Виллет

«Я, Люси Сноу, хранила спокойствие и наблюдала», – спокойствие, правда, было только внешним, зато наблюдения были весьма занятными, в этом вся она, непробиваемая снежная дева. Да, она раздражала. Очень сильно раздражала. Едкая и сварливая, она критиковала вообще всё, что лично меня коробило, ибо мне вот, допустим, вообще безразлично кто там что делает, как выглядит и чем живёт, чего же вы, мисс, так нападаете, пусть и мысленно, на очередную жертву... Но – её стойкость и независимость, то, как она не давила на жалость и искала свой путь, всё это вызывало уважение, которое всё досадное если не затмевало, то делало его менее критичным. «Всё внутри меня смирилось с печальной участью», – и она приказала себе не мечтать, она сразу решила что нечего ей надеяться на чудо, ведь ни денег, ни внешности, ни связей у неё нет, у неё есть только она и от этого и нужно отталкиваться. Она была безмерно одинока. Это чувствовалось. Думается, даже если не знать, что во время написания романа происходило с писательницей и насколько она была несчастна, наблюдая за тем, что происходило с её героиней, можно заподозрить, что вот это вот всё – внутреннее... Тревога, печаль, отчаяние. Люси была замкнутой, она запирала свои чувства, эмоции и желания под замок, уговаривала саму себя что ну ничего ей, такой серой и жалкой, не нужно, но временами-то оно всё равно прорывалось. «В оцепенении и ледяном трансе я старательно сдерживала врождённую живость натуры», – и это ощущалось, несмотря на все эти убеждения, что ничего-де ей не надо. И ведь она не была слабой, эта одинокая девушка. Подумать только, отправиться в другое королевство, где всё чужое, в том числе и язык! А почему бы и нет? Терять-то ей было нечего. Было страшно, да, но она привыкла к этому чувству, оно преследовало её всю жизнь. Но лучше пойти вперёд и попытаться чего-то добиться, потому что это её жизнь – и больше ничья. «Откуда я явилась и куда пойду дальше?».