Kitobni o'qish: «Зов предков»

Shrift:

Моим любимым детям – Беатрикс, Тревору, Тодду, Нику, Сэму, Виктории, Ванессе, Максу и Заре.

Пусть ваши дороги непременно ведут вас к мечте, свободе и миру и пусть на пути вас наставляет добрый ангел, подобный Вачиви.
От всего сердца и с любовью, ваша мама / Д. С.

Серия «Миры Даниэлы» Danielle Steel LEGACY

Перевод с английского В. А. Гришечкина

Печатается с разрешения автора и литературных агентств Janklow & Nesbit Associates и Prava I Prevodi International Literary Agency.

Глава 1

БРИДЖИТ

За окнами валил снег. Сильный снегопад, начавшийся еще вчера, продолжался всю ночь и не ослабел даже к утру, но Бриджит Николсон почти не смотрела на улицу. Из-за непогоды она едва не опоздала на работу, но стоило ей перешагнуть порог своего кабинета в приемной комиссии Бостонского университета, как она тотчас забыла о разыгравшейся метели. Сев за стол, она придвинула к себе папку с бумагами и стала неторопливо и внимательно просматривать их.

Это были заявления абитуриентов, желающих поступить на тот или иной факультет Бостонского университета. Сотрудники приемной комиссии уже работали с этими документами, но Бриджит хотелось еще раз просмотреть их, чтобы убедиться, что порядок приема документов соблюден в точности. Процесс принятия решения по каждому из заявлений шел полным ходом – через полтора месяца университету нужно было ответить каждому из претендентов согласием или отказом. Бриджит не раз пыталась представить себе радость счастливчиков и огорчение потерпевших неудачу. Работать в приемной комиссии и знать, что держишь в руках судьбы тысяч молодых людей, решивших продолжить учебу, было нелегко, поэтому в это время года Бриджит всегда уставала больше обычного, что, впрочем, не мешало ей оставаться предельно внимательной и сосредоточенной. Правда, решение о зачислении принималось специальной комиссией, однако именно Бриджит приходилось просматривать и сортировать поступившие заявления и даже проводить индивидуальные собеседования с абитуриентами, если они настаивали на этом. В этих случаях она непременно прилагала к пакету вступительных документов собственные выводы и комментарии. Конечно, итоговый результат все равно зависел от школьной успеваемости, полученных на экзаменах оценок, рекомендаций учителей, внеклассной работы и спортивных достижений, однако в некоторых случаях именно ее впечатления от личной встречи перевешивали чашу весов в пользу абитуриента, и Бриджит всегда радовалась, когда ей удавалось кому-то помочь. В большинстве случаев, однако, вопрос стоял просто: сможет ли тот или иной абитуриент стать для университета ценным приобретением, и Бриджит старалась подходить к процессу отбора со всей ответственностью. Особенно внимательно она работала с представленными в приемную комиссию документами, стараясь отыскать среди характеристик будущего студента какие-то дополнительные плюсы, хотя ей и полагалось действовать в первую очередь в интересах университета, а не абитуриентов. Впрочем, ни телефонные звонки, ни электронные письма, которые обрушивали на нее попечители и директора школ, озабоченные перспективами собственных кандидатов, абсолютно на нее не действовали. Она всегда старалась сохранять объективность, благо, что в приемной комиссии Бриджит проработала больше десятка лет.

Своей принадлежностью к Бостонскому университету Бриджит очень гордилась. Неудивительно, что все эти годы пронеслись для нее как одно мгновение. Сейчас она была вторым заместителем председателя приемной комиссии; могла бы, наверное, стать и председателем, но от повышения Бриджит раз за разом отказывалась. Амбициозностью она никогда не страдала.

На работу в приемную комиссию Бриджит пришла, когда ей было двадцать восемь, чтобы спокойно поработать над магистерской диссертацией по антропологии. После колледжа она некоторое время занимала место секретаря одной из университетских кафедр, потом провела два года в Перу и Гватемале, работая в социальном приюте для женщин. Еще год Бриджит работала в Индии и Европе, став уже бакалавром. Свою работу в области гендерных исследований она посвятила положению женщин в Колумбии.

Права женщин в слаборазвитых странах особенно интересовали Бриджит, и, поступая на работу в приемную комиссию Бостонского университета, она была уверена, что это – лишь временное занятие, которое позволит ей закончить свои исследования. Не последнюю роль сыграло и то соображение, что на этой должности она могла пользоваться богатейшей университетской библиотекой, насчитывавшей больше полутора миллионов томов. После защиты магистерской диссертации Бриджит планировала побывать в Афганистане и Пакистане, но… работа шла медленнее, чем она рассчитывала, и в конце концов она осталась в приемной комиссии. Удобные рабочие часы, неплохая зарплата и возможность свободно заниматься наукой – что еще ей было нужно? Сразу после магистратуры Бриджит начала работать над докторской диссертацией. Она ни секунды не сомневалась, что ей это по плечу, к тому же она успела полюбить спокойный, уютный мир академической науки. И хотя даже этот, уже привычный ей мир порой бросал нешуточные вызовы ее интеллекту и трудолюбию, в нем можно было укрыться от реального мира со всеми его сложностями, проблемами и недоразумениями. Для молодого ученого это был сущий рай, и Бриджит чувствовала себя в нем полезной и нужной – и не только в качестве исследователя, но и в качестве сотрудника приемной комиссии, который делает важное и ответственное дело, помогая попасть в университет только достойным абитуриентам.

А абитуриентов в Бостонском университете всегда хватало. Помимо аспирантов, приемная комиссия ежегодно рассматривала больше тридцати тысяч заявлений от желающих получить образование именно здесь. Тех, кто недостаточно хорошо успевал в школе или получил низкие оценки на выпускных экзаменах, отсеивали еще на первом этапе, но по мере того, как количество абитуриентов сокращалось, Бриджит становилась все более внимательной. Аккуратность, методичность и внимание к деталям всегда были ее сильной стороной, и хотя докторская диссертация Бриджит все еще не была готова, она продолжала над ней работать, каждый семестр прослушивая курс лекций, которые могли расширить ее научный кругозор. Правда, ей уже исполнилось тридцать восемь, но своей жизнью она была довольна. В том, что степень доктора философии она рано или поздно получит, Бриджит не сомневалась. Кроме того, в последние семь лет она трудилась над книгой, главная идея которой перекликалась с темой ее диссертации: «Право на голосование и права женщин». Еще во время работы над магистерской диссертацией Бриджит написала на эту тему немало статей и накопила богатый материал для полномасштабного исследования. Она была уверена: предоставление женщинам избирательных прав в разных странах является важнейшим фактором, определяющим историческую зрелость той или иной нации. И еще – право на голосование во многом определяет положение женщин в обществе.

Коллеги, читавшие рукопись, хвалили выразительный слог и убедительные аргументы Бриджит, отмечали ее скрупулезный подход и умение работать с обширным социологическим материалом. Единственный недостаток книги, по их мнению, заключался лишь в том, что Бриджит слишком увлекалась деталями, которые порой заслоняли общую картину если не от нее самой, то от читателя. Бриджит, впрочем, знала за собой такой грех и старалась избегать подобных ошибок, которые считала дилетантскими.

По характеру она была человеком открытым и дружелюбным, профессионально подготовленным и ответственным. Трудолюбие, внимательность и неравнодушие к любому делу, которым она занималась, стяжали ей репутацию человека приятного и надежного. Единственным изъяном ее характера, на который часто указывала Бриджит ее близкая подруга Эми Льюис, был чрезмерно рассудочный подход к любой проблеме. В своих поступках Бриджит руководствовалась в первую очередь разумом, а не чувствами, а Эми это никогда не нравилось. Бриджит со своей стороны считала излишнюю страстность скорее недостатком, чем достоинством, и недостатком небезопасным. Она считала, что стоит поддаться «страсти», как называла это Эми, и ты можешь утратить чувство перспективы и направления, сбиться с пути и в результате заблудиться на совершенно открытой местности. Сама Бриджит предпочитала видеть впереди цель и двигаться к ней намеченным курсом. Рисковать, ставить на карту все, чего ты достиг за годы упорного труда, – это было не для нее. Бриджит нравилось считать себя человеком, на которого можно положиться, а разве можно в полной мере полагаться на человека, который способен совершать импульсивные, непредсказуемые и непродуманные поступки? Сама она всегда все продумывала и взвешивала, хотя и признавала, что это подчас мешает ей принимать решения достаточно оперативно. И все же подобный подход казался ей единственно верным.

Что касалось книги, то сама Бриджит считала ее готовой больше чем наполовину. В ближайшее время она планировала ускорить работу и закончить рукопись лет через пять – примерно к тому времени, когда она защитит свою докторскую диссертацию. Двенадцать лет, потраченных на исследование столь важной темы, как права женщин, казались ей вполне разумным сроком, тем более что одновременно она не только работала в приемной комиссии, но и писала диссертацию, что порой требовало посещения лекций и специальных семинаров. Она, однако, никуда не спешила. Ей казалось, что если она закончит книгу и диссертацию к сорока трем годам, это будет ее личным серьезным достижением. В дальнейшее будущее Бриджит не заглядывала, решив, что сначала ей нужно привести в исполнение уже имеющиеся у нее планы.

Эми, однако, эта неспешная, вдумчивая манера решения жизненных проблем изрядно раздражала. Бриджит не любила риск, не любила перемены. Эми считала, что подруга должна жить более полнокровной жизнью, реагировать на события непосредственно и спонтанно, а не обдумывать подолгу свой даже самый незначительный шаг.

Сама Эми была квалифицированным экспертом по проблемам семьи и брака и возглавляла университетский консультационный пункт. С любыми эмоциональными, интеллектуальными и профессиональными проблемами она разделывалась быстро и решительно, щедро делясь с подругой советами и взглядами, которые подчас казались консервативной Бриджит чересчур революционными. Столь разительная несхожесть характеров не мешала им, однако, оставаться лучшими подругами.

Бриджит была высокой, стройной, чуть угловатой брюнеткой с темными глазами, высокими скулами и смуглой кожей. Нередко ее принимали за итальянку или марокканку, хотя на самом деле ее предками были французы и ирландцы. Именно от отца – чистокровного ирландца – она унаследовала свои прямые, иссиня-черные волосы. Эми, напротив, была миниатюрной блондинкой, которая легко набирала вес, стоило ей забросить диету и физические упражнения. Поддерживать форму ей было нелегко, поскольку Эми, как она сама не раз повторяла, любила жизнь «во всех ее проявлениях», любила с искренней и неподдельной страстью, которой, по ее мнению, так не хватало подруге. Подтрунивая над ней, Бриджит называла Эми гиперактивной, добавляя, что способности сосредоточиться у нее не больше, чем у блохи, что, впрочем, было явным преувеличением. Эми и вправду постоянно затевала что-то новое, бросаясь то на одно, то на другое, однако истина состояла в том, что ей без особого труда удавалось успешно заниматься сразу несколькими делами и проектами. Пока Бриджит сражалась со своей книгой, Эми успела опубликовать три брошюры о воспитании детей. Несмотря на то что она была не замужем, детей у нее было двое: в свой сороковой день рождения – после нескольких лет безуспешных интрижек с выпускниками и женатыми преподавателями – Эми обратилась в банк спермы. Старшему ее сыну было теперь четыре, младшему – год. Мальчишки порой сводили ее с ума, и тем не менее Эми чувствовала себя счастливой. Не раз и не два она подбивала Бриджит тоже обзавестись ребенком. «Тебе тридцать восемь, – говорила она, – и времени у тебя осталось не так уж много. С каждым годом твои яйцеклетки становятся старше, и кто знает, что с ними будет, когда ты наконец спохватишься?» Бриджит, однако, на этот счет не слишком беспокоилась – она верила в достижения современной науки, благодаря которым смогла бы зачать в гораздо более позднем возрасте, чем это было возможно тогда, когда была молодой ее мать. Никаких сомнений относительно собственной способности родить ребенка и в сорок, и в сорок пять Бриджит не испытывала, поэтому пропускала предостережения подруги мимо ушей.

В душе́ Бриджит твердо знала, что дети у нее обязательно будут, и не из пробирки, а от Теда, за которого она когда-нибудь выйдет замуж. Должно быть, в самой атмосфере замкнутого академического мирка было что-то такое, что давало ей основание полагать, будто ей суждено оставаться молодой вечно, и хотя Эми много раз пыталась вернуть ее с небес на землю, утверждая, что они обе – женщины более чем зрелого возраста, Бриджит только отмахивалась. В это и в самом деле трудно было поверить, и не только им самим, но и каждому, кто взглянул бы на них со стороны. Ни Бриджит, ни Эми не выглядели на свои годы, да и чувствовали они себя молодыми и полными сил. Даже бойфренд Бриджит Тед Вайс, с которым она встречалась уже шесть лет, выглядел солиднее ее, хотя был на три года моложе. Впрочем, думал и поступал он порой совсем как мальчишка, и тогда Бриджит чувствовала себя рядом с ним… нет, не старой, но более мудрой и опытной.

Тед был археологом. Он учился в Гарварде, потом защитил докторскую диссертацию в Бостонском университете и вот уже шесть лет работал и преподавал на университетской кафедре археологии. В свои тридцать пять Тед был уважаемым человеком, профессором, преподавателем престижного учебного заведения, однако больше всего на свете ему хотелось совершить крупное научное открытие. Для этого Теду не хватало только одного – экспедиции, которую он мог бы возглавить. Бостонский университет вел раскопки в Египте, в Турции, в Индии, в Пакистане, в Китае, в Греции, в Испании и в Гватемале, и во всех этих местах Тед побывал, но еще ни разу ему не удавалось единолично руководить научной работой «в поле», что очень его огорчало. Бриджит прекрасно его понимала, хотя на раскопки с ним никогда не ездила. Время, когда Тед был в отъезде, она использовала, чтобы работать над собственной книгой: путешествия интересовали ее теперь куда меньше, чем когда она только окончила колледж. Зачем куда-то ехать, думала Бриджит, если и дома она чувствует себя счастливой?

И она действительно была довольна тем, как складывается ее жизнь. Хорошая работа, научная карьера, отношения с Тедом, которые вполне ее устраивали. Они жили каждый в своей квартире неподалеку друг от друга и встречались каждый уик-энд – как правило, у Теда, поскольку у него было просторнее. Кроме того, он любил готовить, а Бриджит терпеть не могла стоять у плиты. Общались они в основном со студентами-выпускниками и аспирантами, работавшими над диссертациями, а также с другими преподавателями. Вращаться в мире академической науки нравилось обоим, и хотя работу в приемной комиссии трудно было назвать исследовательской, Бриджит ею дорожила. Купаясь в атмосфере, где все было пропитано новыми интересными идеями, и Бриджит, и Тед чувствовали себя такими же молодыми, жадными до новых знаний, как и приходившие к ним студенты. Учиться, узнавать все больше и больше – такова была основа их жизни, и они посвящали этому все свое время. Конечно, и в Бостоне, как в других университетах, иногда случались склоки и мелкие ссоры, вызванные чьей-то завистью и амбициями, однако даже они не могли испортить удовольствия, которое оба получали от своего образа жизни.

Подобное родство душ сблизило их еще больше, и Бриджит не нужно было напрягать фантазию, чтобы представить себя женой Теда. Она знала, что рано или поздно они поженятся, но когда – Бриджит не могла сказать точно. В том, что Тед сделает ей предложение, она не сомневалась, но торопить события не хотела. Пока же в этом браке не было особой необходимости, поскольку ни он, ни она не собирались заводить ребенка. Когда-нибудь – да, безусловно, но не сейчас. Обоим казалось, что они для этого еще слишком молоды.

Правда, мать Бриджит часто высказывала те же опасения, что и Эми, – мол, годы идут, дочь не становится моложе. В ответ обычно Бриджит смеялась и говорила, что Тед никуда от нее не денется. Мать только вздыхала, а Эми качала головой. «Кто знает, – говорила она. – Дай мужику хоть один шанс все испортить, и можешь не сомневаться – он им воспользуется». В ней, впрочем, говорил ее собственный плачевный опыт общения «не с теми» мужчинами, но даже Эми не могла не признать, что Тед – парень по-настоящему приятный: спокойный, уравновешенный, преданный.

Сама Бриджит открыто признавалась, что любит его, однако с Тедом они о своих чувствах говорили мало, как, впрочем, и о будущем. Оба жили настоящим, а оно было у каждого свое. В течение рабочей недели они общались мало, зато совместные выходные приносили им настоящее удовольствие. Они никогда не ссорились, и даже если по какому-то вопросу не сходились во мнениях, старались решить дело миром. Бриджит подобные отношения казались настолько близкими к идеалу, насколько это вообще возможно. Она вообще была довольна тем, как складывается ее жизнь. Стабильная работа, постоянный партнер, книга, которую она наверняка напишет и опубликует, – впору самой себе завидовать! Ее, во всяком случае, это устраивало, хотя Эми и считала подобное существование пресным. Волнения и сюрпризы Бриджит были ни к чему, напротив, ей нравилось, что она в состоянии предвидеть, где она окажется и что с ней будет через год или через пять лет. Пусть у нее в жизни нет ярких, запоминающихся событий, зато она точно знает, как и когда достигнет поставленных целей. И пусть это случится не скоро, но ведь случится! Она напишет книгу, защитит диссертацию, выйдет за Теда замуж, а там можно будет подумать и о детях. Собственная жизнь подчас напоминала Бриджит долгое путешествие, когда не нужно никуда спешить или принимать спонтанные решения, когда есть время оглядеться или даже постоять на месте, чтобы определить наилучший – но не самый короткий – маршрут к поставленной цели. О предупреждениях матери и мрачных пророчествах Эми она почти не задумывалась. Ей казалось – все это относится не к ней, а к кому-то другому.

– Ну и чьи надежды ты намерена сегодня пустить по ветру? – спросила Эми с лукавой улыбкой, появляясь в дверях рабочего кабинета Бриджит.

– Зачем ты так говоришь?! – упрекнула Бриджит подругу. – Это ведь действительно очень серьезно… И ничьи надежды я разрушать не собираюсь, напротив, я должна убедиться, что абитуриенты прислали все положенные документы.

– Ага, чтобы потом университет мог им аргументированно отказать. Бедные, бедные дети! Я до сих пор помню эти ужасные письма. «Ваши успехи в последнем, выпускном классе произвели на нас благоприятное впечатление, – проговорила она, пародируя стандартное письмо с отказом, – только мы никак не можем взять в толк, чем, черт побери, вы занимались до этого и какого хрена вы взялись за ум всего за год до выпуска? Может быть, вы пьянствовали, принимали наркотики или просто валялись на диване перед телевизором? В общем, желаем вам всяческих успехов в вашей научной карьере – но только не в нашем университете, упаси Господь!» Черт, да я ревела каждый раз, когда получала эти унизительные отписки от университетских бюрократов, и моя мама тоже. Она была уверена, что в конце концов мне придется идти работать в «Макдоналдс», потому что меня больше никуда не возьмут. Мама всегда хотела, чтобы я стала врачом. Прошло несколько лет, прежде чем она смирилась с тем, что ее дочь – «просто социальный работник».

Бриджит покачала головой. Ей не очень-то верилось, что Эми плохо училась в школе, поскольку она как-никак окончила частный университет Брауна, получила степень магистра в Стэнфорде, а потом окончила Высшую школу социальных работников при Колумбийском университете в Нью-Йорке.

Всем, кто работал в Бостонском университете, был свойственен некоторый снобизм. В научном мире имело большое значение, где именно ты получил научную степень, сколько работ опубликовал. И если бы Бриджит была преподавателем, ей вряд ли удалось бы проработать над своей книгой целых семь лет. Коллеги уже давно вынудили бы ее опубликовать свой труд, который из-за этого мог выйти скороспелым, недостаточно глубоким, охватывающим меньшее количество статистического и социологического материала. Это была еще одна причина, по которой Бриджит предпочитала работать в приемной комиссии, где ее никто не торопил, да и соревновательного духа, необходимого для успешного выживания в профессорско-преподавательской среде, ей недоставало. В отличие от нее Эми не только работала в университетском консультационном центре, но и вела курс психологии у студентов-старшекурсников, успешно справляясь и с тем, и с другим. Детей она оставляла в дневных университетских группах, где им был обеспечен хороший уход, а сама полностью отдавалась работе. Надо сказать, что Эми искренне любила молодежь вообще и своих студентов в частности. Именно по ее инициативе в Бостонском университете был организован «Телефон доверия» – специальная служба, которая работала с потенциальными самоубийцами. Когда Эми только начинала консультировать в университете, несколько молодых людей покончили с собой. Ее вины в этом не было, просто молодые люди и девушки обратились в консультационный центр слишком поздно. Подобные вещи случались и в других местах; вообще в последние годы количество самоубийств среди студентов выросло, и это серьезно беспокоило не только Эми, но и Бриджит. Именно поэтому она так болезненно относилась к подобным словам подруги: отказывая кому-то в приеме, говорила Эми, она ломает человеку жизнь. Быть может, Эми и была в какой-то степени права, однако Бриджит никак не хотела смотреть на свою работу с этой точки зрения. В отличие от подруги, которая привыкла выражать свои мысли прямо, нисколько не стараясь смягчать формулировки, она предпочитала говорить и действовать более осторожно, мягко и дипломатично. Что сказать, как сказать, когда сказать – подобного подхода Бриджит придерживалась во всех случаях, тогда как Эми в разговорах с друзьями и знакомыми выражений, как правило, не выбирала. Лишь с теми, кто обращался в консультационный центр, она была мягкой и предупредительной, но когда прием заканчивался, Эми снова становилась прежней – резковатой и несдержанной на язык.

– Хотела узнать, что ты делаешь сегодня вечером, – спросила она, усаживаясь на стул напротив рабочего стола Бриджит.

– Сегодня вечером? А что? Сегодня какой-нибудь особенный день? – удивилась та, и Эми закатила глаза.

– Нет, ты положительно безнадежна! Вообще-то да, особенный. Должен быть особенным, во всяком случае, для вас с Тедом. Ведь вы встречаетесь уже лет шесть, да?

Бриджит кивнула.

– Ну и что?

– Я так и знала! Между прочим, сегодня – День святого Валентина, знаешь? Цветы, конфеты, открытки с сердечками, предложения руки и сердца, обмен кольцами, ужин при свечах, великолепный секс и все такое прочее. Или вы с Тедом никуда не идете? – Она разочарованно покачала головой. Несмотря на то что ее собственная личная жизнь сложилась не слишком удачно, Эми была не чужда романтики, и, признавая достоинства Теда, она все же считала, что он мог бы вести себя несколько иначе. По-взрослому, по-мужски… Пока же отношения Теда и Бриджит больше напоминали школьную влюбленность, а вовсе не отношения двух зрелых людей, собирающихся связать друг с другом свои судьбы. Из-за этого что-то важное могло пройти мимо Бриджит, а Эми искренне переживала за подругу. Она считала, что в жизни каждого человека, а женщины в особенности, должны быть и большое чувство, и брак, и дети, но Тед пока не обнаруживал желания связать себя с Бриджит семейными узами.

– Я думаю, мы оба как-то… забыли, – смущенно призналась Бриджит. – Тед работает над срочной статьей для «Университетского вестника», а я разбираюсь с вступительными документами. Их в этом году особенно много, а до принятия решения осталось всего шесть недель – за это время нужно успеть все просмотреть и отобрать достойных кандидатов. А еще мне нужно подготовить два сообщения к семинарам. И наконец, погода стоит отвратительная – в такой снегопад даже не хочется никуда идти.

– Тогда поезжайте домой и отпразднуйте Валентинов день в постели. Быть может, как раз сегодня Тед наконец-то сделает тебе предложение, – предположила Эми, но Бриджит только рассмеялась.

– Вряд ли это получится: ему нужно сдать статью к пятнице. Впрочем, не знаю, может быть, Тед и позвонит мне ближе к вечеру. Тогда мы что-нибудь придумаем. Закажем еду в китайском ресторане, к примеру суши. В конце концов, не такой уж это большой праздник.

– Напрасно ты так к этому относишься, – покачала головой Эми. – Пойми, я же за тебя волнуюсь. Не хочу, чтобы ты осталась старой девой, как я.

– Никакая ты не старая дева, – возразила Бриджит. – Да и мне это тоже вряд ли грозит. Мы с тобой просто незамужние работающие женщины. В наши дни это весьма многочисленная и уважаемая категория населения, поскольку подобный статус вовсе не болезнь и не проклятие, а сознательный выбор. Кроме того, женщины гораздо старше нас с тобой спокойно выходят замуж и рожают детей.

– Как библейская Сара, да? Сколько ей было, когда она родила своего первенца? Девяносто семь, кажется. Тебе не кажется, что и по нынешним меркам это немножечко чересчур? Да и в те времена рождение Исаака сочли чудом, к тому же Сара была замужем. – Эми многозначительно посмотрела на подругу, и Бриджит снова рассмеялась.

– Замужество – это у тебя такой пунктик, да? Особенно в отношении меня, – сказала она. – Сама-то ты, как я погляжу, не особенно стремишься замуж, почему же я обязательно должна стать замужней женщиной? Нам с Тедом и так хорошо. И вообще, в наши дни никто не спешит вступать в брак. Что же тут переживать?

– Я бы не сказала, что пожениться после шести лет регулярных встреч – такая уж большая спешка, – едко заметила Эми. – Напротив, я назвала бы это нормальным. Кроме того, ты давно уже не девчонка. Не успеешь оглянуться, как тебе стукнет сорок пять, а потом и пятьдесят – и все. Кончено! Твои яйцеклетки станут самой настоящей древностью, и Тед сможет посвятить им очередную статью для «Университетского вестника». – Она улыбнулась, но по глазам было видно, что Эми и не думает шутить. – Слушай, а может быть, ты сама сделаешь ему предложение, а то твой Тед что-то никак не раскачается.

– Не говори глупости. У нас еще полно времени, чтобы все как следует обдумать. Брак, семья – это очень ответственный шаг, поэтому я планирую сначала закончить книгу и защитить диссертацию. Мне хотелось бы стать доктором наук, прежде чем я выйду замуж: потом у меня уже не останется времени на исследовательскую работу.

– Тогда становись им поскорее. Вы с Тедом, по-моему, вообще никуда не торопитесь. Вам, наверное, кажется, что вы будете молодыми вечно, но это не так. Вы с каждым годом становитесь все старше, и когда вы спохватитесь, может оказаться, что уже поздно. Поверь мне, сейчас самое время подумать о семье и о детях.

– Не волнуйся, Эми, мы обязательно подумаем, но… не сейчас. Нам обоим нужно еще несколько лет, а потом… Кстати, а что ты делаешь сегодня вечером?

Бриджит знала, что Эми не ходила на свидания уже четыре года – с тех пор, как забеременела в первый раз. Своим детям она была целиком предана и поэтому полностью отказалась от общения с противоположным полом. Все ее время занимали любимая работа и мальчишки, и ей, естественно, хотелось, чтобы ее подруга тоже испытала, какой полнокровной и счастливой может быть такая жизнь. К тому же у Бриджит был Тед; обе считали, что он сможет стать отличным отцом. Во всяком случае, студенты его просто обожали. Он был мягким, добрым, справедливым и умным – практически идеал мужчины. Именно поэтому Бриджит – да и все остальные тоже – любила Теда, который был по-настоящему отличным парнем.

– У меня свидание с моими замечательными сыновьями, – сообщила Эми. – На ужин у нас будет пицца и мороженое. К семи, я надеюсь, оба уже будут спать, так что я рассчитываю немного посмотреть телевизор и лечь пораньше. Не самый потрясающий план на День святого Валентина, но меня он устраивает. – Эми улыбнулась и встала, бросив короткий взгляд на часы. У нее была назначена встреча с пациентом – студентом-первокурсником, которого направил на консультацию его куратор. Студент был иностранцем, он в первый раз покинул родину, поэтому неудивительно, что через полгода учебы успеваемость у него упала, а сам он погрузился в глубокую депрессию. Эми опасалась, что вывести парня из этого состояния с помощью простых консультаций не удастся. Судя по тому, что́ она узнала от куратора, дело могло закончиться направлением в клинику, где студенту пропишут курс сильнодействующих препаратов. Это был не самый лучший вариант, и она хотела все же побеседовать с парнем в надежде, что ей удастся что-нибудь сделать. Таких, как он, Эми встречала достаточно часто и успела накопить богатый практический опыт.

– А мне твой план нравится, – сказала Бриджит. – Что касается Теда, то, как я уже сказала, мы что-нибудь придумаем. Я позвоню ему и напомню про праздник на случай, если он забыл. Быть может, он все же пригласит меня поужинать, несмотря на погоду.

Тед время от времени приглашал ее в ресторан – и по поводу, и просто так. Так же поступала и сама Бриджит. За шесть лет их отношения стали настолько близкими, что они давно не считались, кто кого должен приглашать. Какая, в конце концов, разница, если они всегда будут вместе? В этом последнем, кстати, Бриджит нисколько не сомневалась. Для нее это было делом практически решенным, поэтому она не видела никакого смысла говорить об этом, обсуждать и тем более оформлять их отношения официально. Зачем, ведь оба были счастливы, и их любви ровным счетом ничто не угрожало. Кроме того – что бы там ни говорили ее мать и Эми, – такие отношения были в первую очередь удобными. Романтика, страсть – быть может, для подруги это и играло главенствующую роль, но Бриджит считала иначе, и Тед разделял ее мнение. По характеру они были людьми спокойными, сдержанными, не любившими спешки. Оба привыкли планировать свою жизнь, но это вовсе не означало, что их планы не могут измениться под влиянием обстоятельств. Именно поэтому они и предпочитали их не обсуждать – мало ли что может произойти.