете, где ваши соседи Андрей с Ирой?

– Так уехали они.

– Куда?

– Отдыхать укатили.

– Странно, а Марина сказала, что они дома.

– Врет или ошибается.

– Она моего папу хорошо знала. Наверное, ее муж с ним дружил.

– Какой муж? Сроду у Маринки ни мужа, ни детей не было.

Фима с сомнением покосилась на него. Совсем мозги пропил! Нельзя же так!

– А как вас зовут?

– Стасом меня зовут. Кстати, если хочешь, заходи ко мне как-нибудь в гости, я тебе кино покажу.

Фима невольно улыбнулась:

– С вашим участием?

– Другого и не держим, – с достоинством отозвался этот странный персонаж.

– Нет, знаете, мне тетя в гости к одиноким молодым мужчинам не позволяет ходить.

– Что? И кино посмотреть нельзя?

– Если только одной и потихоньку.

– Понял! Я мигом!

И Стас куда-то исчез. Назад он вернулся быстро, держа в руках кассету от видеомагнитофона.

– Держи свой вечерний киносеанс. Даю слово, что мой подарок тебе понравится. Кстати, тут в кадрах и твой папенька появится. И кое-кто еще из наших общих знакомых.

И захихикав, он добавил:

– Это кино сумеет тебе на многое раскрыть глаза.

И сунув ошеломленной Фиме кассету, повернулся и отправился в путь, конечным пунктом которого обязательно должен был быть либо шинок, либо разливуха. А Фима, с трудом переварив очередную порцию откровений о дяде Толе, двинулась в противоположном направлении. Выкинуть кассету она не решилась, превозмогая отвращение, сунула ее в сумку, радуясь, что нашелся чистый пакетик, в который эту пакость можно было обернуть.

Тихонько двигаясь по улице, Фима не очень-то смотрела по сторонам, а больше плутала в своих мыслях. Но внезапно перед ней выросли две женские фигуры.

Одна Фиме была знакома, это была та самая болтливая соседка Марина. А вот вторую женщину Фима не знала.

Но это не помешало незнакомке уставиться на нее во все глаза и спросить:

– Значит, это ты и есть дочь Анатолия Петровича?

Голос женщины звучал, не сказать, чтобы враждебно, но и дружелюбным его назвать тоже было сложно.

– А в чем дело?

– В том, что ты – обманщица! Дочь Анатолия Петровича – это я!

– Катя?

– Она самая!

– Катя! Вас-то я и искала! Вы уж простите, что я назвалась вашим именем, и впрямь неудобно получилось. Но мы с вашим папой живем в соседних квартирах. Верней, теперь уже жили. Когда мы с тетушкой Риммой узнали, что он умер, то тетушка послала меня сюда, чтобы узнать, как быть с его имуществом, которое у нас оказалось.

Катя молчала. А вот Марина оживилась:

– Так ты племянница Риммы? Прекрасно ее помню. Давно она сюда приезжала, еще Марья Григорьевна жива была.

– А что за имущество? – спросила Катя. – Оно ценное?

– Подшивка журналов времен позднего СССР и три кожаных пуфика.

– И все?

– Все. Но пуфики легко можно привести в порядок. А между страниц журналов кто-то вложил деньги того же периода.

Катя махнула рукой.

– Оставьте их с тетушкой себе!

– А как же вы?

– И сделай одолжение, перестань мне выкать.

– Я имела в виду, а вдруг не только тебе, но и твоему брату понадобятся эти вещи?

– Какому брату? – сначала удивилась Катя, но тут же спохватилась: – Ах, Коле! Да ему ни до чего, кроме его музыки и гастролей, дела нет. Думаешь, он будет пуфики реставрировать или старые бумажки по альбомам расклеивать?

– Я не знаю. А что? Не будет?

– Нет! Не будет! Берите и пользуйтесь на здоровье, я вам разрешаю!

Так бы и закончиться этой истории на этой ноте и вернуться бы Фиме домой, но тут случилось событие, которое послужило поворотным моментом для них всех.

Глава 4

Пока девушки разговаривали, из-за поворота выползла большая черная машина, которая медленно проехала вдоль улицы и остановилась напротив них. Из машины вышел крупного телосложения мужчина, который окинул компанию из трех женщин высокомерным взглядом и, не произнеся ни слова в знак приветствия, все так же молча направился к дому дяди Толи.

– Э-эй! Гражданин! – окликнула его Марина. – Куда это вы направились? Хозяев дома нет!

Мужчина ни на мгновение не задержался.

– Там все закрыто!

Не обращая внимания на этот окрик, незнакомец подошел к воротам, а дальше случилось нечто удивительное. В руках у мужчины появилась связка ключей, которые он внимательно изучил, словно бы видел их впервые. Затем он выбрал один из ключей и открыл им замок на калитке.

– Это еще кто такой? – удивилась Марина. – Родственник?

Катя покачала головой:

– Впервые его вижу.

– Уж не любовник ли Танькин пожаловал?

– А ключи у него откуда взялись?

– Танька сама же ему и дала. Родного мужа на тот свет спровадила, а с любовником жить-поживать намерена! Ни стыда у нее, ни совести! Хоть бы сорок дней выждала!

– Пойдемте, спросим, кто он такой.

Но идти никуда не пришлось. В этот момент мужчина и сам показался на улице. На сей раз на его лице играла приветливая улыбка, с которой он и подошел к женщинам.

– Добрый день, – поздоровался он с ними с таким выражением лица, словно увидел всех трех женщин впервые. – Не подскажете, тут среди ближайших соседей нет ли человека, разбирающегося в слесарном деле?

– Что? Замок не открывается?

– Совершенно верно, – продолжая лучезарно улыбаться, произнес этот тип. – Не открывается.

– Значит, и не надо ему открываться!

– Как это не надо? – непритворно удивился мужчина. – А как же я иначе попаду в свой дом?

– В ваш дом?

– Вот именно, в мой дом.

– Это когда же вы его купили?

– Вчера утром. Вот копия договора купли-продажи.

И он продемонстрировал им договор, из которого следовало, что Анатолий Петрович Шишаков продает принадлежащий ему дом и земельный участок в поселке Комарово, находящийся на улице Цветочной. А Валерий Александрович Осипов этот дом и участок покупает за семь миллионов рублей. Дата на договоре стояла вчерашняя. А вот сумма неприятно поразила Фиму. Она-то считала, что большой дом в Курортном районе должен стоить по меньшей мере раза в два, а то и в три дороже. Иначе что же получается, этот тип купил каменный дом с огромным участком, через дорогу побережье залива, по цене двухкомнатной квартиры?

– Да как же это? – разинула рот Марина. – Что же это? Вчера с утра Толя за грибами ездил, вечером его уже в больницу увезли, когда же он дом-то продать успел? Это же небыстрое дело.

– Договор подписать много времени не нужно. А бумаги на регистрацию агент отвезла.

– Толя дом через агентство продавал?

– Нет, агент была с моей стороны. А само объявление о продаже было частным. Появилось в сети позавчера утром, и я сразу же за него ухватился. Очень выгодное предложение. Могу вам сказать без утайки, я давно подыскиваю себе дом и в ценах прекрасно разбираюсь. Так вот я купил этот прекрасный дом чуть ли не по цене голого участка. Приехал сюда, будучи в уверенности, что фотографии все врут и меня ждут развалины или горелый остов, но как я погляжу, тут все в полном порядке. Двор ухоженный. Дом целый. Даже дорожки плиткой выложены. Одно плохо, ключи, которые мне вчера дал бывший владелец, не подходят.

Новый владелец дома был в явной эйфории от своей удачной покупки. Но вредная Марина решила ему испортить настроение.

– Вас обманули! – заявила она покупателю. – Это какая-то афера! Толя не собирался свой дом продавать!

– Уверяю вас, он мне его продал.

– Сейчас вернется его жена, и она подтвердит, что дом не продавался.

– Жена?

Валера слегка поскучнел.

– Владелец убеждал меня, что не женат. Мы даже специально в приложении к договору указали, что владелец не состоит в зарегистрированном браке.

– Вас обманули! Нужно было тщательней проверять сделку. Анатолий не имел права без согласия и ведома жены продавать этот дом. Теперь вас ждет суд с его вдовой!

– Чьей вдовой?

– Вашего продавца.

– Не понял.

– Анатолий вчера скончался. Подозревают убийство. И кстати, вы тоже теперь в числе подозреваемых.

Это покупателю совсем не понравилось. Он даже улыбаться перестал. И светиться самодовольством тоже стал куда меньше.

– С какой стати меня запишут в подозреваемые?

– А с такой… Деньги-то вы Анатолию наверняка еще не отдали? Вы же не дурак, чтобы отдавать деньги до завершения сделки. А раз он теперь мертв, то и деньги останутся при вас! И еще неизвестно, что там за человек вам дом продавал. Может, это вовсе не Анатолий был. Может, вы вообще все это придумали, чтобы завладеть чужим имуществом! А Анатолия убили, чтобы он ничего возразить не смог!

Это гражданину Осипову пришлось уж вовсе не по душе. Он заскрипел своими безупречными белоснежными зубами, сжал огромные кулачищи и угрожающе двинулся на Марину.

– Деньги я заплатил! Всю сумму! Анатолий Петрович при мне их пересчитал, сказал, что все правильно. Все деньги были в пятитысячных бумажках. И он сложил их в синюю сумку, которую забрал с собой! Так что нечего мне тут лепить, что дом не мой! Он мой! Я за него заплатил!

Вид у мужика был такой зверский, что Фима с Катей испуганно пискнули и спрятались за спиной у Марины. Но сама Марина стояла непоколебимо, словно скала.

– Не пугай, – произнесла она. – Я уже и так жизнью пуганная! А сделка это явно мошенническая. Не знаю, кто вы сами такой будете – жертва или главный злодей, но вряд ли у вас получится завладеть этим домом. Тут есть хозяйка, она скоро вернется из полиции. И помимо нее у покойного Анатолия есть двое наследников-детей.

И она почему-то ткнула пальцем в сторону Кати с Фимой, хотя Фима к наследству никакого отношения и не имела.

– Они вправе оспорить сделку как неправомерную и наносящую ущерб их материальному благосостоянию. Вы же сами сказали, что купили дом и землю задешево. А такая низкая цена всегда подозрительна! По виду вы деловой человек, неужели сами этого не понимаете? Или жадность обуяла? Увидели поживу и схватили, не глядя?

Услышав такие упреки в свой адрес, Осипов вновь сделался холоден и высокомерен.

– Так я понимаю, услуг слесаря я от вас не дождусь. Засим позвольте откланяться.

Сел в машину и уехал.

– Не иначе, как за слесарем покатил. Привезет сейчас мастера, который ему замки в доме вскроет.

– Разве он имеет право?

– Если Толя ему дом продал, то имеет. Одного я в толк не возьму, как же Толя успел и в лес по грибы смотаться, и дом продать, и умереть… и все это в один день!

Кате с Фимой это тоже было непонятно. И ошеломленно покачивая головами, они побрели домой к Марине, чтобы у нее дождаться возвращения вдовы из полиции и узнать у нее, станет ли для Татьяны продажа их с мужем дома таким открытием, как и для них троих. И что-то им всем подсказывало, что станет.

Татьяна появилась лишь спустя полтора часа и не одна, а в компании с полицейскими экспертами, которые жаждали обыскать дом на предмет обнаружения в нем следов того самого яда бледной поганки, от которого скончался Анатолий.

– Очень кстати, пойдемте с нами, будете понятыми, – сказал кто-то из полицейских Марине, которая тут же принялась докладывать полиции о том, что им удалось узнать от Осипова.

Известие о том, что дом потерпевшего буквально за несколько часов до его смерти был продан, полицейские встретили с воодушевлением. Это давало им очередного крепкого подозреваемого и новую версию для разработки.

Татьяна же новость о том, что в своем доме больше не хозяйка, восприняла мужественно.

– Ну что же! – горько произнесла она. – Если надо освободить дом, то я готова. Хоть прямо сейчас уеду! После смерти Анатолия я тут и так не смогла бы находиться. И даже из вещей и мебели ничего с собой не заберу.

Фима уже успела обежать весь дом и убедиться, что ни бронзы, ни дорогого фарфора, ни прочего антикварного барахлишка, которое вытаскивали по просьбе Татьяны из городской квартиры ее племянница с мужем, в этом доме не наблюдается. Где же находятся ценные вещи семьи Анатолия Петровича, если изначально везти их планировалось в Комарово? Раз их тут нет, значит, на полпути до Комарова планы у Татьяны поменялись, и она дала племяннице отмашку везти вещи еще куда-то. Но куда?

Можно было отметить, что загородный дом Анатолия был обставлен просто и лаконично, самой примитивной мебелью, купленной чуть ли не в «ИКЕА». Никаких дорогих безделушек тут не было и в помине. Внутри все было в стиле модного нынче минимализма. Никаких там тяжелых и богатых картинных рам на стенах, завитушечек и резьбы на мебели и узорчатых рисунков на обивке. Все это находилось где-то в другой жизни. Даже посуды коснулось это поветрие. Тарелки были чисто белыми и опять же простыми до невозможности. Даже вазы для цветов были гладкими или стеклянными. Такую посуду при удаче и на распродаже можно было купить за сущие гроши в любом городском супермаркете. Впрочем, смотрелись они недурственно и в общий стиль этого дома попадали. А вот стоили все эти вещи совсем недорого, если и пропадут, так не жалко.

В конце концов, мелькающая в разных углах дома девушка привлекла к себе внимание следователя.

– Понятая, вам что на месте-то не сидится? – строго обратился он к ней.

Фима послушно вернулась к остальным.

– А куда же вы поедете потом? – спросила она у Татьяны. – Вернетесь вместе со мной в свою городскую квартиру?

– Туда я тоже больше ни ногой, – горько произнесла вдова. – Поеду к себе.

– К себе?

– У меня до замужества с Анатолием имелась собственная квартирка. К счастью, я ее не продала и не сдала. Вот туда я и вернусь.

– Ваши родственники забыли журналы и пуфики. Мы с тетей их приберегли. Вы их заберете?

– Деточка… Мне сейчас не до пуфиков.

– А журналы?

– Что же, журналы я бы взяла, – оживилась Татьяна. – Как они у вас оказались?

Фима объяснила.

И Татьяна, ничуть не смутившись, произнесла:

– Никому ничего нельзя доверить. Верно говорят, хочешь, чтобы было сделано хорошо, сделай сам. Где эти журналы?

– Они у меня. Я их вам отдам. Но зачем вы попросили вывезти все эти вещи? И куда?

– К себе, конечно.

– Но почему?

Татьяна сделала вид, будто бы не слышит и вообще занята другими делами. Но ответ на свой вопрос Фима получила оттуда, откуда и не ждала. От брата Павлика. Мальчик к этому времени уже вернулся из школы и позвонил Фиме с новостями:

– Тут у наших соседей новая движуха. Какие-то люди заезжают в их квартиру. С сумками, с узлами, со своей мебелью. Тетя пошла с ними поговорить, вернулся, оказывается, это наши новые соседи.

– В смысле? Квартиру сдали?

– Бери круче. Продали!

– Ничего не понимаю, – растерялась Фима. – Кто продал?

– Ну, кто мог продать. Дядя Толя и продал. Квартира-то ему принадлежала.

– А когда продали?

– Говорят, договор подписали вчера после полудня.

Фима была поражена и тут же побежала докладывать следователю.

Тот тоже ахнул:

– Еще и квартиру продали!

И повернувшись к Татьяне, спросил:

– А что же вдова скажет? Вы были в курсе этой сделки вашего мужа?

Татьяна попыталась потерять сознание, но ее очень быстро привели в чувство и потребовали ответа.

– Ах, оставьте меня в покое. Я ничего не знала!

– А ценные вещи из квартиры зачем вывезли?

– Меня муж попросил! Я тогда еще удивилась, зачем это надо и почему ко мне, а не сюда, в Комарово, но он сказал, что потом все объяснит. Очень меня просил, и я специально позавчера съездила в город, упаковала там все вещи, которые он настаивал, что нужно забрать. И вчера утром попросила племянницу, чтобы она пакеты и сумки перевезла бы ко мне домой.

– И вас даже не остановил тот факт, что ваш муж умер?

– Когда это происходило, муж был еще жив. Да, он уже плохо себя чувствовал, но мы не думали, что все настолько плохо. Пару дней назад муж тоже испытывал желудочное недомогание, у него и рвота была, и кишечник расстроился, но тогда все как-то прошло, своими средствами из домашней аптечки обошлись. А в этот раз… Мужу становилось все хуже, я вызвала «Скорую», и они его забрали.

– А как вы сами думаете, каким образом яд мог попасть к нему в пищу?

– Что за вопрос? – пожала плечами Татьяна. – У мужа диагностировали отравление токсинами бледной поганки. А мы вчера как раз утречком съездили за грибами. Много не брали, муж себя чувствовал все еще неважно, да и наелись мы уже за сезон, но ради удовольствия все-таки сходили.

– И вы их потом приготовили?

– Да, муж перебрал, почистил, порезал и отварил. А я потом приготовила для него жаркое.

– А сами вы его ели?

– Нет.

– Почему?

– У меня поджелудочная не в порядке, грибы я вообще стараюсь употреблять по минимуму. И потом я уже говорила, мы грибами наелись. Весь последний месяц через день ездим на грибалку, грибов полно, ели их вволю, надоело. Сейчас я бы рыбки или мяска с удовольствием покушала. А грибы, пусть даже и белые, я уже видеть не могу.

– А ваш муж?

– Он был страстный грибник. Ему все нипочем. В любых видах их ел так, что за ушами трещало. И суп я ему варила, и жарила, и томила в сливках, и в начинку для пирогов, и в салатах, и соленые, и маринованные, и какие угодно. Да вы сами посмотрите, у нас вся кладовка банками с маринадами забита, а полки в холодильнике соленьями. Места свободного уже нет!

– Значит, ваш муж хорошо разбирался в грибах? И взять заведомо ядовитый гриб никак не мог?

– Тут, как говорится, и на старуху бывает проруха. Обознался, отвлекся, глаз замылился. К тому же мы ездили с нашими друзьями, а они грибники аховые. Ведра у нас всех были одинаковые, могли их ведра запросто перепутать и к себе взять. А когда муж грибы перебирал, он куда-то торопился сильно. Все время на часы поглядывал, наверное, поэтому ядовитую поганку и пропустил.

И как ни подбирался к ней следователь, с какой бы стороны ни заходил, Татьяна твердила одно и то же. Грибы собирал муж, он же их сортировал, а она лишь уже порезанные на мелкие кусочки грибы довела до ума и приготовила из них жаркое.

Тогда следователь пошел с козырей.

– Я навел справки о вашей личной жизни и выяснил интересную вещь, вы трижды были замужем и трижды вдовели.

– Трижды – и Анатолий.

– Все равно многовато, вы не находите?

– Да, ну было такое, и что? А-а-а… вот вы к чему клоните! Нет, ни один из моих прежних мужей от яда бледной поганки не умирал!

– А отчего они скончались?

– У Пети – была скверная привычка, он пил много и часто без закуски, повторяя, что закуска градус крадет. Это было в начале девяностых годов, спирт «Рояль» тогда продавался на каждом углу, частенько его подделывали, и отравление суррогатами алкоголя стало причиной смерти моего первого супруга. Ничего криминального в этой смерти нет. Разве что умирающего его еще и раздели, сняли с него теплую куртку и ботинки. Дело было где-то в парке, где муж поздно вечером выпивал со своими очередными знакомыми. Я в это время была на работе, куда мне и позвонили, чтобы сообщить о смерти мужа.

– Хорошо, допустим. А второй ваш супруг?

– Он был водителем, очень хорошим. С тех пор я не встречала никого, кто лучше бы водил машину.

– И что же с ним случилось?

– Разбился. Авария. Очень жестокая. Шансов выжить у мужа не было, он погиб на месте. Меня с ним не было, он отправился в Псков, чтобы проведать свою маму, которая на лето всегда уезжала в деревню. Ясное дело, без спиртного не обошлось и в этот раз.

– А вы, дайте угадаю, снова работали в тот момент?

– Не помню. Достаточно и того, что я находилась в другом городе, и водительских прав у меня в то время еще не было.

– А третий муж? Тоже пил?

– Он не пил. Совсем. У него было слабое сердце. К сожалению, муж бросил пить не по своей воле, а по настоянию прежней супруги. Женившись на мне, он почувствовал в какой-то степени свободу, раскодировался. Нрав у него оказался буйный, во хмелю он был просто страшен. Я настояла, чтобы он повторил процедуру кодирования. И на какое-то время это помогло. Потом он кодировался еще несколько раз, и как я впоследствии узнала, до меня таких кодировок было не меньше пятнадцати. В общем, все эти эксперименты с химическим кодированием до добра не довели, сердце у него не выдержало постоянных нагрузок. Так мне объяснил врач.

– И сколько же вам было лет?

– Сорок пять… или уже сорок шесть.

– И как скоро вы встретили своего последнего супруга?

– С Анатолием мы познакомились года через два. Пятидесяти мне еще не было, а ему как раз исполнялось шестьдесят лет. Толя был старше меня почти на двенадцать лет, и я была уверена, что это в какой-то степени гарантия счастливого или, по крайней мере, спокойного замужества. Все-таки мужчина уже в возрасте, он не станет делать глупости, как мои прежние мужья. Я даже не могу сказать, что, выходя замуж, я любила Анатолия. В тот момент мне хотелось просто покоя. Конечно, потом уже в браке и чувства тоже пришли.

– Какие именно?

– Я была ему благодарна за ту стабильность, которой мне так не хватало в моих прежних браках.

– Скажите, а в вашей собственной семье не было ли похожего случая? Никто не травился грибами?

Фима заметила, что Татьяна напряглась. Она подняла голову и внимательно посмотрела на следователя, словно проверяя, просто так он спрашивает или у него есть на то причина. Но лгать ему она не решилась:

– Мой отец трагически погиб, отравившись грибами.

– Это был яд бледной поганки?

– Скорей всего. Я была еще подростком, но хорошо помню симптомы, которые его мучили. Если бы мы с мамой знали, что нужно его везти в больницу. Но, как и в случае с Толей, мы с мамой тогда проявили чудовищное легкомыслие.

Легкомыслие или нечто большее? А если дамочки в этой семейке привыкли решать свои супружеские конфликты именно таким образом? Сначала дождаться грибного года, потом добавить немножко ядовитых грибочков любимому муженьку в супчик или рагу, и прощай, все проблемы, здравствуй, счастливая и безбедная холостая жизнь.

И только тут Фима вспомнила про то, что жизнь у Татьяны будет вовсе не безбедной. И городская квартира, и дом в престижном пригородном поселке – оба дорогостоящих объекта недвижимости уплыли из ее рук. И значит, никакой выгоды от отравления мужа у Татьяны не было. Но с другой стороны, она могла и не знать о предпринятых Анатолием Петровичем поспешных сделках по продаже своего имущества. Татьяна могла пребывать в приятных иллюзиях о том, что сейчас ее старый муж откинет тапки, а она завладеет его состоянием.

Видимо, мысли следователя текли в схожем направлении, потому что он неожиданно спросил:

– Хочу еще раз уточнить, вы ничего не знали о том, что ваша квартира и загородный дом готовятся к продаже?

– Ничего. Муж не счел нужным поставить меня в известность.

И все же ситуация складывалась очень странная. Если Анатолий Петрович спешно распродавал свое имущество, то зачем же совсем недавно он написал новое завещание в пользу своих детей? Или предполагаемая измена жены выбила его из душевного равновесия до такой степени, что он метался, не зная, что лучше предпринять, чтобы наказать изменщицу? Сначала поменял завещательные распоряжения, оставив их в пользу детей и лишив супругу всего. Потом подумал, что лучше будет совсем продать имущество, и сделал это в страшной спешке, сильно прогадав при этом в цене. И это было вдвойне странно, потому что измена – изменой, но еще и терять при этом свои собственные деньги – это уже просто глупо.

– А самое главное, когда он успел смотаться в нотариальную контору для оформления договоров купли-продажи?

Допустим, сделки о продаже квартиры и загородного дома Анатолий провернул у одного и того же нотариуса. Если заранее записаться и подгадать, чтобы оба покупателя явились бы точно к назначенному времени, то на все про все могло уйти не больше часа. Но так ведь никогда не бывает. Всегда кто-то задерживается, возникают какие-то заминки с очередью и документами.

– И даже при самом благоприятном раскладе Анатолий должен был еще потратить время на дорогу. И грибы… Будь они неладны! Грибы никак не помещаются! Анатолию и Татьяне удалось собрать в лесу два больших ведра. Занимался ими по приезде один Анатолий. Когда же он успел их перебрать, почистить, помыть, порезать и отварить? И еще Татьяна говорит, что ему нездоровилось, а потом во второй половине дня и вовсе скрутило. И когда же он успел отведать жаркого, которое приготовила Татьяна?

Что-то в этой истории не увязывалось. Одно с другим упорно не складывалось. А раз так, значит, кто-то тут привирает. И Фиме казалось, что она даже знает, кто этот человек.

Наверное, полиция тоже это знала, потому что Татьяну убедительно попросили свою городскую квартиру вплоть до окончания расследования не покидать.