Kitobni o'qish: «Инсоленс: Искра»

Ты можешь закрыть глаза на этот мир, но он никогда не отпустит тебя

«Она не осознаёт, сколько силы скрыто в её хрупкости. Её сомнения – это доспехи, а страхи – оружие, которым она не хочет пользоваться. Но когда тьма окружает её, она светится ярче любой Искры. И каждый раз, когда она выбирает бороться, я вижу, как рушатся стены моего собственного безразличия»

Глава 1

Анна едва успела шагнуть в просторный выставочный зал, как её нога скользнула на гладком выступе у основания лестницы.

«Боже, только не это!» – мелькнуло в её голове. Всё замерло: звук, пространство, даже люди вокруг, которые, казалось, еще не успели обратить на неё внимания. Пол под ней казался пугающе близким, и внутри уже раздавался голос самокритики: «Поздравляю, великолепный вход! Сейчас весь этот зал станет свидетелем твоего торжества гравитации.»

Но прежде, чем она успела ощутить холодный мрамор лицом, её падение прервалось. Кто-то сильный и уверенный подхватил её, удержав за талию. Ощущение тепла и надёжности накрыло её, как мягкий плед, и время снова потекло.

«Что? Кто?…»

Она подняла взгляд и встретилась с голубыми глазами Виктора, в которых играла лёгкая насмешка, смешанная с неприкрытым облегчением. Его пальцы всё ещё крепко держали её за талию, словно боялись, что она снова потеряет равновесие.

– Можно смело сказать, что наша задача не привлекать внимание провалена, – сказал он, сдерживая смех.

Анна почувствовала, как её щеки вспыхнули жаром, и внутри мгновенно всколыхнулся коктейль из смущения, благодарности и раздражения. Виктор, конечно же, не упустит случая поддеть её. Это было его фирменным стилем – помощь с лёгкой издёвкой, от которой она одновременно хотела фыркнуть и спрятаться.

– Ты что, караулишь меня, чтобы поймать в самый подходящий момент? – спросила она, пытаясь скрыть неловкость за привычным сарказмом.

Виктор усмехнулся, убирая руки, но не отходя слишком далеко.

– Нет, просто у меня талант: быть рядом, когда ты влипаешь в очередную историю. Но, если честно, я больше рассчитывал на тихое расследование, а не шоу с твоим участием. – Он оглянулся через плечо, убедившись, что их никто не слушает. – Постарайся хотя бы до конца выставки не падать. У нас всё-таки есть работа.

Работа. Это слово мгновенно вернуло Анну к реальности. Они не просто гости на художественной выставке, где витали ароматы масла и воска. Целью их визита был Григорий Островский – загадочный коллекционер, который оказался в центре странного расследования.

Неделю назад в их детективное агентство пришел мужчина. Анна вспомнила, как он вошёл, едва сдерживая отчаяние, в глазах его стояло искреннее горе. Голос мужчины дрожал, когда он рассказывал, что его жена, Ольга, исчезла прямо на выставке Григория Островского. Она не отвечала на звонки, и никто из посетителей не видел, куда она могла уйти. Мужчина почти не верил в собственные слова, но отчаянно искал хоть какую-то зацепку.

Теперь, стоя в этом самом зале, Анна задавалась вопросом: могла ли Ольга действительно исчезнуть здесь без следа? Эта мысль казалась ей одновременно пугающей и захватывающей.

– Знаешь, Виктор… возможно, Ольга вовсе не пропала. Что, если она просто сбежала от мужа? – её голос прозвучал непринуждённо, но в глазах мелькнул искренний интерес к этой мысли. – Возможно, она встретила кого-то. Представь себе: влиятельный, богатый мужчина на выставке, шёпот красивых обещаний, и вот они уже в самолёте, улетают из холодной Москвы в какой-нибудь тропический рай.

Виктор нахмурился ещё сильнее и бросил взгляд на гостей, будто пытался вычленить из толпы какую-то неуловимую деталь, которая могла бы либо подтвердить, либо опровергнуть её слова.

– Ты вечно всё романтизируешь, – ответил он с лёгким раздражением. – Здесь нечисто, я уверен. Если бы она хотела сбежать, она не стала бы это делать вот так, посреди выставки, где её видели десятки людей. Ты забыла, как он говорил? Она просто исчезла. Секунда назад была, секунда спустя – её нет.

Анна пожала плечами, чуть наклонив голову и приподняв бровь.

– А что, если это не случайность? Женщины ведь такие: выбирают момент, место… может, это было запланировано? Сильный ход для яркого начала новой жизни, не так ли?

– Анна, – Виктор не выдержал, и его голос стал чуть громче, – я не верю, что она просто сбежала. Тебе ведь известны подробности дела. Всё указывает на то, что её кто-то похитил или… – Он сдержал дыхание, как бы сам опасаясь завершить фразу, но она всё равно зависла в воздухе.

Анна встретила его взгляд, в котором смешались тревога и что-то, напоминающее ей привычку Виктора не доверять спокойной поверхности. Для него всё, что казалось мирным и безопасным, на самом деле скрывало опасность. И всё же в её душе поднималось лёгкое сомнение.

– Ну что ж, давай проверим, кто из нас прав, – произнесла она, с вызовом глядя на него, в её глазах сверкнул огонёк азарта – Моя версия вполне возможна, не будь таким категоричным.

Виктор усмехнулся, скрестив руки на груди.

– Хорошо, предлагаю пари, – сказал он с той лёгкой иронией, которую мог позволить себе только с ней. – Если твоя версия верна, и она действительно сбежала с каким-нибудь богатым господином, я приглашаю тебя на ужин в самый дорогой ресторан Москвы. Но если окажется, что я прав, и тут что-то нечисто… ужин в этом самом ресторане оплачиваешь ты.

Анна рассмеялась, не раздумывая ни секунды.

– Договорились! Но знаешь, Виктор, ты пожалеешь об этом пари. Мы оба знаем, что интуиция редко меня подводит.

Виктор хмыкнул, глядя на неё с лёгкой усмешкой.

– Посмотрим, лисёнок, посмотрим, – сказал он с намёком на шутку. – Хотя мне что-то подсказывает, что в этот раз твоё чутьё может тебя подвести.

Анна фыркнула, принимая вызов, и оглянулась по сторонам, словно хотела найти зацепку для разгадки. Всё это место казалось слишком уж театральным – как сцена, на которой разыгрывалась какая-то сложная игра, полная скрытых намёков и утаённых истин. Впереди их ждала развязка этого спора – и кто бы ни оказался прав, они оба знали: истина окажется гораздо сложнее.

– Итак, если ты так уверен в своей версии, что нам делать дальше? – спросила она, усмехаясь и ловя его взгляд.

Виктор, словно поразмыслив, кивнул в сторону Островского, который стоял у одной из картин, окружённый небольшой группой гостей.

– Учитывая твою потрясающую интуицию, начни с Григория, – предложил он. – Я уверен, что если кто и сможет разговорить этого загадочного коллекционера, то это ты. Твоё природное обаяние, Анна, бывает непреодолимо. Как тебе задачка?

Анна удивлённо приподняла бровь, слегка посмеиваясь.

– Ты хочешь, чтобы я взяла на себя главного игрока? Смелое решение. А ты что будешь делать?

Виктор усмехнулся и обвёл рукой зал.

– А я пока пройду среди гостей, – ответил он, словно это было очевидно. – Понаблюдаю за их реакциями, может, кто-то выдаст себя, сам того не осознавая. А вот тебе будет проще – у тебя обаяние, и они этого просто не выдержат.

Анна с лёгкой улыбкой покачала головой, посмотрев на Островского. Он был не таким уж выдающимся на первый взгляд – средних лет, сдержанная улыбка, утончённые манеры. Но что-то в его движениях, в том, как он обращался с гостями, настораживало её. Это был человек, привыкший к контролю, к тому, что всё идёт по его сценарию. Она уже видела таких.

– Что ж, буду использовать своё обаяние на полную, – сказала она с шутливой торжественностью. – Но если Островский решит, что я кокетничаю, считай, что это твоя вина.

Виктор проводил её взглядом, чуть насмешливо, но с теплотой, понимая, что она всегда так играет с ним, с тем балансом и лёгкостью, которые делали их дружбу особенной.

Анна медленно направилась к Островскому, стараясь не выдать истинных намерений. Она знала, что ключ к успешному разговору – это умение не спугнуть собеседника. Особенно такого, как Островский, чей образ излучал холодное обаяние и едва уловимую настороженность. Он стоял, погружённый в разговор с какими-то знатоками искусства, и взгляд его иногда ускользал куда-то вдаль, как будто он в любую секунду мог оказаться вне этого мира, уносясь в свой, полный загадок.

Собравшись с духом, она приблизилась чуть ближе, стараясь сделать свой ход незаметным. Прежде чем заговорить, она позволила себе секундную паузу, будто действительно размышляла над увиденным.

– Прекрасная работа. – Анна нарушила его молчание, выбрав момент, когда в разговоре Островского возникла пауза. Её голос был спокойным, чуть задумчивым, как у человека, который действительно поглощён красотой искусства.

Григорий Островский обернулся к ней с вежливой улыбкой, его взгляд на мгновение задержался на ней, словно он пытался определить, кто перед ним.

– Безусловно, – отозвался он, слегка наклонив голову. Его голос был низким и глубоким, идеально соответствующим образу человека, привыкшего быть в центре внимания. – Эта работа из частной коллекции. Её редко показывают широкой публике. Вы интересуетесь искусством?

Анна слегка улыбнулась, оставив в своей интонации лёгкую долю неуверенности – не слишком много, чтобы показаться наивной, но достаточно, чтобы разжечь его интерес.

– Скорее историями, которые оно хранит, – ответила она. – Кажется, у каждой картины есть свои секреты. Иногда они больше говорят о коллекционере, чем о самом художнике.

Григорий чуть склонил голову, взгляд его стал задумчивым, но не менее настороженным.

– Впечатляющее наблюдение, – заметил он, голосом, в котором прозвучала доля интереса. – Вы, должно быть, очень проницательны.

– Анна Волевская, – представилась она, спокойно протянув руку. – Я слышала о ваших коллекциях, и теперь понимаю, почему они вызывают столько откликов.

Островский принял её жест, чуть сжав её ладонь. Его взгляд вновь метнулся к её лицу, словно он искал в нём что-то, что могло выдать её истинные намерения.

– Приятно познакомиться, – отозвался он, отпуская её руку, но не убирая взгляда. – А что привело вас сюда? Интерес к искусству, или вы ищете что-то большее?

Анна, стараясь не выдать напряжения, перевела взгляд на картину, будто отвлекаясь на сюжет. Она сделала паузу, как будто обдумывая ответ.

– Искусство всегда привлекало меня, – начала она с лёгкой улыбкой. – Но иногда больше интересуют те истории, которые остаются за рамкой. Например, я слышала, что на одной из ваших выставок произошёл… неприятный инцидент. – Она задержала взгляд на картине, как бы небрежно бросая фразу. – Говорят, одна женщина исчезла прямо здесь, среди этих залов. Это правда?

Островский мгновенно сжал губы, и в его взгляде проскользнула едва заметная тень. Казалось, её вопрос задел какую-то больную точку.

– Да, слухи о её исчезновении стали сенсацией, – произнёс он тихо. – Но, знаете, в мире искусства порой происходят странные вещи. И в большинстве случаев они остаются тайной.

Анна, уловив напряжение в его голосе, решила продолжить осторожно.

– Значит, эта история так и осталась неразгаданной? Должно быть, нелегко принять, что кто-то исчез в месте, которое вы так тщательно создавали и охраняли.

Островский внимательно посмотрел на неё, словно оценивал её слова, решая, как много он готов сказать.

– Анна, – его голос был низким и мягким, словно бархатный шёлк. Он нарочно назвал её по имени, без формальностей. Это сразу сбивало привычный ритм вежливого разговора, заставляя её почувствовать лёгкое напряжение. – Я сотрудничал с полицией и предоставил все материалы, которые только мог. У нас есть камеры в каждом зале, и записи за тот вечер были отданы следствию. Они изучили их до мельчайших деталей. Более того, я лично присутствовал на нескольких допросах, когда выясняли, кто видел эту женщину последним.

Анна удивилась такой откровенности. Она ожидала какого-то уклончивого ответа или попытки уйти от темы, но вместо этого он прямо признал свою причастность к расследованию.

– Правда? – переспросила она, её голос был искренне удивлён. – Значит, полиция действительно проверяла вас?

– Разумеется, – Григорий кивнул, его улыбка была мягкой, но глаза оставались холодными. – Я понимаю, что любая подобная ситуация вызывает подозрения, особенно когда дело касается известного человека. Однако я всегда открыто сотрудничаю с властями. Полиция не нашла ничего подозрительного в моих действиях или на территории выставки. Всё было предельно ясно.

Он говорил уверенно, и ни в одном его слове не было и тени уклончивости. Его голос был спокойным, отточенным, как у человека, который привык к подобным разговорам и знал, как выстраивать диалог так, чтобы все его слова казались предельно искренними. Анна пыталась уловить хоть малейший намёк на вину или неуверенность, но ничего подобного не нашла.

– Мне жаль, что это произошло на моей выставке, – добавил он, и в его голосе была какая-то печаль. – Это потрясло меня не меньше, чем её мужа. Я сделал всё возможное, чтобы помочь. Но порой, Анна, мы, люди искусства, оказываемся бессильны перед реальностью.

Её взгляд скользнул по картине перед ними, но мысли были заняты всем, что он сказал. Казалось, что всё сходится: Григорий действительно сотрудничал с полицией, его поведение было безупречным.

– В таких местах, как эта выставка, – продолжил он, его голос звучал задумчиво, как будто он обнажал какую-то истину, – люди часто находят то, чего им не хватает в повседневной жизни. Искусство открывает двери в новые миры, и иногда они решают оставить старый мир позади. Конечно, это только догадки… но кто знает?

Анна чуть отступила назад, чувствуя, что их разговор подходит к концу. Её мысли всё ещё роились вокруг загадочного исчезновения Ольги, но теперь они стали чётче, словно рассеянный туман начал спадать. Григорий говорил уверенно, помогал полиции, открыто отвечал на все её вопросы – это казалось таким правильным, таким честным.

– Спасибо вам за откровенный разговор, мистер Островский, – произнесла она, сохранив дружелюбную улыбку на лице. – Теперь многое стало яснее. Надеюсь, что эта ситуация разрешится и правда всплывёт на поверхность. Ваше содействие в этом вопросе – большая помощь.

Григорий слегка кивнул, и его улыбка осталась такой же ровной, безупречной, как и всё, что его окружало. Казалось, он полностью контролировал каждое своё движение, каждое слово.

– Простите, Анна, мне нужно уделить время другим гостям. Рад был с вами познакомиться.

Он протянул ей руку, и Анна, не колеблясь, пожала её. Но как только их ладони соприкоснулись, её мир внезапно пошатнулся. Голова закружилась, и ей стало нестерпимо тошно. Взгляд помутнел, и на мгновение ей показалось, что весь зал словно плыл перед глазами, заволакиваясь серым туманом.

Она собрала остатки сил, подавляя тошноту, выдавила вежливую улыбку. Островский учтиво кивнул, не заметив её замешательства, и, повернувшись, отошёл к другим гостям. Анна, глядя ему вслед, поспешила направиться прочь, ощутив, как её ноги подкашиваются.

Она тяжело вздохнула, и её взгляд начал лихорадочно искать хоть какое-то место, где можно было бы прийти в себя.

– «Нужно просто умыться», – подумала она, прижимая пальцы к вискам, надеясь, что холод воды снимет это странное состояние. Анна, чувствуя, как её тело продолжает слабеть, почти машинально направилась в дальний угол зала. В самом конце, скрытую в полумраке, она заметила дверь, едва видную среди других теней и контуров. Её интуиция подсказала, что именно туда ей стоит направиться, чтобы привести себя в порядок. Она устала от всей этой роскоши и напряжения, и её разум требовал перемены обстановки, хотя бы на несколько минут.

Подойдя к двери, она толкнула её с усилием и вошла внутрь, ожидая увидеть обычное помещение – раковины, зеркала, возможно, бумажные полотенца. Но когда дверь закрылась за ней, она остановилась. Это была совсем не уборная.

Анна замерла, оглядываясь, её голова снова закружилась, но теперь не от прикосновения Григория, а от осознания того, что она явно зашла не туда, куда хотела. Что это за место?

Всё вокруг было загромождено мольбертами, кистями, банками с красками, ненужными деревянными рамами и неоконченными картинами. Это было похоже на хранилище, где хранится не только неприглядный арт-материал, но и заброшенные произведения искусства. Здесь было тесно, и воздух пахнул пылью, смешанной с запахом старых красок.

Анна медленно осмотрелась, её дезориентация от странного состояния после разговора с Григорием смешалась с лёгким беспокойством. Она явно зашла не туда. Но что-то в этой комнате притягивало её внимание.

В центре помещения, как будто нарочно выставленная на показ, стояла картина изображавшая звёздное небо. Глубокий бархат ночи расстилался по холсту, усыпанный яркими, холодными звёздами, которые сияли, словно маленькие алмазы.

Анна, несмотря на странное ощущение в груди, не могла устоять перед искушением. Она почувствовала, как её любопытство буквально подтолкнуло её к картине. Она сделала несколько шагов вперёд, ощутив, как воздух вокруг становится холоднее, и почти не замечая, как её пальцы уже скользят по поверхности холста. Внезапно её рука прошла сквозь полотно, как будто оно было не настоящим, а каким-то призрачным, невидимым барьером.

Анна отшатнулась, охваченная мгновенным ужасом. В этот момент дверь за её спиной открылась, и в комнату вошёл Виктор, его голос звучал напряжённо:

– Анна, я тебя везде искал. Ты куда подевалась?

Увидев её потрясённое лицо и то, как она стоит перед картиной, он мгновенно насторожился.

– Что случилось? – спросил он, подходя ближе.

Анна, не в силах скрыть свою тревогу, чуть ли не в панике обернулась к нему.

– Виктор, ты не поверишь… Эта картина… она… – она указала на полотно, её голос был почти сдавленным. – Я… я провела рукой через неё. Прямо через неё… Это… ненормально!

Виктор, с сомнением на лице, подошёл и осмотрел картину. Он не мог поверить своим глазам, но, несмотря на своё недоверие, внимательно взглянул на холст.

– Это какая-то ерунда, – сказал он, недовольно фыркая. – Тебе, наверное, просто нужно подышать свежим воздухом. Стрессы, перегрузка… Всё это может сыграть с тобой злую шутку.

Анна уставилась на него, глядя так, словно он говорил с ней на другом языке.

– Нет, Виктор, ты не понимаешь. Ты должен попробовать сам! – она была почти отчаянной. – Это не иллюзия, не галлюцинация. Я сама видела, как моя рука прошла сквозь это полотно!

Виктор нахмурился, вздохнув и шагая к картине.

– Ладно, если ты настаиваешь, – сказал он, и, с некоторым недоверием, протянул руку. Он провёл ею по поверхности, не ожидая ничего необычного. Но как только его пальцы коснулись холста, его рука прошла сквозь него так же, как и у Анны.

– Чёрт побери… – вырвалось у него, когда его рука исчезла в пустоте картины.

Виктор, начал осматривать холст с новой, более внимательной позицией. Он пытался найти какие-то признаки обмана, следы манипуляций, что могло бы объяснить этот феномен, но всё оставалось без изменений. Картина была старой, но её поверхность не была повреждена. Не было ни нитей, ни трещин, которые могли бы объяснить её способность взаимодействовать с руками.

– Никаких иллюзий, – сказал Виктор, его лицо застыло в замешательстве. – Как такое вообще возможно?

Анна почувствовала, как холодок пробежал по её спине. Всё, что происходило здесь, не имело никакого объяснения. И самое ужасное – чем больше она пыталась понять, тем больше она ощущала, что эта картина не просто обман, а нечто большее, нечто, что их тянет внутрь, в этот мрак и пустоту.

– Ты думаешь, это как-то связано с исчезновением Ольги? – спросила она, глядя на Виктора с тревогой, в её голосе звучала мольба о какой-то логике, об объяснении этому кошмару.

– Возможно… Но я не хочу узнавать это таким образом, – ответил он, держа её за плечо, словно не позволяя подойти к картине ближе. – Нам не стоит здесь находиться. Уходим.

Анна кивнула, согласившись. Но стоило ей повернуться к выходу как её каблук подвернулся, и Анна, потеряв равновесие, начала падать. Виктор обернулся, и его глаза расширились от шока, когда он увидел, как её тело устремляется прямо на таинственное полотно.

– Анна! – крикнул он, протягивая к ней руку, но было слишком поздно.

В следующее мгновение она пронзила картину, словно её поверхность была не тканью, а чем-то текучим, как поверхность воды. Тьма картины поглотила её, и последний звук, который она услышала перед тем, как исчезнуть, был полным ужаса голосом Виктора:

– Анна, чёрт возьми!

* * *

Анна почувствовала, как её тело начало плавиться, словно растворяясь в тёплом, вязком желе. Всё вокруг утратило свою реальность. Пространство сжималось, будто втягивало её в глубокую и вязкую субстанцию, которая поглощала её без остатка.

Вдруг яркий свет разорвал тьму. Он был настолько ослепительным, что Анна закрыла глаза. В этом яростном белом сиянии исчезли время и пространство, оставляя её в пустоте, где единственным было осознание собственной беспомощности. Анна стиснула зубы, стараясь удержаться рядом с Виктором, но свет был слишком ослепительным, слишком мощным, будто пожирал всё живое вокруг.

– Виктор! – крикнула она, но её голос утонул в бесконечном белом шуме, который заполнил её сознание. Она вслепую протянула руку, пытаясь нащупать его, ухватиться за что-то знакомое, за его тепло, но вокруг была лишь холодная пустота.

И вдруг… что-то коснулось её плеча. Это было не мягкое прикосновение её напарника, а грубая, сильная рука, которая сжала её так крепко, что она не могла пошевелиться. Анна вскрикнула, почувствовав, как та же рука рывком заломила её руки за спину. Она не видела, кто это был, не могла понять, что происходит, но отчётливо ощущала угрозу, исходившую от этого незнакомца.

Её разум бился в панике, она попыталась вырваться, но хватка была слишком крепкой не оставляя ей ни единого шанса на побег.

– Отпустите меня!

Ей удалось вырвать руку, но потеряв равновесие, она рухнула на что-то твёрдое. Удар о поверхность пронзил голову резкой болью, заставив на мгновение потерять ориентацию. Анна попыталась приподняться, но её тело отказывалось подчиняться, а сознание постепенно погружалось во мрак.

– Виктор… – прошептала она слабеющим голосом. Мир вокруг исчезал, затягивая её в бесконечную пучину.

И вдруг – прикосновение. На этот раз оно было другим – не таким грубым и болезненным. Это были крепкие, но заботливые руки, которые поднимали её с земли. Кто- то держал её, нёс прочь из этой бесконечной бездны света и тьмы.

Она не знала, кто это был и куда её несли, но смутная надежда теплилась в её сердце – что в этих руках была не угроза, а спасение. С каждым шагом её сознание погружалось всё глубже в забытье, пока от реальности не осталось ничего – лишь тихий, безмолвный мрак.